О ранней осени заговорили в последних числах августа. В душных офисах, у касс супермаркетов, в пыльных салонах автобусов обсуждали приближающиеся холода. Будто было что-то удивительное, в том, что летняя безмятежность должна смениться асфальтовыми тучами, отбрасывающими тени на лица прохожих. Будто верой в вечное лето можно удержать и легкие струящиеся наряды, и беззаботность отпусков, и цветущие газоны во дворах.
Осень дохнула пыльным ветром, зашелестела возрастной сиплостью в тронутых первой желтизной кронах. Но через неделю стало казаться, что сентябрю удалось изгнать нежданную гостью. По-летнему душные дни перетекали в теплые ночи. Школьники сменили форму на легкие футболки и блузки. Все так же оживленно было на городских пляжах, по-прежнему не редели очереди у точек, торгующих квасом.
На смену жаркому сентябрю пришел теплый октябрь. Если бы не перекрасившаяся листва, то можно было и вовсе забыть об осени, забыть о ее тоскливой трезвости.
Кира тяжело поднималась по лестнице, в тысячный раз проклиная отсутствие лифтов в пятиэтажках. Ей повезло, рядом с домом открыли небольшой овощной магазин, и овощи были так дешевы, что женщина решила закрутить несколько банок на зиму. От консервации она отказалась лет пять назад, решив, что душный ад бесконечных стерилизаций не стоит здоровья. И не удержалась! Как устоять, когда вдруг представилось довольное лицо мужа, выбирающего баночку на балконе? И супруг Кирилл, и сынок Максим любили ее консервацию.
-Мам, а помидорки соленой нет? - спрашивал Максимка, приходя в гости.
Кира к приходу сына покупала консервы в ближайшем супермаркете.
- Двести рублей за такую баночку? - неодобрительно высказывался Кирилл, съедая содержимое за вечер.
- Для Максимки...
- Максимки, Максимки, - передразнивал Кирилл. - Мужик уже, а ты все Максимка. Женился, теперь пусть жена ему банки закручивает.
- Не женился, просто живут, - пыталась возразить Кира.
- Теперь все так женятся. Дедом с бабкой собрались нас сделать.
Кира ждала внучку, она была уверена - родится внучка. После работы заходила в магазины с детскими товарами и подолгу бродила вдоль прилавков с милыми, кукольными, вещами. Все эти розово-сиреневые платьица, удивительно стильные костюмчики, все эти воланы, рюшки - мягкая пена для ее будущей внучки.
- В выходные поедем к маме, она просит генеральную уборку провести.
- Могла бы работницу нанять, - прошептала Кира чуть слышно.
И вот теперь, вместо того, чтобы драить паркет свекрови, она будет раскладывать по банкам упругие маленькие помидорчики.
"Не сходить ли еще в магазин?" - подумала женщина.
Елизавета Сергеевна перебирала шелковые платья.
«Как же хорошо, что октябрь выдался таким теплым, для выхода достаточно будет накинуть ажурную шаль, это придаст образу утонченность. И обязательно бирюзовый гарнитур, никаких темных камней под голубое кружево». Женщина готовилась к субботнему пленэру в парке, студия, в которой она обучалась живописи, часто выезжала на природу.
- Кирюша, я на тебя рассчитываю, - говорила она по телефону, поочередно прикладывая платья и придирчиво разглядывая отражение в зеркале. – Да, да, меня не будет. Помойте окна, постирайте шторы. Да, скажи своей клуше, чтобы начинала со штор, пока она будет возиться с уборкой, они успеют просохнуть. Не забудь, их обязательно гладить влажными и сразу вешать. Я вернусь к вечеру.
Кира еще два раза спускалась в магазин, пол в коридоре был уставлен пакетами. Вернувшийся с работы Кирилл застал ее роющейся на антресоли.
- Не помнишь, куда я дела ключ? – крикнула она со стремянки.
- Ключ?
- Да, ключ для консервации.
- Ты что, собралась делать запасы?
- Купила дешевые помидоры, решила закрутить, - она заметила, что голос звучит виновато.
- Хорошо, только завтра с утра мы идем к маме.
- Нет, Кирилл, к Елизавете Сергеевне я не пойду, у меня и без этого много работы по дому.
- Как? Я же обещал! Мы должны помочь с окнами, перестирать шторы.
- Твоя мама сама в состоянии привести в порядок свою квартиру, у нее хватает здоровья на все эти секции и кружки, а у меня мало времени.
- Как ты можешь? – голос Кирилла срывался на крик. – Она растила меня, я ей обязан.
- Хорошо, обязан ты, ты и иди. А я останусь дома. И вообще, - Кира и сама не могла понять, откуда в ней зародился этот протест, - можешь там и оставаться.
Разумеется, Кирилл никуда не пошел, мыть окна и стирать шторы он не рискнул.
Елизавета Сергеевна, вернувшись с прогулки, заметила, что сына с невесткой не было.
«Что она себе позволяет?» - думала женщина, набирая знакомый номер. Но ответил не сын, ответила «она»:
- Кирилл занят, закручивает банки. Хорошо, я передам, что мы неблагодарные. И еще, Елизавета Сергеевна, мы больше не будем ежемесячно финансировать вас, придется жить на свою пенсию.
Кира отключила телефон.
Уже час Елизавета Сергеевна бродила по кривоватым улочкам, сверяясь с картой в телефоне. Этот адрес дала ей одна из подружек, заверив, что там обязательно помогут.
- Только фото не забудь и свечи.
Альбом распух от фотографий снохи, за тридцать лет их скопилось много, а вот за свечами пришлось зайти в ближайшую церковь. Как же она не любила таких мест, они всегда навевали тоску. Но золотой крестик в алмазной россыпи никогда не снимала.
Наконец ей удалось отыскать нужный дом. Во дворе толпились посетительницы, пришлось два часа провести под жалким навесом, среди потных тел, солнце палило нещадно.
Бабка оказалась совсем не бабкой, а стройной женщиной средних лет. Елизавете Сергеевне не понравилось фамильярное обращение, но она послушно присела на старый стул и хотела, было, поведать этой знахарке о вероломстве коварной снохи, но та властно перебила:
- Знаю, зачем пришла. Должна предупредить, грех это тяжкий, не боишься?
- А сына от матери отлучать не грех?
- Я предупредила, давай фото.
И бабка, которая никакой бабкой не была, зажгла свечи и зашептала что-то непонятное. Шептала долго, Елизавета Сергеевна успела осмотреть и оценить убранство комнаты, пропеть про себя арию Кармен и даже решить, что ей совершенно необходим перстень с опалом, когда вдруг знахарка выудила откуда-то нож с широким лезвием и вонзила прямо в лицо ненавистной Кирки. И ужас, из-под ножа заструилась кровь.
- Жди, недолго, - выдохнула хозяйка, устало откинувшись на спинку кресла.
Елизавета Сергеевна ждала, но прошла неделя, а ничего не происходило. «Обманула мошенница», - думала пожилая женщина, жалея о деньгах, что заплатила за сеанс. О кольце с опалом пришлось забыть, как и о новой зимней курточке, в день зарплаты сын не пополнил счет на ее карте.
- Кирюша, как ты можешь? – заливалась слезами мать.
Но Кирилл лишь бормотал в ответ, мол, в семье трудности и сыну надо помочь.
Октябрь подходил к концу, а в городе было по-прежнему тепло, лишь порыжели кроны деревьев и на газонах осыпались лепестки последних цветов. Иногда осенний ветер прорывался ледяными струями, разбрасывал лохмотья золота на чистые тротуары, припаркованные машины и прогретые скамейки.
Прошло тринадцать дней. Елизавета Сергеевна проснулась раньше обычного, в последнее время ей нездоровилось, она даже перестала бывать в студии живописи. Тяжело подошла к немытому окну. Крупные хлопья снега медленно опускались на притихший город.
Ей показалось, что и она застывает от грузных ледяных снежинок. Она еще успела подумать, что после рождения правнука про нее совсем забудут, прежде чем зима сковала тело.
Они успели вовремя, врач так и сказал, маме повезло. Да, в ее возрасте инсульты случаются, но они делают все возможное, у нее хорошие перспективы.
- Мама, все хорошо. Подумаешь, инсульт, справимся, - уговаривала ее Кира.
Старуха тянула к ней скрюченную руку и что-то хотела сказать, но сноха не понимала. Она протирала лицо, подносила воду и все говорила, говорила, стараясь заглушить звуки, издаваемые Елизаветой Сергеевной.
- Кирилл сменит вечером, он на работе, а я отпросилась. Врач сказал, что скоро выпишут, мы заберем вас к себе.
Ей показалось или свекровь сказала: «Прости»?