- Как вы думаете, что это? – пожилой господин в элегантном шелковом жилете возник рядом, как сказочный призрак или компьютерная голограмма. Его голос бархатным прикосновением пробежался по телу, тронув заржавевшие механизмы Ее души. Девушка слегка замешкалась, гадая: шутит тот или всерьез?
- Ммм…
Господин лукаво улыбнулся, ловко извлек из нагрудного кармашка крошечную хрустальную указку и… прошелся ею легким стаккато по прозрачной перегородке. Раздался едва уловимый приятный звук.
- Это – неограниченные возможности. Источник вдохновения и неуемной фантазии. Нерушимость при кажущейся хрупкой сущности. Непреодолимость при внешней проницаемости.
Девушка напряженно вглядывалась в точку, в которой господин только что музицировал своим фетишем (если принять во внимание то, с каким пиитетом он держал в своих длинных пальцах стеклянный предмет, иначе, как фетиш не назовешь). Она не поняла ни слова. От странного состояния, пограничного с сумасшествием, ей стало немного страшно. Господин выдержал театральную паузу, наслаждаясь произведенным эффектом. И продолжил.
- Не переживайте. Вы сейчас все поймете. Для вашей умной головки это не составит определенно никакого труда. Я говорю о стекле.
- Стекле? – девушка от смущения вспыхнула.
- Да-да. Точнее, о стеклянной перегородке. О неподвижной стеклянной перегородке. Для душевой кабины. Ведь вы ищете именно ее?
- Собственно, мне не нужна перегородка. Мне нужна душевая.
- Уверенны? – господин лукаво и несколько дольше положенного щекотал ее взглядом. Девушке вновь стало трудно дышать. Сотни мыслей – осознанных и по большей части неосознанных – прокрутились пестрым видеороликом перед глазами. «Сколько ему лет? Почему он носит шелк? Пальцы длинные, слегка узловатые – музыкант, художник, библиотекарь? Представляю, как он этими пальцами… О Боже, нет! Способен ли мужчина его возраста на секс? Он что, клеит меня? Кто гладит ему рубашку? Каково с ним в постели? Тьфу, не думать, не смотреть. Причем тут душ? Неподвижная…».
- Взгляните сюда. – Он коснулся ее кисти и перехватил в месте, где указательный палец руки соединяется лоскутком чувствительной кожи с большим пальцем. Один из ее поспешных романов как-то ей объяснил, что именно в этом нежном месте необходимо крепко сдавить, дабы продлить оргазм. Самоуверенный индюк! Ни один еще мужчина не смог ей доставить столь сильное наслаждение, только она сама.
– Какой идеальный срез! – мужчина указкой пробежался по торцу стекла. - Ни скола, ни язвочки. Чистота и безупречность. Строгость линий, достоинство и стать. Тоньше двери, тоньше стены, - всего восемь миллиметров стеклянной твердыни. Но какая крепость, надежность и выдержка!
- Вы будто о человеке. – Она решилась, наконец, разлепить губы, которые хотелось облизать – так они пересохли. Но девушка осмотрительно сдержалась, боясь неверного толкования своего вполне естественного жеста.
- Я бы сказал, о закаленном человеке. Ведь это стекло – именно такое. Оно прошло сложное жизненное испытание: сначала его нагрели до нереально высокой температуры, а затем резко обдали холодом. Такое стекло в несколько раз прочнее обычного.
- Но ведь даже очень сильный человек может сломаться… - Девушка, сама того не замечая, втянулась в некую игру, придуманную этим необычным и даже таинственным господином. «Хм… А почему я называю его мысленно «господин»? Логичнее - незнакомец, мужчина… Не шелковый ли жилет тому причина? Или манера общения. Или…», - внезапная мысль ошеломила ее. «Господин» - это еще и тот, кто… господствует! Что за чертовщина!», - девушка невольно вскинула голову, пытаясь стряхнуть наваждение. Пряди-пружинки игриво подпрыгнули при этом. Ей сделалось вдруг тревожно.
- О, я вас расстроил? – Он поправил одну из пружинок, заложив ее за ушко, которое тут же окрасилось багрянцем. – Такое вполне допустимо. Если вы только не будете метать в закаленное стекло острые предметы. Вы ведь можете это сделать, но не станете? – он заставил ее улыбнуться и немного отступил назад.
- Что происходит с обычным стеклом, если его разбить? Оно распадается на крупные и мелкие осколки, очень острые и опасные. А это стекло, прошедшее суровую закалку, сначала покрывается замысловатой паутинкой (если вам только вообще удастся его повредить), а после рассыпается на множество небольших округлых стеклышек. Это совсем безопасно и даже в какой-то мере красиво. Как ледяной искристый дождь, где каждая замерзшая капля – причудливой формы и шлифовки.
- Допустим. Ну а душевая моя тут причем?
- О, мы подошли к самому приятному моменту. Вы… видели когда-нибудь в фильмах, к примеру, как героиня стоит за стеклянной перегородкой? Серебристые струи воды сбегают по ее влажным волосам, бархатной коже плеч и ниже. Брызги крупным бисером рассыпаются по стеклу, объединяясь в ручейки и оставляя на прозрачной поверхности затейливые следы-бороздки. Постепенно пар окутывает всю ее точеную фигурку и матовыми пятнами ложится на стекло, размывая очертания девичьего тела. Массируя себя нежно одной рукой, она опирается другой о затуманенное стекло; и с внешней стороны сквозь клубы и матовость проступает беззащитная, открытая, как сама нагота, ладонь с аккуратными подушечками пальцев. Зрелище еще то, хочу вам сказать. Ради такого стоит не только возвести стеклянную перегородку для душа, но и всю стену в ванной сделать прозрачной. Вы не находите, что так будет эффектнее и правильнее? – обратился господин к кому-то еще позади Нее.
Девушка вздрогнула и вышла из оцепенения. Оглянувшись, она только сейчас заметила других людей, собравшихся послушать лекцию на тему обнаженной натуры. Раздался одобрительный гул вперемежку со смешками. Мужчины улыбались; женщины смотрели с легким скепсисом или плохо скрываемой ревностью, возникающей, обычно, из ниоткуда, без всякой на то причины, мгновенно и уверенно.
- Но это еще не все! – Господин вернулся к объекту вожделения, которым оказалась не Она, а пресловутое стекло. И этот факт кольнул досадой. «С чего бы это? Чушь!».
- Роскошная перегородка из высококачественного закаленного стекла выдерживает нагрузку в перепаде от 60 до 300 градусов – на случай, если обстановка в вашем доме накалится до предела. А стало быть, ей не опасны даже самые высокие степени семейной и холостяцкой экспрессии. И, главное, такую перегородку можно установить где угодно - вместо любой стены: перед гостиной, столовой, гардеробной… Я бы рекомендовал установить их повсюду. И в первую очередь, конечно же – в спальне. – Впервые за последние минуты господин вновь посмотрел на Нее. Ей показалось на мгновение, что в его взгляде было нечто большее, чем даже призыв; в нем читались одновременно мольба, вызов, требование. Она не могла не подчиниться…
- Но, как говорится, - каждому свое. – Он поклонился благодарной публике, которая шутливо рукоплескала. Девушка поняла, что пропала. И даже колоссальная разница в возрасте не могла сдержать растущее чувство любви.
***
Наташа, а именно так звали нашу героиню, была опустошена. Сумерки за окном и хлопанье подъездной двери добавляли горечи.
Она утомленно присела на стул, одиноко стоявший на кухне. В ее маленькой недавно приобретенной квартирке на первом этаже до сего дня ничего еще, кроме этого самого стула, не было. Девушка с удивлением взглянула на огромный кусок стекла, полоску силиконового профиля и еще какой-то металлической мелочевки в пакетике подле, на полу. «Зачем мне это все?». Она никак не могла понять, как вместо намеченных к покупке душевой кабины, кухонного стола и кровати приобрела вот ЭТО. Стеклянная перегородка, занесенная заботливыми грузчиками, привалилась к стене, загромоздив собой весь и без того тесный коридор. Испытанное девушкой в торговом центре нервное потрясение имело последствия в виде некоторой боли, видимо, перенапряженных от подавленных желаний мышц. Но самое неприятное было то, что Наташа с еще большей силой ощутила полноту своего несчастливого состояния. Ведь ее сердце вновь было разбито мужским обманом.
***
Николай Петрович этим вечером был погружен в себя. Его жена, Антонина Сергеевна, не обратила на то никакого внимания; все ее нутро полностью поглотило ТВ: шумные шоу, крикливые актеры под видом обычных людей, наводящие страх и ужас новости.
Николай Петрович налил себе коньяку, серебряными кусачками расколол пузатый брусок настоящего горького шоколада, тонко нарезал лимону, припудрил сахарным песком (лимон с коньяком - уловка плебеев, но наш эстет готов был отступить от правил в пользу дурной своей прихоти). Он так и не облачился в мохнатый нежный халат и уютные домашние туфли, оставаясь в шелковом жилете, классических брюках и босиком. (Снимать с себя носки вместе с уличной обувью несколько десятилетий назад вошло у него в привычку, и он делал это уже автоматически, бездумно, с завидным постоянством).
Откинувшись на витую спинку, он приподнял снифтер с коньяком и стал разглядывать янтарную жидкость на свет. Один лишь вид любимого напитка прежде наполнял его сердце теплом. Но Николай Петрович о чем-то печалился, и блики столь любимого им материала, стекла, нагоняли на него еще большую тоску.
Он сегодня отчего-то сильнее прежнего устал. Устал не от работы, не от забот. Он устал от жизни, от ТАКОЙ жизни. Эти доверчивые глаза, смешные прядки-пружинки, нежная девичья кожа… Она была так близко, но так недосягаема. Ее он хотел бы видеть рядом – на кухне за грациозной возней у плиты, в спальне на его излюбленной итальянской кровати с вызывающе высоким ортопедическим матрацем, в душевой за абсолютно прозрачной неподвижной стеклянной перегородкой. Внезапно столь яркий чувственный желанный образ девушки мутировал в бесформенную массу Антонины Сергеевны, давно забывшей о том, что когда-то и она была женщиной. Не успевший быстро блокировать новое видение, Николай Петрович содрогнулся от представленной за стеклом супруги, усердно трущей губкой свои складчатые телеса. На мгновение в нем погиб интеллигент. И он, в нарушение всех законов эстетики, как самый обычный мужик одним махом опрокинул содержимое снифтера в себя, заткнул рот долькой лимона и… заплакал.