Спасибо моему любимому — Алексею Тирассову, Мире, Сергею Громову, Юленьке Ашкуковой, Наталье Виноградовой за то, что помогли в завершении этого графоманского «шедевра». Места, написанные благодаря вам — самые лучшие!
Часть 1
ЖАТВА
1
Звонок будильника вырывает меня из некрепкого сна. Я подскакиваю как ошпаренный. Сегодня ночью я смог заснуть только ближе к утру, и во сне я непрерывно видел картины сегодняшнего дня. То, что произойдет сегодня, я ждал пять лет, с тех пор, как поступил в Академию, где тренировался, готовясь к Голодным играм, так же как и мои товарищи из второго, первого и четвертого дистриктов. Из нас готовят идеальных убийц, тренированных и опасных. Нас называют профи. Сегодня я им стану. Сегодня я выпускаюсь из Академии. Скоро нас отправят в Капитолий, я там никогда не был раньше. А потом меня и еще двадцать трех людей выбросят на Арену, где мы будем безжалостно убивать друг друга, пока не определится единственный победитель, и им, конечно, буду я.
Я стану победителем, как моя сестра, Аделла, она победила в Голодных играх, когда мне было пять лет, и с тех пор стала моим кумиром и примером для подражания.
Вскочив с постели, я иду в душ и тщательней чем обычно умываюсь и привожу себя в порядок. Ощущение праздника переполняет меня. Через неделю будет Жатва, и там я и Бриджит объявим себя добровольцами. Бриджит я выбрал себе в союзники, и через отца — он видный политик во втором дистрикте — я повлиял на то, чтобы ее выпустили вместе со мной.
Мое оружие — копье и меч, а у Бриджит любимое — кинжалы и лук, в тандеме мы уложим кого угодно. И я верю ей, она не воткнет нож мне в спину. Обедая в перерывах между тренировками, мы обсудили в деталях наши планы на Арену. И решили, что, когда вырежем всех остальных, устроим честный поединок, в котором кто-то из нас убьет другого.
Я одеваюсь в белоснежный костюм — мой любимый, и спускаюсь к завтраку. Меня уже ждет все семейство — отец, мама, Аделла и мой младший брат, Марк. Марку недавно исполнилось десять, и я для него — такой же кумир, как для меня Аделла.
— Доброе утро!
— Доброе!
Сажусь к столу, и родители продолжают прерванный моим появлением разговор.
— Дорогой, ты сегодня в Управление?
— Да, перед Жатвой всегда нужны дополнительные ресурсы, и это ведь хороший шанс для отличившихся выпускников.
Мой отец тренирует миротворцев, сколько я себя помню. Начинал обычным инструктором, а сейчас стал уже директором Управления Подготовки Миротворцев Капитолия.
Второй дистрикт является одним из самых уважаемых в Панеме, не только потому, что тренирует миротворцев — защитников и хранителей порядка — для Капитолия и всего Панема, но и из-за того, что мы добываем и обрабатываем камень — один из важнейших стройматериалов.
Дождавшись, когда родители договорят, Марк наклоняется ко мне и с озорной улыбкой говорит:
— Сегодня важный день, а, Катон?
— Не то слово, — отвечаю я на улыбку.
— Выпускная церемония? — спрашивает Аделла.
— Да! Целый день будем на показательных тренировках перед директорами, а вечером официальная церемония.
— Я помню, — улыбается Аделла, — это похоже на тренировки в Капитолии перед Играми.
— Расскажи! — требует Марк.
Аделла рассказывала это сотню раз, но от Марка не отвяжешься, когда он просит рассказать о чем-то. И Аделла снова начинает рассказывать — какие там были трибуты, на чем она тренировалась, кого из тех, кто был с ней, она убила и как, и так далее, и так далее. За этим рассказом никто не заметил, как завтрак закончился. В мыслях о скорой Жатве я собираюсь, желаю всем удачного дня и иду на станцию, откуда ежечасно ходит поезд в Академию.
Академия находится в горах вблизи второго дистрикта, и к ней из нашего, первого и четвертого дистриктов проложены туннели. От нас ехать всего минут двадцать, а вот из первого и четвертого приходится добираться полтора дня. Так что я ночую дома, а вот студенты из других дистриктов, да и некоторые из второго живут в Академии.
Обычно до станции меня подвозит папа, но сегодня я решаю пойти пешком.
У меня очень хорошее настроение, и я с удовольствием вглядываюсь в синее-синее небо, и, улыбаясь, смотрю на прохожих. Некоторые улыбаются мне в ответ — жители Дистрикта-2 уверены, что и завтра, и послезавтра с ними все будет хорошо. Вообще, наш дистрикт процветает: на улице чисто, дома высокие, некоторые — частные — отделаны с настоящим шиком. Вдоль улицы тянутся аккуратные газоны, кое-где стоят фонтаны. Прохожие все чисто и опрятно одеты, все выглядят благополучными и подтянутыми.
До станции от моего дома не очень далеко — минут десять хода. Вот я уже подхожу к будке охранника — от меня требуется только показать ему пропуск, все, кто работает и учится в Академии, ездят туда бесплатно, остальным нужно специальное разрешение, а его просто так не получишь.
Вхожу на станцию — довольно просторное помещение, отделанное сталью. Поезд, ожидающий отправления, в тех же тонах. В салоне уютно, можно перекусить и налить себе что-нибудь вкусное; мягкие золотого цвета сиденья и канделябры цвета меда — видно, что управление Академии не бедствует.
Поездка вся проходит в темноте туннеля, и вот мы выезжаем на открытое пространство — уже виднеются верхушки стеклянных главных зданий Академии. Всего их шесть, одно высокое в двенадцать этажей длинным шпилем возвышается посередине, еще четыре пониже вокруг него образуют правильный прямоугольник, от одного из них к главному корпусу аркой примыкает пристройка-общежитие для обучающихся из других дистриктов.
Вообще Академия представляет собой довольно-таки величественное зрелище — здание из стекла и металла посреди высоких крутых скал. Увидеть Академию можно только сверху, со всех сторон она окружена горами. Из трех дистриктов сюда пробиты туннели.
В общем-то позволить себе оплатить обучение в Академии могут только родители будущих трибутов из дистриктов 1 и 4, помимо нашего. Еще бы, в первом добывают алмазы и изготавливают предметы роскоши для Капитолия, а в четвертом занимаются рыболовством — рыба чуть ли не половина всех съестных припасов, добываемых дистриктами.
Всего Академия за время своего существования (а создали ее спустя шесть лет с момента утверждения Голодных игр) выпустила 132 человека, из них победителями объявили пятьдесят четырех. Очередного победителя ждет честь — его увековечат в виде статуи, которая будет стоять в парке Академии. Каждого победителя изображают с его излюбленным оружием или в самый запомнившийся момент с ним в Играх. Есть статуя с поднявшим своего последнего противника на копье Хантером, Аделла изображена с метательными топорами. Меня определенно изобразят с мечом наперевес.
Если посмотреть на Академию сверху, то покажется, что здание Академии — это камень, брошенный в пруд правильной прямоугольной формы. От камня-Академии расходятся в разные стороны круги-водоемы. Эти круги заключают в себе Академию, и расстояние между ними все больше увеличивается ближе к краю пруда — к концу парка и вместе с этим — концу территории Академии. По углам этого парка можно заметить сооружения — памятники в честь событий Голодных игр и из истории Панема.
Во все направления через водоемы проложены легкие мосты, так что продвигаться по территории парка можно свободно. Между водоемами в произвольном порядке разбросано десять зданий — стадион, теннисный корт, бассейн, тренажерный зал, кинотеатр, три кафе (одно кафе — только название, само заведение может поспорить с лучшими ресторанами нашего дистрикта), и даже салон красоты для студенток Академии. А еще в парке хаотично расставлены статуи всех победителей Голодных игр, вышедших из стен Академии.
От станции до Академии пять минут ходу — вот передо мной уже выросли высокие ворота в стиле не то Возрождения, не то Классицизма — не помню, как он называется. Показав охраннику пропуск с моим именем (на всякий случай в нем есть информация о моем коде ДНК и все необходимые данные о моей личности), я прохожу в парк Академии.
Перед Жатвой у нас начинается, так сказать, разбор полетов — Совет Академии набирает новых студентов, выпускает выпускников, а тех, кто отличился или просто научился всему, чему нужно, переводит в следующий корпус Академии. Их пять — четыре вокруг главного высокого здания-шпиля и сам этот шпиль — в нем тренируют студентов-профессионалов, достигших Пятого уровня. В Первом тренируются еще совсем зеленые новички. Им в основном не дают тренироваться, им дают практику — уроки выживания, как развести огонь и все в таком духе. Через полтора года их переводят в следующее здание. Там они проходят физическую подготовку — тягают гири, штанги, бегают, ну и так далее. В третьем здании будущим трибутам дают всякое пустяковое оружие типа кинжалов, легких мечей, метательных дисков, кастетов. В четвертом уже солидная подготовка начинается. Вот там уже широкий выбор оружия — выбирай да тренируйся. В пятом здании студенты оттачивают искусство владения несколькими полюбившимися оружиями. А перед Жатвой сдают экзамен.
Последний год я учился в Главном здании, где тренируются почти профи. Сегодня мне надо подняться над всеми тренировочными этажами в Торжественный зал. Сегодня я стану профи. Через неделю Жатва. Всех будущих трибутов из других дистриктов отправят домой, отдохнуть. Студенты из второго дистрикта не халтурят и в дни перед Жатвой, тренируются до последнего.
Хотелось бы еще раз увидеть Бриджит, поговорить с ней.
Вхожу в высокие двери Главного корпуса и оказываюсь в огромном холле с высокими потолками. Стены и полы здесь зеркальные, оттого кажется, что ты попал в невесомость. Немного непривычно проходить не по коридору по направлению к тренировочным залам, а к лифту. Его стены стеклянные, и когда поднимаешься, видны все этажи, через которые проезжаешь. Мне нужно на девятый. Всего этажей в Главном здании двенадцать. Сколько я уже здесь, и все равно глаз радует убранство Академии. В свое время создатели угрохали немало денег на ее постройку. Я так думаю, они уже давно окупились — с наших родителей собираются кругленькие суммы. Они требуются еще и на то, чтобы откупаться от Капитолия из-за запрета тренировок перед Голодными играми. Я даже не представляю, какие деньги отваливает Академия для того, чтобы правительство Капитолия закрывало глаза на то, чем мы тут занимаемся.
Ну вот я и приехал. Дизайн Первого Торжественного зала очень отличается от остальной Академии — тут преобладает красный и золотой, повсюду удобные кресла и диванчики, с потолка свисает золотая люстра, на стенах — картины с изображением самых запомнившихся сцен Голодных игр. Я знаю эти сюжеты. Самый знаменитый — это, конечно, появление трибутов перед зрителями на колесницах в костюмах, отражающих стиль каждого дистрикта. На картине юноша и девушка из нашего дистрикта выглядят очень эффектно — в золотых туниках, с золотыми венками на головах они выгодно выделяются на фоне остальных. Другой сюжет для множества картин наших мастеров — это так называемые «мгновенные Голодные игры», когда все трибуты сошли с пьедесталов, взяли оружие и закололись. Мне тогда было шесть, я смутно все помню, но помню вытянувшиеся лица моей семьи. Мама потом рассказала мне про это. Был жуткий скандал, досталось многим. На этой картине трибуты изображаются на своих пьедесталах с ножами в руках, приставленными к груди, кто-то уже вонзил его в свое тело.
Все уже здесь — ректор, я так редко его видел за все эти годы, что даже и забыл, как он выглядит. Он высокий, хорошо развитый брюнет с проседью в волосах и зелеными глазами. Его отец основал Академию после того, как стал победителем. Здесь же весь состав директоров. И все студенты Академии.
Шэрон тоже здесь, я заметил ее уже давно.
— Катон...
— Да?
— Зачем ты это делаешь?
— Потому что ты мне нравишься.
— Правда?
— Конечно, глупая!
Парк Академии, отдаленный фонтан, и мы, целующиеся на одной из скамеек поблизости от него. Я начал распускать руки, а Шэрон — стройная сильная блондинка — оказалась не совсем готова к моим вольностям. Что ж, я умею ждать. Умею завоевывать и побеждать во что бы то ни стало.
И Мирта, конечно.
Я замутил с Шэрон в отместку Мирте.
Мирта... Я познакомился с ней, когда я был на втором курсе, а ее перевели к нам за успеваемость с первого. К тому моменту она уже неплохо владела оружием, которое брала в руки, в основном это были метательные кинжалы, она вообще предпочитала легкое оружие и брала скоростью. Я всегда приходил вторым в забегах. И она очаровала меня... я даже не могу точно сказать, чем именно. Все в ней было особенным для меня — глаза, улыбка, движения.
Я полюбил ее. По-настоящему.
Но в какой-то момент она стала раздражать меня. Она делала все наперекор. Я говорил ей — иди тренироваться с другим оружием, она не слушала меня. Все, все делала наперекор. Вот тогда я и использовал Шэрон. Нашел и в ней что-то.
Она бесспорно очаровательна. И привязалась ко мне так сильно, что я даже стал бояться этой привязанности. Сначала я хотел взять ее в команду профи, но потом мы решили выпуститься с разницей в один год, победить и стать победоносной четой. Родители наверняка одобрили бы мой выбор такой супруги.
И вот сейчас я смотрю на них обеих, Шэрон улыбается мне, а Мирта делает вид, что не замечает меня.
Я почти сразу нашел Бриджит в толпе. Ее рыжие волосы очень трудно не заметить. Я проталкиваюсь к ней.
— Привет!
— Привет, Катон! Ты давно тут?
— Только пришел. Я много пропустил?
— Совсем ничего. Сейчас ректор скажет речь.
И в самом деле, в образованный студентами круг выходит ректор — я наконец-то вспоминаю, как его зовут — Эйден Кавердиж.
— Доброе утро, выпускники! — начинает он свою речь. — Сегодня важный день для многих из вас, особенно для шести человек. — Он делает нам приглашающий жест, и мы — Марвел и Диадема из первого, Рздрик и Ингрид из четвертого и я с Бриджит — встаем рядом.
— Хочу отметить, что нынешних учеников весьма приятно учить, — продолжает ректор. — Во всех вас явственно видно желание стать победителем, а это самая важная составляющая победы. Многие показали блестящие результаты на тренировках, и шестеро из них сегодня выпускаются. Итак, будущие трибуты Голодных игр, а также все выпускники, желаю вам удачи на экзамене!
Он пожимает нам руки, и толпа расходится — студенты Академии, пришедшие посмотреть на церемонию — в зрительные ряды, которые примыкают к обоим Торжественным залам и выходят на Тренировочные залы; все, переводящиеся на следующий курс — налево, в Тренировочный зал, где им предстоит доказывать, что всему научились; а шестеро вместе со мной будущих трибутов направляются в Показательный зал — туда, где я еще не был, в нем показывают свое мастерство исключительно перед выпуском из Академии.
И вот я в Тренировочном зале.
Зал огромный, отделан, как и большинство помещений Академии, под железо и зеркало. Все сверкает, как будто только что отполированное, да так оно, скорее всего, и есть. Он разделен на секторы, в каждом свой тип оружия. Тут есть инструкторы, с которыми можно драться. С трех сторон стены стеклянные, по периметру зала идет коридор, в котором находятся студенты-зрители. В четвертой стене — она отгораживает нас от обоих Торжественных залов — что-то вроде маленькой комнаты, в которой в креслах сидят директора. Они будут нас оценивать. На самом деле экзамен для выпускников — больше формальность, всем понятно, что сегодня мы выйдем из Академии как профи. Хотя я и не собираюсь играть в пол-силы, хочу показать Бриджит и остальным, что я серьезный противник. В первую очередь Бриджит, конечно. Ведь рано или поздно я убью ее.
Я сразу иду к стенду с колющим оружием и выбираю меч. Минут пятнадцать мы машемся с инструктором. Я совсем не устал, он хвалит меня, я хорошо отработал технику. После этого иду к копьям. Краем глаза замечаю среди студентов-зрителей Мирту, она смотрит на меня холодным взглядом, не отрываясь. Стараюсь не обращать на нее внимания, метаю копья с десяти метров прямо в сердце мишени, раз за разом. Показав себя в одном секторе, иду в другой, демонстрируя свою силу и ловкость. Так проходят два часа.
Когда один из директоров поднимает руку в знак того, что тренировка окончена, мы направляемся к двери, которая находится в другом конце зала от той, в которую мы вошли сюда, и попадаем во Второй Торжественный зал.
Опять встаем так же — шестеро выпускающихся — рядом с ректором, все остальные выпускники в первом ряду вокруг нас.
Рядом со мной — мои товарищи, выбранные мной за все время тренировок здесь, люди, на которых я смогу положиться на Арене, будущая команда профи. Рэдрик — мой большой приятель почти с самого начала обучения. Мы во многом очень похожи. Марвел — отлично развитый парень с хорошо соображающей головой на плечах. Бриджит — ей я больше всех здесь доверяю. Диадема — стройная блондинка из первого дистрикта. И Ингрид из четвертого, высокая шатенка с длинными волосами, неплохо владеющая копьем. С ними я пойду завоевывать себе победу.
Итак, все в сборе. И Эйден Кавердиж начинает свою речь.
— Должен сказать, давно я не был так горд стоять рядом с выпускниками. Все вы — первоклассные бойцы, бесстрашные воины, хороши собой и готовы ринуться в бой. Я желаю выпускникам хорошо учиться дальше. А к тем, кто скоро отправится на Голодные игры, хочу обратиться отдельно. Мне не терпится поскорее показать Капитолию те сокровища, которые выпускает сегодня Академия! И я хочу напомнить вам, для чего вы отправляетесь в Капитолий. Вы едете показать честь и бесстрашие ваших дистриктов перед всем Панемом в память о наших предках, сражавшихся на войне. Мы славим победу Капитолия, принося в жертву свою отвагу и готовность умереть во славу Панема, ведь Голодные игры — это нить, соединяющая наше поколение с прошлым, беспощадная, но справедливая золотая нить, оставляющая лишь самых достойных. Отправляйтесь и одержите победу в славной битве, чтобы начертать свое имя в истории нашей страны!
Кавердиж говорит еще минут десять, и все так же вдохновляюще, подогревая мое и без того огромное нетерпение в ожидании Жатвы.
После речи мы подходим к директору по очереди, начиная от первого дистрикта. И каждому из нас вручаются символические доспехи и меч — в них мы пойдем на грядущую Жатву.
Официальная церемония выпуска закончена, и мы оглядываемся, ожидая, куда нас поведут на банкет. Тут Кавердиж хлопает, и пол раздвигается, выпуская несколько столов, на которых уже сервирован праздничный обед. Мы рассаживаемся по местам, находя на столе карточки со своим именем. Меня посадили между Бриджит и Рэдриком, и я этому очень рад. Напротив меня, буквально в полутора метрах, сидит Мирта, Шэрон посадили, наоборот, очень далеко. Блеск, скоро Жатва, а мне не дают поговорить с ней на прощанье. Сижу, весело болтаю с соседями, и время от времени обмениваюсь холодными взглядами с Миртой. В общем, атмосфера праздника задалась. По крайней мере, для меня. Когда я смотрю в сторону, где сидит Шэрон, я ловлю ее взгляд, и она улыбается мне. Но и по этой улыбке я вижу, что ей так же тоскливо и скучно, как и мне.
Бриджит что-то весело рассказывает мне и Рэдрику, строит планы на грядущие события, прикидывает, что будет на Арене. В общем, непринужденно поддерживает разговор. Мы с Рэдриком по очереди вставляем какие-то реплики, я вообще не сильно забочусь о том, что говорю. Какая-то мысль не дает мне сосредоточиться на происходящем. Я просто поглощаю еду, даже не чувствуя ее вкуса. Я не здесь. Так долго ждал этих событий, и не могу прожить, пережить их, что-то мне мешает.
2
Наконец банкет окончен. Поцеловав Шэрон, иду к лифту и еду на первый этаж. И тут смутное беспокойное чувство, мучившее меня на банкете, наконец выплывает наружу. В последнее время треугольник Мирта-Бриджит-Шэрон не давал мне покоя, и только мысли о выпуске и предстоящей Жатве мешали ему полностью завладеть мной. Я стану победителем. Бриджит умрет. Шэрон выпустится в следующем году и тоже победит, и мы поженимся. Как будет смотреть на меня Мирта? Мы любили друг друга. По настоящему ведь любили. Не думаю, что это чувство угасло в нас совсем, ведь поводом для расставания были, в сущности, пустяки. Как я буду жить с Шэрон бок о бок с Миртой так, чтобы быть при этом счастливым?
И тут вдруг впервые за все время я сравнил, сопоставил этих двух девушек. Каждая по своему мила и уникальна. Когда я остаюсь наедине с Шэрон, ее нежность и доброта обволакивают меня, мне не хочется быть неприступным и жестким, какой я обычно, хочется утонуть в ее ласке и забыть обо всем. С Миртой все было по другому. Мы хохотали, дурачились, в шутку ругались и дрались, соревнуясь по любому поводу. Я мог грубо шутить, и она смеялась моим шуткам. Она обрывала лепестки с цветов, которые я дарил ей. Она убегала, крича «Догоняй»... Что делают люди, когда расстаются? Стараются не замечать друг друга. А что делаем сейчас мы? Мы продолжаем соревноваться. Мы стараемся показать друг другу, что каждый круче, ловчее, сильнее... Что с тобой, Катон?..
От злости на Мирту и себя я не заметил, как оторвал пуговицу на пиджаке. Это выдеривает меня из раздумья. В конце концов, я обещал Шэрон. Что делать с Миртой, я решу потом. Сейчас меня ждет самое важное событие в моей жизни. Точнее, цепь событий. Жатва. Капитолий. Тренировочный центр. Голодные игры. Арена. Разберусь со своими чувствами после всего этого. Глядишь, там многое изменится.
С этими мыслями я вышел из Академии и дошел до станции. Когда я оказываюсь в поезде, первым делом наливаю себе сока и выпиваю залпом. Вообще ненавижу, когда что-то выводит меня из равновесия. И я постарался стряхнуть все это с себя и задумался о предстоящих событиях.
На следующее утро, меня уже через пять минут после пробуждения слегка потряхивает от волнения. Жатва. Жатва! Наконец-то! Одеваюсь в свои ненастоящие доспехи, тщательно причесываюсь. За завтраком не смог запихнуть в себя ни кусочка еды. Вся семья садится в машину, и мы едем к площади. Скоро. Скоро...
Вместе с нами едет еще очень много машин, многие идут пешком — весь второй дистрикт собирается сегодня на площади — кто-то со своими детьми, которые призваны по возрасту, кто-то — посмотреть на церемонию. Из-за большого количества машин движение очень медленное, но через какое-то время мы все-таки приезжаем на площадь.
Главная площадь с началом Голодных игр была перестроена — теперь здесь расположены площадки для юношей и девушек, призванных на Жатву, эти площадки амфитеатром спускаются к лестнице, ведущей на сцену, которая возвышается над всем.
На сцене стоит мэр второго дистрикта и наши будущие менторы — Важек и Регина. Они проводят церемонию Жатвы и будут вести нас на протяжении всех Голодных игр.
Важек — крепкий детина чуть выше меня, победил в Играх пять лет назад в шестнадцать лет. Он запомнился мне огромной силой и грубоватой прямолинейностью в общении с командой профи.
За все эти пять лет, понимая, что он — мой будущий ментор, я пытался определить свое отношение к нему, но так и не сформулировал свое окончательное мнение.
Регина — высокая зеленоглазая брюнетка, в свое время покорила зрителей юмором и ловкостью, из-за чего у нее не было недостатка в спонсорах. Я запомнил, как умело она обращалась с кинжалами. С ее обаянием я не волновался бы за свою судьбу на Арене, но она будет вести Бриджит.
Пока мэр читает свою извечную речь по поводу начала нового сезона Голодных игр, оглядываю толпу юношей и девушек, стоящих рядом со мной. Группа восемнадцатилетних юношей достаточно многочисленна, но не настолько, чтобы не было видно девушек. И я нахожу взглядом Бриджит. Мы улыбаемся друг другу. Она одета в платье из материала, похожего на кольчугу, у пояса — символический меч, такой же, как у меня. Внезапно мое внимание привлекает девушка из группы, стоящей как раз сзади восемнадцатилетних девушек — там девчонки годом младше. Там стоит Мирта, в вызывающе ярком красном платье, с такой же яркой красной помадой на губах, и с красной розой в волосах. Понятно, что она должна была прийти на Жатву, как и все остальные... но почему в таком виде?.. Так и стою, не могу отвести взгляд, все время, пока читают речь. Мирта не смотрит на меня, как-будто меня здесь вообще нет.
Странно, как это появление Мирты выбило меня из колеи — я ждал этого так долго, а сейчас даже пропустил момент, когда Регина подходит к стеклянному шару с именами девушек и запускает туда руку. Идет в середину сцены, разворачивает листочек и читает имя. Я не слышу его — в висках одна мысль — скоро, скоро я, скоро я вызовусь добровольцем... надо только дождаться...
Из толпы выходит маленькая четырнадцатилетняя девчонка, я ее знаю. Она живет через два дома от меня, ее семья часто обедает с нами.
Важек идет к шару с именами юношей, достает листочек, идет к микрофону...
— Дэрон Готт!
Рыжеволосый парень выходит на сцену и бесстрашно встает рядом с Важеком. Я знаю, почему он такой невозмутимый — ему ничего не грозит, не он поедет в Капитолий. Туда поеду я.
Скоро, скоро… еще несколько секунд осталось. Пальцы дрожат, дышу ровнее, стараясь себя успокоить.
— Итак, трибутом-девушкой от Дистрикта номер два стала Диана Лафтис, — говорит Регина. — Есть желающие стать добровольцем?
Смотрю на Бриджит. Давай! Она уже готова крикнуть свое имя, и тут слышится неожиданное:
— Мирта Эндайв!
У меня подкашиваются ноги от удивления.
Вот это подлость! Мало того, что она лишила меня напарницы, которой я доверяю, так еще и решила меня убить.
Бриджит с изумлением оборачивается и смотрит на Мирту, ее взгляд, как приклеенный, следует за Миртой на сцену. В остальном поза Бриджит не меняется — она явно в глубоком шоке.
Теперь мы враги. Наши игры в гляделки, поцелуи, нежные слова, сказанные друг другу — теперь ничего не значат. И ничего значить уже никогда не будут. Мирта спокойным шагом идет к сцене, горделиво расправив плечи, поднимается, встает рядом с менторами, а они жестом отпускают девушку, которую она заменила. Регина стоит расслабленно, тем не менее я вижу, насколько сильно она удивлена. Эта наглая девчонка расстроила планы не только мне, но и моим менторам, которые рассчитывали работать совсем с другим человеком.
Важек, в полном соответствии с церемонией, произносит:
— Итак, трибутом-юношей от Второго дистрикта стал Дэрон Готт. Кто-нибудь хочет заменить его и стать добровольцем?
На долю секунды я замялся. Может, отправить на Арену этого пацана, или пусть мою славу на эти Голодные игры вызовется украсть любой мой однокурсник? Убить Мирту...
Нет, она сама напросилась!
От волнения мой голос становится слишком громким:
— Катон Кэнтвелл!
Мэр и менторы улыбаются мне и делают приглашающий жест — поднимайся к нам.
Расправив плечи, подняв голову, твердым шагом направляюсь к сцене. Поднимаюсь. Встаю рядом с Важеком. Тот рыжеволосый парень пожимает мне руку и уходит.
— Итак, трибутами от Дистрикта номер два на семьдесят четвертых Голодных играх становятся Мирта Эндайв и Катон Кэнтвелл! — объявляет Регина.
Смотрю на Мирту. У нее страшный взгляд. Он говорит мне: «Умри!».
В полном оцепенении, словно громом пораженный, я слушаю и не слышу «Договор с повинными в мятеже дистриктами». С содроганием жму ее руку. Рукопожатие крепкое, сильное. Играет гимн. Она вызвалась, чтобы убить меня. Неужели ее так задела та моя измена? Неужели... и на Арене мы столкнемся лицом к лицу. Что ж, она сама захотела этого. Я не дрогну, когда всажу металл в ее тело.
Наконец гимн доиграл, и миротворцы уводят нас со сцены в здание Дома Правосудия.
Меня приводят в маленькую светлую комнату с окном, выходящим на двор мэрии. Этот двор — последнее, что я могу запомнить о своем дистрикте, о своем доме.
Мне не приходится долго ждать посетителей — через десять минут, проведенных наедине с собой, в комнату врывается Марк. Улыбнувшись, я обнимаю его. Пожалуй, Марк единственный, с кем я полностью раскрываюсь и не боюсь быть самим собой.
Когда он поднимает голову, я вижу его сияющие глаза.
— Скоро, скоро, брат! — улыбается он. — Ты всех их сделаешь!
— Обязательно! — я отвечаю на его улыбку.
Еще какое-то время я сижу, обнимая его, но наше свидание прерывается заглянувшим в комнату миротворцем.
Гремит непререкаемое:
— Одна минута!
Суетясь, Марк достает что-то из кармана. Это сложенный вчетверо листок.
— Тебе ведь можно взять что-то из дома, если это... вот, возьми.
А, точно. Амулет. Каждому трибуту можно взять с собой что-то, напоминающее о доме.
Помню, как приходил домой из Академии, полный впечатлениями, а Марк налетал на меня и спрашивал: «Ну, как там?». Я пытался выразить все, что видел, словами, и у меня не получалось. Тогда я брал карандаш и рисовал. Марк внимательно изучал рисунки, кивал головой, некоторые просил оставить себе.
И вот он стоит передо мной и протягивает мне рисунок. Я разворачиваю его. Это моя статуя. Она изображает меня в доспехах, похожих на те, которые сейчас на мне, с поднятым над головой мечом. Очень красивый рисунок. У нас очень мало времени, надо что-то сказать ему на прощание, а я молчу и не знаю, как реагировать на такой подарок. Поэтому я просто обнимаю его, и говорю, улыбаясь:
— Жди нового победителя!
Марк отвечает на мою улыбку, и у нас больше нет времени на слова — миротворец уводит его из комнаты. В последний момент он оборачивается. Вот этот взгляд, полный уверенности в моих силах, я, пожалуй, тоже возьму с собой как память о доме.
Когда Марк ушел, сижу под впечатлением от этого свидания. Думаю о том, как Марк будет реагировать, когда я буду на Арене. Наверняка будет нервничать, волноваться... а если меня ранят? То, что у меня дома будет такой маленький болельщик, накладывает на меня ответственность — я не имею права облажаться.
С момента ухода Марка сижу и смотрю на дверь, ожидая следующего посетителя. Входит Аделла. Я так и знал, что следующей придет она.
Она с улыбкой подходит ко мне и обнимает. Через какое-то время отстраняется и треплет по волосам.
— Знаешь, брат, я так много говорила тебе про Голодные игры, готовила... учила чему-то. Но сейчас мне почему-то не хочется ничего говорить тебе.
— Я знаю все, что ты хотела бы мне сказать. Главное — ты пришла ко мне.
Она снова меня обнимает:
— Люблю тебя, брат.
— А я тебя.
До прихода миротворца мы так и сидим — молча, обнявшись. Когда время заканчивается, Аделла целует меня в волосы и уходит, пожелав удачи.
Потом ко мне пришли родители, Эрик — мой самый лучший друг, еще несколько знакомых, но эти встречи проходят для меня, как в тумане. Я что-то слышу, что-то машинально отвечаю, но мне не важны эти минуты, самое главное уже было.
Через час миротворцы выводят меня из комнаты. Опять встречаюсь с Миртой. Интересно, кто ее навещал перед отъездом, о чем она говорила с провожающими? Раздраженно отмахиваюсь от этой мысли — мне все равно.
Мирта почти не смотрит на меня. Выходим под прицел видеокамер, я держусь прямо, пока миротворцы ведут нас к машине. Отъезжаем. Кроме нас двоих, в машине двое миротворцев — один за рулем, другой на переднем сиденье. Но и не будь их, между мной и Миртой была бы такая же холодная стена отчуждения — мы смотрим в окна, отвернувшись друг от друга. По дороге то и дело вижу в окно сияющие, подбадривающие лица жителей. Они что-то кричат нам, но сквозь толстое стекло я не могу расслышать, что именно.
Для нас специально расчистили дорогу от транспорта, так что до вокзала добираемся достаточно быстро. Тут тоже полно репортеров.
Выходим, из другой машины, которая, оказывается, ехала за нами, выходят менторы и ведут нас к площадке рядом с поездом, приобнимают за плечи, и какое-то время мы позируем перед камерами. Потом менторы заводят нас в поезд, и как только двери закрываются, он начинает движение.
Пройдя короткий коридорчик, мы оказываемся в уютном, комфортно обставленном купе — тут везде мягкие кресла, а на столе полно угощений в изящной посуде.
— Супер! — оценил я обстановку.
— Да, вот так и живем, — улыбается Регина.
Важек сразу же наливает себе вина и берет кусочек сыра с таким видом, как будто он находится у себя дома.
— Важек, покажи Катону его купе, — обращается к нему Регина.
— Не хочу. Сама покажи, — отмахивается он. — Успею еще нанянчиться.
— В общем, Катон, это там, — показывает Регина. — Хочешь, проведу тебя?
— Не надо, я потом сам найду, — мне тоже не хочется уходить отсюда, тут уютно и здорово.
Удобная и красивая мебель с темно-синей обивкой, изящные столики, на стенах повсюду висят зеркала, из-за которых создается впечатление, что ты одновременно везде. Ковры такие мягкие, что, кажется, наступишь на них — и утонешь по колено. Наверно, больше всего меня поражает красивая люстра — даже несмотря на роскошь в нашем доме, у нас нет таких изящных вещей.
Я взял яблоко и развалился в кресле. Мирта тоже села на краешке кресла. За все это время она не произнесла ни слова.
— Мирта, а ты... — начинает Регина. Видно, что ей неловко. Она ведь рассчитывала работать с Бриджит. — Ты на каком курсе?
— На четвертом.
— То есть ты почти все умеешь, но еще не прошла индивидуальную аттестацию?
Индивидуальную аттестацию проходят все студенты на последнем курсе, на нее уходит месяца три-четыре, на ней студент усиленно работает над какой-то одной избранной техникой. Я практиковался во владении мечом. Еще на индивидуальной аттестации мы показываем навыки выживания и все в таком духе.
— Я и так все знаю! — крикнула Мирта, вскочила и выбежала из купе. Через секунду вернулась, взяла вазочку с шоколадными пирожными и графин с каким-то соком, и снова быстрым шагом пошла из купе.
Я улыбнулся:
— Дура.
Моя реплика застала ее уже в дверях. Сверкнув на меня злыми глазами, она уходит. Регина задумчиво провожает ее взглядом.
— Она сама не своя. Почему она вызвалась, интересно?..
Продолжая улыбаться, я лениво протягиваю:
— Не знаю.
3
«Начинай знакомиться со своими врагами еще в поезде» — говорила мне Аделла, — «Смотри трансляцию Жатвы и определяй, кого хочешь взять в союзники».
Включаю телевизор. Как раз показывают первый дистрикт. Марвел и Диадема договорились прийти на Жатву не в символических доспехах Академии, а оделись, словно на званый ужин — на ней бордовое длинное платье, он в смокинге. Молодцы ребята.
Второй дистрикт. Называют имена, на сцену поднимается тот парень и девушка. Громкий возглас Мирты, особа в шикарном красном платье теперь на сцене. Я громко называю свое имя. Наше рукопожатие под гимн Капитолия. По телевизору не видно той искры ненависти, которая между нами пробежала. Просто будущие соперники приветствуют друг друга. Это хорошо. Не хочу раскрывать все карты сразу.
Третий. Ментор называет имя Авроры Хендерсон, на сцену поднимается высокая черноволосая, короткостриженная девушка. Если бы не ее поражающая худоба, ее даже можно было бы назвать красивой. Трибутом-юношей оказывается Патрик Саймон — тринадцатилетняя мелочь.
С любопытством слежу за двумя из своей команды из четвертого дистрикта — Ингрид и Рэдрик в своих доспехах смотрятся великолепно — она утонченная, он выглядит очень сильным. Я горжусь своими бойцами.
В пятом я снова не нашел себе союзников — оба худые, словно нездоровые. Парень худой, невысокий, очень бледный, да и мелкий очень, лет тринадцати. Девушка чуть выше, рыжеволосая, тоже очень худая, но выступает твердо и держится прямо. Эти ребята не выглядят серьезными соперниками.
В шестом меня наконец развлекли — когда вызвали совсем мелкого мальчишку, такого худого, что, кажется, его сейчас сдует ветерок — вместо него вызвался высокий, черноволосый, лет пятнадцати парень с хмурым лицом.
В седьмом, восьмом, девятом и десятом все настолько однообразно, что я заскучал. Все худые, изможденные, просто пушечное мясо. В одиннадцатом, правда, хоть девчонка вообще, похоже, двенадцатилетняя, парень меня заинтересовал — огромный, выше меня, мускулистый. Ну вот, наконец-то нашелся мне союзник.
В двенадцатом снова доброволец — девушка вызвалась вместо своей сестры. Помимо того, что это первый доброволец в этом дистрикте за не помню сколько лет, а может, и вообще первый, тут тоже ничего интересного. А, нет! После странного молчания вместо аплодисментов на сцену, шатаясь, выходит пьяное тело. Вроде это ментор, и я вспоминаю его — это действительно ментор для трибутов от двенадцатого дистрикта, единственный их победитель. Он что-то кричит в камеру заплетающимся языком — мне не очень удается разобрать слова — и грохается со сцены в толпу под громкий смех. Это зрелище даже немного меня развеселило.
Досмотрев трансляцию до конца, ложусь в постель. Ужинать совершенно не хочется. Перед глазами снова прокручиваются фигуры моих будущих соперников. Как же хочется поскорее столкнуться с ними на Арене!
Несмотря на достаточную близость к Капитолию, второй дистрикт располагается в горной местности, поэтому железная дорога проходит через множество перевалов, ныряет в тоннели, а в некоторых местах огибает горы. Поэтому до столицы мы доберемся к завтрашнему полудню, я думаю.
Я достаточно быстро засыпаю. Меня никто не будит до следующего утра.
Часов в девять Регина стучится в мою дверь и зовет завтракать.
За столом обсуждаем с Региной мои успехи и достижения в Академии, мои планы на Арену. Важек молчит — я уже догадался, что он не разговорчив, а сейчас у него нет никаких причин для общения — Мирта отсиживается в своем купе.
Когда первое и второе съедено, половина мороженого уничтожена, а рассказ о моих подвигах и божественной стратегии нашей команды подошел к концу, повисает молчание.
Пауза затягивается.
«Черт, я не знаю, о чем говорить!»
Словно в ответ на мои мысли Важек говорит:
— Спроси ее о ее Голодных играх, она это обожает.
Весело смотрю на девушку, она улыбается в ответ:
— Что ж тут поделаешь, если мне нравится рассказывать о своей Арене. Наверное, это потому, что она была очень красивая. Это был заснеженный лес. На самом деле мне всегда нравился снег, и я могла очень долго гулять по заснеженному городу, до тех пор, пока не замерзала окончательно. Наверное, это сыграло какую-то роль в моей быстрой адаптации к Арене.
Там было достаточно деревьев, чтобы разжигать костер, а в Роге изобилия я нашла весьма полезный сверток с несколькими упаковками спичек. Так что я была в огромном преимуществе перед другими.
Я внимательно слушаю. Мой интерес неподдельный. Всегда было интересно узнавать что-нибудь новое о Аренах.
Регина продолжает:
— Многие участники попросту замерзли насмерть на этом холоде. Периодически распорядители пускали ужасную метель, так что не видно было ничего дальше вытянутой руки. Вот тогда-то и случались самые неожиданные встречи. Я лично убила трех противников во время такой метели.
— И долго вы мерзли на той Арене?
— Как я говорила, половина трибутов замерзли почти сразу. Объединилось нас тогда почему-то очень мало — трое профи против всех. Мы выкопали себе пещеру, закрывали вход лапами ели, так что нас ни разу никто не нашел. Где-то через неделю нас осталось уже пять человек.
— И вы с ними легко справились, правда?
— Не то чтобы легко, пришлось постараться, но в целом справилась, — она снова улыбается.
— А вы, Важек?
Ментор смотрит мне в глаза и угрюмо отвечает:
— Не важно.
— У него была водная Арена, — говорит Регина. — Он не любит говорить об этом.
— Не важно, через что я прошел, важно только, что я выжил.
— А по-моему, это очень важно, — раздумчиво говорю я. — То, через что вы прошли — это опыт. Это из-за него вы стали тем, кто вы есть сейчас.
— Какие умные слова для восемнадцатилетнего убийцы, — усмехается Важек.
Я промолчал. Эти слова смутили меня и поставили в тупик. Снова воцарилось молчание.
Я скорее увидел краем глаза, чем услышал, как Мирта зашла в купе. Прошмыгнула к столику, стоящему рядом с дверью, взяла тарелку с пирожными и так же тихо и быстро пошла обратно.
— Станешь жирной, хомячок, — ухмыляюсь я.
Мои слова застали ее уже возле двери. Мирта резко оборачивается.
— Повтори пожалуйста, Катон, я плохо расслышала, — она старается говорить спокойно.
— Я сказал, что ты жирный хомячок, — моя ухмылка становится еще шире.
— Да?!.. А ты... Ты наглый, беспринципный, самовлюбленный эгоист.
— Да, все так. — Я зло рассмеялся. — Скажи пожалуйста, зайка, какое из этих качеств ты считаешь недостатком?
— Все.
— Ты так считаешь, потому что ты дура.
— А ты урод!
— Тварь!
— Мразь!
Я вдыхаю воздух в грудь и выдыхаю вместе с самой ядовитой улыбкой, на какую способен:
— Непрофессиональная истеричная трусиха.
Я мог бы и дальше продолжать этот забавный разговор, но его прерывает внезапно летящая в мой висок нога Мирты.
Реагирую мгновенно. Одной рукой перехватываю ее ногу, другой со всей силы бью ее в пах. Лицо Мирты искажается от боли, и она падает на пол.
Ее громкий стон еще не отзвенел в ушах, как у меня перед глазами все поплыло. Я почти не почувствовал тонюсенькую иголку, впившуюся мне в вену на руке. Обернувшись, потемневшими глазами успеваю разглядеть узкое лицо миниатюрной девушки в строгом костюме. «Вот черт!» — это моя последняя мысль перед тем, как я проваливаюсь в темноту.
Вот в таком вот состоянии — в полной отключке — меня и привезли в Капитолий, выгрузили сразу же в Подготовительный центр и бог знает каким способом привели в сознание.