В мини-отеле " Карамель ", в Перми, что расположили в подвале хрущёвского дома, прорвало трубу с горячей водой. Сонные постояльцы обварились кипятком в 2 часа ночи. Четыре взрослых и девочка не выжили. Аналогичная ситуация в Петербурге, в подвале, в кафе, сварились люди. Выжить в варёной воде сложнее, чем в студёной.
Жители дома много лет жаловались в управляющую компанию на еле тёплые батареи, гул из труб, скрип из-под земли.
Иронии нет в скандинавской мифологии: " Если услышишь ночью скрип из-под земли - это Хель водит своим ножом измором по железному блюду голод. Смертный, долго слышащий эти звуки тяжело заболеет. Hel - богиня нижнего мира, часть её тела чёрно-синяя, другая мертвенно-бледная. Люди, умершие бесславно попадают в её царство. "
Царица цветов, моя подружка детства Роза, звала меня Уля.
- Не зови меня Улькой, Лоза, я не Ульянова, а неизвестный цветок Гуля. - Просила королеву цветиков.
Бело-розовая, с пухлыми щёчками-губками, глазками-пуговками. Роза так и осталась в коконе, со своей семьёй, не расцветшим бутоном - куколкой. Не сумевшей выговаривать букву "Г".
Из знакомых мне советских детей кукол много.
Я же осталась личинкой вредоносной. С дикцией диктора позже. Ползающая по всему свету. Окраса яркого, демонстрирующего мою несъедобность. Принимающая угрожающую позу в момент опасности. Кусающая, стоит надавить.
Из знакомых мне советских детей личинки есть тоже.
Когда лечила медика - одногруппника - сифилитика, вспоминала Розу. Как элемент сыпи - пятен, бледно-розового цвета, красного редко, размером до полутора сантиметров. Розеолы исчезают при растягивании кожи, надавливании, через прозрачное заметно. Вновь проявляются, стоит прекратить, не лечить.
Советский союз скоро распался на три "С" и одну "Р". Дом с именем Россия встал с чёрной дырой, что "чинят" и в 21 веке. За несколько лет место в окружении леса, превратили в катакомбы, с десятью коробками из цемента, песка, щебня, воды. Для новых двух вбивали сваи ночные снайперы. Летом жители вспоминали СССР, нам отключали горячую воду. Нижний мир - систему канализации - водоотведения ругали, латали, но со времён союза не меняли.
Время замены трубных тел всё-таки пришло, когда в последних числах ноября легла жёсткая платформа снега. Обычно, к собачьему дуэту, присоединялись лающие дети, а тут взрослые кхекали. Хор животных и людей выл на фоне шума машин.
Ночами ветер крутил гофрированные железные ограждения открытой ямы теплотрассы. Разбрасывал мешки, деревянные подпорки, стекловату. На следующий день рабочие успевали собрать сор, сделать новый забор. День заканчивался. У нас не было отопления и воды. Я переселилась на кухню, напротив пути. Кто-то подсказал хозяину шаурмичной автобусной остановки, что "Лунную сонату" Бетховен посвятил припрятанному на луне мясу.
И, чудо, в вечернем представлении филармонии: " Крейцерова соната ", Бетховена. Нет, не читала повесть Льва нашего, Толстого. Не любитель тризн - так назвала бы ущербной Луне гимн. Крейцер - скрипач, но соната вовсе не в его честь писана, для тела африканского принца - Бриджтауна. Людвиг произведение переименовал, поссорившись с мулатом Бриджем, с половиной семейных трусов.
В почти полном зале филармонии место мне досталось справа, в среднем ряду. Я в тренде. Засим села слышать музыку противостояния запада и востока. Всё во мне - я белая мулатка, хотя для системы мул, пока тащить могу.
Соната - тема контрастная, конфликтная. Это или один инструмент, раскалывающийся на два - шиза. Или пара сияющих очага, не могущих отдать первенство - паранойя.
Хотя скрипка мне нравится больше - космос, форте ли пиано может покрыть любой шум, если пианист - виртуоз.
С претензии начала скрипачка. Стихла. Присевший лысевший пианист отвечал, мол, за правду бог лица набавляет(с). Комариха продолжала гнусавить тихо, поднимаясь над полоротым. Резала скрипку. Вспоминала вкусные моменты укусов.
Я увидела чётко, в череп пианиста вошла рукоять скрипки. Вышла, снова. Входит и выходит(с)... А тот всё играл, подставляя слабую, горбатую спину убийце. Может, у жертвы была на затылке помета, для серпа или молотка.
Гриф хищной птицей клевал, ураган музыки голову отсекал. Я не двинулась, воодушевилась до состояния контуженной Каплан.
Звуки провалились, будто наступили на падалицу, продолжили ту райскую реку.
Музыканты встали. Скрипачка оружие уронила, устала. В свете пианист стал не смятым, одуванчиком лохматым.
Я шла домой. Лицо хлестала метель. Побежала. Зима не конец, концентрация на главном. Именно она отогрела меня холодом. Небо из парашютов одуванов хрустело под ногами.
- Кого воскрешаем? Хрупкого иль Вселенного?
- Стального.
- Колоть кастрюлю не для бога рядового.
- Тогда этого, вредоносного. Робинзона Крузо.
- Я вообще-то девочка! - молчала я.
- Согласен. Он мулата, надежду выходных, как его там? Пятницу от рабства спас. Шире открой. Не прицел на лбу, во рту, третий глаз. Там она, Гуля, зеница сингулярности. - Спасали в реанимации меня, двадцать лет назад, упавшую в реку старшеклассницу. Спасли не героя, нёбо от гноя.
Из знакомых мне советских детей в живых остались куколки, личинки, боги.