В своем Отечестве Пророков нет Глава 24

               
С 1551 г. главное совещательное учреждение государства, боярская дума, действовала не регулярно, с перерывами.

 На первый план выступил личный совет царя.

 В Западной Европе можно было найти подобные учреждения,  в Германии, Англии, Франции.

 Адашев и Сильвестр вместе с Курбским, некоторыми боярами и представителями духовенства, принимали участие в этом совете.

Курбский упоминает митрополита Макария и трех Морозовых, Михаила, Владимира и Льва.

 Другие документы указывают еще Дмитрия Курлятова и Семена Ростовского.

 До ливонской войны Сильвестр занимал в совете если и не исключительное положение, то, во всяком случае, довольно видное.

 Его чисто церковное направление, властный характер и мелочной педантизм вместе с качествами тонкого и ловкого царедворца сообщали ему известное обаяние в глазах молодого государя.

  Иван был очень религиозен и еще недостаточно уверен в себе.

 В 1553 г. началось охлаждение между воспитанником и его наставником.
 
Вассиан Топорков дал совет Ивану «Не держи при себе ни одного советника, который был бы умнее тебя».

 Трудно допустить, чтобы этот совет, граничащий с дерзостью, был дан в такой форме Ивану.

 Естественно, что после пережитых событий между Иваном и боярами должно было воцариться взаимное недоверие.

 Непокорные вельможи выражали свой протест против нового порядка вещей.
               
В следующие годы боярская оппозиция еще усилилась.

Она не была коллективной и не могла силе противопоставить силу.

 Но там уже были такие, как Бельский, предлагавший помощь, внешним врагам государства, надеясь при их поддержке вернуть свои прежние права, такие, как Мстиславский, показавший татарам дорогу на Москву.

 Эти перебежчики и предатели были мятежниками. Уже с 1554 г. эмиграционное движение русского боярства принимает угрожающие размеры.

 В иле был схвачен по дороге в Литву князь Никита Дмитриевич Ростовский.

 Выяснилось, что вся его семья с обширной родней, Лобановыми, Приимковыми, вступила в сношения с польским королем.

 С точки зрения старых удельно- княжеских нравов, в подобном образе действий не было ни чего преступного.

 Князь Ростовский только воспользовался своим правом отъезда.

 По видимому,   старые понятия еще сохраняли силу, так как царь не решился применить к виновному слишком суровые меры.

 По настоянию многих влиятельных лиц, Ростовский был просто послан в Белоозеро.

 Царь не особо был доволен этим вмешательством, в числе заступников Ростовского был и Сильвестр.

Возможно, что положение Сильвестра и Адашева с этого момента поколебалось.

 Когда началась война, Сильвестр и Адашев стали на сторону бояр, высказавшихся против этого предприятия Ивана.

 Московской знати хотелось избежать беспокойств, связанных с войной.

Кроме того, она была недовольна отступлением московской политики от старых традиций.

 Адашев еще играл некоторую роль в дипломатии до июля 1560 года, когда был удален от двора и послан в «почетную» ссылку; его отправили в Ливонию в качестве третьего воеводы большого полка.

 Одновременно с этим Сильвестр добровольно удалился в Белоозерский монастырь.

  Курбский излагая историю Грозного, путает события и даты, обвиняет царя в опале Сильвестра и Адашева, они были привлечены к суду, но немилость никогда не постигает сразу.

Один был послан в более отдаленный Соловецкий монастырь, другой был на короткое время заключен в тюрьму после недолгого пребывания в Филлине, в Ливонии, куда был послан сперва воеводой, но не сумел вести себя с должной осторожностью.

Ливонская война началась и продолжалась по воле Ивана, вопреки желаниям всей знати.

 По свидетельству Курбского, после взятия Казани «все разумные люди» советовали Ивану остаться на некоторое время в покоренном городе.

 Но царь принял совершенно иное решение.

 Сопоставляя эти факты очевидно, как подчинялся Иван влиянию своих приближенных.

Что касается Сильвестра, то его роль определяется указанием, направленном в письме к митрополиту Макарию.

 Царь дал поручение Сильвестру сделать характеристику кандидатов в игумены.

 Когда он это сделал, царя не было в Москве, и дело осталось без движения.
               
С того самого дня, когда Сильвестр и Адашев отказались выступить в защиту сына Ивана  Димитрия, они потеряли расположение царицы Анастасии.

 Возможно, что преждевременная смерть молодой государыни оказала свое влияние на их судьбы. Последние годы жизни Сильвестра покрыты неизвестностью.

 Адашев после заключения в тюрьму умер через два года. Не остались без наказания их родственники и друзья.

Курбский об этом пишет со всеми подробности, но что интересно Курбский упоминает в числе отправленных в ссылку Воротынского, сосланного в 1550 году в Белоозеро.

 В 1564 г. он был вызван оттуда, но вскоре снова был отправлен на прежнее место.

 По словам Курбского, этот вельможа, прославившейся во многих битвах, был подвержен пыткам при допросе.

 Его жгли на медленном огне.

 Сам царь подгребал своим посохом к его телу горячие угли.

 После этого Воротынский будто бы умер по дороге в Белоозеро.

 А вот по официальным документам, из которых видно, что этот «заточенный» жил в довольно комфортабельной обстановке, еще и жалуется, что ему не присылают в достатке рейнских и французских вин, полагающихся ему по праву.

 Требует себе различных припасов: свежей рыбы, изюму, лимон, черносливы.

 Это нужно для него, его семьи и двенадцати слуг, содержащихся, как и он, на государственный счет.

 Заточение Воротынского мало напоминало адские муки.

 Правительство Ивана с подобными людьми обходилось слишком гуманно.

 Трудно представить, что до ссылки их подвергали таким страшным мучениям.

 Документы, относящиеся к многочисленным процессам, связанным с делом Сильвестра и Адашева, нигде не упоминают ни о пытках, ни о казнях.

 Главным мотивом обвинения чаще являются попытки к «отъезду».

 Но дело обыкновенно оканчивалось предупредительными мерами.

 Обвиняемый был обязан не покидать государства и представить поручителей.

 Так было например, с князем Василием Михайловичем Глинским в 1561 году, в следующем году с Иваном Дмитриевичем Бельским, представившем письменное поручительство 29 знатных лиц, за которых ручались в свою очередь 120 других лиц.

Так почему же Курбский исказил факты?!

 «Ищи,  кому это было выгодно», чтобы Иван предстал варваром в глазах общественности будущего поколения.


ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ