Какого прозарушника, жена носит на руках?

       
    Николай Петрович привычно прижал правую руку к груди и поклонился.
    Расставил ноги пошире, вскинул голову и, сделав глубокий
    вдох перед тем как запеть, на мгновенье замер.
    Каждый раз он переживает этот миг будто собирается петь впервые.
    Это был волшебный миг.
    Николай Петрович трепеща впитывал неземное блаженство, заполнявшее
все его существо. Блаженство приятным холодком поднималось снизу.
Когда оно замерло на затылке, он  запел.
    С первыми звуками певец благоговейно прикрыл глаза. Восторг и
упоение, рождаемые  звучанием своего голоса, захлестнули его. С каждой
новой нотой  он все глубже погружался в мир очарования и блаженства.
Время от времени он делал широкие, плавные движения руками, словно
раздвигая перед собой, что-то невидимое, мешавшее познанию прекрасного.
Он пел не открывая глаз, боясь, открыв их, увидеть реальность
окружавшего мира. Ему не хотелось разрушить мир, в который уносила
мелодия  романса.
    Восторг спазмом схватил его горло и увлажнил глаза.
    Не в силах больше держать в себе сокровенное,  рвущееся  из души
признание в любви жене, он слова из своего романса:
                « Умру ли я, ты над могилою,
                Гори, гори, моя звезда...»
 
пропел с такой опустошающей душу искренностью и благодарностью,
что разрыдался.
    Он попытался приложить руку к груди и, поклонившись, извиниться,
но, опрокинув стоящие на столе пустые бутылки  и стакан, потерял
равновесие и начал падать.
    К нему бросилась жена, ждавшая этого момента на диване и подхватила
пьяного мужа  на руки. Пока несла его в спальню, в очередной раз
удивилась: откуда в таком тщедушном теле токаря седьмого разряда,
абсолютно лишенного голоса и слуха, такая тяга к пению.
    Она отнесла уснувшего  мужа в спальню и уложила в приготовленную
заранее постель.
    Укладывать долго не пришлось — муж всегда пел босиком в трусах
и майке. Укрыв его одеялом, она вышла из спальни и пошла в залу.
    Усевшись удобно на диван, включила телевизор и вынула из ушей
ватные тампоны, которые все годы, втайне от супруга, вставляла в уши
перед его пением.