Вдоль Куры по ее течению (ч.2)
Далее, по левому берегу мы проплываем мимо рыбного ресторана, расположенного на какой-то барже. Я был в нем всего раз где-то в середине 70-х, когда уже перебрался в институт терапии и возил больных на гастроскопию в клинику 4-го Главного Управления лечкомбината Минздрава. В этот раз моим больным был Миша П., работавший заместителем Республиканского общества «Знание».
Надо сказать, что это была довольно мощная организация, занимающаяся распространением знаний самого широкого профиля среди населения, для чего устраивались лекции специалистов разного профиля в клубах, непосредственно на предприятиях и учреждениях (что, кстати, несмотря на низкие тарифы, все же давало интеллигенции с ее низкими зарплатами возможность официального приработка). Общество располагало собственной широко разветвленной сетью секций, кружков, издательством с типографиями и пр. И вот всем этим хозяйством заведовал Миша.
Итак, после того, как мы все же обнаружили у него язву в двенадцатиперстной кишке, он повел меня и прикрепленного ко мне интерна (точнее — прикрепленную, т. к. это была только что вышедшая замуж студентка), в этот ресторан, хотя он и был расположен совсем не на пути нашего следования.
Помню, что в тот жаркий летний день мы неплохо посидели и провели время в прохладе над рекой, умеренно нарушив диету, в том числе и алкоголем.
Далее расположен пивзавод на набережной, куда мы, соседи по двору, не раз ездили с соответствующего объема посудой, дабы посидеть вечером за столом, установленным в саду нашего двора, разбитом еще моим тестем в период его проживания в Тбилиси.
Правда, вскоре после его отъезда (а в саду, кроме фруктовых деревьев, росли десятки разных видов цветов, в том числе роз, которые тесть привез от дружившего с ним знаменитого мцхетского садовода Мамулашвили, к которому приезжали как специалисты, так и любители, а также туристы со всего Союза), «любители» разрушили ограждение и разорили все подчистую, оставив только несколько деревьев. Вот за столом, установленном в этом бывшем райском уголке, и собирались в летние вечера мужчины, прихватив из дома закуску, чтобы попить холодное свежее пиво, хотя, конечно, на нем не зацикливались, а, когда оно заканчивалось, переходили или к вину, бутыль которого всегда у кого-то находилась в подвале, или к гораздо более крепким напиткам.
Далее, все по тому же левому берегу (потому, что по правому ничего интересного для нас, кроме дороги набережной, нет), идет ограда сада Муштаид. Я уже рассказывал историю этого места отдыха тбилисцев, в котором была открыта первая в Союзе детская железная дорога. Настоящая. С настоящими рельсами, паровозом, вагонами, стрелками перевода рельсов, светофорами, перроном и кассой. Писал и о том, что в работе этой дороги принимали участие и мой отец, и дядя со своими одноклассниками — учащимися железнодорожной школы — кто проводником, кто стрелочником, а кто и машинистом дымящего и пыхтящего паровоза!
По вечерам здесь устраивались танцы под настоящий духовой оркестр, на летней эстраде — концерты с настоящим остроумным конферансье. (Помните фразу: «Утром в газете — вечером в куплете!» из фильма «Покровские ворота»»?)
На многочисленных аттракционах получала удовольствие детвора, а молодые люди соревновались в силе на силомерах, стреляли в тире… прыгали с парашютом с вышки.
В общем, жизнь здесь тогда кипела!
Рядом с входом в сад, через дорогу, расположен Театр Оперетты, где ведущие роли исполняла Лия Чивадзе, одно время работавшая в наши студенческие годы вместе со мной дежурантом на кардиомониторе инфарктного отдела Института терапии.
А потом тянется территория объединения «Грузфильм» (или, как у нас говорили, «Госкинпром»), где было снято множество прекрасных фильмов. В конце 1960-х годов основные его службы перешли в Дигоми и заняли большую территорию, не доезжая корпусов учреждений строящегося многопрофильного медгородка.
Сейчас на территории Госкинпрома среди прочих неизвестных мне учреждений располагается Театр киноактера имени выдающегося режиссера Михаила Табукашвили, который он создал специально для того, чтобы люди не «теряли форму» во время творческого простоя.
Вот так мы и доплыли от моста Вахушти до моста Челюскинцев (теперь — царицы Тамар). Возведенный в 1935 г., он, в свое время, был самым крупным в городе. Являясь продолжением Вокзальной улицы, он соединил ее с площадью Героев, для чего в холме была проложена широкая дорога.
Еще в начале 1900-х годов район будущей площади Героев был окраиной Тбилиси, откуда начиналась Военно-Грузинская дорога, идущая через Дигоми, Мцхета и далее.
Здесь был расположен и знаменитый духан «Не уезжай, голубчик мой!..», не раз упоминающийся в воспоминаниях известных путешественников и любителей богемы.
На этой же территории, в ущелье речки Вере, которую переходили по кирпичному мосту, возведенному в ХVII веке на средства царя Ростома, в 1927 году был построен Зоопарк.
К слову, в зоопарке уже 30-х годах велась интенсивная научная деятельность. В 1936 году под непосредственным руководством директора зоопарка Г. А. Гансона была основана экспериментальная лаборатория, консультантом которой из Москвы был приглашен известный русский ученый-биолог профессор Н. К. Кольцов.
Известно, что в лаборатории проводились интересные опыты по гибридизации. В частности, путём скрещивания самца дагестанского тура и самки дикой козы был выведен крупный гибрид —козлотур весом 86 кг (так что широко известная и во многом сатирическая повесть Фазиля Искандера «Созвездие Козлотура» имела все же под собой реальную почву); путём гибридизации зебры и лошади тушинской породы был получен зеброид — вид гораздо более выносливый, чем его родители. Скрещивали дикого горного барана муфлона с домашней овцой с целью выведения высокошерстной породы. Предпринималась и попытка скрещивания павлина и индейки для повышения мясистости и улучшения вкусовых качеств птицы, но безуспешно.
Хотя территориально зоопарк занимал не такое уж и большое пространство, он все же доставлял нам, когда мы были детьми, а потом и нашим детям огромное удовольствие.
Я помню, как мы устраивали «походы» по речке, разводили небольшой костерок, поджаривали на палочках что-то принесенное с собой и с удовольствием уничтожали пропахшую дымом еду.
Кстати, я писал о том, что выдающийся писатель Нодар Думбадзе начал осуществлять реализацию своего проекта создания в этом ущелье детского городка «Мзиури». К сожалению, он не успел осуществить его до конца. После кончины, Думбадзе был похоронен у входа в городок, но потом его тело было перезахоронено в Мтацминдский Пантеон писателей и общественных деятелей Грузии.
А речка Вере, взятая частично в «трубу», все же летом 2015 года преподнесла ужасный сюрприз — разлилась и затопила зоопарк и несколько прилежащих домов. Погибло огромное количество животных.
Некоторым зверям удалось вырваться на свободу и их потом отлавливали по близлежащим кварталам, а несколько пингвинов были выловлены из Куры уже в Азербайджане.
В 1938 году закончилось строительство 100-квартирного дома, получившего у горожан собственное имя «Одиннадцатиэтажный», благодаря жилой башне такой высоты в начале корпуса. Дом сразу стал самым престижным и знаменитым, потому что там получили квартиры многие выдающиеся представители науки, культуры, искусства и т. д.
(Сейчас он весь в мемориальных досках).
Кажется, на 6-м этаже самой башни была квартира выдающихся певцов и педагогов Андгуладзе. Я ходил туда к Нодару Давидовичу, у которого были проблемы с позвоночником. Сын знаменитого драматического тенора Давида Ясоновича, он, после окончания филологического факультета Университета, все же выбрал музыкальную стезю и поступил в консерваторию, где обучался у своего отца. Еще в студенческие годы Н.Д. выступил в тбилисском Оперном театре, исполнив партию Хозе в опере Бизе «Кармен», а затем прошел стажировку в оперном театре Милана.
Он жил один в огромной квартире, напоминающей музей, — столько в ней было разных раритетов и картин известных художников, запечатлевших его родителей и его самого.
Н.Д. был очень тучный и уже старался меньше выходить из дома, поэтому его консерваторские ученики часто приходили на уроки и репетиции к нему. Не раз занятия несколько затягивались и мне посчастливилось присутствовать при них.
К сожалению, я не запомнил имена и фамилии, но уверен, что многих из грузинских исполнителей, ставших позднее знаменитыми, я видел и слушал тогда «вживую».
Конечно же, одним из самых притягательных мест для нас, детей, был Цирк, возведенный на вершине холма (после того, как он был прорезан дорогой) и открытый как раз к Новому году, 29 декабря 1939 года. Здание это по красоте своей и местоположению считалось одним из красивейших не только в СССР. До февраля 1958-го года в Грузии не было собственного циркового коллектива и в цирке выступали гастролеры, среди которых были и грузинские артисты.
И все отмечали очень современное оборудование цирка и удобные внутренние помещения, в т. ч. и для зверей.
Надо сказать, что такие элементы «циркачества» как выступление силачей, жонглирование, акробатика, хождение по канату, были еще в языческих представлениях «театра масок» — «Берикаоба». А в XII-XIII веках был расцвет такого «коллектива» как придворный театр «Сахеоба» (можно перевести как «лицедейство», «представление»). Кстати, эти виды деятельности рассматривались как элементы искусства и как способствующие развитию тела, поэтому входили в систему воспитания. Недаром царь Фридон из поэмы Шота Руставели «Витязь в барсовой шкуре» (это правильный перевод, хотя общепринятым является «тигровой») говорит так:
"С детских лет я упражнялся, подражая акробату,
И в прыжках через преграды изощрялся я вполне,
Я умел ходить бесстрашно по упругому канату,
И ровесники горели тайной завистью ко мне".
Так вот, на ступенях этих лестниц, по которым мы восходили (именно «восходили»), стояли десятки продавцов воздушных шаров, леденцов-«петушков» на палочках, мячиков (набитых опилками), на длинных резинках, пропеллеров на палочках, крутящихся на ветру, и прочего, мимо чего невозможно было пройти ребенку.
Особенно хотелось попасть в цирк на его новогодние представления, когда, как только объявляли антракт, мы бросались в вестибюль, опоясывающий почти все здание, где уже были расставлены столы с пакетами новогодних подарков: шоколадными конфетами, мандаринами, игрушками...Какая это была радость!
Одно из самых ярких моих воспоминаний — это выступление грузинского артиста Сандро Да-Деша (он же Александр Дадешкелиани, он же Безрукий Шурик),— известного (в его молодые годы) городского хулигана. Безрукий от рождения, он умудрялся всё делать ногами, и еще в школе так дрался, что вскоре никому в голову не приходило надсмехаться над его уродством.
У него был потрясающий и незабываемый номер, который я не смогу описать лучше, чем бывший шпрехшталмейстер Владимир Успенский в своей "Седьмой тетради":
" Итак, на представлении Сочинского цирка в летний сезон 1964 года, я в качестве ведущего программу объявляю: " Артист оригинального жанра из солнечной Грузии Сандро Да-Деш!” На арену энергичной походкой выходит высокий, очень красивый мужчина в элегантной фрачной паре, поверх неё - длинная черная накидка на белой шелковой подкладке, на голове цилиндр. Из-под накидки видны руки в белых перчатках. Артист ногой снимает с головы цилиндр и отбрасывает его униформисту, сбрасывает на спинку стула накидку и садится за столик, к которому подходит официантка и подает карточку меню. Да-Деш одной ногой берет меню, а другой надевает очки. Прочтя меню, листает журнал, потом что-то говорит официантке, та уходит, а он снимает с ноги часы с браслетом, приставляет их к уху: видимо, часы не идут - заводит, надевает снова на ногу, достаёт портсигар, вынимает из него папиросу, берёт коробок, достаёт из него спичку, подбрасывает коробок и, чиркнув об него спичкой, прикуривает. Снова появляется официантка с бутылкой вина и фужером. В пальцах одной ноги Сандро - бутылка, в пальцах другой - штопор. Штопор ввинчивается в пробку, бутылка с вином открыта, и оно льется в фужер. Да-Деш поднимает фужер, как бы чокаясь со зрителем, и выпивает. Затем, заточив ножом карандаш, подписывает несколько своих фотографий и через официантку передает их публике. На манеже появляется мольберт с чистым листом белой бумаги и углем. Да-Деш ногой рисует портрет клоуна, работающего в программе. Потом на манеж выносят треножник с мишенью. Мишень прозрачная - чтоб было видно всем зрителям. В центре мишени закреплена горящая свеча. Да-Деш берет одной ногой винтовку, упирает ее в плечо, другой ногой щелкает затвором, нажимает курок. Выстрел. Пламя погашено».
Добавить мне нечего, кроме того, что жил Да-Деш через пару корпусов, вытянувшихся вдоль нашего двора, и позже я часто встречал его всегда подтянутую вдову, тоже работницу цирка.
Сразу за мостом Челюскинцев слева по берегу — корпус Гидрометцентра Грузии, где одно время работала бабушка моей жены, «Баля», бравшая с собой на дежурство Нину, когда ее не с кем было оставить. Так что и моя жена, и я уже с раннего детства знали не понаслышке где работали наши бабушки и родители.
И вот мы уже проплываем мимо большого жилого корпуса, нависающего над набережной, за которым располагается Главное Аптечное управление, с завотделом которого мы с сыном как-то поездили во время нашей инспекторской командировки по закрытой приграничной зоне районов Самцхе-Джавахети, когда нам удалось посмотреть Вардзия, — древний пещерный восьмиэтажный город из более чем 600 пещер, с собственным монастырем и Храмом Успения Пресвятой богородицы, внезапно обнажившийся после обрушения в Куру части горы при чрезвычайно сильном землетрясении.
Чуть дальше — двор и дом № 4 на ул. Ушанги Чхеидзе, где выросла моя жена, а еще через пару сотен метров — родильный дом № 2 на ул. Камо, где мы родились оба с разницей почти в год.
Там же, на ул. Чхеидзе, располагался Институт травматологии, где работал наш товарищ Марк Какителашвили — единственный в Грузии хирург-манусолог — специалист по хирургии кисти. Где-то в 1970-м году он как-то заикнулся, что собирается ехать в Италию. Мы верили и не верили в поездку. Сам Марик загадочно улыбался. Поездка затягивалась и мы решили снять фильм «Марик едет в Италию», даже написали нечто вроде сценария. У нашего друга Нодари была 8-ми миллиметровая камера и мы пошли делать натурные съемки на нашем старом стадионе «Динамо», стараясь подыскать такой ракурс и освещение, при котором его округлые формы стен можно было выдать за Колизей. К сожалению, дальше дело не пошло, но сценарий хранится.
На противоположном, правом, берегу располагалась старая автостанция, откуда осуществлялась автобусная связь с другими районами Грузии (позднее она перешла в Дидубе, раскинувшись на площади между Дигомским мостом и станцией метро «Дидубе».
Сюда, в течение трех лет, с пересадкой у стадиона, я добирался к половине восьмого утра из Дидубе, чтобы любым способом впихнуться в битком набитый автобус (чаще всего это был «ПАЗ»-ик), и, досыпая зажатым в стоячем положении, протрястись около получаса до города-сателлита Рустави, там пересесть уже на троллейбус и в таком же состоянии доехать до конца его маршрута, где располагалась больница-поликлиника Медсанчасти Руставского Химкомбината. С того времени у меня остался рефлекс: если в транспорте есть доступное сидячее место, — занимаю его и засыпаю.
Выше автостанции располагается один из лимонадных заводов. Говорят, что на нем главным технологом работала дочь известного основателя производства безалкогольных вод в Грузии — Митрофана Лагидзе.
Его «воды» были известны далеко за пределами Кутаиси (где он открыл свой первый завод еще в 1900 году) и Грузии, и еще с дореволюционных лет завоевывали золотые и серебряные награды многочисленных международных выставок. Известно, что когда в 1910 году (по совету и с помощью выдающихся общественных деятелей и классиков грузинской литературы Акакия Церетели и Ильи Чавчавадзе) М. Лагидзе открыл в Тбилиси завод безалкогольных напитков, а затем и ставший знаменитым магазин на проспекте Руставели, он был арестован кутаисским генерал-губернатором за то, что на вывеске магазина надпись на русском языке располагалась ниже надписи на грузинском. От суда и грозящей ссылки в Сибирь Митрофана спасла его жена, поехавшая в Тифлис и попросившая у «отца народа» и депутата Государственной Думы И. Чавчавадзе заступничества.
Говорят, что когда в 1952 г. американский президент Гарри Трумэн прислал Сталину 1000 бутылок «Coca-Cola», тот вызвал в Кремль дворянина М. Лагидзе, назначил его Главным консультантом Министерства пищевой промышленности и поручил изготовить партию лимонада в качестве ответного подарка.