«Белые пятна» в раскладе исторической картины из пазлов-фактов не дают порой покоя. Так и в этом случае: не может быть, думал я, чтоб прожил человек жизнь, да войну пройдя практически целехоньким, и не осталось у него продолжателей рода его? Но, как и где искать их, дабы избавиться от этих «белых пятен», гнетущих душу… Да и ситуация складывается во благо таких потуг: «Бессмертный полк» тому располагает и «распахнутые двери» военных архивов в электронном виде подталкивают - посиживай на диване, да «перелистывай» сканы пожелтевших страниц на «гаджете», в надежде обнаружить родную фамилию, приоткрыв завесу ни одного десятилетия: и что же там «вытворял» мой дедуля? Так он еще и Герой оказывается! Вот отчего его орден на пиджаке, который он и одевал лишь по торжественному случаю, красовался, а ведь скромно молчал, когда спрашивали при жизни. Улыбнется бывало, взор отведет в сторону, махнет слегка сухой жилистой кистью и буркнет: - Да, было дело… И все на этом…
Естественно, если самому не выкладывать на всеобщий обзор то, что уже разузнал, то и реакция практически нулевая, а тут надежда теплится – вот набьет в поисковике кто-либо из потомков родимые ФИО и тут «бац!» и факт о родимом прошлом, да такой, что никто и знать не должен, кроме близких, да, возможно, очевидцев тех далеких событий! И завязывается дружеская переписка и «заполняются белые пятна»… Вот и Милавин Борис Прокопьевич дал о себе знать… внучка его объявилась и фотографию к большому моему удовлетворению на «блюдечке, с золотой каемочкой» преподнесла – по утру встал, а летчик Милавин во всей красе по клику «мышки» перед моими очами предстал… Я этот момент лет 10 ждал…
А началось вот с чего. В группе под названием «Мы помним…» из Одноклассников я разместил следующую просьбу:
«Уважаемые друзья! У меня такая проблема. Я держу свой ЖЖ, посвященный АДД. Я размещал свои посты в разных сообществах в надежде найти родственников людей, о которых пишу в своих постах.
Вот один из них:
«42-ой авиационный полк Дальнего Действия. Экипаж младшего лейтенанта Милавина
Низкий поклон людям, осуществляющим полезнейший и грандиозный информационный проект «Подвиг народа в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.» На многие мои вопросы, на которые не смог ответить отец, я неожиданно получил исчерпывающие ответы, не выходя из дома. И это о событиях более чем полувековой давности!
У отца сохранился военный билет, в котором есть записи, утверждающие, что его служба в 42-м бомбардировочном авиаполку Дальнего Действия началась с декабря 42-го, а участником боевых действий он стал с 15 января 43 года.
Как не пытался отец вспомнить в свои 85 лет по фамилиям и именам свой первый экипаж Ил-4 с хвостовым № 25, помнил только одну фамилию - летчика Милавина. И помнил, что и командир, и штурман корабля были высокими и статными молодцами. Помнил так же своего техника, называя его просто, с какой-то неподдельной теплотой - Тимка Гусев, хотя тот был гораздо старше его и по возрасту, и по званию.
Теперь я знаю полный состав экипажа младшего лейтенанта Милавина, бомбардировщик которого готовили к полетам техник Гусев Тимофей и механик Мутин Валентин (Усман), то бишь отец мой, в период их службы в 42-м авиаполку ДД с декабря 42-го по август 43-го.
Это летчик младший лейтенант Милавин Борис Прокопьевич, 1920 года рождения, русский, в Красной Армии с 1940 года, член ВЛКСМ с 1937 года, участник ВОВ с октября 1942 года. Он был трижды награжден: Орденом Красного Знамени (7 сентября 1943 г.), Орденом Отечественной Войны 1 степени (29 декабря 1943 г.) и Орденом Красного Знамени (8 августа 1944 г.).
Это штурман лейтенант Петренко Евгений Александрович, 1921 года рождения, украинец, в Красной Армии с 1939 года, член ВЛКСМ с 1940 года, участник ВОВ с декабря 1942 года. Имеет награды: Орден Красного Знамени (7 сентября 1943 г.), Орден Отечественной Войны 1 степени (29 сентября 1943 г.), Орден Отечественной Войны 1 степени (29 апреля 1944 г.), медаль «За оборону Ленинграда», Орден Красного Знамени (21 ноября 1945 г.). С января 1945 г штурман Петренко Е.А. переведен в 330 Бомбардировочный Авиаполк для переучивания на новой материальной части самолета Ер-2.
Это стрелок - радист младший сержант Губарь Семен Евтухович, 1919 года рождения, украинец, в Красной Армии с 1939 года, член ВЛКСМ с 1936 года, участник Финской войны 1940 год, участник ВОВ с декабря 1942 года. Трижды награжден: Орденом Красной Звезды (7 сентября 1943 г.), Орденом Славы III степени (3 марта 1944 г.) и Орденом Отечественной Войны 1 степени (5 июня 1945 г.).
Это воздушный стрелок младший сержант Примха Иван Федорович, 1921 года рождения, беспартийный.
Экипаж младшего лейтенанта Милавина в этом составе просуществовал до 20 сентября 1944 года. В ночь с 19.09 на 20.09.44 г в районе Будапешта при выполнении боевого задания пропал без вести воздушный стрелок младший сержант Примха Иван Федорович. Об этом отец узнал только недавно. Он гордился тем, что за его службу в военное время у него было всего два экипажа и две машины. В 42-м полку Ил-4 под № 25 (командир лейтенант Милавин) и в 108-м полку Ил-4 под № 8 (командир Паша Горинов).
Ни разу они не были сбиты, и экипажи прилетали живыми и здоровыми. А летали, как говорит отец, наравне со всеми, а порой с особыми заданиями. Так что близких друзей и товарищей от пуль и снарядов вражеских ему терять и хоронить не приходилось. Бог миловал. Но вот оказалось и не совсем. Стрелка потеряли, но это случилось после того, как отца перевели вновь сформированный 108-ой авиаполк.
Стала известна и боевая деятельность экипажа Милавина в период с января 43-го по август 43-го, за который было совершено 50 боевых вылетов. Экипаж «выполнял задания по срыву перевозок и разрушению складов с боеприпасами и горючим на ж.д. станциях и узлах Гомель, Брянск, Псков, Орша, Жуковка, Орел, Мга и др. Уничтожал материальную часть и блокировал аэродромы: Балбасово, Брянск, Сеща, Олсуфьево, Клинцы и др. Действовал по живой силе и технике, разрушал узлы сопротивления севернее и восточнее Орла и в районе станции Мга. В результате успешного бомбардирования экипажем и экипажем контролером зафиксировано до 15 прямых попаданий по ж.д. путям и станционным сооружениям, 12 крупных и 5 малых пожаров, а также 17 взрывов из них 4 большой силы, что свидетельствует об уничтожении складов с боеприпасами и горючим». О дальнейшей судьбе этого экипажа могу судить только косвенно, все кроме стрелка Примхи должны остаться живы, так говорят документы.
Летчик Милавин «имел две вынужденных посадки из-за отказа моторов, из них одна произведена ночью на колеса без всяких повреждений для самолета».
Несколько слов о технике самолета Милавина.
Техник лейтенант Гусев Тимофей Васильевич, 1912 года рождения, русский, в Красной Армии с 1934 года, член ВКП/б/ с 1941 года, участник ВОВ с октября 1941 года. Имеет награды: медаль «За Боевые Заслуги» (22 июля 1942 г.) и орден Красной Звезды (28 апреля 1944 г.). На момент последнего награждения обеспечил 240 боевых вылетов. Из них 160 в системе АДД, из которых 33 боевых вылета с оперативного аэродрома, выполняя спецзадание на севере в условиях заполярья. «В период обслуживания боевых и учебных полетов самолет, готовившийся Гусевым, не имел случаев опозданий, невыходов и отказа работы материальной части».
Я был очень счастлив, когда получил следующий комментарий на этот пост от анонима от 23 июня 2017: «Все прочитала, очень довольна, Милавин Борис Прокопьевич мой дядя проживал в Астрахани. Умер.»
Связаться с анонимом так и не удалось. Ну и проблема – как найти мне этого человека?»
А по ходу данного повествования приведу еще один пост, проливающий свет на судьбу еще одного члена экипажа летчика Милавина:
«180. Что было, то было… Последняя тайна воздушного стрелка Ивана Примхы…
В новом сообществе в «ОК» - «Потомки ветеранов Авиации Дальнего Действия» белорусский историк-писатель Дмитрий Киенко разместил «запрос-пост» следующего содержания:
«Продолжаю тему вылетов и не вернувшихся экипажей. Владимир, нет ли у Вас данных по такому случаю: Гализентинов, Ил-4 которого в середине сентября 1944 г. не вернулся на аэродром. По некоторым данным, они по какой-то причине пошли строго на восток... вероятно, что-то случилось с навигацией, и они пошли по кратчайшему пути лишь бы перетянуть фронт и, вероятно, шли, просто ориентируясь по солнцу.
Так же 23 октября было массовое невозвращение, как минимум 5 экипажей, сели кто где».
Стараясь обнаружить интересующую Дмитрия информацию, неожиданно получил ответ на давно мучающий меня вопрос – как получилось так, что экипаж Ил-4 возвратился из боевого задания, якобы, без воздушного стрелка? Речь идет о пропавшем без вести воздушном стрелке Примхе Иване Федоровиче из экипажа младшего лейтенанта Милавина Бориса Прокопьевича при выполнении боевого задания в районе Будапешта в ночь с 19 на 20 сентября 1944 года. Экипаж вернулся, а воздушного стрелка в самолете не оказалось…
Именно Ил-4 за №25 этого экипажа мой отец готовил к боевым и учебным полетам под началом техника лейтенанта Тимофея Гусева, когда он служил в 42-ом ап ДД на аэродроме Якушево, что под Рыбинском на берегу Рыбинского водохранилища с января по сентябрь 1943 года.
Я вновь просмотрел наградные листы на летчика Милавина и его штурмана Петренко Евгения Александровича и пришел к выводу, что этот экипаж на Будапешт никогда не летал… Это слишком значимая цель, чтобы ее не указать в наградных документах.
Но стрелок Иван Примха не вернулся с боевого задания из района Будапешт в ночь на 20 сентября 1944 года, о чем говорится в «Именном списке безвозвратных потерь сержантского и рядового состава 8 авиационного Смоленского корпуса ДД за период с 20.09 по 30.09.44 г.» И к тому же он в наградных документах на летчика и штурмана указывается, как член экипажа Милавина!
В том же документе из БД Мемориал указывается еще одна потеря, но уже стрелка-радиста Григорьева Степана Григорьевича из того же 28 Гв. АСКП ДД (авиационный Смоленский Краснознаменный полк, он же бывший 42 ап ДД) и по тем же причинам. Становится ясно, что Примха на Будапешт летал в составе совсем другого экипажа, на что косвенно указывается в наградном листе на штурмана Петренко от 19 апреля 1944 года, где воздушным стрелком значится уже другой младший сержант - Ильин.
Вся сложность при таких поисках в том, что «Именные списки безвозвратных потерь» формировались на два состава – «сержантский и рядовой» и «офицерский». И не зная хотя бы фамилии одного из офицеров в составе экипажа, весьма трудно определить состав всего экипажа… Уповать на случай, когда вдруг на глаза попадется знакомая дата и причина с местом трагедии, не приходится… на то он и случай и на него надо еще вовремя среагировать… и связать все воедино…
Так как запас «Боевых донесений» на заявленный период 1944 год из архива Сергиенко иссяк, я начал листать тетради историка с записями из Подольского архива… но пока ничего «с ног шибающего» о массовых невозвратах с боевого задания в осенний период 44 года 8-го авиакорпуса ДД я не обнаружил… а вот на одну запись обратил внимание: «…28 Гв ап…15.9.44… Будапешт. Летчик – Мальцев (28 б/в, 100 часов налета), штурман – Агишев, радист – Григорьев, стрелок – Примха не вернулись с боевого задания…» Примха! Это же стрелок из экипажа Милавина, который пропал без вести!
Теперь все определилось. Но по Мальцеву искать в БД Мемориала – лишь время терять. Мальцевых в Стране Советов, отдавших жизнь за Родину, гораздо больше, чем по фамилии Агишев… С некоторых попыток по фамилии «Агишев» с датой выбытия 19-20.9.44 г. нахожу – Агишев Хасян Жарулович, младший лейтенант, штурман 28 Гв. АСКП ДД, а выше – Мальцев Андрей Никитич, младший лейтенант, летчик 28 Гв. АСКП ДД, не вернулись с боевого задания из района Будапешт в ночь на 20 сентября 1944 года… Однако почему этот случай у Сергиенко датируется 15 сентября 44-го, а не 20 сентября, пока загадка… эта дата и сбила меня с толку…»
Прошло боле двух лет, и буквально на днях, изучая материалы из папки историка Сергиенко на ГСС Лапса Анатолия, обнаружил письмо, адресованного историку, стрелка-радиста из экипажа Лапса Лахметкина Александра Ефимовича. Но прежде чем цитировать его приведу главу из отцовской книжки «Личная война механика Ил-4»:
«Женитьба лейтенанта Милавина
Это было летом 43-го. Ранним утром мы с моим техником лейтенантом Тимофеем Гусевым находились в ожидании, сверля глазами небо поверх матушки Волги. Наконец зафиксировали, как наш Ил-4 с хвостовым номером 25 благополучно коснулся земли, подрулил к стоянке. Машину покидают лейтенант Милавин и штурман. К моему глубокому сожалению, я не помню ни фамилии его, ни имени. Отойдя в сторону, они о чем-то шепчутся. Стрелка-радиста и стрелка на месте не оказалось.
Подъезжает машина, как всегда, собирающая экипажи для послеполетных разборов, и увозит их в штабную палатку. Мы в недоумении. Ясно одно: что-то случилось.
Через короткое время «прискакали» соответствующие спецы, снимают барограф – прибор, отслеживающий время и высоты полета, и увозят его в штаб. Барографы устанавливали сначала в фонаре штурмана. Но летуны стали хитрить. То перо сломалось, то чернила либо высохли, либо замерзли и т.п. Барограф перенесли в гондолу для шасси. И строго-настрого запретили его кому-либо касаться, кроме соответствующих лиц. Что греха таить, не все же смелыми были. Могли и сбросить смертельный груз не туда, куда он предназначался, и не с той высоты. А при данном раскладе хочешь не хочешь, а полетное задание будь добр выполняй, иначе… особый отдел тут как тут. Он не дремлет.
Подкатывает «Виллис», из него вылезает генерал. В руках кожаный шлем и перчатки. Ему помогают надеть парашют. Мы с Тимохой стоим навытяжку. Генерал приказывает мне занять штурманское место, но парашют мне почему-то не положен. Взлетаем.
Этого генерала я раньше в полку и видел и не видел. Вспомнить сейчас не могу. Да и вообще, я от начальства старался подальше держаться. Хватало мне главного инженера полка, который и руководил всей технической прислугой в нашей части.
Более часа генерал виражировал на всех мыслимых и немыслимых режимах над Рыбинским водохранилищем и близлежащими окрестностями, проверяя исправность боевой машины. Под водой Рыбинского водохранилища я видел затопленные церкви. Это мне четко врезалось в память, когда генерал резко снижался над водной гладью.
Наконец сели. Генерал молча покинул самолет, сел в машину и уехал.
А случилось следующее. Летчик Милавин на станции Переборы познакомился с молодой учительницей. Вместо того, чтобы днем высыпаться перед ночными вылетами, он мчался на станцию к подруге. Естественно, ему было… не до сна. Но он приноровился спать в самолете на обратном пути домой, перелетев линию фронта.
Управление машиной брал на себя штурман, возможность такая у Ил-4 имелась. И в этот раз, перелетев линию фронта, он заснул, но… пришло время переключать подачу топлива с основных баков на дополнительные, что только он и мог сделать. А он спит. Подача горючего прекратилась, и самолет начал просто падать. Штурман кое-как, за ногу, растолкал летчика. Надо отдать должное Милавину – он среагировал моментально, переключил подачу топлива. До земли, как показал барограф, оставалось каких-то 100 метров. А летели до этого на трех тысячах. Стрелок-радист и стрелок, толком ничего не поняв и не получив каких-либо ответов от командира на запросы по внутренней связи, покинули падающую машину. Приземлились они нормально и через некоторое время, объясняясь по пути в соответствующих отделах встретившихся на пути подразделений, вернулись в свой полк.
Это сейчас выясняется, что командующий АДД добился у Верховного, чтобы сбитым летчикам АДД не препятствовали в возвращении в свои части. А приземлились-то они у себя глубоко в тылу!
Что ждало лейтенанта Милавина? Скорей всего трибунал, а после, возможно, и штрафбат. Но… нет! Спасибо нашему командующему, и здесь он подсуетился заранее, выстраивая особые принципы взаимоотношений в своих частях. Конечно, это только теперь выясняется. Но к людям в АДД отношения были человеческие, далеко не те, про которые приходится сейчас слышать. Я это на себе прочувствовал. А Милавину дали отпуск на три дня, чтобы он женился».
А теперь цитата из письма стрелка-радиста Лахметкина:
«Интересный случай был с летчиком Борисом Милавиным. После бомбометания линии фронта под Ленинградом на обратном пути он уснул. Штурман был переключен на РК. Стрелок-радист и стрелок вызывали по очереди командира и штурмана, но ответа не было. Самолет шел с понижением. Они приняли решение – прыгать, так как высота была уже метров 200. Поцеловались и прыгнули. Штурман посмотрел, что земля быстро надвигается, глянул на летчика, а он облокотился на штурвал. Он выхватил ручку и ручкой управления толкнул летчика. Тот выровнял самолет и благополучно сели, а стрелки на второй день приехали домой. Штурмана и стрелков фамилии забыл».
А вот официальная версия данного происшествия слово в слово, которую я заполучил в этом году благодаря усилиям моего добровольного помощника Людмилы Алексеевны Мальковой, дочери ГСС Алексея Николаевича Прокудина, при посещении ею Подольского архива:
«17.08.43 г. летчик Милавин, штурман Петренко, стрелок-радист Губарь, стрелок Примха на обратном маршруте в районе Избищево 25 км южнее Устюжна от угара летчик потерял сознание, время 01:20, на высоте 1100 м самолет начал терять высоту, штурман действиями за ноги летчика возбудил его, в это время высота равнялась 200-150 м, летчик пришел в сознание, самолет вывел в горизонтальный полет на высоте 150-200 м. При резком снижении самолетом высоты радист и стрелок без команды выпрыгнули на парашютах в этом же районе. Летчик Милавин и штурман Петренко на аэродром прилетели одни.
20.08.43 г. Стрелок – радист Губарь, и воздушный стрелок Примха из экипажа Милавина вернулись вечером в свою часть, выпрыгнули на парашютах при возвращении с боевого задания в ночь на 17.08.43 г. в районе ст. Пестово. Губарь и Примха доложили, что на маршруте при возвращении с боевого задания почувствовали запах гари. Губарь стал вызывать летчика, которому доложил о замеченном, но ответа не было, через некоторое время машина резко посыпалась вниз. Стрелок–радист вторично вызывал летчика по СПУ, но ответа не было. С высоты 1000 м упал до 500, когда сержант Губарь дал команду воздушному стрелку сержанту Примхе выпрыгивать с высоты 250-300 м, приземлились в районе Пестово в лесу (Ленинградская обл.) и прибыли в отделение милиции и особого отдела. Там их опросили, выдали справки на проезд и 19.08 отправили в часть». [№200817с с 4.7 по 31.08.43 г, Оп. 10, л.338]
Как заметил читатель, у нас две версии: одна официальная с наличием «гари», о которой было сообщено летчиком и штурманом, и подтвержденной несколько днями позже стрелками, вернувшимися в свою часть. Возможно, им о «гари» «подсказали сверху» старшие товарищи, дабы «не выносить сор из избы». И чисто «народная» версия - уснул, мол, летчик… но реакцию проявил своевременно, моментом войдя в ситуацию и машину и штурмана спас…спас и стрелков бы, но и их понять можно: лучше уж остаться живыми подручными средствами, чем уповать на судьбу…
А тут неожиданно приходит ответ на мою просьбу из группы ОК «Мы помним…»:
Некто Тамара Климашина(Буланова)написала следующий комментарий: Милавин Борис Прокопьевич - мой дед. Проживал в г. Вольске (Саратовская область). Читала вашу книгу, многое совпадает.
Многое совпадает… но не все. Осмелился задать вопрос внучке: а дедушка, наверное, женился после войны? Получил утвердительный ответ… да и бабушка, оказалась единственной любовью и на всю жизнь… Ох уж эта «народная» интерпретация «официальных» трактовок далеких событий… Выходит, за что купил, за то и продал, теперь вот краснеть мне за батю… Однако «душа» поет – еще одной загадкой из прошлого стало меньше.