Рис. 7. 45-мм противотанковая пушка на огневой позиции.
Игорь АБРОСИМОВ
КАВКАЗСКИЙ УЗЕЛ: НИ ШАГУ НАЗАД!
Боевые действия Красной Армии летом и осенью 1942 года на Кавказском направлении
III. Вермахт рвется на Кавказ (ч. 1)
Вермахт к середине 1942 года уже не имел необходимых ресурсов и возможностей для ведения операций с решительными целями на всем протяжении Восточного фронта. Перед германским военно-политическим руководством встал вопрос, куда направить основные усилия в ходе летней кампании. После весенних поражений Красной Армии противник захватил оперативно-стратегическую инициативу, обеспечивающую германскому командованию относительную свободу выбора направления генерального наступления, но единого мнения по этому вопросу не складывалось. Если начальник штаба Верховного главнокомандования фельдмаршал В.Кейтель считал необходимым сосредоточить усилия на Юге, то начальник Генштаба сухопутных войск генерал-полковник Ф.Гальдер ратовал за решительное наступление на Московском направлении.
По настоянию Гитлера приоритетным стало Южное стратегическое направление. Весенние успехи под Харьковом и в Крыму укрепили уверенность фюрера, что именно здесь может быть достигнут настоящий военный успех, уничтожены крупные силы Красной Армии и решена важнейшая стратегическая задача, связанная с ключевыми экономическими факторами.
На совещании в Ставке в Восточной Пруссии в мае 1942 г. Гитлер определил как основную цель летней кампании овладение Кавказом с его нефтяными месторождениями - Майкопским, Грозненским и Бакинским. Гитлер заявил: «Кавказ занимает важное место в наших расчетах в силу своей особо значимой роли крупного источника нефти. Если мы хотим получить оттуда нефть, мы должны взять Кавказ под самый строгий надзор...». 1 июня 1942 года, за четыре недели до начала операции, получившей название «Блау», Гитлер говорил старшим офицерам группы армий «Юг»: «Если я не получу нефть Майкопа и Грозного, то я вынужден буду положить конец этой войне».
Отметим, что накануне войны, в 1940 г. Бакинский район дал стране 24,5 млн. т нефти в год, Грозный - 2,5 млн. т, Майкоп - 2,3 млн. т, что составляло более 88% всего объема добычи в СССР. Уязвимость нефтяной отрасли, снабжавшей Красную Армию горючим, обострялось тем, что на Кавказе были сосредоточены основные мощности нефтепереработки, причем именно там вырабатывался почти весь авиабензин. Зависимость СССР от кавказской нефти в тот период была даже большей, чем Германии от румынских нефтепромыслов, т. к. с 1930-х гг. немцы получали бензин на заводах синтетического горючего.
Группа армий «Юг» под командованием генерал-фельдмаршала Ф. фон Бока, подготовленная к наступательной операции, в составе 1-й и 4-й танковых армий, 2-й, 6-й и 17-й полевых армий, 2-й венгерской армии насчитывала около 1,4 млн. чел. и располагала более 17 тыс. артиллерийских орудий, 1,8 тыс. танков и штурмовых орудий. Войска прикрывались 4-м воздушным флотом, насчитывавшим 1,2 тыс. самолетов. 11-я армия, которая также находилась в подчинении командования группы армий «Юг», после завершения операции в Крыму оставалась на месте в готовности подключиться к боям. В ходе подготовки к наступлению немцы перебросили дополнительно для усиления группы армий «Юг» с Запада 10 пехотных, 2 танковые и моторизованную дивизии, из состава группы армий «Центр» - 3 танковые и моторизованную дивизии. Кроме того сюда же выдвигались 5 дивизий венгерской армии. На южном ТВД сосредотачивались основные ударные силы Вермахта, мощный кулак из девяти танковых и семи моторизованных дивизий. [III-1]. Подвижные соединения характеризовались высокой степенью укомплектованности бронетехникой, что было достигнуто за счет машин, взятых из дивизий группы армий «Центр». Общая численность танков превышала 1650 ед., причем не более 27% из них были легкими танками PzII, Pz38(t) и командирскими машинами PzBef, основная часть - это средние танки PzIII и PzIV. Состав парка бронетехники с преобладанием средних танков новых модификаций с длинноствольными орудиями и 150 штурмовых орудий StuGIII выводил качественный уровень вооружений подвижных соединений противника на более высокую ступень по сравнению с оснащением советских бронетанковых формирований.
Группе армий «Юг» противостояли войска Юго-Западного стратегического направления (с севера на юг):
- Б р я н с к о г о ф р о н т а (генерал-лейтенант Ф.И.Голиков) - 61-я (передана в июне в состав Западного фронта), 3-я, 48-я, 13-я и 40-я общевойсковые армии, 5-я танковая армия, 2-я воздушная армия. Фронт занимал полосу протяженностью 350 км от Белева до верховьев реки Сейм и прикрывал правым крылом (61-я, 3-я, 48-я армии) направление на Тулу и Москву, а левым крылом (13-я, 40-я армии) - на Воронеж;
- Ю г о - З а п а д н о г о ф р о н т а (маршал Советского Союза С.К.Тимошенко) - 21-я, 28-я, 38-я, 9-я и 57-я общевойсковые армии (управление 57-й армии передало свои войска в состав 38-й и 9-й армий и находилось в резерве фронта), 8-я воздушная армия. После майских неудач в Харьковском сражении и напряженных июньских боев в междуречье Северского Донца и Оскола фронт получил полосу ответственности шириной 300 км от верховьев реки Сейм до Красного Лимана;
- Ю ж н о г о ф р о н т а (генерал-лейтенант Р.Я.Малиновский) - 37-я, 12-я, 18-я, 56-я, 24-я общевойсковые армии, 4-я воздушная армия. Отступив правым крылом в результате Харьковского сражения и окружения своих войск Барвенковском выступе, фронт занимал 250-км полосу обороны от Красного Лимана до Таганрогского залива Азовского моря.
Общая численность войск трех фронтов составляла 1,31 млн. чел., 16,5 тыс. артиллерийских орудий и минометов, 2,3 тыс. танков [III-2], 758 боевых самолетов. Таким образом, несмотря на крупные потери весной 1942 г., которые только в ходе майских сражений под Харьковом и в Крыму, достигли 453,8 тыс. чел. и привели к значительному ослаблению сил на южном стратегическом направлении, количественный состав и вооруженность Красной Армии, за исключением боевых самолетов, оставались достаточно высокими. Существенные коррективы в пользу противника вносило состояние войск, их боевая подготовка, качество вооружения, уровень оперативного управления. Указанное соотношение сил и их боевой потенциал предопределили высокую напряженность предстоящей борьбы, при которой цена ошибок могла оказаться слишком высокой. Надо сказать, что ошибались обе стороны, и это решительным образом повлияло как на ход противостояния, так и на его конечный, стратегический результат.
Общее руководство войсками группы армий «Юг» генерал-фельдмаршала Ф.фон Бока взял на себя Гитлер. Ставку фюрера перенесли из Восточной Пруссии поближе к театру военных действий. В 15 км от Винницы в лесу была оборудована новая ставка, названная «Вервольф» («Волк-оборотень»), на территории которой находились многочисленные наземные строения и подземные бункеры, в т.ч. бетонный бункер Гитлера в несколько этажей, один из которых выходил на поверхность. С 16 июля по 31 октября 1942 г. в «Вервольфе» работал сам фюрер, а также персонал Ставки, Главного командования Вермахта, Генштаба Сухопутных войск и др. учреждений.
Для воюющей страны удержание Кавказа было жизненно важным не только с точки зрения использования нефтяных месторождений и мощностей по переработке жидкого топлива. Потеря Кавказа означала выход немцев к границе с Турцией, что реально подталкивало нашего южного соседа вступить в войну на стороне Германии. Потерян оказался бы и Черноморский флот, который базировался после падения Крыма на порты Кавказского побережья. Кавказ являлся плацдармом для выхода к Ирану, где дислоцировалась группировка Красной Армии и через территорию которого и далее по водным коммуникациям Каспийского моря осуществлялись союзнические поставки по ленд-лизу. Не вдаваясь в подробности негативных последствий потери Кавказа, заметим, что не так просто их достаточно полно просчитать.
Советское руководство не предполагало, что главный удар на советско-германском фронте Вермахт нанесет на Юге. Сталин был уверен, что приоритетным в этом смысле следует рассматривать Московское направление. По его убеждению только наступление на Москву с разгромом главных сил Красной Армии в центре советско-германского фронта может принести немцам победу. Следовательно, именно здесь следовало по-прежнему держать крупные силы советских войск, и Ставка продолжала укреплять центральное направление - Западный и Калининский фронты. Усиливался и Брянский фронт, но основная часть войск объединения группировалась на правом крыле, прикрывавшем направление на Москву и Тулу.
Твердую уверенность вождя не поколебало экстраординарное происшествие 19 июля, когда за девять дней до начала немецкого наступления некоторые документы, относящиеся к плану операции «Блау», оказались в руках командования Красной Армии. В тот день начальник оперативного отдела штаба 23-й танковой дивизии майор И.Рейхель вылетел в части, которые готовились к решающим боям. Из-за плохой погоды легкий самолет «Физелер-Шторх» с Рейхелем потерял ориентировку, оказался над расположением советских войск и был сбит огнем зенитной артиллерии. Оба члена экипажа погибли, а Рейхель, тяжело раненый, попытался уничтожить документы в своем портфеле, но был убит в перестрелке с красноармейским нарядом.
Изучение документов, определявших планы действия не только 23-й танковой дивизии, но и 40-го танкового корпуса 6-й полевой армии, в состав которой дивизия и корпус входили, а также вопросы взаимодействия с соседями, выявляли общие задачи операции «Блау». Документы раскрывали замысел по окружению войск Красной Армии и выходу к Дону в районе Воронежа. Не совсем верным является утверждение, будто Сталин, которому 20 июня вечером доложили о случившемся и о первых результатах обработки материалов, однозначно посчитал захваченные данные вражеской провокацией. Однако, он склонялся к мнению, что наступление на Юге лишь один из ударов, которые противник нанесет в ближайшее время, причем, вероятнее всего, главный удар все же спланирован на Московском направлении. Оно и понятно - документы из портфеля Рейхеля не раскрывали точных сроков проведения операции и других существенных подробностей, в частности, состава ударных группировок группы армий «Юг», а советской авиационной и наземной разведке раскрыть их не удавалось. Не удалось добыть достаточных данных о сосредоточении танковых и моторизованных соединений, основной ударной силы войск, что позволило бы оценить масштабы предстоящего наступления.
Немаловажно также, что противник предпринял весьма успешную акцию с целью скрыть направление главного удара в летней кампании. Дезинформационная операция, разработанная по указанию Главного командования Вермахта, получила кодовое обозначение «Кремль». 29 мая командующий группой армий «Центр» фельдмаршал Г. фон Клюге подписал приказ о якобы планируемом наступлении на Москву, причем германская разведка позаботилась о том, чтобы содержание документа стало известно советскому командованию. Одновременно проводилась имитация активной подготовки наступления на центральном направлении - аэрофотосъемка московских оборонительных позиций, радиодезинформация, демонстративные перегруппировки войск, размножались и рассылались в штабы вплоть до полков планы Москвы и крупных городов, окружающих столицу.
Вполне понятно с учетом сказанного, почему Ставка не решалась ослаблять Московское направление, где концентрировалась крупнейшая войсковая группировка противника, с целью усиления войск Красной Армии на Юге. По этой же причине не принимались кардинальные решения в части использованию стратегических резервов Ставки.
Вместе с тем командованию, в первую очередь Брянского фронта, предписывалось принять ряд неотложных мер по укреплению обороны в пределах имевшихся в их распоряжении резервов. Были также даны указания по перераспределению войск между Брянским и Юго-Западным фронтами в пользу первого. Ставка исходила из необходимости нарастить возможности правого (северного) крыла Брянского фронта, которое противостояло соединениям южного фланга группы армий «Центр» силами 61-й (генерал-лейтенант П.А.Белов), 3-й (генерал-лейтенант П.П.Корзун) и 48-й (генерал-майор П.А.Халюзин) армий. Это было одним из предполагаемых советским командованием направлений вражеского удара на Тулу и Москву с охватом обороны столицы с юго-запада и с юга. В полосе обороны 61-й, 3-й и 48-й армий (в общей сложности в их составе - 19 стрелковых дивизий, кавалерийская дивизия, 7 стрелковых бригад, танковый корпус, 6 отдельных танковых бригад) плотность построения обороны составляла в среднем, не считая подвижных соединений, примерно 8 км на дивизию. Здесь сосредоточились также сильные фронтовые резервы. Проявляя особое внимание к положению на стыках фронтов, которые являлись вероятным направлением ударов противника, в более уплотненных боевых порядках командование фронтом развернуло правофланговую 61-ю армию. Непосредственно в ее состав вводился 3-й танковый корпус.
Армейской группе «Вейхс», подготовленной к наступлению на левое (южное) крыло Брянского фронта, противостояли две общевойсковые армии. 13-я армия (генерал-майор Н.П.Пухов), занимавшая фронт протяженностью 70 км, имела в первом эшелоне 15-ю, 132-ю стрелковые дивизии, 635-й стрелковый полк 143-й стрелковой дивизии, 148-ю, 307-ю стрелковые дивизии; во втором эшелоне - основные силы 143-й стрелковой дивизии, 109-ю стрелковую бригаду, а также 129-ю танковую бригаду. 40-я армия (генерал-лейтенант артиллерии М.А.Парсегов) на фронте в 110 км оборонялась в первом эшелоне 45-й, 62-й, 212-й, 160-й, 121-й стрелковыми дивизиями, во втором эшелоне - 6-й стрелковой дивизий, 111-й, 119-й, 141-й стрелковыми бригадами, 14-й и 170-й танковыми бригадами. Плотность войск на южном крыле фронта, которому предстояло выдержать главный удар противника, составляла в среднем в расчете на дивизию более 12 км, что значительно меньше соответствующего показателя северного фронтового крыла. С учетом подвижных резервов - танковых и кавалерийских формирований, разница в плотностях построения войск еще более возрастала.
Войска Брянского фронта поддерживало 30 артиллерийских полков РВГК: 8 армейских (пушечных) - 102-мм, 122-мм пушки или 152-мм гаубицы-пушки, 2 тяжелых гаубичных - 152-мм гаубицы, 20 легких (ПТО) - 45-мм противотанковые или 76-мм дивизионные пушки УСВ, а также 14 минометных полков (82-мм и 120-мм минометы) и полков гв. реактивных минометов (боевые машины БМ-13). В среднем на каждое войсковое соединение фронта (стрелковые и кавалерийские дивизии, стрелковые бригады, танковые и мотострелковые бригады) приходилось 0,6 артиллерийских и минометных полка РВГК. При этом в среднем одно соединение во всей действующей Красной Армии поддерживало по состоянию на 1 июля 1942 г. 0,7 артиллерийских и минометных полков РВГК. Учитывая невысокий количественный и качественный уровень войсковой артиллерии частей и соединений, поддержка артиллерией РВГК на фронте, которому предстояло противостоять наступлению войск противника на главном направлении его удара, ниже среднего уровня по действующей армии не могла не сказаться на результатах боев.
Ставка рассчитывала на укрепление боевых порядков Брянского фронта за счет бронетанковых войск, в первую очередь вновь сформированных танковых корпусов, впервые широко вводимых в боевые действия и призванных стать действенным инструментом решения оборонительных и наступательных задач. В конце июня в резерве Брянского фронта, помимо семи отдельных танковых бригад - 14-й, 79-й, 80-й, 129-й, 150-й, 170-й и 202-й, переданных на усиление общевойсковых армий, состояло пять танковых корпусов - 1-й, 4-й, 16-й, 17-й, 24-й, а также две отдельные танковые бригады фронтового подчинения - 115-я и 116-я.
После окончания формирования в состав Брянского фронта 16 июня ввели и передислоцировали в район Ефремова, на северное крыло фронта, новое формирование - 5-ю танковую армию под командованием генерал-майора А.И.Лизюкова. Первые танковые армии, сформированные по директиве Ставки в мае и июле 1942 г., были смешанного состава и включали, наряду с танковыми, стрелковые соединения. Сказывалось влияние организационной структуры подобных формирований противника, в состав которых помимо танковых (моторизованных) дивизий, включались пехотные дивизии. Танковые армии смешанного состава должны были стать мощным оперативным объединением, обладающим большой ударной силой, способным прорвать оборону противника и самостоятельно действовать в оперативной глубине. Предполагалось, что стрелковые дивизии со средствами усиления получат задачу по прорыву главной полосы обороны противника, а танковые корпуса составят подвижную группу, предназначенную для развития успеха.
Управление 5-й танковой армии объединяло 2-й и 11-й танковые корпуса, 19-ю танковую бригаду армейского подчинения, 340-ю стрелковую дивизию, 611-й легкий артиллерийский полк (76-мм пушки УСВ), 66-й гв. минометный полк (реактивные установки М-13). Накануне введения 5-й танковой армии в сражение в ее подчинение был дополнительно передан 7-й танковый корпус, прибывший с Калининского фронта. Обращает на себя внимание малочисленность армейской артиллерии, отсутствие в ее составе тяжелых и гаубичных, а также зенитных артиллерийских формирований. Также на северном крыле фронта, на стыке 13-й и 48-й армий, во втором фронтовом эшелоне, развернули 1-й танковый корпус. Этим на северном крыле фронта, на тульско-московском направлении, где Ставка ожидала активных действий противника, создавался сильный подвижный резерв.
Только в танковых корпусах, отдельных танковых бригадах фронтового подчинения и в 5-й танковой армии состояло 1528 танков, из них 228 КВ и 639 Т-34. [III-3] И это еще не все, в приданных общевойсковым армиям семи отдельных танковых бригадах числилось более 250 исправных боевых машин. Однако, качественный состав бронетехники Красной Армии, как уже отмечалось выше, снижал потенциал танковых формирований. Части укомплектовывались большим количеством легких танков Т-60 с противопульной бронезащитой, вооруженные 20-мм пушкой, боевая ценность которых была крайне низкой. Использовались также легкие ленд-лизовские М-3л «Генерал Стюарт». В ряде случаев положенные по штатам средние танки Т-34 заменялись недостаточно подвижными и слабо вооруженными, но снабженными хорошей бронезащитой ленд-лизовскими пехотными танками МКIII «Валентайн», а также средними М3с «Генерал Ли». Последние показали себя крайне уязвимыми из-за архаичной конструкции с трехъярусным расположением вооружения. В результате на средние танки Т-34 и тяжелые танки КВ приходилось менее 40% танкового парка.
Тем не менее перечисленные бронетанковые формирования по своей совокупной мощи представляли громадную силу, способную по мнению советского командования нейтрализовать удары врага, а в случае его начального успеха быстро восстановить положение. Если прибавить к этому стрелковые и кавалерийские соединения и части фронтового подчинения - 1-ю гв. и 284-ю стрелковые дивизии, а также 340-ю стрелковую дивизию из состава 5-й танковой армии, 106-ю и 135-ю стрелковые бригады, 2-ю истребительную дивизию, 7-й и 8-й кавалерийские корпуса, а также противотанковый резерв из пяти легких артиллерийских полков РВГК, то фронтовое объединение по убеждению Ставки имело значительные резервы для организации достойного отпора противнику. Недостаточное внимание при анализе обстановки уделялось при этом немаловажным факторам, снижавшим боевые возможности войск, в частности, - весьма слабая, как уже упоминалось, артиллерийская поддержка, а главное, полное господство в воздухе истребительной и ударной авиации противника.
Опираясь на наличие немалых ресурсов, с целью спутать планы противника и перехватить инициативу, командование Брянским фронтом планировало в мае нанести упреждающий удара на Орловском направлении. Однако, ввиду поражения под Харьковом и значительное ослабление войск на Южном стратегическом направлении, Ставка планы эти не утвердила и тогда же дала задание создать прочную глубоко эшелонированную оборону, в первую очередь на правом крыле фронта, ориентированную на противодействие войскам группы армий «Центр».
Обстоятельствами, которые воспрепятствовали эффективному использованию имевшихся в наличии сил и средств при отражении наступления противника, помимо упомянутых выше, послужили вполне объективные обстоятельства. Как и прежде, низкие боевые возможности формирований были связаны с уровнем обученности и опытом личного состава, слабой сколоченностью частей и штабов, недостаточным освоением тактических приемов ведения современного боя и построения боевых порядков, неумением командования организовывать боевые действия, управлять войсками и наладить тыловое обеспечение в сложных условиях крупных операций. Весна 1942-го еще раз показала, что войска не отвечали требованиям, необходимым для противостояния сильному и опытному противнику. Однако, у Ставки не пропала надежда переломить ситуацию в ходе грядущих летних сражений.
Почему-то сегодня многие публицисты и историки, считающие себя серьезными исследователями, пытаются найти конкретных виновных в неудачах, потерях и поражениях (советская власть, Сталин, безграмотные военачальники и пр. и пр. из данного хорошо известного ряда), не задумываясь о сложных и многофакторных исторических обстоятельствах, ставших причинами происшедшего. В частности, еще раз на горьком опыте применения бронетанковых войск Брянского фронта, в составе которого имелось около 1,8 тыс. танков, из них 0,9 тыс. КВ и Т-34 (не считая боевых машин частей и соединений, введенных в ходе операции), стало понятно известное положение, что численность и даже в определенной степени качественный состав бронетехники вовсе не гарантирует ни тактического, ни оперативного успеха.
Наряду с этим, нельзя еще раз не отметить, что на подготовку к летней кампании 1942-го повлияло неудачное планирование оборонительных операций, которое можно объяснить немаловажной субъективной причиной. Командованию Красной Армии было известно отношение Сталина к оценке возможностей летнего наступления Вермахта одновременно на нескольких направлениях и о приоритете, который отдавал Верховный Московскому направлению. Поэтому, даже зная о предстоящем ударе врага на белгородско-воронежском направлении, уточненная информация о котором была представлена разведкой за несколько дней до начала наступления, командование не расценивало его как главный, но только как один из серии возможных ударов. Считалось, как на то и ориентировала Ставка, что ударные группировки врага перейдут в наступление, в том числе, на северном (правом) крыле Брянского фронта, с задачей разгромить советские войска, прикрывающие Москву. Следовательно, основное внимание командования Брянского фронта и основные резервы следует направить на орловско-тульское направление, но не на белгородско-воронежское. В итоге на направлении главного удара врага оборонительные порядки наших войска оказались значительно слабее, чем там, где враг не наступал.
Советские генералы за немногими исключениями предпочитали не высказывать особого мнения, отличного от установок вождя. Вместе с тем известно, что Сталин внимательно прислушивался к мнению военачальников. Г.К.Жуков в своих воспоминаниях писал: «Как я убедился во время войны, И.В.Сталин вовсе не был таким человеком, перед которым нельзя было ставить острые вопросы и с которым нельзя было бы спорить и даже твердо отстаивать свою точку зрения. Если кто-либо утверждает обратное, прямо скажу - их утверждения не верны». Так что немалая часть ответственности за огрехи в планировании оборонительных операций следует возложить, наряду с Верховным, и на советских высших командиров. Только позднее, убедившись в необходимости «твердо отстаивать свою точку зрения» и, главное, набравшись опыта и усвоив реалии современной войны, они стали настойчивее продвигать и обосновывать оптимальные варианты оперативных и стратегических решений.
Летом 1942 г., исходя из настроений в верхах, ответственные за подготовку к отражению удара в полосе Брянского, а также Юго-Западного фронтов, не решались настаивать на безусловно первоочередном удовлетворении собственных нужд по укомплектованию войск и обеспечению их всем необходимым. Подтверждением тому, насколько неудовлетворительно подготовленными оказались соединения и части, на которых обрушился противник, могут служить многочисленные факты из архивных документов. Так например, командование 40-й армии Брянского фронта, вынужденной позднее сдерживать натиск шести танковых и моторизованных дивизий, сообщало в штаб фронта: «С Касторненского склада ВТС №1803 40-я армия получила 14 тысяч шт. противотанковых мин без муфт. Мины к употреблению не годны». За четыре дня до начала операции командующий 40-й армией М.А.Парсегов во время переговоров с командующим фронтом Ф.И.Голиковым сообщает: «...мне крайне необходимо 3 - 5 тысяч винтовок, так как у меня в войсках имеется невооруженная пехота». В ответ Голиков обнадежил: «К сожалению, винтовок нет. Как только поступят, немедленно будут вам даны.». Удалось ли за оставшиеся дни довооружить пехоту 40-й армии, остается неизвестным.
В ноябре 1942 г. в докладе, посвященном 25-летию Октябрьской революции, Сталин заявил, касаясь цели и результатов летнего наступления Вермахта: «Она состояла в том, чтобы обойти Москву с востока, отрезать ее от волжского и уральского тыла и потом ударить на Москву. Продвижение немцев на юг в сторону нефтяных районов имело своей вспомогательной целью не только и не столько занятие нефтяных районов, сколько отвлечение наших главных резервов на юг и ослабление Московского фронта, чтобы тем легче добиться успеха при ударе на Москву... Основная цель летнего наступления немцев состояла в обходе Москвы с востока и в ударе по Москве, тогда как продвижение на юг имело целью... отвлечение наших войск подальше от Москвы... Эти расчеты немцев не оправдались». Таким образом, просчеты Ставки при подобном взгляде на происшедшие события позволяли представить их как успех советского стратегического планирования. В дни, когда враг штурмовал Сталинград, захватил Северный Кавказ и рвался в Закавказье, выводы вождя были единственно возможными при обращении к народу сражавшейся страны. Но как на самом деле Сталин оценивал в ноябре 1942 г. обстоятельства происходивших событий, остается неизвестным. Характерно также, что даже в воспоминаниях, написанных позднее, в годы, когда было принято все провалы и неудачи связывать с деятельностью вождя, в данном случае высокопоставленные мемуаристы указанную болезненную тему старались не затрагивать, сознавая долю собственной ответственности за происшедшее.
***
Генеральное наступление Вермахта началось утром 28 июня. Главный удар в направлении Воронежа наносила армейская группа «Вейхс» [III-4], которой руководил командующий 2-й полевой армией генерал-полковник М. фон Вейхс. Армейская группа занимала 110-км участок северного крыла группы армий «Юг». (см. карту-схему Примечания IIIа - http://www.proza.ru/2019/10/29/1634). С северного фланга к югу развернулись соединения 55-го армейского корпуса 2-й полевой армии (три пехотные дивизии и моторизованная бригада СС), 4-я танковая армия (три танковые, две моторизованные и три пехотные дивизии) и соединения 2-й венгерской армии (три легкопехотные и пехотная дивизии, одна моторизованная дивизия, в т.ч. включенная в состав 2-й венгерской армии, пехотная и моторизованная дивизии 7-го армейского корпуса 2-й полевой армии Вермахта) [III-5]. При этом на правом, 40-км крыле группы «Вейхс» были развернуты только три легкопехотные дивизии 2-й венгерской армии, все остальные силы сосредоточились севернее, на 70-км полосе фронта. В резерве у Вейхса оставались четыре пехотные дивизии из состава 2-й полевой армии и Главного командования сухопутных войск. Всего армейская группа «Вейхс» насчитывала 506,4 тыс. чел., численность бронетехники - 644 танка и 40 штурмовых орудий.
Главный удар на воронежском направлении основными силами 4-й танковой армии генерал-полковника Г.Гота пришелся на стык 13-й и 40-й армий, по 45-км участку в полосе Щигры - Долгое, занимаемому частями трех стрелковых дивизий - левофланговой в боевых порядках 13-й армии 15-й стрелковой дивизией (генерал-майор А.Н.Слышкин) и соединениями правого крыла 40-й армии - 121-й стрелковой дивизией (генерал-майор П.А.Зыков) и 160-й стрелковой дивизией (полковник М.Б.Анашкин). С севера прорыв противника к Воронежу обеспечивался наступлением на Ливны 55-го армейского корпуса, с юга - силами 2-й венгерской армии, которая совместно с 7-м армейским корпусом наступала к Старому Осколу и должна была выйти к Дону южнее Воронежа.
Непосредственно прорыв к Воронежу в полосе трех советских стрелковых дивизий общей численностью 21 тыс. чел., а с учетом войск второго армейского эшелона не более 35 тыс чел., осуществляли 82-я, 385-я и 377-я пехотные дивизии численностью более 44 тыс., которые непосредственно взламывали оборону. Поддерживали и развивали прорыв танковые и мотопехотные формирования - 9-я, 11-я и 24-я танковые дивизии, а также моторизованная дивизия «Великая Германия» и 3-я моторизованная дивизия. Наряду с пехотными дивизиями, в первом эшелоне наступали две танковые и две моторизованные дивизии. 24-й танковой дивизии при поддержке дивизиона штурмовых орудий «Великой Германии» было приказано овладеть Воронежем. Для закрепления успеха в действие вводились пехотные дивизии из резерва армейской группы. Всего группировка противника в направлении главного удара с учетом войск, предназначенных для развития успеха, насчитывала 86 тыс. чел. при поддержке примерно 530 орудий и минометов и 590 танков и 22 штурмовых орудий.
Противотанковая артиллерия трех советских обороняющихся дивизий, которая являлась основной силой для сдерживания многочисленной бронетанковой группировки, сосредоточенной на узком участке фронта, насчитывала в общей сложности не более 140 пушек - 45-мм противотанковых, а также 76-мм дивизионных, поставленных на прямую наводку. Артиллерийских противотанковых резервов дивизии не имели. Армейские противотанковые резервы в 13-й и 40-й армиях ограничивались тремя легкими артиллерийскими полками, вооруженными не более чем 50 ед. 45-мм противотанковых или 76-мм дивизионных пушек. Помимо орудий, задействованных в системе ПТО, на участке главного удара, в полосе трех упомянутых дивизий, полковая и дивизионная артиллерия которых не была укомплектована до штатного уровня, на закрытых позициях находились с учетом сил второго эшелона, армейской и фронтовой артиллерии около 200 орудий и минометов. В итоге, при общем количестве в 340 артсистем, средняя плотность - менее 8 орудий и минометов на 1 км фронта при минимальном резерве, являлась совершенно недостаточной для огневого обеспечения обороны в подобных условиях.
Направление главного удара противника могло быть прикрыто сравнительно малочисленными танковыми силами, дислоцированными в полосе Щигры - Долгое во втором армейском эшелоне - 14-й и 170-й танковыми бригадами 40-й армии, а также 115-й и 116-й танковыми бригадами фронтового подчинения, которые могли быть выдвинуты из района Касторного. Всего в указанных четырех бригадах при невысоком качественном уровне танкового парка насчитывалось около 170 танков, из них 16 КВ и 38 Т-34, остальные легкие Т-60 и БТ-5/7, а также некоторое количество пехотных танков МКIII «Валентайн». Большинство составляли легкие танки Т-60.
Таким образом, на направлении главного удара противник обладал численным преимуществом в личном составе в 2,5 раза, в артиллерии и минометах - в 1,7 раза, в танках, даже при условии хорошо организованного маневра силами, чего на практике в советских бронетанковых войсках в тот период достигнуть удавалось крайне редко, - в 3,6 раза. Многократно увеличивался наступательный потенциал противника господством в воздухе и возможностями его ударной авиации.
Слабость оборонительных порядков войск Брянского фронта осложнялась неподготовленностью рубежей в инженерном отношении, особенно в глубине обороны. Вторые эшелоны 13-й и 40-й армий находились в 40 - 60 км от переднего края, причем промежуточных и отсечных оборонительных позиций и заградительных сооружений на этом пространстве оборудовано не было. Детальных планов взаимодействия войск первого и второго эшелонов на случай прорыва переднего края обороны не прорабатывалось, а опыта у армейского и фронтового командования по локализации прорывов, как показали дальнейшие события, не было.
За 40 мин. мощной артиллерийской и авиационной подготовки противнику удалось дезорганизовать хорошо разведанную оборону наших войск, в первую очередь противотанковую. На огневые позиции отдельных батарей налетало одновременно от 20 до 60 самолетов, которые пользуясь крайне слабым зенитно-артиллерийским прикрытием, действовали с малых высот. Стрелковые части боролись с вражеской авиацией огнем противотанковых ружей, станковых, ручных и немногочисленных крупнокалиберных зенитных пулеметов, а также групповым огнем пехоты из винтовок, что не могло серьезно воспрепятствовать ударам с воздуха. Основная тяжесть по противодействию танкам противника с первых часов сражения из-за ослабления артиллерийской поддержки легла на стрелковые подразделения, которые использовали противотанковые ружья, ручные гранаты и бутылки с горючей жидкостью.
Сегодня можно только поражаться стойкости и героизму воинов 121-й стрелковой дивизии генерал-майора П.М.Зыкова, которую не удалось сбить с рубежей обороны, несмотря на все усилия противника. Зыков командовал этой дивизией с мая 1940 г. и с первого дня войны участвовал в тяжелых сражениях на Западном фронте. Дивизия с честью выдержала испытания, выпавшие ей в ходе Смоленского сражения в июле 1941 г. и вошла в состав 13-й армии Брянского, позднее Юго-Западного фронта, а затем 40-й армии. С апреля 40-я армия была передана в подчинение Брянского фронта. Боевой путь и опыт личного состава соединения, его командного состава, полученный дорогой ценой, сформировали оперативно-тактические качества, которые позволили 121-й стрелковой, оказавшись на пике наступления врага, достойно противостоять сокрушающему удару.
В то же время сосед слева - 160-я стрелковая дивизия и сосед справа - 15-я стрелковая дивизия под нажимом противника начали отход на восток. На левом фланге 160-й стрелковой дивизии, на стыке с 212-й стрелковой дивизией, еще утром фронт был прорван, а командир дивизии полковник М.Б.Анашкин не смог твердым руководством восстановить порядок и предотвратить неорганизованное отступление подразделений. Замена его позднее на заместителя командира 212-й стрелковой дивизией полковника М.П.Серюгина положения не исправило. К концу дня управление было окончательно потеряно, отход частей и подразделений 160-й стрелковой дивизии проходил в разных направлениях, сопротивление противнику организовывалось, исходя из обстановки, так или иначе понимаемой отдельными командирами.
В результате 121-я стрелковая дивизия оказалась в тяжелом положении. Ее фланги, несмотря на выдвижение заслонов, препятствующих перехвату коммуникаций на восток, что грозило полным окружением, обтекались крупными механизированными силами противника. Но дивизия держалась и только во второй половине дня с боями начала организованный отход.
Таким образом к концу 28 июня, реализовав многократное преимущество в силах и средствах, соединениям 4-й танковой армии удалось продвинуться на 10 -12 км. На некоторых участках, вырвавшись вперед на 30 - 50 км, немцы достигли реки Кшень. Отход отступавших стрелковых дивизий прикрывали выдвинутые к зоне прорыва 14-я танковая бригада полковника С.И.Семнникова (погиб 30 июня под Касторным при ударе с воздуха) и 170-я танковой бригада майора В.А.Пузырева (в обеих 71 танк - легкие БТ-5/7 и Т-60, а также пехотные МКIII «Валентайн») 40-й армии, которые действовали из засад, маневрируя и организуя подвижные рубежи обороны. К сожалению, бои с открытыми флангами, без организации взаимодействия с отходившими частями и подразделениями, не могли привести к длительному и эффективному сдерживанию врага.
Вечером 28 июня противник, прорвавшись к реке Кшень, вдоль которой проходила вторая армейская оборонительная полоса, столкнулся с развернутыми здесь соединениями второго эшелона 40-й армии - 6-й стрелковой дивизией, 111-й и 119-й стрелковыми бригадами. Для усиления второй полосы обороны, где командующий фронтом предполагал остановить врага, из фронтового резерва к реке выдвигались части 16-го танкового корпуса. 15-я мотострелковая бригада (подполковник Я.З.Присяжнюк) корпуса заняла участок шириной в 22 км в районе Волово, вынуждено развернув боевые порядки на чрезмерно широком для бригады фронте в один эшелон. Несмотря на сравнительно слабые силы и полное отсутствие взаимодействия со стрелковыми соединениями второго эшелона 40-й армии, артиллерия и расчеты противотанковых ружей мотострелковой бригады остановили наступление врага, подбив до 40 танков. Немцам удалось захватить только небольшой плацдарм на восточном берегу - населенный пункт Новый Поселок.
Весь следующий день 29 июня 15-я мотострелковая бригада удерживала позиции, нанося атакующему противнику большие потери. К исходу дня мотострелки потеряли убитыми и ранеными до половины личного состава из более 3100 чел. полностью укомплектованной к началу операции части, 3 45-мм противотанковые пушки с прислугой и 2 76-мм пушки УСВ (из 12 45-мм и 12 76-мм орудий артдивизиона). Введенная в бои 29 июня 107-й танковая бригада (подполковник Н.М.Теляков) 16-го танкового корпуса прикрыла своим мотострелковым батальоном и противотанковой батареей (6 76-мм пушек УСВ) правый фланг мотострелковой бригады. Танковые батальоны 107-й бригады (24 тяжелых танков КВ и 27 легких Т-60), потеряв в боях 6 КВ и поддерживая мотострелков, безуспешно стремились отбить Новый Поселок.
Командный пункт 40-й армии находился в глубоком тылу, в районе Горшечного, в 70 км от переднего края обороны. Без достоверных данных разведки и не представляя положения войск, командование отдавало приказы и распоряжения, не соответствующие требованиям момента. Командующий армией ставил задачи по карте, не выезжая сам и не высылая своих заместителей в сражающиеся войска и не представляя, как возможно выполнить принимаемые решения с привязкой к местности и действиям противника.
Сказывалось полное отсутствие у генерал-лейтенанта артиллерии М.А.Парсеегова, который еще с Гражданской служил в артиллерии, участвовал в советско-финляндской войне и в 1940 г. был удостоен звания Героя Советского Союза, опыта командования общевойсковыми соединениями и объединениями. В июне 1941 г. в должности начальника артиллерии Юго-Западного фронта он начал войну, в сентябре 1941 г. стал одним из непосредственных участников боев под Киевом. В марте 1942 г. состоялось назначение Парсегова командующим 40-й армией, которая до начала наступления противника, как и другие объединения Брянского фронта, активных действий не вела. В оперативных сводках Генштаба этого периода неизменно повторятся: «Войска Брянского фронта, оставаясь на занимаемых позициях, укрепляли их, вели боевую разведку. На отдельных участках фронта велась редкая артминометная перестрелка». Так что приобрести даже минимальный практический опыт оперативного руководства войсками на новой должности Парсегов возможностей не получил.
28 и 29 июня, благодаря боевым усилиям 15-й мотострелковой бригады, немцам прорвать фронт в районе Волово так и не удалось. Но южнее, в полосе 6-й стрелковой дивизии, танки 24-й танковой дивизии противника преодолели вторую полосу обороны и под вечер 29 июня вышли в район Горшечного, где располагался командный пункт 40-й армии. Генерал М.А.Парсегов и его штаб, безуспешно пытавшиеся придать оборонительному сражению организованный характер, были вынуждены, бросив часть документов, в том числе оперативного характера, спешно уходить в тыл и обустраивать новый КП восточнее Касторного. В результате связь и управление войсками в критический момент были утеряны и осуществлялись в основном через делегатов связи.
В последующие дни, не достигнув особых успехов на флангах вклинивания, противник продолжил развивать наступление на правом фланге 40-й армии, продвигаясь вдоль железной дороги на Касторный. Немцы стремились выйти к Дону, форсировать реку и захватить Воронеж, важнейший коммуникационный узел на южном стратегическом направлении.
Между тем командующий фронтом Ф.И.Голиков принял решение нанести контрудары всеми семью танковыми корпусами, имевшимися во фронтовом подчинении. Два танковых корпуса - 1-й и 16-й выводились на исходные позиции для наступления с севера из района Ливны и от Волово на юг вдоль восточного берега реки Кшень соответственно. Три корпуса - 4-й, 17-й и 24-й должны были наступать с юга, из района северо-западнее Старого Оскола. Поддержка стрелковых дивизий 13-й армии с севера и 40-й армии с юга, привлекаемых к контрудару, призвана была закрепить восстановление положения левого крыла Брянского фронта. Предполагалось энергичными и грамотными действий командования и личного состава соединений вклинивание в боевые порядки фронта ликвидировать, в крайнем случае, предотвратить возможность ударов по тылам 13-й и 40-й армий с угрозой их окружения.
Для организации контрудара, первого столь массированного боевого использования новых танковых соединений, Ставка направила на Брянский фронт только что утвержденного на посту начальника Генштаба генерал-полковника А.М.Василевского. По указанию Ставки усилия трех танковых корпусов - 4-го, 17-го и 24-го с южного растянутого фланга наступавшего противника были несколько смещены к Горшечному. 17-й танковый корпус должен был наносить удар из района восточнее Касторного, 4-й и 24-й танковые корпуса - из района южнее Горшечного. Смещение контрудара к центру вклинивания противника было связано с тем, что советское командование не надеялось при отсутствии опыта проведения подобных масштабных операций организовать сложное взаимодействие на широком фронте, осуществить глубокий охват немецкого клина с тыла и, если не окружить, то по крайней мере принудить врага к поспешному отступлению. Вместе с тем представлялось, что с помощью фронтального встречного удара возможно задачу по восстановлению стабильности обороны успешно решить.
30 июня в наступление перешли 1-й танковый корпус генерал-майора М.Е.Катукова и 16-й танковый корпус генерал-майора М.И.Павелкина. Дислокация этих соединений в непосредственной близости от рубежей ввода в бой позволило сравнительно организованно, всеми силами корпусов включиться в выполнение поставленной задачи.
1-й танковый корпус под непрерывным воздействием вражеской авиации, которая нещадно бомбила боевые порядки бригад, преодолевая сопротивление частей 9-й танковой и 3-й моторизованной дивизий, а также 45-й и 95-й пехотных дивизий Вермахта, продвинулись только на 5 км. Командарм М.Е.Катуков, который руководил действиями корпуса, находясь непосредственно в боевых порядках сражающихся частей, позднее вспоминал: «Были моменты, когда по ходу событий мы могли перейти в контратаку, нанести ответный удар гитлеровцам, потеснить их, но тут же появлялся над нашими боевыми порядками зловещий рой фашистских самолетов. Немцы бомбили нас так жестоко, что о каком-либо продвижении вперед и думать не приходилось. Щели, окопы - одно спасение и защита.»
16-й танковый корпус, вступивший в бой на рубежах реки Кшень еще 28 июня, продвижения не имел. Отражая атаки противника огнем артиллерии, минометов и танковых орудий, он вынужден был обороняться. 107-я, а также танковые роты из 109-й и 164-й танковых бригад, как и накануне, безуспешно пытались ликвидировать плацдарм противника у Нового Поселка на восточном берегу Кшени, где сосредоточилось 80 - 100 германских танков, прикрываемых огнем артиллерии с западного берега. Задачу эту, как и накануне, выполнить не удалось.
Решительного массированного контрудара 1-го и 16-го танковых корпусов по наступающей вражеской группировке, способного изменить обстановку, не получилось. Оперативно-тактические возможности советских танковых войск, тем более в обстановке абсолютного господства противника в воздухе, не позволили реализовать намеченное. Однако, благодаря активности и стойкости войск 13-й армии, которая продолжала держать оборону, загнув в связи с прорывом фронта и отступлением 15-й стрелковой дивизии свои боевые порядки к северо-востоку, развитие вражеского наступления в северном направлении на Ливны особого успеха не имело. Заслуга в этом воинов 143-й стрелковой дивизии (полковник Г.А.Курносов), выдвинутой из второго армейского эшелона, 148-й стрелковой дивизии (полковник А.А.Мищенко) и 129-й танковой бригады (полковник Ф.Г.Аникушкин), единственного танкового формирования, находившегося в подчинении командарма Н.П.Пухова. При этом стойкость обороны на северном направлении во многом определили 1-й и 16-й танковые корпуса. Несмотря на относительную неудачу контрудара, они скрепили боевые порядки стрелковых частей, не дали противнику развить успех и охватить с тыла правое крыло Брянского фронта.
Общее руководство южной ударной группировкой было возложено на прибывшего из Москвы командующего бронетанковыми войсками Красной Армии Я.Н.Федоренко, который находился на вспомогательном пункте управления (ВПУ) фронта в Касторном. Действовала она еще менее успешно. Организация контрудара осложнялась рассредоточенностью танковых корпусов и необеспеченностью их горючим. По колоннам и боевым порядкам соединений наносились непрекращающиеся удары с воздуха, что помимо потерь, особенно в мотострелковых и артиллерийских частях, оказывало сильное психологическое воздействие на личный состав. Встречное сражение с 24-й танковой дивизией, моторизованной дивизией «Великая Германия» и 16-й моторизованной дивизией вылилось в ряд боестолкновений при разновременном введении в бои 30 июня соединений 4-го танкового корпуса (генерал-майор В.А.Мишулин) - 102-й и 45-й танковых бригад, 4-й мотострелковой бригады и 17-го танкового корпуса (генерал-майор Н.Ф.Фекленко) - 67-й и 147-й танковых бригад и 31-й мотострелковой бригады.
Советских стрелковых частей в 35-км полосе наступления 17-го танкового корпуса не было, как не было и подробных сведений о противнике у командования корпуса. Танкисты встречали на своем пути только неорганизованные группы отступавших на восток подразделений 160-й и 6-й стрелковых дивизий. Наступавшая в предбоевых порядках 31-я мотострелковая бригада (полковник И.В.Мельников) была атакована частями моторизованной дивизии «Великая Германия». Приняв бой, мотострелки огнем артиллерии и ПТР подбили и уничтожили несколько боевых машин противника. Крайне неудачным оказался первый серьезный бой для 67-й танковой бригады (полковник Н.П.Голяс), которая шла на помощь 31-й мотострелковой бригаде. Двигаясь без разведки, бригада Голяса неожиданно натолкнулась на колонну немецких танков. В результате часового ожесточенного боя было потеряно 20 Т-34 подбитыми и сгоревшими (в бригаде перед началом сражения числилось 44 средних танка Т-34 и 21 легкий танк Т-60), после чего наши войска отошли к Горшечному. Танкисты действовали против дивизии «Великая Германия», штурмовые орудия StuGIII которой безнаказанно, с дальних дистанций могли расстреливать советские танки из длинноствольных 75-мм пушек. Включенные в состав оперативной группы 115-я и 116-я отдельные танковые бригады, сильно потрепанные в предыдущих боях и переданные в подчинение 17-го танкового корпуса, вынуждены были при выдвижении преодолевать водные преграды, самостоятельно оборудуя переходы через них, поэтому безнадежно запаздывали.
4-й танковый корпус наступал на Горшечное и во второй половине дня принял бой силами 102-й танковой бригады (подполковник В.В.Коротков). Встречное сражение с группой из 30 вражеских танков, довольно успешное, привело к остановке продвижения противника. Немцы потеряли 5 танков сгоревшими, 3 машины было подбито. 102-я бригада недосчиталась 3 сгоревших Т-70. Танкисты, закрепившись на юго-западной окраине Горшечного, действовали из засад, подвергаясь непрерывным ударам с воздуха. Вслед за 102-й бригадой после длительного марша позиции заняла 4-я мотострелковая бригада (полковник А.М.Шекал), которая, выполняя приказ командования «удержать Горшечное во чтобы то ни стало», до вечера 2 июля отражала атаки врага. 45-я танковая бригада (полковник А.В.Кукушкин), на вооружении которой состояло 29 тяжелых танков КВ, подверглась особенно сильному давлению противника. Уничтожив и подбив до трех десятков вражеских танков и бронетранспортеров, она вынуждена была отойти на юг. В течение дня 30 июня ни один советский самолет над расположением частей 4-го танкового корпуса не появился. Только на другой день над полем боя группа из четырех истребителей провела воздушный бой, сбив по данным штаба танкового корпуса 3 немецких бомбардировщика. Воздушные удары и отсутствие взаимодействия с соседями лишили 4-й танковый корпус возможностей для дальнейшего наступления.
Фланги танковых корпусов не были прикрыты отступающими стрелковыми частями. Это позволило противнику, обойдя Горшечное с севера и юга, к исходу дня 1 июля окружить в этом районе главные силы 17-го танкового корпуса и 102-ю танковую бригаду 4-го танкового корпуса. В течение двух дней окруженные войска вели тяжелые бои в условиях полного господства авиации противника. Наши части нанесли значительный урон превосходящим силам противника, но и сами понесли большие потери. Израсходовав запасы боеприпасов и горючего, в ночь на 3 июля остатки окруженных бригад прорвали кольцо и вышли в расположение своих войск.
24-й танковый корпус (генерал-майор В.И.Баданов), дислоцированный в полосе Юго-Западного фронта, успел выйти на исходные позиции только 1 июля и получил, исходя из сложившейся обстановки, ограниченную задачу не допустить дальнейшего продвижения противника и удержать Старый Оскол. В последующие дни без организации тесного взаимодействия с соседним 4-м танковым корпусом, который из последних сил отбивался от наседающего противника, и больше заботясь о своих флангах, корпус В.И.Баданова отступал под напором небольших групп вражеских танков.
Таким образом, мощного танкового удара, который планировался, оперативная группа Федоренко осуществить не сумела. Действия танковых формирований свелись в конечном счете к упорным сдерживающим оборонительным боям с целью отразить атаки наступавшего противника. В результате остановить противника на рубежах реки Кшень не удалось и к исходу дня 2 июля подвижные соединения 4-й танковой армии Гота вышли на линию железной дороги Косторный - Горшечное - Старый Оскол, охватив с севера левофланговые дивизии 40-й армии, которые продолжали вести бои на главной полосе обороны.
Наступление немцев на Воронежском направлении и тяжелое положение, в котором оказались войска 40-й армии в связи с выходом противника на тыловые коммуникации, вынудило Ставку дать согласие на отвод ее левого крыла. Однако, как показали события последующих дней, решение это явно запоздало.
***
Примером того, насколько организованное сопротивление способно было наличными силами воспрепятствовать разгрому 40-й армии и быстрому овладению Воронежем, что являлось основной составляющей первого этапа операции «Блау», наряду с действиями в первые два дня сражения 121-й стрелковой дивизии и 15-й мотострелковой бригады, может послужить героическая оборона поселка Касторный. Узловая станция Касторная, расположенная на рокадной железнодорожной линии Новый Оскол - Елец - Ефремов и магистрали Курск - Воронеж, была крайне важна как центр коммуникаций, а также место дислокации оборудованного и используемого для управления войсками ВПУ фронта.
30 июня 9-я танковая дивизия пыталась с ходу овладеть этим узлом обороны в полосе 40-й армии, но натолкнулось на стойкое сопротивление 284-й стрелковой дивизии (30 45-мм противотанковых пушек, 12 76-мм полковых пушек, 20 76-мм дивизионных пушек УСВ, 12 122-мм гаубиц, 94 82-мм и 120-мм минометов, 281 ПТР [6], станковых пулеметов - нет, 416 ручных пулеметов), выдвинутой из резерва фронта. В районе Касторного средствами 45-мм противотанковых, 76-мм полковых и дивизионных пушек, поставленных на прямую наводку, и ПТР было оборудовано 12 противотанковых опорных пунктов в составе 2 - 4 орудий и взвода ПТР каждый. В оперативное подчинение дивизии поступила 14-я отдельная танковая бригада и 19-й гв. армейский артполк (15 152-мм гаубиц-пушек). 284-я стрелковая дивизия была подкреплена 3-й (подполковник В.Н.Рукосуев) и 4-й (полковник Н.Ф.Пуховский) бригадами 2-й истребительной дивизии ПТО (в обеих бригадах - 32 76-мм пушки УСВ, 22 45-мм противотанковые пушки, 8 37-мм зенитных автоматов, 24 82-мм и 120-мм минометов, 144 ПТР), занявшими позиции на флангах 18-км дивизионной полосы обороны. 1244-й легкий артполк (12 45-мм противотанковых пушек) составил артиллерийский противотанковый резерв командира дивизии и занял позиции на северо-восточной окраине Касторного.
284-я стрелковая дивизия была сформирована в декабре 1941 г. в Томске. Четыре месяца части занималась боевой подготовкой и слаживанием подразделений. В последних числах февраля командование дивизией принял подполковник Н.Ф.Батюк, который в должности командира полка воевал с первого дня войны, а затем был направлен в Томск, где формировалась и готовилось к предстоящим боям стрелковая дивизия. Опытный командир, который на собственном опыте познал характер и особенности современной войны, организовал интенсивную боевую подготовку вверенного ему соединения, добился высокой дисциплинированности подчиненных на всех уровнях. С апреля 1942 г. 284-я стрелковая дивизия находилась в резерве Ставки, 28 апреля 1942 г. включена в состав Брянского фронта и состояла во фронтовом резерве.
Первый удар 30 июня принял на себя и удачно отбил 1045-й стрелковый полк (подполковник Г.В.Фирстов). С 1 июля противник начал массированные атаки Касторного, который оказался на пике главного удара летней кампании 1942 года. В течение дня было отбито четыре танковые атаки, в каждой из которых на позиции советских войск наступало до 100 танков. Боевым машинам неоднократно удавалось прорываться через боевые порядки пехоты, но неизменно расчеты пушек и гаубиц дивизионного 820-го артполка (майор Е.А.Ерин) прямой наводкой расстреливали бронетехнику противника, восстанавливая положение. С особым ожесточением шли бои на левом фланге обороны.
К 3 июля немцы выдвинули к Касторному тяжелую артиллерию. Ударами с воздуха поселок был полностью разрушен и сожжен, особо жестокие удары пришлись по позициям артиллерийских батарей, которые вели огонь и были засечены противником. Единственная зенитная батарея дивизии была не в состоянии прикрыть части и избавить их от постоянных, массированных и безнаказанных атак с воздуха. Только в ночь на 5 июля, после четырех суток ожесточенных боев, в связи с обходом Касторного с севера 11-й и с юга 9-й танковыми дивизиями, поступил приказ узел обороны оставить. Дивизия и приданные ей части с боем прорвали кольцо окружения. С артиллерией, большинство пушек красноармейцы катили вручную, и тяжелым вооружением, непобежденной и боеспособной, 284-я стрелковая дивизия пробилась на север, уходя тем самым с оси немецкого наступления на восток, что обеспечило успех прорыва, где и соединилась с частями 8-го кавалерийского корпуса. Из 11,4 тыс. красноармейцев и командиров дивизии вышли из окружения и остались в строю немногим более 3 тыс. чел.
Бои за Касторный, о которых не так уж часто вспоминают, были только первыми героическими страницами в истории соединения. Дивизия Н.Ф.Батюка прославилась несколькими месяцами позднее, в сражении за Сталинград, где стояла на одном из самых горячих участках обороны, в районе Мамаева кургана. Прибыв во главе дивизии в Сталинград в сентябре 1942 г. в звании подполковника, Николай Федорович закончил Сталинградскую эпопею генерал-майором. Этим, пожалуй, многое сказано, причем не только и не столько лично о командире, сколько о славной 284-й.
Позднее, в первые послевоенные годы, писатель Виктор Некрасов, который служил в дивизии Батюка, описал бои в Сталинграде в известной повести «В окопах Сталинграда». Подвиг бойцов и командиров 284-й увековечила русская литература. Стойкость и мужество людей, готовых стоять до конца летом и осенью 1942-го, когда, казалось, нет надежды на победу, во всяком случае на скорую победу, а вот «до смерти - четыре шага», навсегда отложились и в народной памяти. Сегодня, когда не лучшие времена переживает наша страна, когда прошлое, и военное прошлое тоже, стало предметом спекуляций, цель которых унизить народ и страну в умах и сердцах соотечественников, мы можем с особым чувством повторить слова Владимира Высоцкого - «наши мертвые нас не оставят в беде, наши павшие как часовые». Повторить с чувством гордости за наше нелегкое, но славное прошлое, которое поможет нам и сегодня.
(Продолжение следует)
Примечания III а - http://www.proza.ru/2019/10/29/1634
Продолжение - http://www.proza.ru/2019/11/09/899
Использованная литература - http://www.proza.ru/2019/03/25/1524
Начало очерка - http://www.proza.ru/2019/03/25/1429