На фотоиллюстрации к этому рассказу, на старом фото, мне 17 лет. Именно в это время мне вручили трудовую книжку с первой записью о трудоустройстве по профессии - медсестра.
С чего всё началось?
А началось это с седьмого класса школы. В то время выпускными классами были седьмой и десятый. Так вот, после седьмого класса моя самая близкая подруга Аллочка засобиралась поступать в наше городское мед. училище. Её мама Зина говорила нам обеим, что это хорошая специальность. Что потом будет работа всегда в тёплом и светлом кабинете, в чистоте и уважении, в белоснежных халатах. И всё это сопровождалось примером Аллочкиной тёти Антонины, которая тогда работала в нашей больнице, в детской консультации.
Вначале я это слушала без интереса, потому, что в то время я увлекалась книгами путешествий и приключений, географией и чтением карт. Всё это приводило меня к мысли, что я буду поступать на геолого-географический факультет.
Однако "Вода камень точит". И в конце летних каникул я тоже решила идти вместе с Аллой в мед. училище. Хотя вся моя семья была против. Мой старший брат, который в это время служил в Армии, писал в письмах к маме, чтобы она не отпускала меня из школы! Училась я отлично, и он считал, что я должна быть инженером. Хотя бы потому, что меня за чертежи всегда хвалил учитель черчения. Но вот мне не очень хотелось "идти в инженеры". Моя тётушка Анна, преподаватель русского яз. и литературы в Волгограде, активно рекомендовала мне поступать в ВУЗ на журналистику или на филологический факультет. Она, видите ли, была в восторге от моего эпистолярного жанра. Таким образом, у меня появились противники покидания школы.
Но что может остановить самонадеянность молодости?
Если Алла заблаговременно подготовила документы для поступления в мед. училище, то у меня ничего не было готово. Лето. В школе - отпускная компания. Я поехала по домам. Вначале к своей классной руководительнице Нине Ивановне. Долго уговаривали друг друга: она меня, чтобы я осталась в школе; я её, чтобы мне отдали документы. Уговорила я. Потом, уже вместе с ней, ездили домой к директору школы. Сюжет повторился. Школа не хотела отпускать хорошую ученицу, а я рвалась за подругой! Короче. Со скандалом, но я забрала документы, и подала их в мед училище. В нашей школе было пять седьмых классов: А,Б,В,Г,Д, На экзаменах оказалось, что от всех классов нашей школы были абитуриенты. Конкурс - пять человек на место.
Прошли вступительные экзамены, и оказалось, что из классов Б,В,Г,Д, поступили по одной девочке. От моего класса 7-А нас с Аллой было двое, но прошла только я, замкнув собой всех поступивших из нашей школы. Аллочка не прошла по конкурсу ... Она вернулась в школу. А я? Боже, как я страдала. Без подруги я не хотела учиться в мед. Но и возвращаться в школу после того скандала, который я учинила для того, чтобы забрать документы, мне было стыдно!
И я осталась. Осталась учиться медицине.
Я продолжала дружить со своим одноклассниками: девчонками и мальчишками, но со временем наши связи ослабели. Да это и естественно, у нас стали разные интересы. В это время школу перевели на одиннадцатилетку. Все поступившие девочки из нашей школы оказались в разных группах. Поэтому стали появляться новые друзья. И ранние студенческие годы были для меня счастливыми.
А я вошла во вкус. Мне нравилось постигать совершенно новые знания и умения...
Некоторое время спустя, уже будучи студенткой университета, я настолько удивила преподавателя по анатомии своими знаниями, полученными в мед. училище, что, когда пришёл экзамен, она сказала:" Давай зачётку, я поставлю тебе отлично и ступай отсюда. Не будем тратить моё и твоё время".
Хирургию у нас вёл Сурен Бабаян, светлая ему память. Он был отличный преподаватель. Но он же был и замечательный хирург-травматолог, который делал операции так быстро, как никто другой. Опять-таки, когда военкомат отправил меня на четыре месяца в травматологию, я училась и у Сурена. Там же я училась и у других хирургов. У А.В. Шлёпова я впервые увидела операцию по пересадке кожи.
Прошло три года и я, в то время, когда мои одноклассники перешли в одиннадцатый класс, получила диплом медсестры и распределение в Матвеев-Курганский район Ростовской обл. Тогда каждый новоиспечённый специалист должен был отработать свой диплом в течение двух лет. Чтобы получить диплом с самоопределением шли на различные уловки и махинации. Но за мной никогда и никто не стоял с "мохнатой рукой", как тогда говорили. Я делала свою жизнь и свою судьбу сама.
В Райздравотделе, который располагался рядом с больницей, меня принял седой пожилой мужчина в очках и в белом медицинском халате. (Тогда чиновники ещё не дичились униформы.)
"Присаживайтесь", - предложил он мне, и стал внимательно изучать мои документы. Потом сказал:"Всё хорошо, но в нашей районной больнице нет рабочих мест по этой специальности. Потому я Вас направлю в сельскую больницу".
И тут я положила свои руки на стол и стала выводить "узоры". При этом я стала говорить, следя за своим руками:"Я согласна на сельскую больницу. Но, я хочу, чтобы в этом селе был асфальт, был хороший Дом Культуры, а ещё я хочу, чтобы в нём была вечерняя школа, потому что я хочу закончить её, поступить в ВУЗ и учиться дальше." После этого я взглянула на сидящего и увидела, что он продолжает смотреть на мои руки. Помолчал и сказал:" Впервые вижу такую юную особу, которая чётко знает, что она хочет". Поразглядывал меня, как некую диковину, а потом снял очки и улыбнулся. И тут я почувствовала себя словно дома, с близким мне человеком. На меня смотрели смеющиеся добрые глаза. Он сказал: " Удивительно, но в нашем районе есть такое место. И сейчас я определю Вас туда".
Так я попала в Куйбышевскую больницу. Увидев меня в первый раз, главврач И. Ф. Атаманов, смуглый, черноглазый, с чёрными усами - ниточкой над верхней губой, недоуменно смотрел на меня, а потом изрёк: " Зачем мне этот детский сад? Что я с ним должен делать?" Покрутил недовольно мои документы в руках и спросил:" Что умеешь делать?"
Я ответила сразу: "Всё, чему меня учили".
-У меня сейчас отпускная компания. Через два дня идёт в отпуск одна операционная сестра. Другая остаётся, но ей одной не справиться. Значит, ты начнёшь свою работу с операционной. Собирай свои вещи и приезжай. За это время мы тебе снимем квартиру, где ты будешь жить. Выйдешь на работу через три дня".
Все медики военнообязанные. А все военные знают, что приказы старшего по званию не обсуждаются...
Первые три дня в операционной были ознакомительными: где что стоит, где что лежит... Готовили и стерилизовали материал и инструмент сами, тогда не было централизованных стерилизационных...
Потом встала к операционному столу. Оперировал сам Атаманов, ассистировал Пактер. Ассистент и зашивал больного после операции. Но дней через десять, Атаманов, выходя из операционной, бросил Пактеру, обернувшись:" Пусть Елена шьёт, а ты контролируй". И так до момента выхода из отпуска операционной медсестры на своё место...
Потом меня перебросили в перевязочную.
В перевязочной я и увидела семилетнего ребёнка, подорвавшегося на мине времён ВОВ. Сейчас я понимаю, что мальчишке крупно повезло. Он остался жив, но одна нога была сильно покалечена. Там был и гипс от подмышки до пальцев стопы, и открытая рана в окошке гипса. Его приносили в перевязочную на руках. Я так боялась причинить ему боль, так осторожничала, долго, потихоньку снимала присохшую повязку. Так же долго, едва прикасаясь, обрабатывала его раны, аккуратно накладывала новую повязку. И всё это время он молчал, закусив губу. И только слёзы у мальчишки катились из уголков глаз. Когда я заканчивала работу, то шла к нему в палату, садилась рядом, брала за руку и мы с ним говорили. У него было взрослое сознание. Может потому, что он в таком возрасте испытал сильнейшую физическую боль. Но иногда он просил рассказать ему "придуманную" сказку. И я рассказывала. Часто придумывая счастливую сказку о нём.
Через две недели перевязочная медсестра вышла из отпуска, а меня поставили в операционную в гинекологическом отделении. И хирургия, и гинекология находились на одном этаже, в разных "крыльях" больницы.
Работая в этом отделении, я порой выезжала на "скорой помощи" к женщинам с кровотечением, чтобы затампонировать её, сделать кровеостанавливающие уколы и привезти её в стационар.
И тут неожиданно обнаружилось, что раненный мальчик забастовал. Он никому не позволял прикасаться к себе и требовал, чтобы его перевязывала только я. Никакие уговоры на него не действовали, он поднимал крик, дрался. Пришли его родители к Атаманову. И тогда главврач сказал мне: "Сама себе нашла работу. Теперь после работы в операционной, иди и делай пацану перевязку". И я делала.
А однажды к нам попала уже возрастная дама с начавшимся выкидышем на большом сроке. Сильное кровотечение. Похоже на криминальный аборт в поздней стадии. Её накачали лекарствами и сделали искусственные роды. Ребёнка посчитали мёртвым.
И вот, после работы я иду по коридору от операционной, слышу писк и плач из-за запертых дверей кладовки. Я поднимаю отделение, дверь отпирают, а там в тазу, среди использованного операционного материала лежит живой младенец. Это был шок для всего отделения!
Мамаша, пролечившись, выписалась и уехала в свой Таганрог, отказавшись от ребёнка. А малышку выходили в нашем детском отделении. Через полгода её усыновила семья нашей же сотрудницы...
Настала осень. А с нею пришла вспышка болезни Боткина, (инфекционный гепатит). Больных клали в боксы, по одному. В "предбанничке" боксов надо было переодеться перед входом к больным, и после выхода из бокса...
Угадайте с трёх раз, кому выпала "честь" выхаживать инфекционных больных? Там ведь заразиться - раз плюнуть. А кому охота нести в семью "заразу"? Поэтому я переодевалась в предбанничке и шла поить больных лекарством, приносила им завтрак, обед и ужин, делала им уколы. И ни фига не боялась!
Когда закончилась эпидемия, врачи больницы рвали меня на части. Каждый из них хотел меня видеть своей медсестрой. Естественно, и жена главврача, красавица Валентина. Она заведовала роддомом и вела приём в женской консультации. Вот в женскую консультацию она и забрала меня. С утра она была в роддоме. Потом приходила вести приём. Я с утра должна была принять женщин, приходящих на лечение, а потом сидеть с врачом на приёме. И вот тут уже я забастовала. Бумажная работа в амбулатории меня напрочь отталкивала. Я ненавидела её! Я активно протестовала! В конце концов, я сказала, что я медсестра, а не акушерка, и не хочу, и не буду работать здесь. Валентина, с которой мы подружились, благосклонно отпустила меня. И меня выпросила зав. терапевтическим отделением Васильченко. В её отделении я стала процедурной медсестрой. С этого времени тер.отделение стало моим основным местом работы в Куйбышевской райбольнице.
"Нет худа, без добра". "Всё, что ни делается, делается к лучшему".
Это - абсолютная истина!
Благодаря тому, что меня перебрасывали с места на место, я получила такую практику, которую никогда не получишь на одном месте! Я узнала много того, что могла бы не узнать! Я научилась тому, чему могла бы не научиться!
Я самостоятельно шила раны, полученные механизаторами, я вынимала из петли повешенных, я накладывала повязки и шины при авариях, я оказывала первую помощь при ожогах и кровотечениях. И растерялась я единожды, когда в больницу привезли мужчину с белой горячкой. Был какой-то праздник, и было моё дежурство, когда его привезли. Дежурный врач побежал обзванивать начальство. У нас не было соответствующего отделения. Больного оставили со мною в приёмном покое. И когда тот, ловя кепкой чертей, скачущих по стенам и полу, стал приближаться ко мне с намерением половить своих чертей прямо на мне, я струхнула. Стараясь не совершать резких движений, я стала пробираться по стене к двери, и там застыла, заведя руку за спину и вцепившись в ручку двери за спиной. Благо, скоро явились "добры молодцы" со смирительной рубашкой, я вышла, и ещё около часа постукивала зубами. Всё-таки зрелище это было не для слабонервных!
Через год моей работы в больнице, взрослое население Куйбышево называло меня только по имени-отчеству. Это при том, что вся молодежь, мои ровесники и младше, только по имени.
В те годы зарплата медсестры была 60 руб. Не особо разгуляешься. Но, если в промтоварный магазин привозили что-то красивое и модное, то звонили мне. Просили прийти и посмотреть. Я приходила, смотрела, меня заставляли померить. А потом происходил примерно такой диалог:
-Ну посмотри, как идёт тебе это платье! Ты в нём просто красавица! Оно одно - единственное. Если ты откажешься, мы выставим его на продажу."
Я вертелась перед зеркалом, мне очень хотелось иметь красивое импортное платье, но его цена в 45 рублей, при моей месячной зарплате в 60 руб. не позволяла мне его приобретать. Зав. магазином следила за моей реакцией. Если она видела, что мне очень нравится, она говорила:"Не переживай, мы его тебе дадим в рассрочку. На сколько хочешь?" И я брала вещь в рассрочку. Так же было и с обувью. А как-то магазин получил перчатки. Импортные, тончайшие чёрные, и лайковые в обтяжку, красного цветы. Позвонили и сказали, что есть вещи только для меня, потому что никто другой не сможет их носить. Удивительно, но почему-то одиночные красивые вещи им приходили только моего размера и моего вкуса. Спустя годы, у меня мелькнула мысль, может, они сами заказывали вещи моего размера...
Меня старались чем-то угостить даже незнакомые мне люди. А уж сотрудники! Медсёстры и санитарочки несли мне кто молодую редиску со своего огорода и всё остальное для окрошки. А кто и саму окрошку по весне. Яйца и мёд, молоко и разную выпечку. Осенью, когда начинались тыквы, которые я люблю запечёнными дольками, наша главбух звонила мне и говорила: "Приди в бухгалтерию, я принесла для тебя сладкую запечённую тыкву!"
Сыновья моих сотрудников были моими верными рыцарями. Они были со мной везде: вместе на танцах и в кино, вместе в лес и на холмы, и на гору Макитру, вместе ночью в степь за арбузами, или смотреть звёзды с высоких скирд. Самый молодой из них, моложе меня, но и самый сильный - Юра, сын лаборантки, всегда переносил меня через Дедову речку. Мой ровесник Сергей, сын терапевта, за мной и в огонь, и в воду. Владимир, студент Ростовского мединститута, на каникулах всегда со мною. Его мама, наша сестра-хозяйка говорила мне:" Вовка приезжает, и мы с отцом его не видим, всё к тебе бежит".
Я до сих пор благодарна всем этим людям, которые искренне меня любили, подкармливали, оказывали своё уважение, ценили моё отношение к ним!
Такой защищённой и беззаботной моя жизнь была потом не всегда. И как же это здОрово, когда детство и юность протекает в любви и уважения. Это даёт уверенность в свои силы на всю оставшуюся жизнь. И дальнейшие испытания уже не сломят, а только сделают ещё сильнее.
..........
Спустя два года я пришла к главврачу за расчётом. Он не хотел отпускать меня ни за что. Я настаивала. И он сказал, что он решит этот вопрос с зав. райздравотделом. Что-то мне подсказывало, что решение может быть не в мою пользу. И тогда, пока Атаманов был ещё занят в больнице, я прозвонила одному из своих друзей и попросила доставить меня как можно скорей в райздавотдел. Он подъехал на мотоцикле. Ярко-красная ЯВА поблёскивала лакированным боком. Без шлема, как была на приёме у главного, я села сзади и мы, выехав из посёлка Куйбышево, помчались по дороге в Матвеев-Курган. Ветер выбивал слёзы из моих глаз. Я буквально прилипла к спине мотоциклиста, чтобы не свалиться на вираже...
В знакомом кабинете за столом знакомый седой человек в очках. Он снял очки, выслушал меня и сказал:"Я подпишу заявление об увольнении по собственному желанию, давайте его". Я подала. Возвращая бумагу мне, он пожелал мне удачи и сказал, что будет очень рад, если я вернусь уже с дипломом ВУЗа.
Выходя из кабинета, в приёмной я столкнулась с Атамановым. Он очень удивился. Резко открыл дверь в каб. заведующего и захлопнул её за собой. Я осталась у секретаря оформлять свои документы. Когда Атаманов вышел из кабинета, я ещё ждала документы. Он так же резко повернулся ко мне и сказал, то ли утверждая, то ли вопрошая:"И тут успела?!"
Итак, первая ступень моей профессии была пройдена. Начиналась вторая ступень...