- Ну, что, Эндрю, давай ты первый скажешь, ты можешь, у тебя хорошо получается, - сказал, смеясь Сашка, подняв свой, наполненный шампанским, бокал.
- Я? – удивился я, потому что мы с Анной только пришли и присели на свое место, - Ну, что же, - начал я, поднимаясь, - в этот чудесный, знаменательный день…
- Так, так, так, - подхватил Сашка, - начало мне уже нравится.
Все весело засмеялись. А я, держа мысль в голове, продолжил:
- На свет появился один необыкновенный человек. Никто, правда, об этом тогда не знал. Но догадывались. – здесь снова сидящие за столом весело засмеялись, - Однажды случилось чудо. Горело четыре свечи. Было очень тихо, и Саша услышал, как они разговаривают. «Я – спокойствие, - сказала первая, - И люди не умеют меня сохранить.» Огонёк ее быстро погас. Вторая произнесла: «Я – вера. Но я никому не нужна.» Подул легкий ветерок, и свеча погасла. Опечалилась третья свеча и сказала: «Я – любовь. Но люди не ценят меня.» И эта свеча тоже угасла. Саша стоял почти в полной темноте и, взяв четвертую свечу, он произнес: «А ты – надежда» и зажег от нее все погасшие свечи. – Все внимательно слушали, а я продолжал, - Так пусть же та надежда, которую ты, мой друг, однажды сумел найти, продолжает освещать твою жизнь и жизнь всех тех, кто оказался с тобой рядом! – я протянул к нему свой бокал, и мы звонко чокнулись, - За тебя!
- Спасибо, спасибо, ты как всегда, прямо в цель, - с улыбкой на лице произнес Сашка.
Он выпил свой бокал и довольно скоро наливал себе и всем по кругу по новой.
Я аккуратно рассматривал всех, кто присутствовал за столом, кого пригласил Сашка на свой день рождения. И увидел Макса с женой, с ними были их дети. Светлана выглядела радостной, но на ее лице отобразилась печать времени, печаль, которую она пыталась скрыть за улыбкой, но ей это плохо удавалось. Во всяком случает от меня. На ней было элегантное черное платье, с неглубоким декольте. Сквозь локоны ее волос сверкали два камушка в золотых сережках. Ее образ, хоть и несколько печальный, все же был светлым. Она вела себя скромно и сдержанно. Рядом сидел Николай Кузьмич, давний друг Сашки и коллега по работе. Он был со своей женой, интеллигентной, ухоженной женщиной. Оба были в довольно зрелом возрасте, но при этом было видно, что находиться в обществе им доставляет удовольствие. Было еще несколько пар, которых в тот день я увидел впервые.
Некоторые также, как и Макс, привели с собой своих детей. Для них отдельно был накрыт стол со сладостями и фруктами. Но в первые минуты мы все сидели за одним общим столом.
Похоже, Сашке хотелось собрать всех друзей, коллег и единомышленников вместе, даже несмотря на то, что многие из нас видели тогда друг друга впервые. Он пригласил соседку Ирочку с мужем, потому что очень любил их, да и Ирочка к тому же была потрясающей кулинарной кудесницей, как Сашка о ней говорил. Кто, как не она, мог помочь ему подготовиться к приему гостей.
На столе я заметил невероятное количество самых разнообразных блюд. В основном, все они были русской кухни, поэтому на столе красовались мясные тарелки с котлетами по-пожарски, отбивные и рулетики из свинины, нарезное мясо из говядины и птицы. Кроме этого, я обратил внимание на разнообразие угощений, которыми пестрели сырные, овощные тарелки, расставленные в разных местах стола. Видно было, что здесь поработала рука хозяйки, хозяйки - женщины. Она была одета просто, но со вкусом. К нему приехали друзья из Москвы, о которых я слышал как-то от него, но видел вблизи впервые. Это была пара, муж с женой, и они были иконописцами. Несмотря на свою немногословность, они были очень доброжелательны.
Сашка был в хорошем настроении. Я видел, что он был абсолютно спокоен, по крайней мере мне так казалось. Анна, которая была со мной рядом, в какой-то момент шепнула мне:
- Я отлучусь ненадолго.
Я на мгновение задержал на ней свой взгляд, потому что страх снова потерять ее был еще слишком близко. Анна провела рукой мне по плечу, и это немного успокоило меня.
Пока я рассматривал гостей, продолжились начатые мной поздравления. Кто-то читал стихи, кто-то желал бесконечно много всего, что и не перечесть. Один из друзей Сашки, его тезка, ловко подхватил тему притч, начатую мной, и привлек мое внимание. Держа в руках бокал, в котором красиво переливался в лучах заходящего солнца коньяк, он все говорил, что-то говорил, я никак не мог сфокусироваться на том, что именно он говорил, до меня долетели лишь некоторые его слова:
- Если утром конь не встанет, я его усыплю. А рядом стоял баран. Он сказал: «Ну, давай, вставай или ты умрешь!» И конь встал. Фермер воскликнул: «О, это чудо! Это надо отпраздновать. И по такому случаю мы зарежем барана!» Мораль: никогда не лезь не в свое дело, а то попадешь в руки нашего Сашки.
Многие захохотали, но не все. Хоть все знали, что Сашка – хирург, не все оценили эту шутку.
- Александр Иванович, ну это вы перегибаете палку. Резать барана – это одно, а быть хирургом от Бога, это ведь совсем другое дело, - с ноткой обиды в голосе произнесла Любушка, как называл ее Саша, та самая Любовь Ивановна, которую несколько дней назад я уже видел у него на работе.
Александр Иванович несколько сконфузился, и я, видя, как легко он был поставлен в неловкое положение, решил вмешаться:
- Друзья, момент, - сказал я, поднимая бокал, - сегодня замечательнейший день, давайте наслаждаться моментом, - на мои слова многие откликнулись согласием и придвинули свои бокалы, я тем временем продолжал, - однажды я спросил Александра Максимовича, что его больше всего удивляет? Он мне ответил: «Человек.» Я не совсем понял его тогда, и он мне объяснил: «Сначала человек жертвует своим здоровьем, чтобы заработать деньги. Потом он тратит деньги на восстановление здоровья. При этом он все время так обеспокоен своим будущим, что почти никогда не наслаждается настоящим. Он живет так, сказал мне тогда Саша, как будто никогда не умрет. А умирая, сожалеет о том, что не жил.
В этот момент Сашка оживился:
- Да, - сказал он с философским выражением лица, - жизнь порой уходит так быстро, как будто ей с нами неинтересно.
- Друзья, - снова продолжил я, - я хочу пожелать сегодня и Саше, другу моему, и каждому из нас: давайте жить сегодня, здесь и сейчас, потому что вчера уже нет, а завтра может и не быть . Сегодняшний день – самый лучший! Саня, с Днем рождения тебя!
- Ты все притчами говоришь, - вдруг произнесла молчавшая до этого Светлана, жена Макса, - а ты можешь что-нибудь от души сказать, своими собственными словами?
Я понимал, что Света под воздействием алкоголя раскрепостилась, и, возможно, провоцирует меня, но не ответить я не мог. Все знали, что Сашка относится ко мне по-особенному. Я не столько был для него друг, сколько путь, которым он шел, видя во мне свое отражение.
- Своими словами? – спросил я, вставая, - Своими словами я пожелаю все то, что каждый из вас уже пожелал: здоровья, физического и духовного, счастья: личного и видеть счастье своей Полинки, - в тот момент я посмотрел на Полину, которая вместе с другими детьми давно уже отделилась и увлеченно во что-то играла, - и гармонии. Но кроме этого я хотел бы поблагодарить своего друга и сказать ему спасибо от души! За то, что в самые трудные минуты моей жизни он был рядом со мной. Я помню, когда лежал в больнице, после операции, в реанимации, когда был совсем молодым, да глупым, первым, кого я увидел после того, как очнулся, это был он, мой Сашка. Я тогда понял, что еще живой. А Сашка тогда учился в меде на третьем курсе.
- Да, помню, - весело вмешался Саша, который коллега-тезка и однокурсник - нас тогда, помню, в морг привели, а я вечно голодный, стою, пирожок ем. Студенты смотрят на труп, потом на меня, снова на труп и опять на меня. А я понять не мог, что не так. Сашка в тот день ушел тебя навестить. – Увидев, что присутствующим за столом женщинам не очень приятна эта тема, он попытался сменить ее, - Замечательный коньяк, оригинальный. – Он поднес бокал одной из дам, - Чувствуете, какой аромат? Только настоящий коньяк имеет такой тонкий, изысканный аромат.
Для всех заинтересовавшихся он продолжил свой рассказ о видах коньяка:
- Коньяк — алкоголь с характером, он требует особого отношения во всем.
К нему присоединились многие мужчины, Игорь и Юрий.
- У нас коньяком принято называть напиток, который в остальном мире именуется бренди. Это не совсем правильно, - с удовольствием потягивая коньяк из своего бокала, говорил Юрий— как говорят французы, всякий коньяк — бренди, но не каждое бренди может называться коньяком…
Я взглянул на Сашу и понял, что в ту минуту он лишь физически присутствовал там, автоматически говоря какие-то вещи:
- При выборе коньяка нужно учитывать его возраст и место изготовления.
Беседа была оживленной, в ней принимали участие и некоторые женщины:
- Говорят, французский – лучший в мире, - со знанием дела скороговоркой проговорила развеселившаяся Любовь Ивановна, - там строго придерживаются технологии, поэтому качество наивысочайшее.
- Дело не в этом, - вступили в разговор вернувшиеся отошедшие покурить мужчины, - Вкус и цвет коньяка зависят от сорта винограда и условий выдержки.
- Верно, - добавил Игорь, - за годы, проведенные в дубовой бочке, напиток темнеет, приобретает цвет, называемый коньячным. Чтобы довести вкус и аромат до совершенства, коньячные спирты купажируют, то есть смешивают алкоголь разной выдержки…
Общение за столом все же мало интересовало Сашку. Я это видел. Я слишком хорошо его знал. Но вот уж эти светские правила. Оставаясь светской персоной, ты должен соблюдать правила.
Один из коллег Сашки, Игнатий, меньше всех говоривший сегодня, сидел как бы в стороне. Нельзя было сказать, что ему было скучно и неинтересно, но по всему было видно, что все эти разговоры он будто уже пережил и перерос, в его глазах читалась мудрость. Было очевидно, что среди всех присутствующих на этом праздненстве он чувствует себя стариком.
И вдруг он запел. Тихо, словно для самого себя:
- Ой, то не вечер, то не вечер,
Мне малым-мало спалось,
Мне малым-мало спалось,
Ох, да во сне привиделось…
Пение Игнатия было настолько неожиданным, что вокруг в одно мгновение воцарилась тишина.
Постепенно к его негромкому голосу стали присоединяться и другие голоса:
- Мне малым-мало спалось,
Ох, да во сне привиделось…
Запел Сашка, за ним запел Игорь и Юрий:
-Мне во сне привиделось,
Будто конь мой вороной…
Присоединилась Любовь и среди мужских голосов зазвучал ее, более тонкий и нежный:
- Разыгрался, расплясался,
Разрезвился подо мной,
Разыгрался, расплясался
Разрезвился подо мной.
Запели и другие женщины, жены друзей и коллег. Соседка Ирочка, помогавшая с угощениями для стола, остановилась с очередным блюдом в руках и запела вместе со всеми:
- А есаул догадлив был,
Он сумел сон мой разгадать,
Ох, пропадет, он говорил,
Твоя буйна голова.
Ох, пропадет, он говорил
Твоя буйна голова…
Тогда уж не выдержали и мы с Анной, запели с чувством, сливаясь с голосами, звучавшими уже единым голосом на всю квартиру:
- Как налетели ветры злые,
Со восточной стороны,
Ой, да сорвали черну шапку
С моей буйной головы,
Ой, да сорвали черну шапку
С моей буйной головы.
В тот момент, словно почувствовав, кто является самым голосистым и талантливым из всех поющих, гости переглянулись, указывая взглядом на Анну, и продолжили:
- Ой, то не вечер, то не вечер,
Мне малым-мало спалось,
Мне малым-мало спалось,
Ох, да во сне привиделось,
Мне малым-мало спалось,
Ох, да во сне привиделось,
Ох, да во сне привиделось.
- Аня, вы где-то учились петь? – спросила потом Любовь .
- Нет. – ответила, улыбаясь Анна. – как-то само получается.
Я смотрел на всех поочередно и был немало удивлен тому, как посветлели все, кто находился сейчас в этом зале. У Сашки попросили разрешения петь еще. Он, конечно же, не был против.
Пение продолжалось еще какое-то время. Сливаясь в один голос мужской баритон раскатисто звучал на весь этаж. Вскоре Сашка пригласил Полину:
- Попрошу тебя сегодня поиграть, не откажешься? – с улыбкой спросил он дочь.
- Если этого хочешь ты, папа, я поиграю. - И юная пианистка уселась за инструмент.
В ее движениях я стал узнавать ее маму, такую же высокую, тонкую, изящную. Сегодня ее портрет, как я успел заметить, был отодвинут чуть подальше в углублении книжного шкафа.
Прошло пять лет, как не стало ее, единственной любимой женщины Сашки и мамы Полины.
Все так много желали счастья Сашке в тот день, но о том, что, не считая Полины, его самым главным счастьем была она, его жена, так рано его покинувшая, никто так и не вспомни
Полина играла, и музыка снова творила со мной чудеса. Наверное это происходило не только со мной. Она играла Шопена, Баха, Бетховена, Глиэра, а я, восхищенный, стоял, обнимая свою Аннушку, и как будто улетал в небеса.
«Что же есть мое счастье? - размышлял я после, - Или кто?»
- Счастье – это одно из трех потребностей нашего сознания, - произнес едва слышно стоявший рядом со мной Игнатий.
Я посмотрел на него удивленно. Я не мог понять, откуда он узнал, о чем я думал в тот момент.
- У физического тела есть потребности, - продолжал он, невзирая на мое удивление, - пища, сон, секс, защита. У тонкого тела есть потребности – знания, эмоции и творческое проявление. – он сделал некоторую паузу, посмотрел мне в глаза и продолжил – так и у души есть стремления – она стремится жить вечно, обладать высшим знанием и потребность ее – быть в состоянии счастья. Именно поэтому каждый из нас стремится к знаниям, вечности и счастью.
- Вы философ, - с улыбкой заметил я.
Игнатий улыбнулся мне в ответ, но ничего не ответил.
После сладких угощений и угощений фруктами гости потихоньку начали расходиться по домам.
- Постижение мира на эмпирическом уровне, через чувства – это тот уровень, с которого вы начали, - снова заговорил со мной Игнатий, когда у меня в голове промелькнула мысль, а не пора ли и нам с Анной собираться домой.
- Познание материального мира. - подытожил я.
- Нет, друг мой, - хитро проговорил Игнатий, - сейчас вы на более тонком уровне находитесь. Вы подобрались к пониманию того, что вы есть бессмертная душа.
- Откуда вам это известно? – не удержался я.
- Это не так важно. Мы с вами сегодня встретились. Но мы еще увидимся. И не раз.