Три тысячи лет назад не все человечки делились на рабов и рабовладельцев. Оставались еще локальные поселения свободных анархистов еврейской национальности, но и они сдавали свои позиции в пользу бюрократии и монархии. Очень хотелось им выбиться в цивилизованные люди, с гардинами на окнах и вазами в буфете, а без царя в голове, с одним Яхве в душе, никак не получалось.
Яхве был немножко очень зол. Он выбрал евреев для своих богических экспериментов, а те захотели другого руководителя лаборатории — какого-то неизвестного царя, вместо него. Подопытные устроили революцию («низы не могут, верхи не хотят», кажется так в учебниках). Ну и разочарованный Яхве в приватной беседе с Самуилом — последним судьей, ехидно так, с сарказмом, объявил свою позицию:
"послушай голоса народа во всем, что они говорят тебе; ибо не тебя они отвергли, но отвергли Меня, чтоб Я не царствовал над ними" (1-ая Цар. 8:7).
А чтоб Самуил сильно не моросил, мол, не так понял бога или превысил свои полномочия при рассмотрении личных дел в отделе кадров, тот телеграфировал приказ по лаборатории, кого-таки надо назначить, чтоб значит, справился с возложенными на него обязанностями и лишнего на себя не брал:
"завтра в это время Я пришлю к тебе человека из земли Вениаминовой, и ты помажь его в правителя народу Моему - Израилю, и он спасет народ Мой от руки Филистимлян".
Ну и естественно, обещание своё Яхве сдержал (он же бог — своему слову хозяин), выслал факсом Самуилу копию анкеты подходящего кандидата на пост царя. Кандидат был хорош собой, звался Саул и встретился Самуилу в назначенное время. Видимо, фраза «точность — вежливость королей» отсюда пошла.
Хотя, вообще-то, он ослицу свою пропавшую ходил искал и в цари не собирался, дело-то ответственное. Он за одной женой осла не доглядел, а тут за целым народом придется. Но с Яхве в одиночку спорить дураков нет, это тебе не всем народом буянить и царя в надзиратели требовать. Попал под раздачу, терпи и царствуй.
Назначение прошло без должного пафоса, парада и радостной публики, размахивающей флагами и транспарантами. Красную ковровую дорожку не стелили, оркестр не вызывали. Буднично вылили на голову оливкового масла и облобызали:
"взял Самуил сосуд с елеем и вылил на голову его, и поцеловал его и сказал: вот, Господь помазывает тебя в правителя наследия Своего" (1-ая Цар. 10:1).
Вот так Саул получил дар пророчества и звание первого помазанника божьего. Корону, правда, не дали. И вообще никому не сказали про назначение. Решили на днях шоу для народа устроить.
На сходке, объявленной Самуилом, собралась толпа за ради очередного жертвоприношения, ну и заодно по мелочи, царя выбрать. Самуил устроил честную жеребьевку среди всех двенадцати колен, а туза с именем Саула в рукав спрятал и в нужный момент, жестом шулера, предъявил выбор миру.
Мир с честными выборами согласился, стал озираться в поисках счастливчика, а тот так засмущался, что затарился в обозе и признаков царя не показывал. Искали долго. Нашли, конечно. От сена-соломы отряхнули, водички попить дали, царем признали. Сказали: "да живет царь!" и разошлись, довольные представлением, по домам.
Однако, долго отдыхать Саулу в царской юрте не довелось. Пришли послы из соседнего еврейского города и пожаловались на осадившего их общежитие аммонитского царя. Тот предлагал им сдаться, взамен обещал не убивать, только по правому глазу каждому жителю выколупать.
Потенциальное соседство с одноглазыми соплеменниками смущало Саула. Он "сильно воспламенился" и собрав бойцов, двинул по ночной прохладе на лагерь охальников. Те еле унесли ноги, о трофейных органах, годных к пересадке, уже не помышляли.
Евреи же сильно обрадовались первой победе недавно приобретенного царя. Саул тоже не огорчился, знал бы о военных парадах, обязательно бы организовал. А так, только руки потер и собрался на следующий фронт, филистимлян бить.
Филистимляне, к тому моменту, совсем хозяевами земли русской ханаанской себя почувствовали. Гарнизонов своих в каждом еврейском городе понавтыкали, с безоружных евреев дань собирали. Военная экспансия во всей своей красе!
И тут Саул показал себя вполне толковым военачальником, окончившим нахимовское училище и заочно Академию им. Фрунзе. С небольшим отрядом бойцов, в две тысячи душ, отрезал лагерь филистимлян от путей эвакуации. И пока те пытались пробиться сквозь неровный строй нападающих, с тыла к ним зашла вторая часть ватаги в тысячу душ, под командованием сына Саула — Ионафана и зачистила территорию.
Филистимляне такого унижения не потерпели, собрали большую армию из колесниц, всадников, пехотинцев, вещевую, продовольственную, медицинскую службу и вышли на рубиловку с Саулом. А у евреев из оружия были только палки, камни и азарт. Так себе арсенал.
"…не было ни меча, ни копья у всего народа, бывшего с Саулом и Ионафаном, а только нашлись они у Саула и Ионафана, сына его".
Разница сил была столь очевидная, что разбежались еврейские ратники в страхе и мокрых сандалиях, попрятавшись в ущельях. Некоторые даже переправились на другой берег Иордана. Тикать, так тикать.
Положение спас Ионафан, тоже видать, знатный стратег и шахматист. Ничего не сказав отцу, он незаметно ушел из стана со своим оруженосцем, вскарабкался тайными тропами по скалам и неожиданно вышел к отряду филистимлян. "И падали Филистимляне пред Ионафаном, а оруженосец добивал их за ним." Среди филистимлян началась паника, а евреи, напротив, осмелели, повылазили из укрытий и кинулись добивать оставшихся вражин.
Все таки, человек стадное животное. И паника на всех общая и зевота.
Вот после такой победы и почувствовал Саул свою удаль и богическое предназначение. Опять же, респект от народа своего получил полным ковшом. А для закрепления эффекта, создал первую еврейскую регулярную армию, с тыловым обеспечением, дивизионным управлением и разбивкой боевых единиц на тысячи и сотни. Очень неплохо вышло.
От успехов в военном деле Остапа немного понесло. Вошел во вкус царствования и вполне ощутил себя помазанником божьим. Нарушил протокол. Сам провел ритуал жертвоприношения перед боем, не дождавшись Самуила.
Самуил от такого самоуправства назначенца офигел, конечно. Ну и сразу объявил, что за такую фигню будет ему наказание, а Яхве: "найдет Себе мужа по сердцу Своему".
А потом у Саула конфликт с сыном вышел, да такой, что он был готов его убить, невзирая на стратегическое мышление кровиночки своей и его же заслуги перед отечеством. Потом, правда, передумал. Гневлив стал царь и самодурен. Еще и с Самуилом рассорился в хлопья, на радостях удачного завершения войны с амаликитянами.
Самуил всегда четко придерживался инструкций работодателя, а Саул решил внести свои поправки, ну царь же он в конце концов, а не рядовой раб божий. И вопреки требованиям вышестоящих, оставил в живых вражеского царя — Агага, это раз и позволил своим воинам взять в качестве трофеев лучшую скотину врага, это два.
Самуил опять злился и уже прямым текстом передавал привет от Яхве: "за то, что ты отверг слово Господа, и Он отверг тебя, чтобы ты не был царем."
Но Саул-то уже врос в свою виртуальную корону, сдать её на склад временного хранения антикварного раритета рука не поднялась. Пошел мириться с Самуилом, выпрашивать прощения у него, а тот, ни в какую. Уперся, старый. И, главное, требует пленного царя привести к себе на ковер.
"И подошел к нему Агаг дрожащий, и сказал Агаг: конечно горечь смерти миновалась? Но Самуил сказал: как меч твой жен лишал детей, так мать твоя между женами пусть лишена будет сына. И разрубил Самуил Агага пред Господом в Галгале" (1-ая Цар. 15:32-33)
Вот на этом самом месте пришел конец отношениям последнего судьи и первого царя, и начались отношения между Самуилом и Давидом, следующим царем, помазанным елеем еще при жизни первого царя и приходящемся не чужим, а чрезвычайно близким (ближе некуда) человеком сыну Саула — Ионафану.
Мир уже тогда был тесен и интересен...