Беременность Светланы радовала только её и будущего папашу - прыщавого тощего двадцатилетнего пацана, только что вернувшегося из армии.
Родители Светланы мучительно переживали неожиданную новость. Мама, учитель начальных классов, хлестала валерьянку, а отец, полковник милиции, каждый вечер прикладывался к коньячку. Хотелось снять стресс, и он бы с удовольствием напивался в хлам, но многолетняя служба научила порядку и самоконтролю.
- Разве такого зятя мы хотели? - разорялся он, сидя на кухне. - Разве о такой судьбе дочери мы мечтали? Она же только поступила, ей ещё учиться и учиться. А теперь что? Университет коту под хвост. Пусть аборт делает. А я этого паршивца поймаю и оторву его хозяйство, чтобы не размахивал им в разные стороны. Но Светка-то, Светка! Сама не видит, с кем связалась? Оболтус! Без работы, без квартиры. Перспективы никакой. Тфу, противно даже думать о нём, не то что спать с таким.
- Не волнуйся, не тебе же с ним спать, - уговаривала мама. - Всё будет хорошо. Какой аборт? Они поженятся и будут жить у нас. Пристроишь парня к себе, и Света учёбу закончит. Я на пенсию уйду, да и тебе сколько уже ломаться можно. Будем с внучкой или внуком сидеть. Представляешь? Ты станешь дедом.
- Свадьбы не будет! - отрезал отец. - Только через мой труп. С абортом я, конечно, погорячился. Пусть рожает и живёт у нас, но без этого урода. А нет, так пусть катятся на все четыре стороны. Ни денег, ни помощи от меня не увидят.
Вопрос разрешился сам собой. За три месяца до родов жених исчез.
- Поняла? - выпытывал отец у Светланы. - Теперь ты меня поняла? Не зря я тридцать лет в органах проработал. Людей насквозь вижу. И проходимца от нормального человека моментально отличу.
Светлана родила. Пухленькую большеглазую девчушку назвали Наташей. Университет бросать не пришлось - родители вышли на пенсию и освободили Светлану от всех хлопот. У деда с бабкой словно открылось второе дыхание, они с радостью делили обязанности, спорили, отстаивая право идти на молочную кухню. Гулять ходили всегда вместе и чётко по минутам делили время, кому катить ярко-красную импортную коляску с пузатыми колёсами, купленную по большому блату.
Наташа подросла, но в садик её не отдали.
- Никогда и никто не научит ребёнка лучше, чем я! - безапелляционно заявила бабушка, хотя с ней никто и не собирался спорить. Дед научился варить кашу и включать стиральную машинку, а Светлана продолжала наслаждаться студенческой жизнью, словно Наташа приходилась ей сестрой, а не дочерью. Ни новой любви, ни личной жизни у Светланы не было. Сокурсники, узнав, что у неё есть ребёнок, сторонились. Ввязываться в серьёзные отношения с матерью-одиночкой им не хотелось, а романтических встреч на раз не хотела она.
После окончания университета Светлана устроилась в школу преподавателем английского языка. Она уже начала втягиваться в работу, но страну затрясло - начались перебои с зарплатой. Сначала выживали за счёт пенсии родителей, но потом и её перестали платить. Спасали сбережения, которые заканчивались гораздо быстрее, чем копились. Светлана ушла из школы и занялась репетиторством. Девяностые пережили. Умер отец, следом ушла мама. Лишь после смерти родителей у Светланы проснулись материнские чувства. Она металась, как сумасшедшая: таскала дочку в разные секции и кружки, провожала в школу и встречала после уроков. Когда Наташе исполнилось пятнадцать, излишняя забота мамы не только перестала радовать, но и начала раздражать. Пока одноклассники во всю наслаждались свободой, влюблялись, ходили на вечеринки, Наташа сидела дома - после девяти вечера гулять её было запрещено. Она плакала, скандалила и грозилась уйти навсегда. Но мама закрывала двери на ключ и истязала нравоучениями.
После окончания университета Наташа выскочила замуж. Её захватила неизведанная ранее страсть, да и очень хотелось впервые поступить наперекор маме, отомстив за прошлые страдания. Она молча скинула свои вещи в чемодан и переехала с мужем на съёмное жильё, зарекаясь не переступать порог большой дедовской квартиры. Наташа в тот момент и представить не могла, что вложила в руку матери козырного туза. Через год, когда поспешный брак распался и она вернулась домой, первое, что она услышала, было:
- Ну что, доченька, убедилась? Надеюсь, что сейчас ты понимаешь, что я была права?
С того момента Наташин поступок был примером её полной безрассудности.
Чтобы помочь Наташе устроить личную жизнь, мама подключила всех подруг, у которых были неженатые сыновья. Верные подруги со взрослыми мальчиками, тортиками и цветами потянулись в их дом. Все кандидаты были очень похожи: тихие и неуверенные в себе. Они после любой процеженной сквозь зубы фразы исподлобья поглядывали на матерей в поисках поддержки.
Наташа натянуто улыбалась и не отводила взгляд от портрета деда в толстой деревянной рамке, который стоял на невысоком элегантном шкафу.
"Вот такой мне нужен мужчина, - думала она. - Сильный, уверенный и взрослый, а не эти инфантильные беспомощные неудачники без будущего".
Наташа работала психологом. Справляться с проблемами в чужих семьях у неё получалось хорошо, но в своих отношениях с мамой разобраться она не могла. Ей порой казалось, что мама только и мечтает, чтобы она не устроила личную жизнь. Стоило ей познакомиться с мужчиной и уйти на свидание, как тут же звонила мама и тревожно сообщала, что дома резко пахнет газом или кто-то пытается вломиться в квартиру, или вообще - что она умирает от боли в сердце, печени или поджелудке. Наташа бросала всё и мчалась на помощь. Даже когда со временем она поняла, что всё это мамины хитрости, каждый раз при очередном звонке она терзалась мыслью: "А вдруг в этот раз правда?" И, поймав такси, стремглав летела домой. А потом, когда мама засыпала, она уходила на кухню и до полуночи пила чай, размазывая по щекам слёзы.
Наташа записалась на семинар, который проводил профессор Борис Сергеевич Клёнов, считавшийся большим специалистом в психологии семейных отношений. Она хотела перехватить его в перерыве и попросить помощи, ведь жить по-прежнему уже не хватало сил. Другого случая встретиться с ним могло и не представиться - Борис Сергеевич был нарасхват. Он постоянно мотался по стране с лекциями и был просто неуловим.
Утром Наташа сделала пару тостов с сыром, налила кофе и начала завтракать. На кухню зашла мама и села за стол напротив дочери.
- Доброе утро, Наташенька, - сказала она, взяла с тарелки бутерброд и отломила половину. - Нам надо поговорить.
- Доброе, - ответила Наташа и взглянула на мать, жующую бутерброд. - Давай поговорим. У меня ещё полно времени.
- Мне кажется, так жить нельзя! Тебе пора устраивать личную жизнь. Я созрела для внуков.
Наташа поперхнулась, закашляла и сделала большой глоток кофе. Она смотрела на маму, вытаращив глаза.
- Мне сейчас послышалось или ты это сказала?
- Сказала и могу повторить. Я созрела для внуков, - ответила мама, взяла у дочери чашку и отпила кофе. - Опять крепкий заварила? Тебе такой нельзя, зубы будут коричневые.
Наташа поднялась.
- Это ты говоришь про личную жизнь? Ты - мне? Ты же не даёшь шагу ступить.
- Наташенька, как ты можешь? Я всю жизнь тебе отдала, всё стараюсь, чтобы тебе хорошо было. А ты? Ты меня в чём-то обвиняешь? Как тебе не стыдно, дочка? Как?
- Всё, мама. Поговорили, - ответила Наташа и махнула рукой.
Она выбежала из квартиры, хлопнула дверью и, не дожидаясь лифта, помчалась вниз по ступенькам. Быстрый стук каблуков, как звонкие щелчки хлыста, разносился по спящему утреннему подъезду. Она вышла на улицу и задохнулась порывом холодного ветра, ударившего в лицо острыми каплями моросящего дождя. Наташа открыла зонт и, стараясь не наступить в лужи, направилась к остановке. Она посмотрела на часы и чертыхнулась:
"На час раньше вышла. Где теперь болтаться? Может поехать на кольцевом? Он пока через весь город протащится, как раз время и пройдёт". Троллейбус подъехал плавно, но угодил в ямку около бордюра и захлестнул остановку вырвавшейся из-под колеса слякотью.
"Хорошо день начинается", - подумала Наташа, закрыла зонт, стряхнула мутные капли с полы плаща и поднялась в троллейбус. Она села у окна и оглядела салон: народа почти не было, лишь двое мужчин на заднем сидении вполголоса обсуждали вчерашний футбольный матч. Сонная кондуктор лениво поднялась с места, затолкала пальцем кусок поролона, торчащий из прорехи кресла, и, цепляясь округлыми бёдрами за спинки сидений, медленно, словно гружёная баржа, двинулась к Наташе. Быстро пересчитала мелочь, оторвала билет и неспешно отправилась обратно.
Наташа смотрела в окно. Капли дождя ровными стрелками наискось ложились на стекло.
"Жизнь – тоска, и погода такая же", - подумала она. - Эх мама, мама, когда ты поймёшь, что я выросла. Мне не три и не пять, мне тридцать пять, и, видимо, личной жизни у меня никогда не будет. У самой нет, и мне не даёшь. Когда я смогу разорвать эту пуповину, на которой, как на поводке, ты тянешь меня в одиночество?"
Троллейбус катился по серому городу. Попав в зелёную волну светофоров, он набрал скорость и помчался, прорезая огромные лужи. Брызги с шумом вылетали на тротуар, обливая беззащитных прохожих, которые отпрыгивали в стороны, ругались и провожали троллейбус недовольными взглядами.
Наташа вышла на своей остановке, открыла зонт и припустила к университету.
В маленьком зале было много свободных кресел. Большинство слушателей, как школьные двоечники, устроились на галёрке.
Наташа села на первый ряд, посмотрела на часы и оглянулась. Зал наполнялся лёгким гулом голосов: народ прибывал, и вскоре все места были заняты.
Под аплодисменты зашёл Борис Сергеевич. Он поднял руку, успокаивая собравшихся, приблизился к стойке и снял микрофон. Быстро оглядел сидевших в первом ряду, выискивая того, к кому будет обращаться за пониманием и поддержкой во время выступления. Взгляд остановился на Наташе. Борис Сергеевич улыбнулся и, увидев ответную улыбку, одобрительно кивнул и начал семинар.
Тембр его голоса, интонации, шутки мгновенно покорили зал, который то замолкал до звенящей тишины, то взрывался хохотом, то грохотал аплодисментами. Наташа смотрела на Бориса Сергеевича, и, когда их взгляды встречались, ей казалось, что он видит её насквозь. От этого становилось одновременно тепло и неуютно. На вид около шестидесяти лет, с седыми короткими волосами, высокий, статный в синем костюме из дорогой ткани Клёнов был похож не на успешного психолога, а на командира корабля гражданской авиации. Наташа часто видела фотографии Бориса Сергеевича в интернете, но они не передавали и капельки той энергии, которую он излучал. В каждом его слове чувствовалась сила, в каждом движении - уверенность. Наташа слушала его, но не слышала. Она пыталась понять, что с ней происходит. Когда-то очень давно, перед свадьбой, с ней творилось нечто подобное, но сегодня эти чувства были намного острее и глубже.
Клёнов объявил часовой перерыв. Народ с шумом начал подниматься с своих мест и пробиваться к выходу. Борис Сергеевич быстро подошёл к Наташе, взял её за руку и повёл за собой в угол зала. Она молча, как послушный ребёнок, безропотно двинулась за ним.
- У меня такое ощущение, что вы хотите мне что-то сказать.
- Да, - ответила Наташа, понимая, что начинает краснеть.
- Слушаю, - улыбнулся профессор.
- Борис Сергеевич, меня зовут Наташа, у меня проблемы. Мне очень надо с вами посоветоваться по личному вопросу.
- Проблемы? - Борис Сергеевич нахмурился. - Муж? Дети? Родители?
-Мама, - переходя на полушёпот, ответила Наташа.
-Мама? Мама — это серьёзно и надолго. У вас после семинара есть время?
-Конечно.
-Дождитесь меня у выхода. Народ схлынет, и я выйду. Минут двадцать. Попробую вам помочь. К тому же я ваш должник.
-Вы? - удивилась Наташа.
-Да-да! Вы так внимательно смотрели на меня, что это придавало мне силы, я бы даже сказал энергии.
-Как смотрела?
-С большим пониманием. Всё Наташа, мне надо срочно выпить кофе. Договорились. Встречаемся в фойе после окончания.
Борис Сергеевич отпустил её руку и вышел из зала.
Вторую часть семинара Наташа отсидела как на иголках. Она просто извивалась от нетерпения. Теперь она не знала, чего хочет больше: загрузить Бориса Сергеевича своими проблемами или понравиться ему.
Профессор закончил выступление. Он посмотрел на Наташу, подмигнул и показал пальцем на дверь. Она кивнула и пошла в фойе.
Через двадцать минут вышел Борис Сергеевич, он взял Наташу под руку и сказал:
-Чертовски хочу есть. Пойдём поедим, заодно и поговорим. И давай на "ты". Просто Борис и просто Наташа. Во-первых, так проще и доверительней, во-вторых, так я ощущаю себя гораздо моложе. Согласна?
Наташа опять почувствовала, что краснеет.
-Согласна, - ответила она.
-Отлично! Ты любишь дождь? - спросил Борис Сергеевич и, не дождавшись ответа, продолжил. - Моя машина за одним углом университета, ресторан за другим. Предлагаю сразу идти в ресторан. Под дождём, без зонта. Согласна?
Наташа кивнула.
Посетителей в ресторане не было. Официанты с радостью бросились к промокшей парочке, предлагая на выбор разные места. Клёнов облюбовал стол у окна. Он попросил принести чай в чайнике и пододвинул Наташе меню. Они заказали по салату с креветками и бокал вина для Наташи. Официант налил чай и ушёл. Отпив из чашки, Борис Сергеевич поудобнее уселся в кресле и сказал:
-Пей, пока горячий. Согревайся и рассказывай.
Наташа прислушалась - в сумочке заверещал телефон.
Она достала его, посмотрела на дисплей, покачала головой и ответила:
-Да, мама. Что? Так. Поняла. И что? Подожди. Перезвоню через минуту.
Она положила телефон на стол.
-Вот, Борис, стоит мне где-то задержаться, и мама начинает придумывать разные способы, чтобы я срочно приехала домой. Вот сейчас, например, она вышла в магазин, захлопнула дверь, а ключи забыла дома. Когда я приеду, то выяснится, что ключи, оказывается, лежали в сумочке, и она их просто сразу не нашла.
-Манипулирует? - хмыкнул Клёнов.
-Всегда.
-И ты всегда едешь?
-Да. Потому что жалею её, а когда приезжаю, то жалею себя.
-Скажи ей, пусть приедет сама и заберёт ключи.
-А если она не приедет?
-У неё два выхода: приехать или неожиданно найти ключи в сумочке. Вот и всё. Но я думаю первое. Ей же жутко интересно, на кого ты променяла общение с ней.
Наташа набрала номер.
-Мамочка. Я приехать не могу. Давай приезжай сама. Я в ресторане "Париж" около университета. Нет, не приеду. Нет. Нет. Нет. С мужчиной. Да. Это моё дело. Пожалуйста. На такси, так на такси. Пока.
-Сейчас приедет. Борис, а вдруг она скандал тут устроит?
-Пускай. Жалко, что ли. Потом самой будет стыдно
Официант принёс заказ и ушёл, пожелав приятного аппетита.
Через полчаса в ресторан влетела Светлана. Она окинула взглядом зал, увидела Наташу и быстрым шагом направилась к столу.
"Эх, мамочка, - подумала Наташа. - А ведь не сказать, что пятьдесят пять. Красивая, ухоженная, модная. И чего вцепилась в меня? Уже давно бы замуж выскочила и жила себе спокойно. И я бы жила".
— Вот, значит, ты как на семинары ходишь? - сказала Светлана, усаживаясь за стол. - Понятно.
Она перевела взгляд на Бориса Сергеевича. Лицо её начало вытягиваться. Брови поползли к переносице.
-Ты? - прошептала она, схватила бокал вина и залпом выпила. - Борис? Ты?
-Света? - Борис Сергеевич выронил вилку.
-Меня бросил. Всю жизнь сломал. Теперь за дочь взялся!
-Какую дочь? - Клёнов побледнел.
-Какую? Вот эту, - ответила Светлана и ткнула пальцем в Наташу. - Дочь она твоя.
-Света! Наташа моя дочь? Здорово! Но не бросал я тебя. У меня просто не было выбора.
-Конечно, не было выбора, - фыркнула Светлана. - Чего уж там выбирать. Пелёнки стирать или гульбу гулять.
Наташе хотелось кричать. Она облокотилась на стол и зажала рот обеими ладонями, широко раскрыла глаза и с ужасом смотрела на родителей.
-Светочка, - это не я. Это отец твой всё наделал, - заикаясь, бормотал Борис Сергеевич.
-Не трогай папу! - крикнула Светлана. - Если бы ни они с мамой, я вообще не знаю, что бы со мной было.
-Света. Успокойся и послушай, - сказал Борис Сергеевич. -Твой отец вломился ко мне в общагу с двумя бугаями. Он надел на меня наручники, показал нож с засохшей кровью и сказал, что им убили женщину, а перед этим её изнасиловали.
-Не может быть, Боря. Не может… - прошептала Светлана и схватила Бориса Сергеевича за руку.
-Может, Светочка, ещё как может. Он сказал, или я уеду из города и забуду тебя навсегда или они сейчас вызовут понятых и повесят на меня это убийство. А он уж постарается, чтобы я получил по полной и сдох в тюрьме до окончания срока. И что мне было делать? А? В любом случае я бы тебя больше никогда не увидел. А ты мне до сих пор снишься. Я ведь так и не женился.
-И я…- сказала Светлана и заплакала. Она двумя руками сжала Борины ладони.
"По-моему, сейчас налаживается чья-то личная жизнь, - подумала Наташа. – Чья-то, но точно не моя".
И чтобы родители не увидели её слёз, она отвернулась и посмотрела в окно. На улице по-прежнему шёл дождь.
Наташа поднялась с места.
-Ты куда? - спросила мама.
-На воздух выйду, что-то мне не по себе.
-Возвращайся скорее, нам есть, о чём поговорить, - сказал Борис Сергеевич.
Наташа сняла с вешалки плащ и пошла к выходу.
"Скорее бежать отсюда", - подумала она и выскочила на улицу.
Каблук пластиковой набойкой проехал по скользкой мраморной ступеньке, нога подвернулась, и Наташа, взмахнув руками, упала навзничь. Она попыталась подняться, но боль в лодыжке отдавалась по всему телу.
-Давайте я вам помогу, - донеслось сверху.
Она подняла голову и увидела склонившегося над ней молодого мужчину.
-По-моему, я что-то сломала, - сказала она.
Мужчина присел на корточки и взял её за ногу. Наташа дёрнулась.
-Спокойно, я врач. Скорее всего у вас закрытый перелом. Скорую мы сейчас не дождёмся - пробки. Но можно сказать, что вам повезло. Я работаю в городской больнице. Через полчаса у меня начинается дежурство, так что нам по пути. Сам довезу, сам починю и сам понаблюдаю. При удачном раскладе через пару месяцев будем танцевать танго.
-Я не умею танцевать, - улыбнулась Наташа.
Мужчина рассмеялся.
-Я тоже не умею. Но какие наши годы, можем и научиться. Было бы желание. Меня, кстати, Александром зовут.
Наташа зацепилась за помощника, и они заковыляли к машине.
"Господи, какой классный запах у его парфюма", - подумала она.
Александр усадил её на заднее сидение машины, захлопнул дверь и сел за руль.
Боль отступила. Наташа мало-помалу успокоилась, почувствовав себя в надежных руках. "Надо маме позвонить", - подумала она и посмотрела в окно. Через тонированное стекло виднелись слабые лучи солнца, пробившиеся сквозь плывущие тучи. Наташа улыбнулась, отключила телефон и сунула его в сумочку.
27.10. 2019