Вдоволь наевшись офицерских кулаков и окопной земли, исхудав от баланды и бесконечной строевой, пробирался через увешанные сизым сушняком непроходимые леса костромского наместничества двадцати двух летний красавец Иван. И мучила его нестерпимая обида не за то, что за два лихих года сытно он смог наесться только в этом дремучем лесу, благо прихватил соль и котелок, не за то, что зю эботых годяса не видел он мамысу и отца своего – иподиакона Фатея, да любимых коку и дядю из Нерехты, а за то, что души простых людей определяют пожизненно в рекруты, как будто родная мамыса тужилась ради ****и Катьки, что разжирела на престоле, да на х-ях, а не ради вольной жизни сваво чада! Души таких, как он простых мерей пожирает государев алчный рот, а дворянские дети живут в свободе и сытости! Да куда же смотрит господь, неужели немецкие выб-ядки Ему дороже?!
Пройдя скрытно весь Макарьевский уезд, и преодолев речку Шуршму, очутился беглый солдат в месте, богатом грибами. Тут и решил он обосноваться, в надежде, что полковник с бригадиром, спустя год – другой, вконец забудут про беглеца.
Однажды в пасмурный день поставил Иван рожны, расщепил пень на лисьей тропе, но не заметил, как удалился в лес и немного заплутал. Как же выйти к хижине?
И тут услыхал парень стук древа о древо и учуял невесомый запах дыма. Пробрался солдат сквозь заросль, и вот что представилось его взору – на узком, очищенном от дерев месте сиень камень великий, на него едева навалено и холстов, и два десятка человек, одетых в тканые - отороченные мехом наряды радеют под звонкий стук сухих деревяшек. Ещё увидел он три вековые сосны с вырезанными харями – стоды ихние. Один - просто лик грозный, другой перевёрнутый, а третий с луком и стрелой: «Так вот ты какая – чудь неведомая»!
Ещё в детстве отец предупреждал Ванюшу: «Как увидишь чудь, беги со всех ног, не то отдадут они тебя своим богам – пропадёт твоя душа».
«А сам отдал полковникам!» - подумал Ванятка и вышел прямо на радение.
Арбуй нисколько не смутился появлению беглого солдата и продолжал восклицать, да и остальные несильно были смущены. Напротив, простоволосые девки с большими ртами, прыгающие рядом с камнем, спустя некоторое время, стали завлекать молодца в свою компанию. И закружился наш герой в неведомом древнем танце, который великоросская мерь давно позабыла. Вместо земных поклонов – вскидывание рук, вместо молитв – возгласы Ёлусь и Мазэ, вместо крёстного знамения массовый экстаз на мольбище. Хорошо ему стало.
После радения арбуй приблизился к незнакомцу: «Бёзли неро Текун сиень массы кибол…»
«Он говорит - живём мы коло озера. Там есть рыба и ягода и шибро всякого едева. Я тож из бёглых, Фролом кличут, так что идём, брат, с нами. Один ведь мы народ» - Иван обернулся - позади стоял высокий статный мужик лет тридцати на вид и улыбался ему во весь свой щербатый рот.
Деревня чуди находилась возле прекрасного голубого озера, берега которого тонули в клюкве. Птицы носились над зеркальной гладью, а облака плыли и над, и под. К озеру вела вымощенная камнями тропа, будто мост в ирей, будто серая дорога к привольной жизни. И когда Ивану Фатеичу дали поесть скорошников да испить квасу, упал он в душистое сено и захрапел.
2.
Как стало светать, наш герой проснулся от странного звука, похожего на шипение, что разливался по округе. Ваня вышел на берег озера и увидел, как над трепещущей, будто от ветерка, гладью воды висят два серых предмета, похожих на тарелки с блинами.
«Третьего ждут» - раздался позади солдата звонкий голосок.
Ваня обернулся и увидел красивую девку: «И часто сие твориться?»
-Неа. Арбуй сказал, что это духи воздуха приносят дары духам Текуна. Вишь, никто даже не вышел.
И действительно, на берегу стояло всего три человека, и кое-кто выглядывал из окон. Тут вдали нарисовалась малая точка и постепенно превратилась в ещё одну блинную тарелку. Когда она поравнялась с теми двумя, все трое, издав пронзительный свист, сгинули за лесом.
-Диво…! А ты цего здеся?
-Тебя искала.
-Эвон! А цего это?
-Глянулся. Мужика хочу.
-Да и я не прочь – объявил Иван и повёл девку в сено (надо же где-то жить).
Стал он целовать её в широкий рот и мять упругие груди. А когда залез под подол, понял, что уже пора пихать – у девки там всё было мокрое.
Мать Катюхи приняла Зятя с большой охотой. У них была просторная чистая изба, и запасы едева на всю зиму, вот только мужика в доме не было. Солдат сразу принялся помогать. Ваню с Катей поженил арбуй по имени Мазый– там же на мольбище с харями, и зажили они втроём (в этом-то и была оплошность). Тёща, что могла говорить и по чудному, и по-русски была крепкой бабой приятной внешности, звали её Фёкла. Пошла молодая жена по клюкву, а её мать принялась на виду у зятя мыть и без того чистые полы – зад свой и ноги казать. А когда у Вани всё напряглось, обернулась к нему, стоя на коленях, и приказала: «Цяго смотришь?! Давай, пихай!» И согрешил с нею Ванька прямо на мокром полу. И так ему это понравилось, что с того раза не выходила у него из головы эта развратная баба.
Вернулась Катя и поняла – что-то произошло.
-Вань, а что у вас с мамой-то?
-Да поцапались малость.
-Ну, ницо… быват – подозрительно произнесла жена........................
+++
Продолжение повести в книге "АНТОЛОГИЯ КОСТРОМСКОЙ ЧЕРТОВЩИНЫ"