Баторий пошел на много уступок; но он ведь не имел дела с боярами, и ему не приходилось отстаивать в своем государстве усиливавшуюся самодержавную власть, как Ивану.
Но образ действий главы опричнины и завоевателя Полоцка вполне понятен.
Избрание Генриха Валуа было для Ивана ударом.
Царь намеренно преувеличивал характер и важность дружеских отношений его к султану.
Его избрание смешивало шашки в той игре, где Ивану было, не легко разобраться.
Скоро должны были возникнуть новые осложнения.
Уже Иван III чувствовал себя обособленным, благодаря расторжению семейных уз, обеспечивавших союз с Польшей.
Теперь Иван искал себе поддержки в сближении хотя бы с Испанией.
Франция старалась ослабить Московское государство с помощью Дании.
Она хотела установить свой протекторат над Ливонией и тем подорвать торговлю Нидерландов со всеми восточными рынками.
Поэтому она выказывала готовность поддержать Фридриха II в его начинаниях, но здесь она не имела успеха и перенесла все свои планы в Стокгольм, женив одного из Валуа на шведской принцессе.
В оценке создавшегося положения и в попытках использовать его в своих интересах Иван обнаружил дальнозоркость и большие способности политика.
С Польшей можно было не считаться.
Новый король был занят своим упрочением на престол.
В Ливонии его полководец не имел и 200 лошадей и напрасно ждал ассигновки в 3 000 флоринов.
Осведомленный об этом царь решил не терять времени.
Первой его задачей было разгромить шведов в Эстонии, после чего можно было направить свое внимание и на поляков.
Пока войска двигались по спорной польско-русской границе, царь готов был начать переговоры с новым королем, но бегство Генриха Валуа расстроили все планы.
Нужно было все начинать сначала.
Иван не мог оставаться равнодушным к новым выборам короля.
По видимому, поляки и литовцы также были склонны возобновить переговоры с царем и снова начать игру, которая раз уже оказалась такой удачной.
В Литве и русских областях, находившихся под владычеством Польши, движение в пользу Москвы все усиливалось.
Этому много способствовала католическая пропаганда.
Магнус в Ливонии старался делать все, что могло навести страх на Польшу.
Но Иван выказал по отношению к этому авантюристу слишком мало царственного великодушия и щедрости.
Однако, 12 апреля 1573 г. он выдал за него одну из своих племянниц, Марью Владимировну, так как Евфимия, его жена, умерла.
Отец Марии, двоюродный брат царя недавно был казнен по приказанию Ивана.
Свадьба была отпразднована торжественно.
Иван сам управлял хором певчих, стоя на клиросе.
Вместо регентской палочки он пользовался своим жезлом с железным наконечником.
Приданное в 5 бочек золота и прочее так и осталось только лишь обещанием.
Магнусу пришлось удовлетвориться очень скромным уделом: Иван отдал ему городок Каркгуз.
Он, очевидно должен был выслужить и деньги и корону, которой его соблазняли.
Для этого он, подкрепив немецкие войска отрядом татар, оставил сравнительно хорошо защищенные шведские владения и направил все свои усилия на польскую область, стараясь принудить к сдаче замок Салис и угрожая Пернау и Риге.
Для польских и литовских вельможей это было лишь лишним доводом в пользу испытанной уже ими политики.
Они старались подольше занять своего страшного соседа обещаниями короны, которую вовсе не намерены были ему вручать.
Иван недостаточно знал ту среду, в которой он должен был действовать, чтобы воспользоваться выгодным для него настроением.
Он не понимал различия между нравами обоих государств.
Он по своему, как настоящий полу азиатский властелин, понимал свою популярность в Польше.
Он думал, что гонцы, которые являлись к нему, отдавали ему государство в полное его распоряжение.
Вместо того, чтобы послать в Варшаву своих уполномоченных, которые постарались бы обеспечить ему как можно больше голосов, он сам ждал послов из Варшавы.
На предварительном сейме в Стезиге в 1575 г. все были удивлены прибытием от царя простого вестника, который ничего положительного не привез и ничего не обещал.
Все надеялись, что на избирательном сейме в ноябре Иван проявит больше готовности идти навстречу нации.
Сам архиепископ Уханский, являвшийся главой королевства в эпоху междуцарствия, был на стороне Ивана и даже посылал ему образцы грамот, которые тот должен был отправить важнейшим магистам.
Уханский не сомневался, что Иван объявит, прежде всего, о своем обращении в католицизм.
Депутаты и сенаторы были в напряженном ожидании и рассылали гонцов по дорогам навстречу тому московскому посольству, которое, по их мнению, должно было привезти щедроты и выгодные предложения царя.
Но их ожидало горькое разочарование.
В решительный Момент Иван ограничился только присланным письмом, составленным в самых высокомерных выражениях.
В нем извещалось, что позже будет прислано посольство среднего ранга, как полагается для страны без государя.
А в это время в Москве было снаряжено в августе 1575 года с Лукой Захарьевичем Новосильцевым во главе посольство.
Оно должно было явиться на сейм предложить и поддержать кандидатуру царевича Федора, обещая от имени царя почести и денежные награды вельможам.
Однако, по приказанию самого царя, посольство было задержано по пути.
Иван решил отправить одного из своих доверенных людей, Скобельцына, в Вене узнать, как отнесется император к соглашению московского царя относительно польско-литовского наследия.
Условия, на которых предлагалось Ивану польская корона, казались ему не вполне удовлетворительными.
Поэтому он делал вид, что идет навстречу польской и литовской знати; в действительности его занимал другой вопрос, уже не раз, возбуждавшийся и не только в одной только Москве.
Он касался раздела выморочного польско-литовского наследства. Одним из кандидатов на польский престол являлся и сын императора Эрнест.
Царь готов был уступить ему Польшу, а себе получить Литву, сняв свою кандидатуру.
Скобельцын вернулся в Москву ни с чем. В Вене были уверены, что победа Эрнеста в Польше уже вполне обеспечена. Но потом Иван узнал, что венский двор раскаивался, что недостаточно приветливо принял Скобельцына и что императорское посольство уже едет в Москву.
Поэтому Новосильцеву и приходилось ожидать по дороге в Польшу окончания переговоров между Веной и Москвой.
На этот раз Иван, хотел распорядиться тем, на что не распространялась его самодержавная власть, и он ошибся в своих расчетах.
Сейм не хотел ждать. В сентябре 1575 г. турецкий султан со своей стороны высказался против кандидатуры Ивана.
Он советовал избрать Батория и для подкрепления своей рекомендации двинул к Польше 120 000 татар. В Варшаве царила паника.
12 декабря Баторий был избран польским королем.
На этих выборах он победил самого императора Максимилиана, получившего часть голосов, помимо Эрнеста.
Это разрешение голосов подкрепляло до некоторой степени комбинацию, предложенную Вене Иваном. В январе 1576 года начались новые переговоры в Можайске.
Вена прислала сюда в качестве уполномоченных императора Кобенцля и принца фон-Бухау. Но переговоры не привели ни к чему.
Максимилиан сам хотел опередить Батория в Польше.
Он навязывал ей своего сына и требовал, чтобы царь поддержал эту кандидатуру. Кроме того он хотел, чтобы Иван вывел свои войска из Ливонии и заключил союз против турок.
За это он обещал ему Константинополь и весь Восток.
Игра была закончена и проиграна. И все-таки Иван решил, что есть у него шанс.
Иван еще раз попытался начать игру, но на этот раз без достаточной ловкости.
Он принялся писать отдельно польской и литовской знати.
Одним он рекомендовал Эрнеста, угрожая жестокой местью, если они будут поддерживать ставленника султана, Батория.
Другим он предлагал себя, то в качестве короля, то в качестве государя, который будет владеть Литвой, уже отделенной от Польши.
Новосильцев, которому наконец было разрешено ехать дальше, укреплял Ивана в заблуждении.
Хоткевич и Радзивиль объявили московскому послу, что они ни за что не хотят избрания Обатуры только лишь потому, что ничего не видели со стороны царя.
Нунций Лаурео в апреле 1576 г. сообщил в Рим, что новые выборы, по видимому, неизбежны благодаря разделению голосов и, что при создавшихся условиях, кандидатура Ивана, имеет больше шансов на успех, чем кандидатура, Эрнеста.
Иван, как и Максимилиан, теряли драгоценное время. Император имел сношения с поляками, а царь послал в Вену князя Захара Ивановича Сугорского возобновить прерванные можайские переговоры. Пользуясь этим, Обатура спешил в Варшаву, чтобы там короноваться.
Иван не терял надежды расположить императора к общим действиям против «узурпатора».
Но когда с Максимилианом заговорили о Польше, он неизменно вспоминал о Ливонии.
После смерти императора, случившейся в том же году, его преемник Рудольф держался той же тактики.
О законном избрании на польский престол теперь уже не приходилось мечтать. Царь опять вернулся к ливонской проблеме.
Ему казалось, что разрешение ее теперь может совершиться более успешно.
Баторий был уже королем, но ему как и Генриху Валуа, было много дела в своем государстве.
В Данциге вспыхнул мятеж.
Этот город отказывался признать вновь избранного короля, что осложняло положение Батория. Удар, нанесенный Франции в Варшаве, ослаблял ее положение и в Стокгольме.
К Ивану вернулись блестящие способности политика.
Год тому назад, желая развязать себе руки в Польше, он заключил странное перемирие со Швецией.
По условиям, его враждебные действия прекращались только в Финляндии и в Новгородской области.
Иван осадил Пернау, важный стратегический пункт, предоставленный Сигизмундом-Августом его корсарам для стоянки.
При осаде Иван потерял 7 000 человек, но город был взят.
Затем были взяты Гельмень, Эрмес, Ружен, Пуркель.
Теперь оставив поляков в стороне, Иван вернулся к своему старому плану, состоявшему в том, чтобы прежде всего справиться со шведами.
Он двинулся в Эстонию.
Через несколько недель, весной 1576 г. Леаль, Лоде, Фикель,Гапсаль сдались без сопротивления.
Эзель был опустошен, Падись сдался после месячной осады.
Шведы безуспешно пытались взять его обратно.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ