Очевидцы сказывают, что когда Лев Николаевич Толстой пришел пешком в Ставрополь из Ясной поляны, местное купечество, все эти Меснянкины, Тарасовы, Алафузовы и прочие и прочие, знавшиеся с масонами тайно и явно, не приняли в свои круги великого русского писателя, так как заведено у нас на Ставропольщине встречать гостя по одёжке, а провожать с пропитым лицом. А ведь Лев Николаевич к тому времени уже опростился, сменил графский ламбержак на крестьянскую льняную рубаху, бросил пить и все своим видом как бы показывал, как я вас, кагаев, презираю. Короче не приняло ставропольское купечество великую русскую литературу в лице Льва Николаевича, как теперича не принимает великую русскую литературу в моем лице.
И, говорят, дюже осерчал Лев Николаевич, на ставропольское купечество и... задумал СТРАШНУЮ МЕСТЬ! Как раз в ставропольской театре, которая раньше обитала в Доме офицеров, должна была пройти спектакля по новой пьесе Островского «Последняя жертва». Всю ночь перед премьерой, Лев Николаевич Толстой, вместе с первым ставропольским доморощенным анархистом, юным еще тогда, Германом Лопатиным, давеча обчитавшимся Уильяма Годвина, и у коего в доме и остановился классик, мазали салом доски, ведь тогда в городе не было разноцветной плитки, а тротуары мостили досками, которых тоже всегда на энто дело не хватало. Поэтому грязь везде стояла страшенная, но к театре дорогу мостили всегда. Особенно на премьеру. Старые доски убирали, клали новые. И вот эти новые доски, всю ночь натирали салом Лев Николаевич и юный Герман.
И вот на следующий день, вся ставропольская купеческая гильдия, вместе со своими женами и дщерьми и лакеями, оправилась к обеду в театру. И прямо перед театрой, все ставропольское купечество заскользило на досках новой мостовой и упало в грязь вместе со своими женами и дщерьми и лакеями. Во всех своих франхцузских нарядах. А на углу Театральной улицы стоял незнакомый человек и громко демонически смеялся.
Вот ты, мой слушатель, наверное, сейчас подумал, что этим человеком был Лев Николаевич Толстой? Ан нет, Лев Николаевич намазав доски мостовой, ушел сразу пешком в Пятигорск, оперетту слушать. И не Герман Лопатин это был, он пока мазал доски мостовой салом и слушал Льва Николаевича, твердо решил поступать в Петербургский университет, поэтому сразу на рассвете ушел готовиться к экзаменам.
Так вот, очевидцы тех событий, утверждают, что человеком, который стоял на углу Театральной улицы и демонически смеялся над барахтающимся в грязи ставропольским купечеством со всеми своими женами и дщерьми и лакеями, был Даниил Хармс.
(Я, Сверх-Я и Йоко ОНО) 27.10.2019