Представьте себе, прожив девять лет на земном шаре, я ни разу в жизни не был в деревне. Папа считает, что деревня - это самое нецивилизованное место на Земле. Он каждое лето предпочитает проводить в домах отдыха, либо на пляжах Турции. Но этим летом мама круто поменяла наши планы. Она решила отвезти меня в гости к нашим деревенским родственникам. А на возражения папы мама ответила, что там воздух, вода, молоко, сливки - все абсолютно свежее. И что он видел деревню только из-за забора в пионерском лагере, поэтому имеет такое сумбурное представление о природе. Папе ничего не оставалось делать, как поднять белый флаг, потому что мама смотрела в самый корень. Он ездил в лагерь всего два раза. Один раз, когда был пионером, а второй - когда был пионервожатым, и оба раза носил красный галстук.
На следующий день мама принесла билеты на поезд, и мы стали собирать пожитки. Папа в это время хмурился и гулял по балкону. Я видел, что ему очень хотелось поехать с нами, но стыдно было признаться.
И вот мы оказались на вокзале, среди носильщиков чемоданов и других людей. Когда поезд тронулся, мне показалось, что это не мы едем, а грустный папа бежит за вагоном. В купе я, прежде всего, стал нажимать на все кнопки подряд. Включил вентиляцию, свет, поднял и опустил шторы и, наконец, нажал кнопку без надписи. Долго ничего не появлялось, и вдруг возник проводник. Он спросил:
- Кто меня вызывал?
Я ответил, как в Одессе, вопросом на вопрос:
- А вы кто такой?
Он был ошарашен моей негостеприимностью и грозно сказал:
- Предъявите ваши билеты!
Мама стала искать по всем сумкам билеты, а я сказал проводнику:
- Наверное, билеты у папы.
Он спросил:
- А где твой папа?
Я ответил:
- За поездом бежит, придется набраться терпения.
Проводник не оценил моей шутки и еще грознее нахмурился. Тут, к счастью, мама нашла билеты, он их взял и с достоинством удалился.
После того, как он ушел, мы разложили свою провизию и, как и все пассажиры, стали трапезничать. Я ел в основном то, чем меня кормили соседи. В отличие от нас с мамой, они взяли с собой малосольные огурчики и картошечку, а эти продукты особенно подходили к моему настроению. Несмотря на то, что мама постоянно делала мне «круглые глаза», я съел почти всю картошку. Но соседи не обиделись. Они сказали:
- Пусть на здоровье кушает, уж очень ребенок худющий.
Потом мы пили чай, его нам принес сердитый проводник. Чай тоже был очень вкусный, я первый раз пил чай в таких металлических подстаканниках. После ужина мы дружно решили лечь спать, но не тут-то было! На каждой остановке в купе открывалась дверь, и слышался громкий женский голос:
- Покупайте носочки, теплые шерстяные носочки!
- А вот хрустальные рюмки, самые хрустальные рюмки в этом месяце!
- Кому пуховые платочки, оренбургские, из Тамбова!
- Одеяла байковые, самые теплые одеяла!
Я сказал:
- Что это нашло на торговцев? Предлагают теплые вещи, когда за окном двадцать пять градусов жары.
А сосед дядя Вася тут же напомнил мне русскую пословицу: «Готовь сани летом, а телегу зимой».
Часам к двенадцати ночи нам удалось заснуть. Не успел я закрыть глаза, как меня разбудил проводник. Он громко объявил:
- Пассажиры! Кому до Кирсанова, поднимайтесь, остановка поезда три минуты!
Я чуть с полки не свалился: как же можно за три минуты выйти из вагона? Но все-таки нам удалось выбраться вовремя. Наши родственники уже ждали на перроне. Меня сразу начали целовать и передавать из рук в руки. Мама мне всех называла по именам, а я со сна таращился на людей, как рыба на суше, и ничего не понимал.
Когда мы ехали в машине, родственники наперебой делились новостями с мамой, а я смотрел в окно и думал: «Что же это за город такой, где самый высокий дом в три этажа?». Наконец машина остановилась у большого двухэтажного дома, я кое-как добрался до кровати и быстро уснул.
Когда я проснулся, меня позвали обедать. Я не сразу нашел столовую, так как в доме было семь комнат. Наконец, когда я пришел на запах еды, там уже вовсю гремели ложками. Тут я впервые увидел хозяина дома. Его звали дядя Паша. Он приходился мне двоюродным дядей. Дядя Паша был огромного размера, два метра в высоту и полтора метра в ширину. Глядя на него, я сразу же вспомнил картину художника Васнецова «Три богатыря». Он был похож на Илью Муромца, только без кольчуги и меча. А так вылитый богатырь. Я решил, что Илья Муромец мог родиться только в русской деревне. А Алеша Попович родился в Москве и был очень бледный, потому что в Первопрестольной вредный климат и большая загазованность.
Я спросил у мамы дяди Паши, как он мог стать таким богатырем. Она рассказала, что, когда дядя Паша родился, то был очень слабенький и лежал, завернутый в ватное одеяло. Но постепенно его отпоили парным молоком, и он стал маленьким богатырчиком. Когда Паше исполнилось шесть лет, его брат пошел в первый класс. Паша, конечно, увязался следом. Учителя пожалели малыша и не стали его выгонять. Более того, они посадили его за парту, дали ему карандаш и тетрадь. Паша исписал крючочками и палочками три тетради. Потом ему надоело. А когда через год пришла пора идти в школу по-настоящему, он не захотел. Паша думал, что он ее уже окончил. Поэтому он учился плохо, но зато дрался отменно. И когда его друзей обижали, он приходил к старшеклассникам и устраивал разборки. Повзрослев, дядя Паша пошел служить в армию десантником. Я видел его берет, который он носил в армии. Он даже дал мне его примерить. И я тогда стал думать, какой же у дяди Паши должен быть размер парашюта? Но вслух я его об этом спросить боялся.
После обеда я решил прогуляться, но как только я вышел на веранду, на меня сразу же налетела рыжая собака. Она прямо захлебнулась лаем. Наверное, она злилась за то, что я приехал без звонка и телеграммы. Я сразу врос в пол, как деревянный столб. Собака поняла, что здорово меня приструнила, и залезла в свою будку. Тут только я увидел, что она была привязана на цепь и до меня не дотянется. Тогда я спокойно вышел во двор и огляделся. Весь дом находился в плотном кольце деревьев. Яблони были усыпаны разноцветными яблоками: красными, желтыми, зелеными... Гроздья вишен так и просились в рот. А до смородины и крыжовника очередь уже не доходила. Я решил набрать побольше разных фруктов и отнести маме, чтобы она мне их помыла. Мама говорит, что на фруктах много вредных микробов, и моет их чуть ли не со стиральным порошком.
Но тут я увидел во дворе такое, что повергло меня в ужас. Под каждым деревом было полным-полно яблок. Я сразу побежал к дяде Паше и сказал ему:
- Дядя Паша! Если бы садовод Мичурин увидел, какой у вас беспорядок, он сразу лишил бы вас сада.
Он спросил:
- Какой такой беспорядок? Что, собака отвязалась?
- Как какой, - сердито сказал я. - Вы посмтрите, что у вас под яблонями творится! Вон сколько яблок валяется! Ведь их можно продать на рынке и выручить за них много-много денег. Может, даже тысячу евро.
- Кому же я буду их продавать? У нас у всех здесь свои сады.
- Тогда приезжайте к нам в Москву. У нас на рынке яблоки в большой цене.
- А вот это, пожалуй, лучше. Да только овчинка выделки не стоит.
- А что это такое? - удивился я.
- Да невыгодно это, - ответил дядя Паша. - Подумай! Сначала эти яблоки надо упаковать в ящики. Затем надо заплатить грузчикам в Москве, чтобы они помогли мне выгрузить яблоки. После этого мне надо арендовать место на рынке. В довершение всего надо заплатить за комнату в гостинице. На все это уйдет уйма денег. Я и половину не получу от того, что потрачу. Вот и получается, что овчинка выделки не стоит.
После всего, что я услышал, мне стало не по себе. Я сел на скамейку и стал думать, как сделать так, чтобы овчинка стоила выделки. Но дядя Паша сказал:
- Ладно, ученая твоя голова. Осенью в школе будешь считать. А пока бери эти яблоки и ешь их.
- А мыть их надо?
- Еще чего! Мыть! Бери и ешь. У нас даже в земле есть витамины.
Но тут из дома вышла мама, и когда она увидела, что я питаюсь немытыми яблоками, она так рассердилась, что чуть не загнала дядю Пашу на дерево. Он поскорее спрятался за свою собаку, чтобы она защитила его в случае чего.
На следующий день я решился выйти за калитку. Там я увидел ребят, которые катались на велосипедах. Их было трое. Мы сразу же сдружились. Они, так же как и я, приехали отдыхать к родственникам. Примечательно было и то, что каждого из них звали Дима. Но самая соль в том, что меня тоже зовут Дима. Только дома меня все зовут Митя. И все это из-за папиной уверенности, что Дмитрий - имя для взрослого и знаменитого человека. Например: Дмитрий Донской, Дмитрий Медведев, царевич Лжедмитрий. А я еще не дорос до своего солидного имени.
Так как у меня не было велосипеда, ребята из солидарности со мной бросили свои. Мы пошли играть в футбол. Когда они привели меня на поле, я был сражен. Это было настоящее футбольное поле с большими воротами и трибуной. Только не было забора. Я привык, что в Москве все футбольные поля огорожены четырехметровыми заборами. На такой забор даже наш знаменитый верхолаз Генка не может забраться.
Мы разделились на две команды, и игра началась. Сначала все было запутано, потому что нас всех звали одинаково. Вскоре мы приноровились. Так как мы все были из разных городов, то решили называть каждого по названию города, из которого он приехал. Выходило очень курьезно:
- Рязань! Саратов открыт.
- Саратов, прикрой Тамбов!
- Москва! Не стой, как раззява, Рязань угловой подает.
- Стоп игра, у Тамбова шнурки развязались.
Получилась настоящая сборная России.
В жаркой борьбе я упал и разбил себе коленки до крови. Я думал, что ребята поднимут меня на смех. Но они тут же остановили игру и отвели меня к колонке. Там они промыли мне рану и наложили повязку... из листа подорожника. Я никогда в жизни не слышал, что подорожник можно использовать вместо лейкопластыря. Для меня было неожиданно и то, что так быстро можно стать друзьями.
В воскресенье дядя Паша решил отвезти нас на пикник. Я думал, что он подгонит к дому «джип», а он подъехал на шестисотом «Запорожце». Нас было шестеро, кое-как мы впихнулись в машину. Но то, что случилось дальше, меня потрясло больше всего. Дядя Паша погнал машину со скоростью сто двадцать километров в час. Я едва успевал рассматривать за окном поля и деревья. Когда мы поднимались в гору, дорога перешла в одну узкую колею и машине приходилось ехать на двух боковых колесах. У меня даже дыханье сперло. Я думаю, что ни один гонщик в мире не смог бы проехать по такой колее. При спуске с горы, машина утроила свою скорость. Это уже была не поездка на пикник, а катание на американских горках.
Наконец машина остановилась около пруда. Женщины стали расстилать скатерть-самобранку, а мужчины взяли удочки и пошли к пруду ловить рыбу. Я ждал, что они позовут меня с собой, а они и не думали. Я обиделся и отвернулся. Пока я обижался, они уже скрылись в зарослях. Потом я одумался и побежал за ними, но тут меня ждал неприятный сюрприз. Тропинка, по которой надо было идти к пруду, заросла кустами выше моего человеческого роста. Естественно, я не видел, что впереди меня и что позади, и запаниковал. Даже мобильного телефона под рукой не было, чтобы вызвать «службу спасения». Но тут мама вспомнила обо мне и посмотрела на тропинку, меня не было видно, и она стала звать меня:
- Митя! Митя! Где ты?!
Так я на голос и вышел. Рыбалка моя сорвалась, хорошо, хоть жив остался. Я сел на траву и пригорюнился. Тетя Маша увидела, что я огорчился, и сказала:
- Ты, Мить, выполняй мужскую работу, дров набери для костра.
И я стал собирать дрова, их было навалом. Вскоре я набрал целую кучу сухих дров. Мужских дел больше не было, и я решил прогуляться.
Поднявшись на пригорок, я увидел весь пруд. Он был круглый, и вода в нем плескалась, как бульон в зеленой миске. А со всех сторон его окружали березки. На берегу было полным-полно разных цветов. Наверное, штук шесть на один квадратный сантиметр. Я даже пожалел, что не знал названий этих растений. Раньше, когда мы выезжали на природу, мама показывала мне цветы и называла их, а после устраивала экзамен. Но все названия цветов почему-то сразу выветривались у меня из головы. Однако мама не отступала и продолжала со мной заниматься.
Но однажды произошел курьезный случай. Есть такое растение, на котором растут цветы разного цвета: желтые и синие. Цветок назывался «иван-да-марья». Вот он-то меня и подвел. Когда в следующий раз мама попросила назвать его, я долго думал и вспоминал, и это название так и вертелось у меня на языке. Наконец я «вспомнил» и сказал:
- Этот цветок называется... Он называется... «Марья Петровна»!
Папа смеялся так, что у него заболел живот. После этого случая он долго называл меня «ботаником», а мама больше не хотела читать мне лекции о растениях.
Отвлекшись, я не сразу заметил, как вернулись рыбаки. Дядя Сережа сказал, что после дождя вода холодная, поэтому рыба плохо ловится. Я думал, что они извинятся передо мной за то, что не взяли меня с собой на рыбалку, а они и не вспомнили. Когда тетя Маша пристыдила их, они очень удивились этому. По их мнению, я сам должен знать, что мужчины должны заниматься мужским делом, а женщины-женским. Из двух рыбин сварили вкуснейшую уху. Потом, на свежем воздухе, я так разморился, что заснул богатырским, непробудным сном. Даже не чувствовал, как дядя Сережа погрузил меня в машину.
Я еще долго гостил в деревне. Как и обещала мама, я дышал свежим воздухом, пил парное молоко. Мои спина и нос облупились и были похожи на печеную картошку. Но мама не сердилась на меня. По-моему, ей даже нравилось целовать мой лысый нос.
Но все хорошее когда-нибудь заканчивается. Подошел к концу мамин отпуск, и нам надо было возвращаться. Уезжать мне, конечно, не хотелось. Но в один прекрасный момент дядя Паша подогнал к дому машину и отвез нас на вокзал. Там мы расцеловались со всеми родственниками и отправились на мою историческую Родину, в Москву. В вагоне я лежал на верхней полке и наблюдал, как за окном пробегали леса и поля. Я думал о том, как папа был неправ, что не любил деревню. И еще я решил его уговорить, чтобы он купил домик в деревне. Конечно, не такой большой, как у дяди Паши, а хотя бы в одну комнату. И тогда мы с ним будем бегать босиком по траве, ловить рыбу и купаться в пруду.
Все-таки хорошо живется тому, у кого есть домик в деревне!