— Ну и приключеньице. Зато теперь будет, о чём написать, — сказала она, улыбнувшись.
— Да мне и без того есть. Заметок столько, что на всю жизнь хватит. Но, в общем-то да, хорошая история. Почему бы и не написать об этом. У тебя-то что нового? Как вообще дела?
— Да всё по-старому. Но и по-новому. Как-то всё вроде бы как раньше, но... уже немножко иначе. Чуть-чуть совсем. На донышке.
— Это как это?
— Ну, я как и раньше ни с кем не встречаюсь. Мне как и раньше шлют в личку фото какие-то тупые мужики, пишут "привет". Иногда предлагают... попельмениться, но того, что мне нужно, не предлагают.
— Ага, а что тогда иначе?
— Иначе... хах... Я встречалась с одним парнем, неплохим. Гуляли с ним, ходили в кафе-кино, всё такое. Ну и пельменились, конечно. Хорошо так, знатно прям. А вот пару дней назад узнала, что у него беременная девушка.
— Зашибато. И что он?
— А давай, говорит, как было, так и будет. Мол, будет он и с ней, и со мной. И кто, говорю, из нас любовницей будет? А он такой: Ну, первое время ты, она ж беременная, а потом поменяетесь. Думала, неплохой такой мачо, о оказался типичный мудак.
— Мудак-мачо. Мачодак. Мачудак. Мудамачо. О, Мудачо!
Она поржала. Закатисто так, чуть не хрюкая.
— Ага, он самый, — говорила она, кивая. — Пишет иногда, зовёт на машине... "покататься".
— М-м-м, и "покатушками" баловались?
Показала мне средний палец, растянула лыбу.
— Потом вот ещё один был. Уже без беременности. Работящий. Сутками пропадает на каких-то полях, пишет иногда. Рассказывает, какие у него с машиной проблемы, с документами. Иногда спросит, как у меня дела. Раз в неделю так.
— Да уж… Вообще не видитесь?
— Ну, раз-два в неделю. В последний раз недели две назад, наверное. Болеет. Или говорит, что болеет. Больные отношения, короче.
— О, классная фраза. Я позаимствую?
— Да ради бога, — улыбнулась.
— Ник, как ты? — спросила сестра. Я и не заметил, как она вошла. — Всё нормально?
— Да, всё путём. Вот, с Алисой болтаем.
У сестры перехватило дыхание, она чуть не плакала.
— Чего ты? — спросил её.
Сестра достала телефон, осторожно нацелила на диван, на которым сидели мы с Алисой. Щёлкнула камера. Сестра подошла и повернула ко мне экран. Я замер. Откуда-то на меня дохнул ледяной сквозняк.
На экране был только я. Без Алисы. А сама Алиса сидела рядом. Она не смотрела в экран, а виновато глядела себе в ноги. Я отдал телефон сестре, у неё по щекам ползли слёзы.
— Оставишь меня на пару минут? — просипел я.
Сестра достала из сумочки пузырёк с кучей маленьких таблеток и поставила на столик у дивана. Шмыгнув носом, она ушла. Я услышал за дверью короткие всхлипы.
Поворачиваться было страшно. Страшно было увидеть Алису на своём месте. Страшно было и не увидеть её. Всегда было интересно, что страшнее: узнать что что-то реально, или наоборот. Оказалось, и то, и другое — одинаково.
— Ты здесь? — спросил, не повернувшись.
— Я всегда здесь, — ответила она.
— Ты реальна?
— Относительно.
— Ты либо реальна, либо нет.
— А сам ты как думаешь?
— Думал, что реальна.
— А сейчас?
— Сложный вопрос.
— С чего это? Я либо реальна, либо нет, — усмехнулась она.
Я всё-таки повернулся. Ничего не изменилось, она была там же, где сидела. В своей одежде, с той же причёской. Она не была полупрозрачной, не светилась, не мигала, как глюченное изображение на компе. Голос её не звучал отдельно от тела, где-то за кадром или в моей голове. По всем признакам она была реальным живым человеком.
— Ты глюк? Или тульпа? Или призрак? Или вампир?
— Я Алиса, чудила. Если хочешь, облей меня святой водой на всякий пожарный. Дёсны показать?
— Ты же в курсе, что в сверхах вампиры не каноничные, да?
Она закатила глаза и пропела: — За-ану-уда-а.
Я взглянул на таблетки с дебильным названием. Никогда не смогу его выговорить, даже пытаться не буду. Читал про них: выписывают пси... душевнобольным, если вкратце.
— Значит, глючит меня... И давно?
— Не знаю, я не считала. Наверное, с того момента, когда началась твоя неплохая история.
— Да уж. Ты вообще была?
— Да, насколько ты помнишь, — ответила она. — Ты помнишь некую Алису, которую видел когда-то то ли на форуме, то ли во время учёбы. Ты помнишь, что вы дружили, переписывались, даже собирались в роуд-трип сорваться. Но как-то не срослось. Дела, всё такое.
"Ну, и что теперь делать?" — подумалось мне.
— А то ты не знаешь, — ответила она. — Чего глазеешь? Я твой глюк, я из твоей головы. Удивительно, как это я смогла услышать твои мысли? Хм-м-м...
— Ладно-ладно, угомони свою машину сарказма.
Я смотрел на пузырёк так долго, что буквы "О" на его этикетке будто бы стали смотреть на меня в ответ. Алиса поднялась, обошла столик так, чтобы оказаться напротив меня.
— Подними свои очи, смертный.
Я послушался.
— Ты... ты чего это? — оторопела она, увидев капли в уголках моих глаз.
— Ничего, — ответил, шмыгнув носом. — Нормально всё.
— Эй, — тихо сказала она, — я ведь просто глюк, перестань. Где-то в мире живёт настоящая Алиса, и вы всё ещё друзья. Во всяком случае не враги.
— Я уже не уверен, что она существует. У меня всегда мысль была, что не бывает такой дружбы. Мы ведь не в "Волчонке", не в "Ривердейле". В реальном мире дружба другая... простая... не такая.
— Реальный мир вообще не такой, как сериал, чувачелло. Пора бы уже тебе это понять и относиться ко всему проще.
— Да, пора бы.
— Так... ты будешь пилюльки пить?
— А надо?
— Что за вопрос такой? Ты если бы бешенством заболел, сомневался бы насчёт сорока уколов в живот?
— Нет, совсем не сомневался бы. Просто умер бы от страха, не дождавшись окончания инкубационного периода.
— Ха. Ха. Ха. — с каменным лицом сказала она, поднимая и опуская руку, будто стуча по столу в слоу-мо. — Хорошая. Шуточка. Зиночка.
Я хохотнул, а в голове звенела тишина.
— Знаешь что, дружок, — Алиса открыла пузырёк, взяла одну таблетку и сжала её в кулак. Она завела обе руки за спину, но уже через секунду выставила их перед собой. — Пора быть мужиком: выбирай.
— По твоему, быть мужиком, это довериться случаю?
Она раскрыла ладони. В одной руке была красная таблетка, в другой синяя.
— Делай выбор, избранный. Красная — развеет иллюзии, ты вернёшься в реальный мир, к реальным друзьям. Синяя — оставит всё, как есть, и ты не вспомнишь о нереальности происходящего.
Как герои книг и фильмов делают такой выбор? Как они понимают, что правильнее? Что вообще такое это "правильнее"? Мой выбор сейчас: сохранить друга, которого у меня никогда больше не будет, или убить его. Мой выбор: принять своё безумие или противиться ему. А может, и не безумие это вовсе? Может так и должно быть?
— Тик-так, тик-так, бэтс, — торопила она.
— Я не хочу делать выбор. Не хочу тебя терять.
— Я плод твоего воспалённого воображения, — говорила она. — Если ты меня не видишь, это не значит, что меня нет. Я как луна, которую днём почему-то не видно.
— Предлагаешь мне жить вечным днём?
— Предлагаю не оставаться в вечной ночи.
Я вздыхаю, смотрю на таблетки. Алиса смотрит на меня. Если она плод моего воображения, значит это я сам сейчас смотрю на себя? Или она всё-таки что-то от меня отдельное? Убью ли я её или верну деталь в общий паззл? Понятия не имею. Не знаю, что делать. Всегда было тяжело расставаться с чем-то или кем-то хорошим, близким, тёплым.
Я беру красную. Кладу на язык. Глотаю.
Алиса прищурилась.
— А ну, покажи.
Я открыл рот, она заглянула, обшарила взглядом всю полость.
— Умничка-дочка, — улыбнулась она. — Теперь ложись баиньки.
Засыпал с мыслью, что больше мы с ней не увидимся. Последнее, что помню: Алиса тает в предрассветных лучах, протиснувшихся сквозь жалюзи. И ещё помню, что пузырёк на столе показался мне не распечатанным... А дальше, как в тумане.
03.08.2019
г. Волгодонск