Предыдущая часть: http://www.proza.ru/2019/10/27/1765
8. На службе родине и королю
Флерио нелегко было пережить свое фактическое исключение из рядов научного сообщества. Но это не значит, что наукой в эти годы он не занимался. В 1806–1807 году он предпринял научное путешествие через Лангедок и Пиренеи, совершил восхождение на Пик дю Миди (2800 м). Мемуара об этой экспедиции Флерио не написал. Однако в 1814 году выходит его заметка «О геологических наблюдениях на берегах Нижней Шаранты и Вандеи (холмы Сен-Мишель-ан-л’Эрм)». Его внимание привлекают холмы, сложенные из ракушечника, он находит там обломки раковин моллюсков, принадлежавших к разным видам, тогда как повсюду попадаются только обычные устрицы. Флерио предполагает, что эти холмы стали отмелью, от которой море отступило несколько веков назад. Он начинает размышлять о морской регрессии, о перепаде высот на дне моря, и его внимание привлекают те зоны суши, которые были покинуты морем или наоборот, затоплены. Находка подводного окаменевшего леса у берегов острова Экс в 1815 году станет его новым научным интересом и до конца жизни останется главным объектом его исследований.
Во Франции тем временем снова сменился режим. После Ста дней пала империя Наполеона, вернулись Бурбоны. Королем становится брат казненного Людовика XVI – Людовик XVIII.
Луи-Бенжамен Флерио приветствовал реставрацию Бурбонов. По своим политическим убеждениям он был роялистом, легитимистом, как значительная часть протестантской верхушки Ла-Рошели. Этот город еще в средние века стал де-факто самоуправляющейся купеческой республикой и не терпел над собой никакой земельной аристократии, но свои вольности он сохранял благодаря тому, что очень умело и дипломатично договаривался с сюзереном напрямую. От любой фронды дворянства Ла-Рошель устранялась и была верна королю – во всяком случае, до тех пор, пока король исполнял свою часть договора. Так что и в консервативных взглядах Флерио нет ничего неожиданного.
При Реставрации оживляется и религиозная жизнь протестантской общины. Флерио – человек глубоко верующий, религиозность является естественной частью его натуры. Следование религии для него означает, во-первых, безупречную частную жизнь, а во-вторых, помощь людям. Именно в эти годы он становится крупным благотворителем и меценатом, хотя и раньше он немало делал за собственный счет для городского благоустройства и всегда помогал обратившимся к нему просителям. Но теперь его благотворительные акты поставлены на регулярную основу.
Если говорить именно о протестантской составляющей деятельности Флерио, то это прежде всего его труды по организации школы взаимного обучения в 1816 году. Это была первая в Ла-Рошели школа для протестантских детей с преподаванием по самому передовому в то время методу взаимного обучения (помните «Горе от ума» Грибоедова: «И впрямь сойдешь с ума от этих, от одних, от пансионов, школ, лицеев, как бишь их, да от ланкарточных взаимных обучений» – как раз по этому методу, названному ланкастерским в честь своего автора, английского педагога Ланкастера). Для шефства над школой протестантские нотабли Ла-Рошели основали комитет под председательством пастора, куда вошли представители наиболее уважаемых фамилий. Комитет предусмотрел все – как будет финансироваться школа, откуда город возьмет учителей для нее, будут ли в нее приниматься дети из католических семей (было решено, что будут). Средства собирали по подписке. Среди самых первых и самых щедрых подписантов мы находим имя Флерио де Бельвю.
Школа открылась и в 1820 году приняла 140 учеников. В 1821 году их было уже 156. В ней учились и протестанты, и католики. На всех уроках дети сидели вместе, только уроки религии проходили раздельно. Нет необходимости подчеркивать, насколько важным стало это учреждение для развития взаимной толерантности в городе, в котором до сих пор еще очень хорошо помнили религиозные войны и кровь, пролитую обеими сторонами.
Одновременно с открытием школы в Ла-Рошели было создано протестантское Библейское общество, предназначенное для проповеди Слова Божьего и изучения библейских текстов. Флерио финансировал это общество (был не единственным, но самым крупным благотворителем) и с 1820 года до самой смерти занимал пост председателя. Сам он, разумеется, регулярно посещал богослужения и читал Библию. Чем старше он становился, тем большее значение для него приобретало именно осознание себя протестантом.
Приоткроем и завесу над его личной жизнью, чтобы тут же ее закрыть. В его опубликованных письмах есть только одно замечание на эту тему, брошенное вскользь и не без горечи. Поздравляя своего друга Антуана Пердрио с женитьбой, он говорит о том, что друг нашел свое счастье потому, что он живет в Женеве, среди своих единоверцев, людей безупречной нравственности, а ему самому не довелось. В свои 44 года Луи-Бенжамен, видимо, испытывал определенные сожаления, хоть и не позволял себе слишком горевать по этому поводу. Странно, конечно, что в протестантских семьях Ла-Рошели для него не нашлось подходящей невесты. И если протестантки из родного города Флерио чем-то уступали девушкам из Женевы в «безупречной нравственности», непонятно, кто ему мешал привезти жену из Швейцарии. Любовь и отношения с женщинами – «слепое пятно» в его биографии. Флерио никогда не был женат, не был даже помолвлен. Об его возможных любовных связях история тоже молчит. Скорее всего, их и не было. Человек вроде него находился все время на виду и не мог себе позволить внебрачные отношения, к тому же со своим протестантским ригоризмом он их не одобрял. Общественные обязанности, политика, управление семейной собственностью, заботы о матери и племянниках отнимали все его время – за исключением того, которое оставалось для науки.
В 1820 году жизнь 59-летнего Флерио делает новый крутой вираж. Он избирается депутатом Национальной ассамблеи от Нижней Шаранты. Теперь он больше времени проводит в Париже, чем в Ла-Рошели, и все больше сближается со своими друзьями из мира науки и культуры. Но к родному городу и региону его привязывает множество дел. Собственно, он соглашается выдвинуть свою кандидатуру в депутаты именно для того, чтобы иметь больше возможностей помочь своей малой родине.
В сборнике «Биографии депутатов Национальной ассамблеи», изданном уже при Второй республике, можно найти и Флерио де Бельвю. Он помечен как представитель правого фланга, консерватор. О нем не без иронии сообщается: «ученый, человек крайне полезный на заседаниях, потому что, исполняя обязанности секретаря, он ведет внятные протоколы, которые потом может разобрать даже г-н Х.» (видимо, спикер палаты или еще какое-то должностное лицо). Однако можно не сомневаться – в Ассамблее он занимался серьезными делами. Два из них имеют самое прямое отношение к Ла-Рошели. Это создание лазарета в районе Миним и вопрос о сохранении или упразднении нескольких провинциальных монетных дворов, в том числе ла-рошельского.
В таком городе как Ла-Рошель был совершенно необходим лазарет для возможности изолировать, осматривать и лечить больных, прибывающих в город морским путем и, возможно, зараженных опасными инфекциями. Флерио предложил идеальное место – рядом с портом, но в некотором отдалении. Лазарет мог принимать больных моряков и пассажиров, проходящих не только через порт Ла-Рошели, но и Нанта, и Бордо. По этому вопросу на заседании разгорелась настоящая битва. В целом предложение Флерио было одобрено, правда, ждать постройки пришлось 19 лет. В первоочередном порядке король и депутаты предпочли профинансировать сооружение такого лазарета в Марселе.
В то время перед государством стоял вопрос о сохранении или упразднении многочисленных монетных дворов в провинциальных городах. Флерио считал, что сосредотачивать монетные дворы в нескольких крупных городах – плохая идея, что наличие собственного монетного двора стимулирует экономику регионов, и что «это понимали даже революционеры, которые не стали покушаться на эти учреждения». Флерио помог отстоять провинциальные монетные дворы, в том числе и ла-рошельский, и коммерсанты города были ему благодарны.
Среди филантропических акций Флерио того времени интересно учреждение в Ла-Рошели в 1828 году Общества морских купаний Марии-Терезы. Флерио изучил бальнеотерапию и увидел в ней широкие возможности для оздоровления горожан и для благоустройства города. Купальни уже существовали (Флерио участвовал в этом предприятии не как инвестор, а как благотворитель), когда в 1826 году Ла-Рошель посетила Мария-Тереза, герцогиня Ангулемская, дочь казненных Людовика XVI и Марии-Антуанетты. Флерио был в составе делегации горожан, которые встречали и сопровождали знатную гостью. В числе других достопримечательностей города ей показали и купальни, и герцогиня согласилась, чтобы они назывались ее именем. Теперь на их месте стоит казино, однако благоустроенный еще в то время под купальни пляж Конкюранс оказался, в соответствии со своим названием, «конкурентоспособнее» многих других позднее открытых пляжей и по-прежнему процветает.
9. Подводные леса и упавшие метеориты
Прежде чем рассказать о научных исследованиях Флерио в поздние годы жизни, нужно сделать отступление для знаменитой семьи натуралистов д’Орбиньи. Речь прежде всего идет о военно-морском хирурге Шарле-Мари д’Орбиньи и его сыновьях, точнее, о самом одаренном и прославившемся – Альсиде.
Семья д’Орбиньи обосновалась в окрестностях Ла-Рошели в 1810-х годах, причем привела их в этот город, похоже, именно дружба с Луи-Бенжаменом Флерио. Старший д’Орбиньи и Флерио уже несколько лет состояли в переписке, имели сходные научные интересы и по-человечески друг другу симпатизировали. Флерио писал своему близкому другу Александру Броньяру, тоже, как и он сам, геологу и минералогу, директору Королевского фарфорового завода в Севре: «У нас тут драгоценное приобретение: г-н д’Орбиньи в прошлом году обосновался в Энанде, в двух лье от Ла-Рошели. Он собрал там многочисленные находки и отправил господам де ла Трею (энтомологу. – И.Ш.) и Кювье (Жоржу. – И.Ш.), которые назначили его корреспондентом Музея (парижского Музея естественной истории. – И.Ш.). Я ободряю и воодушевляю, насколько могу, этого интереснейшего человека, которому естественная история в один прекрасный день будет многим обязана...»
Их регулярные встречи и общение были частью той атмосферы, которую впитывал молодой Альсид д’Орбиньи. Он стал натуралистом, занимался в основном палеонтологией, прославился благодаря открытию фораминифер – отдельного класса одноклеточных организмов, имеющих раковину. Впоследствии он писал, что если он владеет понятийным аппаратом науки геологии, то это потому, что в юности был знаком с господином Флерио, в чьем обществе, наряду с обществом отца, он обследовал осадочные пласты и находил там множество ископаемых останков. Он высоко ценил знания и умения своего старшего друга и был благодарен ему за помощь и протекцию. Протекция состояла в том, что именно Флерио познакомил молодого д’Орбиньи с Жоржем Кювье, аттестовал его как очень одаренного исследователя и отдельно похвалил его рисунки (действительно, Альсид д’Орбиньи был искусным иллюстратором, много его зарисовок растений, раковин и т.д. стали классическими и выставлены в парижском Музее естественной истории). Флерио попросил Кювье и дирекцию Музея сделать что-нибудь для Альсида д’Орбиньи, дать ему работу, потому что «к сожалению, недостаток ресурсов, которые приносит его отцу его должность сельского врача, отсутствие у него средств и обремененность многочисленной семьей не позволяют ему (Альсиду) осуществить те исследования, которым он отдался бы со всем рвением и завершил бы с успехом, если бы не эти прискорбные обстоятельства». Возможно, знаменитая экспедиция Альсида д’Орбиньи в Южную Америку состоялась в том числе и благодаря тому, что в самом начале его научного пути Флерио поверил в него, поддержал, привлек к настоящему серьезному исследованию (как раз подводного леса на острове Экс), а потом помог своими связями в парижском научном мире.
Именно Флерио, человек очень скромный и недемонстративный, неожиданно для самого себя стал в Ла-Рошели центром притяжения для других ученых-естествоиспытателей, и к концу 1810-х годов ученые-натуралисты там стали так активны, что в Королевской академии изящной литературы открылась секция естественных наук! Кроме самого Флерио и д’Орбиньи с двумя сыновьями, Альсидом и Шарлем-Анри, назовем еще врача Мишеля Бонплана. Это как раз его брат Эме Бонплан был путешественником, дружил с Александром фон Гумбольдтом и вместе с ним открыл в Мексике вулкан, который Флерио потом предъявил в доказательство своей гипотезы, что морская соль вулканы не зажигает. Эме и Мишель Бонпланы были уроженцами Ла-Рошели. Их отец первоначально носил менее благозвучную фамилию Гужо. Но в год рождения старшего сына он как раз посадил собственный виноградник и решил по этому случаю переименоваться (Bonpland = bon plant, «доброе растение»). Судьба Эме Бонплана и его южноамериканские приключения остаются за рамками этого очерка. Его старший брат Мишель Бонплан остался в Ла-Рошели, прожил тихую жизнь провинциального врача и натуралиста, однако тоже прославился, хоть и локально – позднее он стал сооснователем Музея естественной истории.
Итак, подводный лес. Луи-Бенжамен Флерио пишет в своем мемуаре о подводном лесе, как произошло это открытие:
«Случай столкнул меня в 1814 году у одного торговца в Ла-Рошели с образцами петрифицированной древесины, содержащей в себе корабельных червей, аналогичных или подобных тем, которые портят наши суда в настоящее время, в полностью окаменевшем состоянии. Торговец мне сообщил, что собрал их в ямах, вырытых недавно у берегов острова Экс для строительства порта. Он добавил, что подобные предметы там находят в большом количестве».
Ученый дождался наступления отлива с самым низким коэффициентом, отправился на остров Экс (это крошечный островок в Шарантском архипелаге, недалеко от Ла-Рошели и Фура-ле-Бен) и обследовал западный берег, на котором и были найдены заинтересовавшие его образцы. Он обнаружил там много странных объектов, торчащих из воды и песка. Издали их можно было принять за камни, но это были не камни. При ближайшем рассмотрении стало понятно, что это затопленные и окаменевшие ископаемые леса. Флерио зарисовал местоположение тех объектов, которые смог пронаблюдать, собрал образцы, а позднее попытался дать их номенклатуру и описать различные модификации. Хотя мемуар о подводном лесе острова Экс не был опубликован, это, несомненно, одна из самых важных его научных работ с по-настоящему новаторскими результатами.
Научный отклик у неопубликованной работы Флерио все-таки был, потому что он подробно рассказывал о своих находках и выводах в письмах к друзьям и коллегам-ученым: Александру Броньяру, Жоржу Кювье, Александру фон Гумбольдту. В «Словаре естественных наук», опубликованном в 1822 году, в статье авторства Гумбольдта «Независимость формаций» читаем: «К той же формации, что и в параграфе 33 (речь идет о песчанике, вторичном по отношению к бурому углю, о котором и пойдет речь) принадлежат также и бурые угли с острова Экс, которые стали предметом интересного исследования г-на Флерио де Бельвю. По мнению этого ученого-геолога, подводный лес у берегов Ла-Рошели состоит из двусемядольных растений, расплющенных и частично окаменевших, частично битуминозных или хрупких, некоторых в состоянии гагата. Этот подводный лес пропитан серным колчеданом и источен морскими червями. Дыры, образовавшиеся в результате деятельности червей, заполнены кварц-агатом и пиритом. Стволы находятся в горизонтальных пластах и лежат то параллельно, то в беспорядке».
В корреспонденции 1810-20-х годов Луи-Бенжамен Флерио постоянно обращается к теме подводного леса и консультируется с коллегами по поводу атрибуции образцов. Он постоянно бывает и на острове Экс, и еще на одном маленьком острове Шарантского архипелага – Эне, изучает устье реки Шаранты, пытается хотя бы приблизительно определить границы леса, и получается, что этот лесной массив огромен. Конечно, только прибрежные части доступны для непосредственного изучения, и то не всегда. Но по некоторым признакам можно судить и об ископаемом лесе, который залегает на глубине. Так, Флерио в письме Броньяру утверждает, что именно такое место, где ископаемые деревья лежали особенно густо и значительно подняли уровень морского дна, было выбрано для строительства форта Бойяр.
Не остаются в стороне и его друзья-натуралисты из Ла-Рошели. Шарль-Мари д’Орбиньи и его младший сын Альсид участвуют в изысканиях, а Альсид к тому же помогает зарисовывать находки. Флерио будет изучать этот лес практически всю оставшуюся жизнь.
Почти параллельно с лесом в его научную жизнь ворвалось еще одно событие – метеорит, упавший 13 июня 1819 года неподалеку от Жонзака, на юго-западе департамента Нижняя Шаранта. Флерио уже очень давно интересуется метеоритами и придерживается гипотезы об их космическом происхождении при несомненном родстве с геологическими породами Земли (это принятая на сегодняшний день точка зрения, но в то время так считали далеко не все ученые). Особенно интересует его процесс возникновения коры плавления метеорита. Эта кора очень похожа по структуре на вулканическую лаву и природное «стекло» магматического происхождения, и Флерио убежден, что она образуется так же: путем расплава под действием огня и последующего остывания и кристаллизации.
В те годы Флерио занимает пост генерального советника департамента Нижняя Шаранта, и логично, что префект департамента именно ему поручает провести расследование на месте, изучить территорию, опросить местных жителей и составить отчет о последствиях падения небесного тела.
Луи-Бенжамен Флерио занимается своей миссией около месяца и кроме обязанностей должностного лица реализует и научный интерес: собирает образцы, исследует их, консультируется с парижскими коллегами (в частности, просит своего друга Броньяра передать образец известному химику Андре Ложье для химического анализа). Образцы метеорита из Жонзака, собранные Флерио, ныне хранятся и в музее Ла-Рошели, и в парижском Музее естественной истории.
15 августа 1819 года доклад Флерио уже лежит на столе префекта. Он четко и подробно воссоздает картину события.
«Жители семи коммун департамента Нижняя Шаранта стали в прошлом году свидетелями экстраординарного события. 13 июня в без четверти шесть утра, когда небо было совершенно спокойным и безоблачным, на территорию Жонзака посыпался град камней. Их падение сопровождалось тремя громовыми раскатами. Сначала послышался удар средней силы, но очень сухой, затем долгий раскат с потрескиванием, напоминающим выстрелы из мушкета, который длился минуту или две. Последний удар был очень сильным.
Территория, на которую упали камни, по форме напоминает треугольник, самая большая сторона которого, более 6 тысяч туазов (туаз равен 2 метрам. – И.Ш.), тянется с северо-востока на юго-запад, а меньшая, около 4000 туазов, с севера на юг.
Свист, которым сопровождалось падение камней, слышали многие. Рабочие, которые находились в этот час на улице возле дерева, утверждают, что были поранены камнями.
Самый крупный из найденных кусков весит 6 ливров (ок. 3 килограммов. – И.Ш.), другие – около 4 ливров, большинство – мелкие.
Последний, самый сильный раскат грома слышали в Маренне, в Блайе и даже возле Ньора. В Ангулеме жители подумали, что пороховой склад в Сен-Жан-д’Анжели взлетел на воздух.
Многие люди заметили сверкающий метеор сразу же после первого раската. Контур светящегося предмета менялся и временами напоминал удлиненный прямоугольник, один крестьянин сравнил его с двумя белыми простынями, приложенными короткими сторонами одна к другой. Свечение было слабым и окружено дымом; вскоре взошло солнце и снизило впечатление от наблюдаемого явления».
Привожу только описательную часть, далее следует научная. Флерио подробно и всесторонне исследует небесное тело и снова убеждается в том, что образование коры плавления возможно только под действием очень сильного огня. Он написал интересный большой мемуар о метеорите Жонзака и опубликовал его. Это была чуть ли не последняя из его крупных опубликованных работ, хотя ему предстояла еще очень долгая жизнь, в том числе жизнь в науке. Но в эти же годы все свое время и силы он стал посвящать подводному лес у острова Экс, а потом появилось и главное дело его жизни – Музей естественной истории.
10. Музей и итоги жизни
Период жизни Флерио с 1832 по 1852 годы был, конечно, спокойнее предыдущих – все-таки наш герой вступил в него уже в 70-летнем возрасте. Он стал почти «домоседом» по сравнению с прошлыми, более напряженными годами, и проводил время в основном в Ла-Рошели и в поездках по родному департаменту. В июле 1830 года, после низложения реставрированной монархии Бурбонов, депутатский мандат Флерио закончился, и, верный своему свергнутому королю, Луи-Бенжамен не стал его продлевать. Но в должности муниципального советника города Ла-Рошели он оставался до самой смерти. Эти обязанности он исполнял практически полвека.
За свои заслуги он был дважды награжден орденом Почетного Легиона: в 1821 году стал кавалером ордена, в 1825 – офицером.
В основном свое время и энергию он посвящал Агрономическому обществу Нижней Шаранты, где давно уже состоял и с успехом применял свои знания в области геологии и гидрологии для составления различных научно-практических документов, направленных на улучшение почв региона.
Сегодня трудно в это поверить, но в течение всего XIX века Нижняя Шаранта была заболоченным и малоплодородным краем. Главным источником богатства для местных жителей было море, а не земля. В отличие от представителей многих других богатых протестантских семей Ла-Рошели, Флерио не был судовладельцем, его основные научные и практические интересы были связаны именно с землей. Хотя он был, как мы помним, основателем бальнеотерапии в Ла-Рошели («Общество морских купаний Марии-Терезы»), это, пожалуй, все, что в его биографии напоминает о факте рождения и жизни в одном из самых знаменитых французских портовых городов.
Теперь пришло время рассказать об Обществе естественной истории, со времени создания которого ведет свой отсчет и знаменитый Mus;um – Музей естественной истории Ла-Рошели.
К 1830-м годам в городе уже имелось несколько открытых для публики «кабинета редкостей». Самым знаменитым был кабинет Клемана Лафая (тот самый, чьи коллекции в свое время разбирал и описывал молодой Флерио), собрание редких раковин, камней, чучел животных и других объектов естественной истории. К этому следует добавить богатое собрание экспонатов растительного и животного мира, собранное семьей д’Орбиньи, и коллекции минералов, собранные самим Флерио.
Музей было чем наполнить и было где разместить. Город располагал зданием на углу улиц Ланда (ныне Альберта I) и Вьей-Фонтэн (ныне Альсида д’Орбиньи). Это здание в начале XVIII века построила семья де ла Трембле как свой частный «отель», но из-за финансовых затруднений вынуждена была сдать его в аренду городу. Там располагалась резиденция губернатора – королевского наместника. Из-за этого отель де ла Трембле стали называть Губернаторским отелем. К нему очень удобно примыкал сад, принадлежавший конгрегации иезуитов. После революции губернаторы (как и иезуиты) были упразднены, и хотя особняк продолжал оставаться в частной собственности, Наполеон в 1808 году, проезжая через Ла-Рошель, распорядился, что вместо королевских наместников там должны располагаться муниципальные службы. Еще раньше, в 1800 году, сад, когда-то принадлежавший иезуитам, официально стал научным учреждением – Ботаническим садом.
В 1817 году муниципальный совет предложил объединить в одном месте Публичную библиотеку, кабинет естественной истории и Ботанический сад. В этом же отеле нашлось место и для заседаний Общества естественной истории, основанного в 1835 году. У общества были три «отца-основателя»: Луи-Бенжамен Флерио (презизент), Шарль-Мари д’Орбиньи и Мишель Бонплан (вице-президенты). На первом заседании присутствовали и подписали устав 11 видных ученых-натуралистов Ла-Рошели и Нижней Шаранты. Через год их было уже 24.
История Общества и музея тесно связаны между собой, потому что именно заботами Общества музей со временем занял все северное крыло этого здания. Кроме «кабинета Лафая» фонды музея составили собрания д’Орбиньи и Флерио. Причем собственные коллекции Флерио просто подарил, а коллекции д’Орбиньи сначала выкупил у их владельца, чтобы одновременно помочь и городу, и музею, и хронически нуждающемуся другу. Помимо этого Луи-Бенжамен на свои средства заказал витрины, чтобы разместить в них экспонаты.
В 1843 году произошло еще одно важное событие. Улица Домпьер, на которой жил в своем фамильном особняке Луи-Бенжамен, была переименована в улицу Флерио. Соответствующий ордонанс (по представлению мэра Ла-Рошели) подписал король Луи-Филипп. Я поинтересовалась у автора биографии, известно ли, как отнесся сам Флерио к этой инициативе сограждан, не смутила ли она его – судя по тому, что мы знаем о нем как о человеке, он не страдал манией величия. Кристиан Моро прислал мне выписку из архива с приложением впечатляющего списка всех заслуг Флерио перед родным городом, благодаря которому ла-рошельцы посчитали его достойным такой чести. И я подумала, что, наверное, 82-летний ученый просто поверил им и принял это свидетельство признания без тщеславия, но с достоинством и искренней благодарностью.
В 1852 году, после смерти Флерио, выяснилось, что он завещал музею доходы со своих участков соляных разработок на острове Ре, чтобы на эти деньги музей мог содержаться, пополнять коллекции и расширять библиотеку.
В наше время музей занимает все здание, располагается на 5 уровнях и имеет огромные фонды, которые включают редкие, даже уникальные экспонаты. При музее все так же существует Ботанический сад, а в саду стоит отдельное небольшое здание – библиотека. Ее называют «домом Флерио».
В 1853 году мэр города заказал скульптору бронзовый бюст Флерио по его последнему прижизненному портрету 1847 года. Бюст был торжественно установлен в Ботаническом саду. На церемонии открытия присутствовали мэр, муниципальный совет в полном составе, представители научных и просветительских обществ, в которых состоял Флерио. Это был настоящий знак признательности от Ла-Рошели человеку, который любил родной город и в течение более чем 50 лет отдавал ему без остатка всю свою жизнь, посвящал свое время и знания, щедро тратил на городские нужды свои деньги.
Памятник простоял в Ботаническом саду почти 90 лет. В 1943 году, во время нацистской оккупации, он был снят и пущен в переплавку и после освобождения Франции не был воссоздан. Сохранились только фотографии. Наверное, не стоит этому удивляться. Война принесла новые имена героев и мучеников (и в Ла-Рошели в том числе). Деятели прошлых времен оказались отодвинуты на дальний план. Профессор Моро сам мне рассказал, что для ла-рошельцев сегодня имя Флерио мало что говорит. Документальный «фонд Флерио» в архиве оказался неразобран, и сейчас Кристиан Моро занимается тем, что его структурирует и оцифровывает. Мы привыкли ругать себя «Иванами, не помнящими родства», а подобные истории случаются и в странах, которые славятся более бережным отношением к прошлому.
Но мы забегаем вперед. Нужно еще рассказать о последнем десятилетии жизни Флерио.
На девятом десятке лет он оставался в завидной физической и интеллектуальной форме. Переписка с Александром Броньяром свидетельствует, что он периодически бывал в Париже (в то время железной дороги между Парижем и Ла-Рошелью еще не было, и путешествие дилижансом или почтовой каретой занимало не одни сутки!), встречался с друзьями из мира науки, обсуждал научные проблемы. Порой он жаловался в письмах на нездоровье, и Броньяр отвечал: «Вы не настолько стары, мой дорогой друг, чтобы приехать в Париж в ваши 80 лет, а вот я в свои 72 слишком стар, чтобы приехать в Ла-Рошель, хотя там и люди, и предметы, которые для меня бесконечно притягательны».
В 1839 году вышел статистический сборник данных о департаменте Нижняя Шаранта. Составитель и редактор поручил Флерио написать 4 раздела: о физико-географическом положении департамента, о метеорологии, о сельском хозяйстве и об осушении болот. Лучше всего Флерио удался первый раздел, у него получился прекрасный очерк естественной истории региона, одновременно лаконичный и содержательный.
В 1842 году Флерио публикует очень интересное исследование, посвященное разрушению фасадов зданий, сложенных из известняка и гранита. Он отмечает, что явление старения и выветривания камня наблюдается повсюду на высоте от 50 до 3,5 метров над землей, и считает необходимым взять пробы строительных минералов для химического анализа и найти решение, чтобы остановить этот процесс.
Немало делает Флерио в эти годы и для протестантской общины города. Время Июльской монархии благоприятствовало протестантам, в Ла-Рошели в политику пришло немало энергичных людей из протестантских семей: в 1830-1848 годах три мэра и два префекта департамента подряд были протестантами. Флерио активно поддерживал инициативы своих единоверцев. Одно время он был членом совета консистории протестантской церкви Ла-Рошели – до ордонанса, выпущенного генеральной консисторией, которая управляла всей протестантской церковью во Франции. Согласно этому документу, в советах консисторий могли состоять только отцы семейств. Флерио за свою долгую жизнь завести семью так и не собрался и этому критерию не соответствовал, так что ему пришлось покинуть совет. Он подчинился без возражений, хотя другие члены совета пробовали протестовать: невозможно было представить, что один из самых уважаемых людей в городе недостоин заседать там вместе с ними.
Флерио был одним из самых щедрых меценатов, помогавших Театральному обществу Ла-Рошели, он перевел значительную сумму на сооружение нового театрального зала. Он также регулярно помогал протестантской больнице. Естественно, он всеми силами поддерживал Музей естественной истории. Добавим к этому, что Флерио не оставлял без внимания ни одной просьбы от частных лиц или организаций, и большими или меньшими суммами, но помогал всем, кто к нему обращался. Таким было его кредо. Он часто говорил: «Единственное оправдание богатства – возможность помочь ближнему».
4 декабря 1851 года 90-летний Флерио получил письмо от молодого геолога Мане, который занимался составлением детализированной геологической карты Нижней Шаранты и хотел бы лично познакомиться с уважаемым ученым, показать ему свою работу и получить советы. Он просил о встрече следующей весной. К сожалению, встреча не состоялась. 11 февраля 1852 года Луи-Бенжамен Флерио скончался, не дожив 12 дней до своего 91-го дня рождения.
Его смерть стала огромной потерей для ла-рошельцев. Флерио был уже глубоким стариком, но не затворником. Энергия, бодрость, ясный ум, интерес к жизни, доброта и внимание к людям отличали его до последнего дня. Хотя Флерио пережил почти всех своих друзей молодости (Антуан Пердрио умер в начале 1830-х, Александр Броньяр – в 1847, Мишель Бонплан – в 1850, и только Шарль-Мари д’Орбиньи дожил до 1856 года), и наверное, в последние годы чувствовал себя еще более одиноким, чем всегда, он старался не поддаваться соблазну начать жить только воспоминаниями. Он любил свой город и своих земляков, и те ему платили любовью. Помощник мэра города сам составил официальный некролог: «Не только родственники и друзья оплакивают господина Флерио де Бельвю, этого всеми уважаемого и почитаемого человека. Вся Ла-Рошель облачена в глубокий траур в связи с его смертью». На кладбище его провожала огромная толпа горожан всех возрастов, званий и имущественного состояния.
Луи-Бенжамен Флерио прожил не просто очень долгую жизнь, он стал свидетелем целого ряда сменяющихся эпох в истории Франции. Он родился в царствование Людовика XV, застал Людовика XVI, революцию 1789 года, якобинский террор, 9 термидора, Директорию, Консульство и империю Наполеона, реставрацию Бурбонов, Июльскую монархию Луи-Филиппа, революцию 1848 года и Вторую республику. Он умер при республике, а проживи он еще хотя бы год, стал бы свидетелем переворота Луи-Наполеона Бонапарта и создания Второй империи. Однако так уж оказалось – и я вижу здесь что-то символичное! – его жизнь не перешагнула рубеж, отделяющий Францию модернизированную, промышленную, Францию железных дорог и сталелитейных заводов, от старой Франции, ее неторопливых скоростей, ее научных традиций «века Просвещения». Флерио, проживший 52 года из своих 90 лет в XIX веке, по существу остался ученым XVIII века. Но разве это повод для упреков и забвения?
Написать очерк о Флерио меня вдохновили и интереснейшая эпоха, и город, который я люблю. И еще мысль о том, что самый скромный и незаметный в мировом масштабе научный и человеческий подвиг не может остаться забытым. Луи-Бенжамен Флерио – человек, который сумел своими трудами сделать этот мир чуть-чуть лучше. Кристиан Моро вернул имя Флерио своим землякам, а мне, с его согласия, захотелось поделиться этим материалом и со своими соотечественниками.
Ла-Рошель – Екатеринбург, 2019 г.