Пишу о том, что удивляет. Практически всегда. Ведь если ты не удивляешься сам, то чем ты можешь удивить читателя? А удивление – от слова «диво»…
И перебирая недавно дачный хлам, в основном бумажный, чихая от «пыли веков», я наткнулась на свой блокнот-дневник. А в нем – запечатленные осколочки времени. Какого? Нулевые года текущего века. Нулевые – всегда непростые. В них округлые пустоты, дыры и часто чёрные. Да, обнулила нас тогда судьба-модератор. Перезагрузка произошла, что ли...
Нули преобладали: например, 01.01.2000 - сразу шесть!
И через них нечто новое и непредсказуемое втекало и в мою, и в сограждан моих, бедолаг от политической экономии, жизнь. Ручьи вливались в эту реку – неожиданной информации, часто и замусоренные, люди-фигуры возникали странные, как голограммы. И так же исчезали. Появлялись как посланцы, проводники, карикатуры или клоуны, вызывая перемены разного рода в наших судьбах. Гениально-воландовские абрамовичи, чумаки-целители, властилины-волшебницы, киндеры-сюрпризы… Но и совсем иные влияния тоже, знать, были допущены к земле нашей.
Это был период, когда началась и моя личная осознанность. Когда стало так не хватать прочно-настоящего, главного, как стержня в шариковой ручке, как в темном доме окна, освещенного смыслом. Когда уже сорок, но еще не прожито самое главное… Когда еще не снизошел, но уже брезжит ответ: ЗАЧЕМ?
Нет, я не удивилась факту найденного блокнота. Это обычное дело у меня, писучей растеряши. А вот убористая запись в нем от 20 июня, сделанная в Брянске, в командировке, передала мне из прошлого моё тогдашнее удивление. Стиль телеграфный сохранен. Но за ним… невербалика, которую донЕльзя (выражение моего незабвенного папочки) хочется передать читателям.
Итак.
"Сегодня нас возили в Оптину Пустынь. Студенты предложили. Мы и не мечтали о том, если честно. Не настолько верующие потому что. И вот с утра собрались (ехать часа четыре) из Брянска, где у нас сессия. Взяли винца, закуски, очки от солнца. Как на пикник. Правда, без купальников. Прости Господи.
В дороге безумно веселились. А что? Лето, выходной, сессия к концу, компания подходящая – четверо доведенных до белого каления и отвязки преподов. Чем? Партизанским поведением студентов. То есть, "Знаю, но не скажу. Ни за что! Хоть пытайте!" Поэтому нам уже было смешно-прикольно всё – козлы, пасущиеся прямо рядом всю дорогу, любое слово, жест, чье-то падение с тряского места в "Газели". Словом, лукавый в действии! Никакого благоговения перед встречей со святым местом. Хорошо, хоть платки взяли.
Подъехали к Оптиной абсолютно неготовые. После «чудесной» дороги штормило и подташнивало. Доминировал дискомфорт, хотя ухоженность зеленых насаждений поражала воображение - двухметровые розы, ирисы, пышные кустарники всевозможных оттенков и изумруд еще совсем молодой травы. Юные послушники всё с любовью делают, ухаживают за насаждениями с божественным вниманием.
Вошли на территорию, не сильно понимая, что делать? Сами по себе. Куда? К кому? А тут еще товары разные предлагают: мед, поделки, картинки...
- Может, лучше за оградой на травке посидим? Выпьем, поедим, как люди… - скромно предложил наш товарищ – доцент Себастьянов. Доцент Бузов активно, с заблестевшими глазами, эту логичную идею поддержал. Но…
Всё же, чем-то ведомые, двинулись по дороге, к главному храму. Нас, женщин, было двое. Моя напарница Е.И. (Елена Игоревна) сказала, что надо бы подойти под благословение. Стали искать батюшку. Двое наших коллег-мужчин, естественно, подняли нас насмех: «Что, самого симпатичного, небось, вам подавай? Ну-ну…» В их репликах явно сквозила необъяснимая ревность. Зная непонаслышке, насколько далеки они были от христианской, да и любой, морали, мы решили не поддаваться. Сложили ладони лодочкой, засеменили к человеку в рясе... Мужички-коллеги опять стали неуместно хихикать нам вслед. Но тут случилось нечто.
На необычайно высоком крыльце ближайшей к нам церкви вдруг растворились золоченые двустворчатые двери. Как ворота из иного мира. В их проёме явилось инвалидное кресло, на котором восседала старая-престарая монахиня в черном, видимо, весьма высокого чина. С кругло-карими, детскими, совершенно нездешними глазами на молодом, без морщинки (так не бывает!!) лике...
Кто-то, находившийся возле монахини, вопросил, не настаивая: «Может, поможете матушке?»
Доценты не то чтобы кинулись, однако, не спеша, с достоинством, проявили подобающую вежливость. И через минуту мы с Е.И., замерев, увидели: два существа в белых рубашках невесомо подняли кресло с матушкой (практически в центнер) и как в замедленной съёмке понесли ее наземь. Несли долго-долго и очень торжественно Круглые глаза блаженной (как мы потом узнали) монахини медленно уставились сначала на Себастьянова, потом на Бузова. Что произошло тогда, этого никто не узнает.
Но в этот равный вечности момент нам показалось, что у них зарозовели лица и за спиной выросли огромные белоснежные крылья. Или это просто были незакатанные рукава рубашек?…
Да, кажется, она еще спросила их имена.
Под отвесными лучами полуденного калужского солнца два ангела несли на руках сияющую небесной любовью святую Христову невесту. Или дщерь?
И эта картина врезалась мне в память, самую длинную, какая может быть у человека..."
…
Здесь запись дневника в тот день кончается. А буквы неровные - явно в волнении зафиксировано.
Послесловие, уже в этом году.
День тот и впрямь не забылся. Светит нетленным светом и манит к себе это место с тех пор. Говорят, космонавты видели Оптину оттуда - как столб невероятного свечения, ни с чем не сравнимого. Так и у меня...
А еще в тот день было погружение в купель, которая находится в лесу, неподалеку от монастыря. В деревянной неказистой избушке. без удобств, чай, не СПА-салон. Но это отдельный рассказ. Не хочется об этом всуе.
И что любопытно - престранная метаморфоза произошла с упомянутыми доцентами с того дня. Начать с того, что по дороге назад они даже не захотели выпить! И всё помалкивали. Как никогда...
И, как показала дальнейшая жизнь, поведение их тоже существенно переменилось. Бузов бросил свои бесчисленные похождения, раздумал разводиться, и до сих пор живет в ладу и верности с супругой своей – кто бы мог подумать! А Себастьянов не мыслит своей жизни без богослужений, ходит на исповедь и помогает, чем может, местному священнику. Будто другой человек стал…
Вот такая история случилась. В нулевые года…
А в дневнике том еще много интересного.