Мертвая деревня
В конце лета, в один из солнечных дней, со стороны гор за долиной Алишанг раздались до боли знакомые звуки «вертушек», которых не видели уже больше двух недель. Еремей, прихватив первого попавшегося на глаза оперативника, который с двумя канистрами для керосина взгромоздился рядом с ним в УАЗе, помчался на «горку». Прибыли к сроку, когда вертолеты приземлялись. Вокруг уже стояли ожидающие писем с родины. Пилоты, заглушив двигатели вынесли почту, а один из них громко спросил:
- Из Пензы есть кто-нибудь?
Вопрос полыхнул в сердце Еремея чем-то родным и близким.
В Афганистане, как и в других отдаленных точках, всегда ценилось землячество, а в Лагмане, как на зло ни одного из Сурского края, кроме рядового воина Садомова
- Я из Пензы, - выдохнул Еремей и быстро приблизился к летчикам. Познакомились - командир вертолета Минур был из Кузнецка, а Миша, штурман его, из Терновки, оба из авиаполка Джелалабада. Еремей, как радушный хозяин, пригласил их к себе в гости. Они с удовольствием прокатились по Мехтерламу до советнического поселка, где пообедали «по полной программе» и договорились о будущих встречах.
Прошло две недели. Вернулся из отпуска переводчик. Ваханову снова лететь в Кабул с отчетом, заказали «вертушки» в полку Джелалабада и ждали недолго. Вскоре появились два борта. Командир сразу предупредил, что они сопровождают автоколонну в Кабул, а в Лагман завернули, чтобы захватить советников. Помощь вертолетов нужна автоколонне особенно при проходе Мертвой деревни. Так окрестили кишлак в километрах 25 от Джелалабада. Остатки этой бывшей деревни расположены над магистральной дорогой на склоне полукилометровой горы, откуда трасса видна, как на ладони. Не было еще случая, чтобы из этих развалин не обстреляли колонну автомашин. Вот и на этот раз у наших летчиков задание: обеспечить проход колонны мимо Мертвой деревни.
Летел Ваханов вместе с советником уголовного розыска царандоя, закончившего двухгодичную службу в Лагмане. Советник лет сорока, небольшого роста, был довольно упитанным, с солидным брюшком. Его кредо было – «для здоровья надо хо-рошо кушать». Это Еремей выяснял уже в салоне вертолета, над горами. Минут через 15 полета он увидел в окно, как ведущий вертолет резко вошел в пике, видимо, для обстрела нурсами (неуправляемый ракетный снаряд) Мертвой деревни. Через какое-то мгновение и ведомый, на котором были они, повторил такой же нырок. Ваханов ожидал этого и не потерял присутствия духа, хотя неприятно, когда пол салона летательного аппарата внезапно уходит из-под ног. Собеседник же побелел в лице, а в глазах застыл ужас. Никогда раньше не приходилось Еремею наблюдать так близко в глазах человека страх смерти. Советник наверняка знал о приметах гибели людей в Афганистане в первые дни пребывания или в конце срока службы. Такая закономерность, действительно, была, но, конечно, не в фатальности причина, а
в бессмысленном страхе, который сохранялся и поддерживался суеверием. Страх в человеке, как известно из древних Учений, создает свойства магнита и притягивает ту опасность, которой он боится. Прибывший впервые в воюющую страну часто бывает преследуемый навязчивой мыслью о смерти и эта мысль растет и как бы прокладывает путь к событию, поэтому чаще реализуется в начальный период. Затем процесс службы или работы, новые люди, новые заботы заглушают остроту чувства страха и мысли идут по другому направлению. В конце срока службы сильное желание вернуться домой живым и здоровым вновь рождает мысль неминуемой опасности и преследует до самого отъезда.
Сопровождающие колонну «вертушки», еще пару раз сделали пируэты над деревней и полетели в Кабул. Круглое лицо советника стало понемногу розоветь, но страх сопровождал его до окончания полета. Если нельзя избежать опасности, что толку в трусости, она ведь все равно не защитит тебя. От судьбы не уйти – это не в воле человека, но встретить бесстрашно можно любую судьбу.
Выйдя в Кабульском аэропорту из вертолета, покидающий эту страну имел такой измученный вид, как после тяжелой физической работы, и сразу поспешил за строения, в безлюдное место. Не исключено, что во время полета его посетила «медвежья болезнь».