ТАЙНА
Бранденбург, северный Берлин. 18 июля, 22:41.
Преклонного возраста мужчина, одетый в старый, как и он сам, вязаный свитер с прикрытым тёплым в крупную клетку пледом ногами, неподвижно сидел в тяжёлом кресле напротив горящего камина. Его голова была опущена, седые волосы ниспадали на грудь. Со стороны могло показаться, что старик всего-навсего спит.
Комната, в которой находился этот человек, была невероятно большой. Этот гостиный холл был частью великолепного комплекса помещений старинного замка XIV века. На стенах висели картины, старинные панно, оружие. Полы покрывали дорогие персидские ковры и шкуры хищных зверей. В дальнем углу, ведущем в противоположное крыло, располагалась галерея с выставленными там чучелами всевозможных животных.
Тусклый свет редких оранжевых плафонов скудно освещал коридоры и помещения этого старинного замка в готическом стиле. Украшенные резьбой, фресками и лепниной его стены выглядели завораживающе, особенно для того, кто впервые оказывался здесь. Давным-давно это место использовалось как собор, но вот уже много лет собор стоял заброшенным, и в середине XVIII века земли, на которых он стоял выкупила одна богатая немецкая семья. Они отреставрировали собор, оставив все присущие данному сооружению архитектурные детали. Но внутри перестроили жилые помещения, обратив это здание в свой фамильный замок. Около восьми поколений семьи прожили в этом месте. Но времена изменились, и от некогда сильного и богатого рода остался лишь один человек, тот самый, который сидел сейчас напротив полыхающего камина.
Огонь отбрасывал на стены погружённого в сумрак помещения длинные нервные тени, отчего обстановка в замке казалась ещё более зловещей.
Слева от камина располагался гостевой уголок с тремя мягкими креслами, обитыми ситцем. В центре этой экспозиции стоял стол красного дерева с кривыми ножками и искусной резьбой по периметру столешницы. На столе, сокрытый мраком, стоял высокий, наполненный неким тёмным напитком графин, изредка подхватывающий блики от огня камина. Рядом на подносе жались друг к другу четыре ровных квадратных бокала. Тот факт, что кресел было всего три, а бокалов четыре, нисколько не трогал скрытого во мраке человека, спокойно устроившегося в одном из кресел. Тьма скрывала его целиком, и разобрать черты лица или особенностей фигуры было крайне сложно. Лишь пара нюансов резко бросалась в глаза, выделяя незнакомца из скрывавшей его темноты. То были совершенно новые, лакированные туфли, которые выскользнули из темноты, когда человек закинул одну ногу на другую. А также брюки от очень дорогого костюма, видные в редких бликах отсвета камина.
Прошло около десяти минут тишины, нарушаемой лишь треском дров, пожираемых огнём, да редким скрипом старого дерева. Более ничто не нарушало уединения этого древнего места.
В какой-то момент одно из поленьев, перегоревшее пополам, громко щёлкнуло, от него отлетел приличных размеров уголёк и с шипением упал прямо к ногам старика. Пожилой мужчина едва заметно пошевелился. Он тяжело вздохнул, что-то проворчал себе под нос и медленно приподнял голову. Его глаза открылись, но практически сразу же мужчина зажмурился, яркое пламя камина слепило его. Незнакомец в кресле не произнёс ни слова, лишь пристально наблюдал за происходящим, сокрытый равнодушным мраком.
Тем временем старик уже окончательно проснулся и попытался подняться, но не смог этого сделать. Его руки и ноги, прикрытые пледом, были крепко привязаны к тяжёлому креслу.
- Что? Что происходит? – заворчал старик и принялся осматриваться. – Если это чья-то шутка, то можете мне поверить, подобными действиями вы ничего не добьетесь.
Он побагровел, и эту неприкрытую злобу было заметно даже в свете бликов дрожащего пламени.
- Можете мне поверить, многоуважаемый граф, если бы над вами кто-то захотел подшутить, это действо вряд ли бы имело столь мрачные тона, – услышал старик строгий голос из темноты. – То, что с вами сейчас происходит, это не шутка и не розыгрыш – это жестокая, неотвратимая реальность.
- Кто бы вы ни были, я требую немедленно отпустить меня. В противном случае…, – он не успел закончить фразу.
- Звон ваших пустых угроз граф очень сильно напоминает метания одинокого гвоздя по дну большой кастрюли. Шума много, пользы ноль. – Старый граф собирался возразить, но незнакомец не дал ему и рта раскрыть. – Я прекрасно понимаю ваш надменный пыл ибо тягость громких амбиций не так-то просто отринуть, особенно когда в былые времена вы чуть ли не ежедневно пожимали руку вице-канцлеру. А относительно ваших так называемых покровителей, о которых вы по всей видимости собирались упомянуть в своей неоконченной угрозе, я оговорюсь пожалуй следующим образом:
Там нет уж тех героев,
Что славу добывали.
Сражались за красавиц,
Драконов убивали.
Остались лишь доспехи,
Что ржавчиной покрыты,
А армия героев
В земле давно зарыта.
- Никто не придёт, граф! – рассмеялся человек из темноты. – Вы старый, одинокий, никому не нужный ворчун с огромным багажом комплексов и полным отсутствием возможностей их победить. Вам уже восемьдесят четыре года. И это просто чудо, что вы сумели дожить до столь преклонного возраста. Ваша жизнь была насыщенной, полной событий и свершений. Вы прошли сквозь великую эпоху, но к моему великому сожалению, вместе с вами она и умрёт.
- Что вам нужно? – понимая, что попал в крепкие сети, спросил старик. – Деньги, золото, украшения? Забирайте сколько влезет и проваливайте!
- Ваша щедрость мне льстит. Но, увы вы вновь не угадали, – незнакомец нагло усмехнулся и тут же продолжил. – Расскажите мне, многоуважаемый граф Фон Дурн, что произошло в апреле 1945 года в подвале Кёнигсбергского замка?
На минуту в холле старого собора наступила гробовая тишина. Старик смотрел в темноту того места, где также неподвижно сидел некто в лакированных туфлях.
- С чего вы взяли, что мне что-то известно про это? – напрягая память и пытаясь рассмотреть собеседника, спросил Фон Дурн.
- Не прикидывайтесь, граф, – голос собеседника звучал твёрдо словно сталь. Он был строгим и одновременно уверенным в себе, и этот факт ещё больше испугал старика. Самый опасный собеседник тот, кто знает о тебе куда больше, чем ты сам. – Я знаю, что в период с января по апрель 1945 года вы были одним из помощников коменданта Кёнигсберга, генерала Отто Ляша. И если мне не изменяет память, именно вы отвечали за составление документации и описи материальных ценностей и предметов искусства, сокрытых в его закромах.
- Кто вы такой? – старый граф напряжённо прищурился. В его глазах отразилось неприятное подозрение.
- Кто я такой, для вас значения не имеет, – жёстко ответил незнакомец в лакированных туфлях. – В данной ситуации вам следует беспокоиться о другом.
Старик хрипло рассмеялся. Странная, задумчивая улыбка расплылась на его лице. Со стороны могло показаться, что граф что-то вспомнил, но нет, это было не воспоминание, а нечто иное, нечто, что он уже когда-то видел. Обрывок мгновения, что здесь уже произошло.
- Вы мне угрожаете? Признаюсь, это выглядит весьма забавно. Если вы считаете, что пригрозив мне смертью, сумеете добиться своего, то вы глупец.
Незнакомец не произнёс ни слова. Исходящая от незнакомца невероятная, холодная уверенность словно щит отразила надменную насмешку графа.
- Вы и так без году мертвец, граф. Зачем мне угрожать вам смертью. Время вскоре сделает эту работу за меня, – тут, скрываемый темнотой незнакомец, впервые пошевелился. Он наклонился вперёд, и граф увидел его.
Странное, белое полотно лица, больше напоминающее лик призрака, без единого намёка на румянец. Пустые чёрные глаза смотрели на старика с нескрываемой наглостью и злобой. Длинный нос словно у крысы отбрасывал на правую щёку тонкую тень. Незнакомец был лысым. И это ещё больше придавало ему сходство с привидением. Белоснежные зубы сливались с цветом лица ибо губ также не было заметно. – Я не собираюсь вас убивать, наоборот, я исключительно заинтересован в вашей жизни, поскольку пока вы существуете, существует и правда о вас.
Старик вздрогнул. Впервые за семь десятилетий кто-то сумел столь сильно его испугать.
- Вы как-то необычно изменились в лице, граф! – улыбнулся бледный человек. – А это значит, что я пришёл вовремя и к тому, к кому нужно.
- Вы не сможете ничего доказать! – выкрикнул старик. – И даже если у вас найдутся какие-либо улики против меня, в чём я сильно сомневаюсь, знайте, я не убийца. За всю войну я стрелял лишь дважды, но эти выстрелы были не более чем попыткой защититься.
- Вы же знаете, многоуважаемый граф, безгрешных людей не бывает на свете. – Противная улыбка никак не сходила с лица незнакомца, отчего с каждой минутой он делался ещё более невыносим. – Я сейчас веду речь не о ваших военных подвигах, а о событиях куда более известных в общественных кругах, – он отклонился назад и вновь исчез в темноте. – Я могу очень долго говорить о загадочной гибели вашей семьи в 1947 году. Уверен, вы будете всё отрицать, а я не стану утверждать обратного ибо сколько бы вы себя не убеждали, в глубине души вы знаете, что несёте за это личную ответственность. Я также могу рассказать о том пятничном дне 22 ноября 1963 года. Город Даллас, штат Техас. Припоминаете? Ну и, конечно, ни в коем случае нельзя забыть тот июньский день в Сараево в 1914 году. – На лице старика отразился неподдельный ужас. – О-о! Я знаю, что это были не вы лично, а лишь ваш до безумия напуганный разум! Но ваша вина от этого ничуть не меньше.
Старик смотрел в темноту с открытым от ужаса ртом. Его взгляд застыл на том месте, откуда доносился спокойный, холодный голос.
- Как вы об этом узнали?
- Не стоит нервничать, многоуважаемый граф, – спокойствие речи незнакомца стало сродни его противной внешности. – Вам нужно беречь здоровье. Вопрос ведь даже не в том, зачем вы сделали это. Хотя ответ, я полагаю, весьма очевиден. Вопрос в другом. Что стало дальше? – в холле вновь наступила тишина, продлившаяся не более минуты. – Расскажите мне всё, что знаете, и я клянусь вам, что сия тайна не выйдет за пределы этих старых стен. Она умрёт здесь, вместе с вами.
Старик очень тяжело вздохнул. Его голова опустилась на грудь, из глаз потекли слёзы.
- Даже если я расскажу вам правду, это уже ничего не изменит, – произнёс он своим скрипучим голосом. – Это не вернёт тех, кто сгинул по моей вине.
- Как я уже говорил, вас это не должно волновать, многоуважаемый граф, – незнакомец закурил. Тонкая струйка дыма вырвалась из темноты. – Это ваш шанс облегчить душу. Считайте нашу беседу своего рода исповедью.
После этих слов старик словно бы собрался с духом. Он вздёрнул голову и, насколько смог, выпрямился, всё ещё оставаясь привязанным к креслу.
- Это произошло 9 апреля 1945 года, – начал он спокойно свой рассказ. – В тот день Советская артиллерия была поистине неутомима. Я думал, что этот кошмар уже никогда не закончится. Мы скрывались в подвалах Кёнигсбергского замка, и уже неделю не выходили на свет. Видя безвыходность ситуации, генерал Ляш покинул расположение своего командного помещения и обратился к солдатам по радио с призывом прекратить сопротивление. Он первым вышел на поверхность и сдался в плен.
В то время мы были ещё совсем детьми. Мне только исполнилось тринадцать лет. Мой отец отправил меня на эту войну, поскольку считал себя настоящим поклонником Гитлера. Даже после разгрома и капитуляции Германии он ещё много лет отказывался верить в смерть фюрера.
Генерал Ляш приказал нам, чтобы мы оставались в подвалах. Мы пробыли там, наверное, очень долго, я не помню. Я случайно наткнулся на советских солдат, когда искал выход, - старик закашлялся. Было видно, что говорить ему тяжело, но снисхождения от незваного гостя граф не дождался. – Все эти дни пока шёл артобстрел, находясь в подвале, мы перетаскивали хранящиеся там ценности, в одно из самых укромных мест, что находилось под восточной башней. Это наиболее углублённое и хорошо защищённое хранилище было оборудовано ещё в 1943 году для нужд верховного командования. Строили его пленные поляки. После окончания работ их всех расстреляли.
Спустя примерно два часа, после того как генерал-комендант покинул нас, ко мне подошёл один из солдат и доложил, что в восточном хранилище происходит нечто необычное. Солдат был очень напуган, и наотрез отказался возвращаться обратно. Я, мой друг Ахтель Курт и ещё трое солдат охраны отправились вниз узнать, в чём причина этих страхов. Знаете, когда кругом война, трудно себе представить нечто, что может быть страшнее этого. Но то, что мы там обнаружили, я не забуду уже никогда.
Много лет я скрывал свои воспоминания, поскольку знал, что мне никто не поверит. И вот, на закате моей жизни, приходите вы и требуете от меня правды. Задам вам лишь один вопрос: если вы столь хорошо осведомлены о моей роли в этой истории, зачем вам приходить сюда и мучить меня, заставляя вспоминать всё заново?
- Истинное знание, неотделимо от железных фактов и непоколебимой, грамотно обоснованной конкретики. – Ответил строго бледный незнакомец. – Вы, многоуважаемый граф, есть источник этой конкретики. Когда вы умрёте, доказать истину будет уже невозможно, даже несмотря на то, что найдутся и другие свидетельства. Возможно, и я этого не исключаю, что найдутся и те, кто якобы что-то об этом слышал, а быть может, даже и видел. Но это ничто, в сравнении с первоисточником. Я желаю получить ваши знания исключительно порядочным, миролюбивым путём. Поскольку считаю, что это более чем подходящий для вас способ. – Он стряхнул пепел сигареты прямо на пол и, затянувшись едким дымом, осветил своё бледное лицо красным сполохом. – Но если вы склонны к упрямству, в чём я нисколько не сомневаюсь, мы можем пообщаться совсем в другом контексте, и можете мне поверить, эта беседа будет разительно отличаться от той, которую мы ведём с вами сейчас.
- Вы снова пытаетесь мне угрожать? – рассмеялся старик.
- Как же вы себя любите, граф, – насмешливо отмахнулся собеседник. – Ну да ладно, быть может, в вашем возрасте это вполне нормально. Вы что-то говорили о необычном явлении, произошедшем с вами в восточном хранилище.
Старик с отвращением посмотрел на загорающийся в темноте огонёк сигареты. Табачный дым мешал ему дышать, и в горле застрял неприятный, перчащий комок.
- Когда мы спустились в хранилище, из-под сложенных воедино ящиков вырывался золотистый, очень яркий свет. Догадаться о его источнике было несложно, поскольку сокровище, что хранилось в этом месте, предназначалось самому Гитлеру. По причинам постоянной нехватки тех или иных ресурсов, переправка этого артефакта в Германию была крайне затруднена.
До этого дня я понятия не имел о том, что возможно нечто подобное. Вы знали, что янтарь имеет свойство влиять на время? Нет? Странно! Застывая, янтарь сковывает временную энергию, а впоследствии, когда это нужно, высвобождает её. В основном эта аномалия происходит с промежутком в несколько дней, но в случае с Янтарной комнатой – это годы или десятилетия, – граф прищурил свои мутные слезящиеся глаза. – Я удивлён, что вы не знали этого! А вот русские знали, и знали об этих чудесных свойствах уже очень давно. Именно эти знания помогли им победить шведов под Полтавой и изгнать Наполеона. Участь Гитлера была предрешена. Даже после того, как мы разграбили Царское село, это уже ничего бы не изменило, – граф сделал несколько глубоких вдохов и продолжил. – Поскольку тот, кто владеет временем, владеет миром. Никто не знает об этом, а даже если бы и знали, то наверняка задались одним единственным вопросом. Почему? Почему, обладая такой невероятной силой, русские до сих пор не завладели всем миром? Они воссоздали Янтарную комнату в 2003 году к 300-летию Санкт-Петербурга. На это у них ушло 28 лет, – старик рассмеялся, словно осознавая жуткую истину. – А ведь именно с начала 2000-х годов новая Россия начала подниматься с колен и выходить из-под контроля мировых конгломератов. Это всё янтарь, можете мне поверить. Концентрация такого огромного количества этого камня в одном месте приводит к сдвигу во временных пластах. Русские уже давно всё знают, они уже ко всему готовы. Вы только-только начинаете задумывать против них очередную провокацию, а они уже о ней знают. Все ваши потуги ничтожны, поскольку невозможно победить врага, который знает все твои ходы раньше тебя самого!
Старик зашёлся страшным кашлем. Человек, сидевший в темноте, слушал собеседника молча, не произнося ни звука.
- Но каждая сила требует к себе соответствующего внимания, – закончив кашлять, прохрипел старик. – Невольно я стал свидетелем этой силы. Я знаю, что она хочет, – бледнолицый незнакомец докурил сигарету и бросил её на пол. Тут же подошва его лакированных туфлей накрыла собой окурок, и тот вмиг погас.
- Что же она хочет, граф? – задал вопрос стальным голосом человек из тени.
- Ей нужны жизни людей, – зло ответил старик. Он практически выкрикнул эти слова, но голос подвёл его и он вновь закашлял.
Прошло почти три минуты, прежде чем кашель старика утих.
- Пить, дайте пить, – прохрипел старик.
Бледный человек встал и налил в квадратный бокал жидкость из графина. Он поднёс бокал ко рту графа, и тот сделал несколько жадных глотков.
Незнакомец вернул бокал на место и вновь опустился в кресло, погрузившись в темноту.
- Продолжайте, многоуважаемый граф! Я внимательно вас слушаю.
- Когда мы спустились в хранилище, свет, вырывающийся из ящиков стал настолько сильным, что мы были вынуждены укрыться. Трое солдат, что шли впереди нас, громко закричали, больше я их не видел. Мой товарищ Ахтель Курт закрыл лицо ладонью, и в этот миг его рука начала исчезать. Я схватил его за китель, но не прошло и минуты, как Ахтель исчез, а следом за ним стал исчезать и я. В последнюю минуту я достал из своего подсумка гранату и швырнул её в никуда. Взрыва я уже не слышал. А потом увидел его. Он ехал в карете с красивой женщиной и что-то ей вдохновенно рассказывал. Я выхватил пистолет и выстрелил, испугавшись. Словно спонтанно, как учил меня отец. Он воевал в Первую мировую и всегда говорил, сперва стреляй, потом разбирайся. Мужчина схватился за грудь и упал, а я уже смотрел в оптический прицел винтовки. Ужас охватил меня, но я увидел в перекрестии того же самого человека. Только ехал он уже не в карете, а в автомобиле с открытым верхом. Он необычно преобразился, но всё же это был всё тот же человек. Мужчина махал рукой стоявшим вдоль дороги людям, а они махали ему в ответ. Я нажал на спуск. Пуля попала в цель. Женщина, сидевшая с ним рядом, неистово закричала и бросилась прочь из машины. Она пыталась покинуть салон, ползла прочь, несмотря на то, что машина продолжала ехать.
Сейчас я знаю, кем были те люди, которых я убил. Если бы я знал тогда, что им суждено изменить мир, я бы никогда не сделал те роковые два выстрела. Но это произошло, а о последствиях вы наверняка знаете, – старик на мгновение задумался, словно вновь вспоминая те жуткие мгновения. – А потом я очутился здесь, в этом самом зале и в моей руке была та самая граната, которую я ранее бросил. Вокруг меня стояли люди. С ужасом я осознал, что большинство из них мне знакомы. Это были мои родные и близкие. Вся семья, даже те, кого я не видывал никогда в своей жизни, собралась здесь. В один момент кто-то из присутствующих увидел меня и с радостной улыбкой бросился навстречу. Остальные смотрели с нескрываемым удивлением. Они явно не ожидали меня здесь увидеть.
Я впал в ужас. Мои ноги подкосились, а рука разжала гранату… И в этот момент прогремел взрыв.
Я очнулся в том хранилище под восточной башней, в котором рвался из ящиков яркий свет. Кругом была разруха, видимо, взрыв отразился и на этом месте. Сколько прошло времени я не знал, но когда, шатаясь от изнеможения и голода, вернулся в командное помещение Ляша, там были русские солдаты. Они вывели меня на свет, дали воды, накормили и передали в руки медиков.
Спустя шесть лет советского плена, я вернулся в родной дом. Двери были заколочены досками, внутри царила пустота. В тот день я узнал о гибели своей семьи. Почти все они погибли при взрыве, как гласил протокол полиции. Четверо человек, моя младшая сестра, её сын, мой деверь и дед, скончались с разницей в год после взрыва. Увечья, полученные ими в день взрыва, оказались непоправимы. Они умирали в муках, страдали. И каждый из них проклинал моё имя. И хотя доказать моё присутствие в тот день так и не смогли, я каждую ночь вижу их счастливые лица и тот взрыв, что забрал их у меня.
- Значит, это и есть та самая плата, которую затребовала от вас Янтарная комната? – как-то равнодушно, словно в насмешку, спросил незнакомец у старика.
- Вы мне не верите? – осклабился тот. – Я рассказал вам то, что вы просили. Теперь отпустите меня. Я более вам не нужен.
- Ещё один вопрос, многоуважаемый граф, – не отступал человек, укрытый тенью. – Почему она выбрала для своих деяний именно вас?
Старик скривился в лице. Этот ночной разговор уже достаточно утомил его.
- Откуда мне знать. Быть может, ей просто нравятся блондины.
Неожиданно для старика, очень резко бледный мужчина поднялся с кресла.
- Всё это досужие домыслы старого, больного маразматика! – злобно проскрежетал незнакомец, медленно обходя стол из красного дерева. – Ваша история необыкновенно фантастична, но, к великому сожалению, это всего лишь слова. Сказки, подобные вашей, ежедневно печатает жёлтая пресса, и им нет никакого подтверждения, и уж тем более, научного обоснования.
- Вы хотели услышать от меня правду. Вы её услышали. А сейчас, насмехаетесь! По-моему, шутите вы куда хуже, чем выглядите.
- Как я уже сказал в самом начале нашей с вами беседы, многоуважаемый граф, данная ситуация не имеет никакого отношения к шуткам, – голос бледного человека стал раздражительным. – А всё что вы мне рассказали, это лишь попытки вашего пагубного желания запудрить мне мозги.
- Как вам угодно, – нисколько не смутившись, ответил старик. – Думайте, что хотите. Но знайте, что бы вы не предприняли в будущем, как бы ни старались стать более оригинальными в своих замыслах, одного вам уже никогда не исправить, – незнакомец насмешливо улыбнулся.
- Чего же, граф?
Старик глубоко вздохнул, одновременно закрывая глаза.
- Вы никогда не сможете изменить прошлого.
Бледный незнакомец словно коршун бросился на старика и схватил его за горло.
- Мне не нужно изменять прошлое ради того, чтобы убить вас. Вы что, действительно считали, что ваша байка сможет заставить меня поверить в эту чушь с перемещениями во времени? Я полагал, что вы обладаете неким уникальным знанием, которое поможет мне изменить мир. А вы просто выживший из ума старик.
Незнакомец, раздосадованный своей неудачей, громко крикнул и попытался оттолкнуть старика от себя. Но в этот самый момент нечто необычное привлекло его внимание. Он слегка повернул голову и его, ошарашенный злобой взгляд, столкнулся с застывшим в крике ужаса молодым человеком, стоявшим на коленях прямо возле камина. Парень был совсем юным, ему было не более пятнадцати лет. Он был одет в новенькую военную форму образца Второй мировой войны. Видение, длившееся лишь мгновение, растянулось для бледного мужчины на бесконечную вереницу множества вопросительных мыслей и ужасающих воспоминаний. Происходящее не укладывалось в голове, но бледный незнакомец мог с уверенностью дать голову на отсечение за то, что видел этого юношу на старинных послевоенных фотографиях, хранящихся в судебных архивах.
- Вы хорошо осведомлены о моём прошлом, но ничего не знаете о моём будущем. Я рассказал вам не всё, – послышался сзади довольный голос старика. Незнакомец резко оглянулся. Граф смотрел на кричащего в ужасе мальчика, и по его щекам ручьями текли горячие слёзы. – В тот день, когда Янтарная комната перенесла меня на места величайших исторических убийств, я увидел и свою смерть, окутанную пламенем взрыва. Этот миг давал мне надежду на то, что я умру счастливым, – он перевёл взгляд своих воспалённых глаз на бледного человека. – Я умираю счастливым, зная, что вы не сумели исполнить то, что задумали.
В ту же секунду мощнейший взрыв разметал всё, что находилось поблизости с пресловутым камином. Оба собеседника умерли мгновенно, а когда дым рассеялся, кроме их обезображенных взрывом тел, в холле старого храма не было больше никого.