Рассказики по истории. Борец за идею

 
               
                -1-


        За Крынкиным пришли ночью 7 ноября 1939 года.
        -Одевайся, - сказали ему. – Поедешь с нами.
        -Куда? – удивился не отошедший ото сна Крынкин, почёсывая спину.
        -На кудыкину гору, - ехидно ответили ему товарищи в штатском.
        Крынкин сделал вид, что не расслышал ответ на свой вопрос и, конспиративно понизив голос, заговорил горячей заклинательской скороговоркой:
        -Глаза разуйте, товарищи дорогие, я же свой… советский человек… член партии большевиков  с тридцатого года… такой же, как и вы, оперуполномоченный…старший лейтенант госбезопасности… врагов народа пачками на чистую воду выводил… был победителем соцсоревнования… знаком почётным ВЧК-ГПУ награждён… грамотами разными… револьвером системы «Наган»…  лично...  вот этими руками расстрелял двядцать пять... нет!..  двадцать шесть троцкистов... я свой до мозга костей,  до печёнок…  посмотрите моё удостоверение…
        -Уже не свой, - беззлобно оборвали его пришедшие, отобрав удостоверение и пистолет. – И уже не член… Поживее, не задерживай, нам ещё по пяти адресам ехать.
        -Это какое-то чудовищное недоразумение! – судорожно натягивая штаны, в сердцах вскричал Крынкин.
        -Без истерики, гражданин… разберёмся, - авторитетно заявил один из сотрудников и подмигнул другому, а другой, рассмеявшись, сделал неприличный жест.
        Когда Крынкина, замкнувшегося в гордом молчании, вывели на улицу к машине, он, наконец, осознал, что механизм запущен, остановить его невозможно,  и что домой он уже вряд ли вернется.

 


                -2-


        Через неделю, в три часа ночи, Крынкина вызвали на первый допрос.
        Хозяин кабинета, в который его привели, судя по знакам различия капитан, блондин лет тридцати в круглых очках, с бритым синевато-багровым лицом, сосредоточенным и сжатым в складки, указав вошедшему на табурет у стола, шаблонно поинтересовался:
        -Почему ты, Крынкин, вместо того, чтобы стоять на страже законности,  систематически её нарушал?
        -Кто? Я нарушал?! – деланно удивился Крынкин, хотя, конечно,  ожидал услышать в свой адрес подобное обвинение и готовился к нему.
        -Ну, не я же, - благодушно произнёс блондин, и суровые складки на его лице разгладились.
        Крынкин на мгновение задумался и ответил:
        -Я только выполнял приказы.
        В круглых очках капитана вспыхнуло любопытство.
        -Тогда скажи, кто тебе приказывал избивать подследственных резиновой палкой и кастетом.
        -Прямо – никто. Но…
        -Вот видишь, - перебил его блондин, - а ты говоришь – начальство.  Палку-то где взял?
        -Сам сделал. Вырезал из шины конной пролётки.
        -А кастет?
        -Друзья подарили на день рождения.
        -Да, Крынкин, заварил ты кашу, мать твою… За два последних года девятерых подследственных на допросах до смерти забил. Пусть даже и вполне заслуженно… Это, понимаешь, ни в какие ворота… Ты бей, но знай меру, как товарищ Ленин учил... Вот, скажем, совсем недавно генералу артиллерии Лыкову нос сломал, три ребра и копчик. А он оказался честным человеком, к польской дифензиве отношения не имеющим. Как и ко всему прочему, что ты ему там инкриминировал… Сам товарищ нарком генералу извинения приносил. Смекаешь, Крыикин, мать твою? Сам товарищ нарком! Лично! А ему поручение знаешь кто дал? То-то! В общем, переборщил ты с насилием, и переборщил сильно.
        -Я же не для собственного удовольствия их бил, - улыбаясь злой  мученической улыбкой, возразил Крынкин, в глубине души сознавая, что доводы его теперь не стоят ломаного гроша и всё же усилием воли заставляя себя  продолжить. – Я для трудового народа нашего старался… для нашего рабоче-крестьянского правительства… для нашей родной партии большевиков Ленина-Сталина… очищал столбовую дорогу в светлое коммунистическое будущее от контрреволюционной сволочи, от подлых агентов троцкистско-бухаринского подполья, шпионов, вредителей и диверсантов, гнусных наймитов империализма… Да что тут вообще говорить!.. Вы сами не хуже меня знаете, что антисоветский элемент в последнее время поднял голову, оживился до крайности… сволочь белобандитская лезет со всех щелей, маскируясь и двурушничая… проникает в советские учреждения, а потом пакостит, как только может… Бить надо без всякой пощады этих крыс, душить чертей, давить, как тараканов… А-а, вот и сейчас, вон в том углу, за сейфом, посмотрите!..
        -С тобой, Крынкин, всё в порядке?
        -Нормально,  нормально...
        Капитан недоверчиво посмотрел на арестованного, встал из-за стола, повернулся к зарешечённому окну,  устало произнёс, разрубив ладонью воздух:
        -Всё, Крынкин, дискуссия закрыта. Не буду скрывать: по твоему вопросу наверху принято решение. 
        -Ре-ше-ние… – чувствуя холод под ложечкой, пробормотал бывший чекист,  глаза его округлились,  на миг сделавшись безумными...




                -3-


        Через какое-то время после беседы с капитаном Крынкин вдруг с удивлением обнаружил себя в самой гуще людского потока, целеустремлённо двигавшегося по белой пыльной дороге в незнакомой ему местности. Тут были мужики и бабы явно деревенского вида, простые колхозники, кто в ботах, кто в постолах, а кто и вовсе босиком, много было также городских, в костюмах, рубахах и косоворотках, по виду парикмахеров, бухгалтеров, библиотнкарей, учителей и инженеров, мелькнуло даже несколько лощёных иностранцев в галстуках и лакированных туфлях, а также группа неизвестных личностей в масках зверей и птиц, как на карнавале, были ещё и военные в форме, холёные дамочки с ридикюлями в летних платьях, некоторые с зонтиками, несмотря на сухую погоду, в модных шляпках с вуалью, беретах, платках и простоволосые... Вся эта пёстрая человеческая река текла между меловых холмов, упираясь на горизонте в колоссальных размеров железные ворота, перегораживавшие весь небесный свод, от края до края.
        «Меня расстреляли, - воскликнул мысленно Крынкин, – и я, похоже, уже на том свете!  Какой же я был дурак, что в него не верил!»
        -Послушай, братишка, - обратился он очень осторожно к идущему впереди волосатому мужчине в длиннополой шинели с оторванным хлястиком, - не знаешь часом, куда это все так дружно маршируют?
        -Как куда? На осмотр, - ответил спрашиваемый с лёгким прибалтийским акцентом, не оборачиваясь.
        -На осмотр? И в чём он заключается?
        -Ну, разбираются, по всему видать, с каждым, выясняют, что и как. И направление дают.
        -А кто разбирается?
        -Тот, кому положено.
        -Быстрее туда можно попасть? я имею в виду без очереди? – осведомился  Крынкин.
        -Какой смысл? Спешить тут, товарищ, абсолютно некуда, - глубокомысленно  заметил  волосатый.
        -И то правда, - согласился Крынкин, ровняя шаг.
        Прошла, наверное, вечность, прежде чем маленькая скрипучая дверь в воротах впустила Крынкина внутрь. Прямо у входа его встретил благообразный старичок в белом балахоне, лысый, как Котовский, с короткой седой бородкой и малиновым  гипертоническим румянцем на щеках, в компании двух тоже в белом облачении, по-видимому, ангелов. Он сделал Крынкину знак остановиться и, хитро прищурив один глаз, ласково попросил:
        -Расскажите вкратце о себе. 
        Крынкин сразу догадался, что старичок тут самый главный и полностью в курсе его дел, что, по всему судя, ему придётся отвечать сейчас на ряд пренеприятных вопросов, поэтому решил особенно не растекаться мыслью по древу и если врать, то близко к правде.
        -Боролся за идею, за что и пострадал, - потирая лоб, сформулировал  он канву своей прошлой чекистской жизни, после чего прервал себя и сказал торжественным тоном: - Официально заявляю, что безбожником, а тем более богоборцем, никогда не был… Меня даже крестили в одна тысяча девятьсот пятом году… в Чугуеве… И ещё я там же два класса закончил церковно-приходской школы… Закон Божий изучал от корки до корки… молитвы зубрил... псалмы пел… честное партийное слово, клянусь святой Девой Марией.
        -Хорошо, хорошо… – участливо произнёс старичок и что-то быстро записал в блокнот. – Добро пожаловать в наши, так сказать, палестины! Сейчас мой ассистент  отведёт вас в карантинный блок. Отдохнёте с дороги, выспитесь как следует. А завтра утром мы подробно обсудим вашу дальнейшую судьбу.
        Когда обнадёженный и ободрённый Крынкин ушёл с одним из ассистентов,  обходительный старичок заметил:
        -Типичный случай, просто хрестоматийный… Ещё один сотрудник органов слетел с катушек… А сколько ещё таких, как этот Крынкин, ходят себе на службу, и никто из окружающих не подозревает даже, что они  опасны для общества и нуждаются  в неотложной психиатрической помощи!
        -Знаете, профессор, - таинственным шёпотом сказал второй ассистент,  покосившись на дверь, - вырисовывается одна странная закономерность. Чем ближе мы к социализму, тем больше у нас пациентов, представляющих, как говорится, весьма специфические круги.
        -Да, это так, коллега, - согласился с ним старичок, задумчиво поглаживая бороду, - только о своём наблюдении, пожалуйста, больше никому не сообщайте…