***
Растянулись последние минуты урока. Не стесняясь дети (дети!) бол-тают, упражнение точно не всеми выполняется. Даже не буду проходить смотреть так ли это. Кому надо, тот делает. Я стараюсь смотреть выше голов, словно меня гипнотизируют бледно зеленые стены.
В основном с третьего ряда всё зло. Сидят вразвалку, задание вроде прочитали. Узрели там слово «овца», и начали разглагольствовать о животном мире. Потом стали мерить звериные имена на себя, на соседей по парте.
- Ты коза, а я козел, - сказал Кочкин и засмеялся.
- Козлы, вы всё написали, что ли? – не выдержал я.
- Не-е-ет! – кто-то промекал. Да смешно получилось, еще бы от этой шутки зависела оценка.
Зво-нок!
Я подошел к двери, закрыл ее на ключ. Поставил перед классом задачу:
- Порядок наводим!
Такая привычка или бзик: покидать кабинет, оставляя его в чистоте.
Вчера одним словом на них не подействовал, попробую так.
Стоят. Загудели. Кто-то пытается доказывать, что уже дежурил на этой неделе, кто-то не считает нужным заниматься ерундой такой, ведь есть уборщицы. Кому-то до фени, достали телефоны, играют.
- Я не буду за другими убирать, - нагло произнесла то ли Харова, то ли Халова. (с «коровой» рифмуется, кстати) и села на парту.
Я схватил за плечи, та соскользнула. Пришлось резко развернуть эту чистоплотную девочку и показать, как ни одной бумажки не лежат под ее партой. Харова-Халова только и смогла издать какие-то непонятные звуки вместо слов.
Несколько смельчаков решили поднять несколько бумажек и остановились, глядя на других. В это время, держа руку за спиной, сунул ключ в замок и сделал два оборота в обратную сторону.
Подошел антиотличник Червячков, которым знаменит этот класс, к двери, правой рукой толкнул ее. Будь он постарше года на два, то с первого раза распахнул бы дверь. Еще раз попробовал, я держу за дверную ручку. Открыл рот, оттуда полетела до противности писклявые слова. Меня он бесит.
- Уйди отсюда, - я сдвинул парты, чтоб он не стоял рядом.
- Ну вы сами говорить, уйти мне отсюда, - пищит Червячков, - а сами не выпускаете.
Он снова толкает дверь. Толкает, толкает, наконец дверь распахивается, и Червячков вылетает в коридор, подталкиваемый вдобавок мной.
- Дверь не заперта на ключ,– непонятно с какой эмоцией произнесла подруга Харовой-Халовой.
Она взяла веник с совком. Прошлась под своим рядом, вывалила в ведро то, что нашла и передала другому способность наводить порядок. В общем, подмели, парты расставили аккуратно, стулья подняли, доску вымыли, а больше и не требовалось.
- Вот вы и встали на путь истинный! – продекламировал я, и дверь смеясь проскрипела.
Я ждал недолго, пока все утекут. Закрыл кабинет, зарекаясь, подменять педагогов в седьмом классе.
Да и мои тоже не подарок!
***
Через дорогу играют знакомые дети. Голову не поворачиваю в их сторону, делаю вид, что не вижу. Как только они оказались позади, догоняя меня, полетел громкий крик:
-Здрасьте, Павел Вениаминович!
Я поправил лямку на сумке, которая висит через правое плечо. Видно, сумка набита чем-то. Можно предположить, что там сотня тетрадей с проверочными и контрольными. Но тетради я проверил еще в школе. А в сумке лежит провиант на все выходные.
Сегодня меня уволили, уже в который раз за два года. Точней сказать, это пожелание со стороны ученика по фамилии Качан.
В общем, уроки закончились, четвертый класс вышел из здания школы. Надо было засечь время, сколько длилась тишина, пока не вернулся Качан. Ему, видите ли, захотелось двойку исправить. До этого некогда было, а сейчас неймется. Он просил, а я молчал.
- Ну, скажите, можно исправить или нет? – умолял Качан.
- Нет, - ответил я.
- Почему? – все же был задан этот вопрос.
Я что-то буркнул и поднялся на второй этаж, чтоб спрятаться в учительской. Но Качана не смутило в верхней одежде и в первой обуви зайти за мной следом.
- Уйди из учительской, - говорю ему.
- Чтоб вас уволили, - процедил сквозь зубы Качан и исчез, а из коридора доносились фразы о том, как он ненавидит школу.
***
Для кого ты звонок так бодро прозвучал, кому хотел рассказать, что урок начался? Мне понятно, урок начался. Я вышел из-за стола. Стою перед классом, жду.
Дух перемены, к сожалению, не развеялся. Серчин перешептывается с Виленковым. Сколкин с Черепковым что-то увлекательное увидели на улице. Рожин, как барон, даже не собирается вставать, в который раз повествует о своем неумении к этому делу. Галинка ржет, по другому не скажешь. Соседка ее в телефон уставилась. Качан с Чичевицыным стоять спокойно не могут.
Я смотрю на всех, насчитываю четырех человек. Стоят они такие бес-шумные, к уроку готовы, по крайней мере, на парте нужные принадлежности лежат.
- Нормально встанем, - настойчиво произнес я.
Качан с глубокими вздохами подошел ко второй парте, к своему законному месту, положил портфель на стул. Вернулся в конец ряд взял другой стул.
- Оставил стул, - скомандовал я. – У тебя уже есть один.
- Я на этом сижу и буду сидеть.
У меня не получилось нормально отреагировать, я отобрал стул. Качан с криком начал вырывать его. Я резко дернул, оставив Качана без добычи.
- Итак, - наконец я смог произнести тему урока, - наконец я могу произнести тему урока!
Я вывешивал образцы правой рукой, левой держал злосчастный стул. В это время Качан не унимался, тянул стул на себя.
- Как славно, что нам можно… не ходить… в цирк…. – произносил я. – Качан и тут нормальное представление показывает, и меня за одно в клоуны записал. Надо видео сделать и маме оправить. А ну, отдай!
- Я сделаю, - пропищал Рожин издалека.
- Как вы мне надоели, - забурчал Качан, возвращаясь на место.
Ох, как он злился!
- Я вас увольняю, - вылетела угроза из Качана.
- А-а, Качан меня уволил! Кача-а-ан, меня уволил, - я все же артистичней, оказывается.
Через все ряды пробежал смешок, задевая каждого.
Стул, попавший под горячую руку, я поставил у учительского стола, а сам двинулся к Рожину. Гляжу на закрытую папку, на рожу Рожина не смотрю. Но вопрос все же для него для него: почему к уроку не приготовился?
- А че-е делать? – и папку затряс.
Я молча взял телефон Рожина. Нашел, где хранятся видеозаписи. В самой первой учитель ходит, то есть я, возле доски. И нет разницы, только что это снято или тысячу ненормальных уроков назад. Собираюсь удалить, а понять не могу, как это сделать. Краснова подошла, уже работа показать хочет. Поднес ей телефон:
-Ты лучше покажи, как гадость удалить!
Современный ребенок подсказал, ну и я ему подсказал, с помощью каких линий можно добиться объема. Телефон вернулся к хозяину.
Качан продолжил попытки вернуть стул.
- Не нормально сидеть, - поясняет он про стул, который не по душе ему, точней не по части тела.
- Ужас, правда! – Не смолчал я. – Это не нормально, что ученик в школе сидит на стуле. Представьте, сидит на стуле, где это видано. На чем же тебе сидеть тогда, на гвоздях, дядя!
Наблюдатели и слушатели хихикают и хахакают. Качан не исключение, смеется и сердится.
Мне проще все в шуточную форму обернуть, чем буду надрываться и истерить, стараясь наладить дисциплину. Разумеется, я повышаю голос так, что в коридоре слышно (стараюсь дверь всегда плотно закрывать), но я не кричу и не ору… Да не, не кричу и не ору!
Качан принес лист, вырванный из чужого альбома, на листе рисунок: слабо раскрашенный покосившейся двухэтажный дом. Качан довольно смотрит и просит оценку. А я не могу поставить оценку, меня же уволили.
- Вы пока не уволены, - успокаивает Качан.
- Качан меня обратно приволил. Ради этого стоит жить, - говорю я. Надеюсь, он не ждал, что просто получит оценку.
- И что хочешь за труд свой?
- Пятерку, - заявляет он. Я на него не смотрел.
- Ну, четверку, - уже просит он.
- Разбежался, - отвечаю я и вывожу синей ручкой на месте, где можно было нарисовать крыльцо, красивую троечку.
***
Родительница Щипанова из шестого класса пыталась выяснить ситуа-цию с физруком. Они стояли возле учительской. Каждое слово физрука старалось тюкнуть эту мамашу по лбу. Но ей, что в лоб, что по лбу.
- Вы ругаться пришли, а у меня сегодня выходной, - отрезал Олег Кириллович и вошел в учительскую. Щипанова развернулась и поскользила вниз по ступеням.
- Ох, мне эти Щипановы!
- Они сегодня приходили ко мне тоже, выясняли, почему я ставлю ее сыночку тройку, когда его ответ заслуживает большей оценки, - посвятила в свою историю учитель истории Тамара Григорьевна.
Ей пришлось в присутствии родительницы и директора дать Щипанову задание, чтоб он тут же блеснул знаниями и доказал свою правоту. Увы, Щипанову удалось доказать обратное! Приняв поражение по истории, мамашка побежала реабилитироваться по физкультуре, ведь там ее «Шварцнеггеру», судя по дневнику, тоже не дают развернуться в полную силу.
Перед Новым годом у директора оказалась бумажечка на мое имя от Щипановых. Соответственно, и в кабинете директора состоялась встреча.
Я сидел напротив Щипановых. Бабушка и мама смотрели на меня, чадо их опустило голову. В одно из прекрасных занятий, когда Игорек Щипанов аккуратно вел себя и пытался выполнять задание, учитель сильно дернул его за воротник. Не исключаю. Почему? Не помню, но чтоб себя не оправдывать, видимо не получалось у Щипанова аккуратно вести себя. А задание не выполнялось ни на одном уроке. А под конец урок у шестого класса привычка собраться и толпиться у дверей, да так, чтобы пошумней. Из этой кучи для успокоения не только Щипанов выхватывался (за руку, за воротник - за что поймаю).
- Павел Вениаминович, Вы душили Игоря Щипанова? – официальным тоном спросил директор.
- Разумеется, душил, - неожиданно подтвердил я и, положив бумаги на колени, изобразил процесс душения. – Каждый урок их душу, беру по одному и душу.
Потом вопросы директора о поведении всего класса. Потом вопросы с моей стороны об успеваемости Щипанова, если он слушается и выполняет задания.
Я извинился перед директором, отдал ему еще докладную на этого ученичка и отказную от занятий в шестом классе. Даже легче стало.
Была еще подобная встреча, первым докладную бумажку я написал. Рожина как ученика я перестал замечать, не хочет, пусть не учится. Реагирую только на его поведение. Как-то все замечание да замечание в его сторону, а он огрызается.
- Я буду стучать, - заявляет и стучит ногой по полу.
- Рожин, надоел, - кричат ему одноклассники.
- Иди в коридор, там стучи, - говорю ему. – А нам не мешай!
Рожин поднялся и пошел, дверь отворяет.
- Сядь на место!
- Вы же сказали, чтобы идти.
- Сядь на место! – повторил я.
- Деби-ил!
В классе ахнули. Меня не оскорбило высказывание Рожина, но в ответ он получил это же слово с уменьшительно - ласкательным суффиксом.
И родители его, наверно, так и думают, что их вызвали только из-за оскорбления учителя. Не во мне дело, как они не понимают!
На уроке английского своим писком довел учительницу. Предлагаю директору о вызове родителей, директор согласен.
- На уроке плохо вел себя, кричал, что заниматься не будет, - объясняя по телефону причину матери Рожина.
- У него плохое настроение сегодня. Я с утра его наругала, - меланхолично оправдывает его мать. Маловато, думаю, у вас опыта в этом деле.
Если постоянно обращать внимание на таких, как Щипанов или Рожин, то положительного я не увижу, ни в чем и ни в ком.
Закончилось внеурочное занятие у первоклассников. Они тоже ребята шумные. Мальчики помогают выключать компьютеры и расставить стулья.
- Павел Вениаминович, я так ждал нашего урока, - говорит Данил, и мне приятно.
***
Качан сунул конфету в рот, а фантик кинул за окно. Я пообещал,что после уроков всем классом идет бумажку поднимать.
- Я не пойду.
- Ушел от окна, - говорю Качану, что опять встал из-за парты. -
Сядь на место или выпрыгивай уже.
- Ща-ас, - вытянув руки вперед, изобразил Качан, как он вылезает в окно.
- И останется от тебя лепешка, - предсказываю ему будущее. - Придешь
в школу, а тебя не пустят. Лепешки, скажут, учатся в другом городе,
и ты грустный покатишься туда, где лепешки становятся людьми.
Классу понравилось, что Качан станет лепешкой, ведь это интересней
чем нахождение грамматической основы предложения.
Вылетело несколько высказываний, на которые Качан огрызнулся. Потом он встал и прыгнул в окно. Никто не испугался и даже не удивился. Качан не упал, он парил за окном, как умел (он же первый раз выпрыгнул из класса).
Болтается он воздухе, как пельмень в кастрюле, руками дергает. Пусть
находится за окном, пока я доношу до каждого, что главное дейст-вующее лицо в предложение является подлежащим.
- Качан болтается в воздухе. Понимаете? Кто? Качан, о Качане речь идет, он герой предложения. А действие, которое он выполняет... Кстати, какое действие выполняет. Правильно, болтается. Качан. Задаем вопрос: что делает? Болтается. Это сказуемое, то есть действие... Качан, да повернись уже. После уроков Тканевой объяснишься в любви.
Тканева шлепнула ладонью по лбу Качана, тот забубнил. Классу смешно. Рожин вставил глупую фразу.
За окном солнечные лучи греют тротуар. Проехал велосипедист по своим делам. За ним увязался серый щенок. Деревья еще не надевают зеленые платья.
***
- Докладная, - пишу и громко говорю. – На уроке математике Качан А. лежал на парте…
-… и два раза ударил по лицу Чичевицына,- продолжаю свою речь, - в следствии чего, был получен шлепок по… Хм, как культурней! Ладно, по сидалищу, так как другие меры не помогают.
Я задумался и посмотрев на последнюю парту стал дописывать.
- Также Качан и Рожин постоянно мешают одноклассникам в учебном процессе. Подписи всех учеников прилагаются. Сейчас все подпишутся, и узнаешь! – погрозил я пальцем.
Никого подзывать не пришлось, остальные, кто не смотрел в листок, который я гневно заполнял, тоже подошли. Ручка переходила из рук в руки. Даже Рожин оставил закорючку.
Урок продолжался. Появлялись цифры на доске, появлялись цифры в тетради, некоторые цифры ожидали своего появления в клетках журнала.
Рожин держал клей-карандаш во рту. Я попросил его заклеить наконец-то рот. Рожин открутил крышку, намазал губы. Оторвал кусочек бумажки и налепил на рот. В конце второго ряда появилась корова, которая мычала оставшиеся до конца урока минуты.
***
Мир нет толь если хочеш мир (непонятное слово) извиница 137 раз тольга я дуду мир.
Тупые дуры вы со мной дружыте.
А ты дружышь с машей.
И со мной, да а что. Я думала что ты с нами дружшь.
Не знаю что я с тобой дружу, я только с машей дружу, Маша со мной дружит.
И что мне от этова.
Что за слова напиши на другой стороне.
Короче мы с ней обе дружем и она с нами дружет.
Оля пожалуйста что тебе надо сделать. Хочеш в магазине будешь сама выбирать что …(не успели дописать).
Нам сделали замичания хахаха (даладна .
Это у П.В., у меня то есть. Это отрывочки из ученических записок, которые оказались в моем столе (хотя не советуют читать чужие письма). Их было больше, но остальные какие-то скучные. И вообще стоило ли на них обращать внимание?
Урок русского языка. Сочинение по картине. Простите, Иван Иванович, что с этими ученичками не получится ни поразмышлять, ни помечтать, работая с вашим творчеством.
Класс пишет. Только не все пишут в тетрадях. Переписываются, я спокойно хожу между рядами, выдирая листочки из рук, кто-то старается сжать в кулаке, но в итоге записочки оказываются в урне или около нее, если я не попал.
- Я столько бумаги истратила!
- Вы надоели уже!
- А у меня не заберете!
И другими подобными фразами стреляют они мне в спину.
Я наклонился к Тканевой, которая не заметив этого, продолжала что-то для нее важное писать на клочке тетрадной бумажки.
- Ой, - отшатнувшись вскрикнула Тканева, когда Галинка глазами показала, что около них стоит учитель.
- Ой-ой, - передразнил я, захватив записку. Бесжалостно смял, и та издала последнее шуршание, так и не рассказав, что нужно было узнать Тканевой.
Было собрание по инициативе социального педагога и родителей.
Сидят три мамы и три дочери за партами, социальный педагог за столом. Я стою и наблюдаю.
Суть в том, что девчонки в переписках бумажных и интернетных оскорбляли сильно друг друга. Тетеньки пытались разруливать ситуации, девочки изредка отвечали.
Все их крупные ссоры от меня были скрыты. Мама Тканевой рассказывает, как сильно обидели девочку, из-за чего та сделала неподабающую вещь для ее возраста. Тканева подарила (я представил строгость и официальность в ее поведении) своим обидчикам белые конверты, в которых находились ответные слова. Правда, это достойно грамоты. Тканева молодец, разве нет?
***
По несколько предложений все-таки появилось в тетрадях. Такие товарищи, как Черепков, Сколкин, даже не трудятся учебники открыть. После нескольких замечаний, я пообещал оставить их еще на урок, пока не выполнят задание.
После звонка их двоих и оставил. Как оставил, не дал им уйти, закрыв дверь. Я взял тетради с сочинениями и, пододвинув парту, сел у дверей. Черепков давил на жалость, Колкин молча смотрел на друга по несчастью.
- Можно я дома напишу, - упрашивал Черепков.
- Садись и пиши, - продиктовал я короткий алгоритм.
- А сколько нужно? Страницу? Я не напишу столько.
- Садись и пиши, - твердит мой внутренний робот. – Садись и пиши, или тебе повторить?
- Да, - тихо произнес Черепков, чувствовалась издёвка.
- Садись и пиши, - мне не лень повторить.
В очередной тетради появляется две нелюбимые учителями цифры, а ученики к ним привыкли. Меня уже особо не волнует, что маловато ставлю положительные отметки.
Что заслуживают, то и получают.
Сейчас будет интересное представление, я отойду от дверей, чтобы положить тетради на стол, а Черепков с Колкиным выбегут. Кому-то не повезет, схвачу его. Кого?
Я к столу, хныкающие артисты рванули в коридор. Опа, подпрыгнув, я схватил рюкзак Сколкина. Соответсвенно, не повезло рюкзаку. Он грустно упал на пол, раскинув лямки, которые порвались в глупейшей ситуации. Ну, сдались мне эти двоечники!
Черепкова не видать. Сколкин заныл и заревел. Я взял рюкзак, хозяина веду к парте, прошу его хотя бы текст списать. Сколкин дергался, я сажал его на стул. Были сброшены стулья с соседней парты. Потом пошел небольшой диалог об отсуствии тетради и листочка.
- Мне надо к врачу. Мне плохо, - схватился Сколкин грудь.
- Мне тоже плохо, мне тоже больно. Очень плохо, - поделился я.
- Я маме расскажу, в суд подам.
- Заявление хотя бы напиши, тоже сгодится за сочинение, - подхватил я Сколкинскую инициативу.
- Мне к врачу надо, ы-ы, - и выбежал из кабинета.
Я старательно небрежно оранжевыми нитками пришил синие лямки к рюкзаку.
- Вы Сколкина ищите? – спросила вахтер, Тамара Тимофеевна, когда я спустился на первый этаж и стал глядеть по сторонам. – Он в том крыле, у секретаря сидит, наверное.
- Пошли в суд, – сказал я Сколкину, не заходя в кабинет. Он вышел.
Я отдал ему рюкзак с просьбой меня подождать, но пока я переобувался, он быстро-быстро покинул школу.
***
Вспомнилась фраза из чужого разговора, давно подслушанного, в автобусе по-моему.
- У коллеги сын в третьем классе учится, и он очень боится учительницу. И в толк не возьмут, как возможно бояться и не любить первую учительницу.
Сейчас придумал продолжение разговора:
-Коллега не спросила у учительницы, думает ли та также про учеников. Для нее тоже непонятно, наверное, как можно быть таким учеником в начальной школе.
***
Не люблю, когда воздушные шары лопаются. От резкого звука даже страшновато становится. В глубине строя хлопнул шарик. Неприятная секундная дрожь! Кто-то из девчонок взвизгнул, потом прикрикнул на балбеса, чей смех перешел на обзывание. А шкурка от веселого шарика потихоньку затаптывалась.
Май, первый день его. Идем радостные, по крайней мере оттого, что уроков не будет сегодня! Впереди начальная школа. Топаю рядом со своей четверкой. Над головами малышей торчат воздушные шары. Как много шаров! Вот о чем думает солнечно оранжевый шарик, болтающийся на веревочке перед самым лицом? Хочешь бабахнуть, стараясь разозлить меня? Я сделал шаг в сторону.
Слышим, громкий и твердый мужской голос называет номер нашей школы и начинает расхваливать, как и все организации, которые проходили до нас и пройдут после. Приятно, даже моя фамилия прозвучала. Курочкин посмотрел на меня и что-то шепнул Антонову. Мы гордо проходим по площади, пока над головами растекаются положительные речи.
- А сейчас куда? – спросила Галинка, когда строй рассыпался на от-дельные атомы.
-Дима-а, - хотел остановить я Серчина, но он быстро потерялся из виду.
- Павел Вениаминович, можно к брату, - не дождавшись моего ответа, Курочкин …
К Антонову подошел младший брат из второго класса.
-Вас на машине заберут? – спросил я.
Старший Антонов кивнул головой. Галинку надо с ними отправить.
Мы подошли к месту, где должен стоять автомобиль Антоновых. Автомобиля нет. Есть телефон, чтоб позвонить родителям, как сказал старший Антонов, но он в машине, как пояснил младший Антонов. Ну и я добавил, что у меня телефон отсутствует.
- Давайте с моего позвоним, - предложила Галинка
- Мы номер не знаем, - сказал Костя.
Одних их не положено отпускать, хотя эти правила нигде не читал. Значит, пошли все вместе.
Я заметил Серчина с бабушкой на другой стороне дороги. Антоновы шли сзади нас, вели спор, который пыталась остановить Галинка.
- Вроде наша машина, - в один голос произнесли братья.
- Вроде или не вроде? – уточнил я.
- Наша, наша машина!
- Машите, чтоб остановились, а то проедут.
Серая иномарка остановилась. Антоновы быстро загрузились. Я спросил через полуоткрытое окно, смогут ли Галинку с собой взять, но, как пояснила мама Антоновых, дорога пока их лежит не в сторону домой.
- Мне мама сказала, чтобы я на маршрутке домой поехала.
- Думаешь, пешком не дойдем? - говорю я.
Можно и до остановки дойти, до дома самостоятельно доедет, а я пройдусь. Люблю пешие прогулки, только ощущал необходимость в попутчике.
Идем через дворы. В этом доме живет мой одноклассник. Галинка говорит, что в этом доме живет знакомая родителей, ходили как-то в гости.
Я заскочил в магазин, в дверях столкнулся с Антоновыми, еще раз поздоровались.
Купил два пломбира, причем таких я не видел лет десять.
- Спасибо, - сказала Галинка, взяв мороженое.