Рабочий день на эксплуатационном участке дирекции инженерных сетей сектора «G» начинался с обхода жилого микрорайона. Такой порядок установила управа сектора после принятия закона о переустройстве помещений, и объяснялся он последующим строительным бумом в жилых кварталах, который начинался ранней весной и заканчивался глубокой осенью.
В этот период спальные районы Москвы оживали и походили на большой шуршащий муравейник. Из открытых окон зданий доносились звуки дрели, перестук молотков, скрежет дерева, гортанные крики чужеземцев и русский мат соседей и пострадавших жильцов. Стройные смуглые парни потрошили брюшину перекрытий, сдирали плинтуса, выворачивали щиты с затейливо уложенной паркетной пластиной, кусками выдирали изоляцию. Строительные конструкции, еще недавно добротно уложенные профессионалами, усилиями невесть откуда взявшихся строителей-разбойников превращались в груду хлама, который затем перетаскивали во двор к мусорным бакам, осыпая пылью стены, лестничные пролеты и лифты. В подъездах стоял резкий запах извести, клея, краски, под подошвами скрипел цемент…
Те, кто по утрам спешил на работу, дабы не поскользнуться на заляпанном краской кафеле и обрезках тары, осторожно смотрели под ноги, брезгливо ежились, задерживали дыхание и, открывая на улицу дверь, с облегчением заглатывали свежий воздух.
Из открытых окон летели снопы искр от сварки и периодически выбрасывали мусор. Его частицы вместе со слоем пыли и копоти отдыхали на стеклах и балконах соседей. Работа, разрушающая скрытые конструкции дома, кипела с раннего утра до позднего вечера.
Особенно трудно переносили переустройство, называемое ремонтом квартир, пенсионеры, инвалиды, семьи со школьниками и маленькими, подчас больными детьми. Люди лишились привычного ритма жизни, режима сна и полноценного отдыха.
Встревоженные антисанитарными условиями содержания общих помещений, присутствием угрюмых лиц, оккупировавших лифты и превративших их в пылесборники, отсутствием контроля со стороны должностных лиц за проведением новоселами капитальных работ в доме, граждане непрерывно звонили в диспетчерскую, руководству эксплуатационного участка, в управу, мэрию… Требовали принять меры. Какое там!
В шесть утра хмурая пожилая татарка выходила из лифта на шестнадцатом этаже с ведром горячей воды и, оставляя серые разводы цемента на стенах и плитах десятка пролетов, создавала видимость влажной уборки.
Ежедневно ближе к вечеру около многоэтажек пылали костры. Пламя, поднимаясь на высоту вторых этажей, жадно лизало части брошенных в огонь конструкций, которые с треском рассыпались и разлетались пеплом на десятки метров.
Жильцы беспокойно следили за костром, дабы не допустить случайного возгорания имущества, и, борясь с задымлением, срочно стеклили балконы и лоджии.
Раз в две недели дирекция инженерных сетей подгоняла транспорт и за счет жильцов дома — по строке «вывоз мусора» — отправляла на свалку останки уничтоженных инженерных конструкций, числящихся на муниципальном балансе недвижимости. Сколько при этом было разрушено конструкций, каким был причиненный ущерб, никто не считал. Это было муниципальной тайной.
Три чиновницы эксплуатационного участка сектора «G» быстро поделили между собой территорию и обозначили время обхода таким образом, чтобы в течение рабочего дня кто-то всегда был на телефоне с руководством.
Начальник участка, Заморока Татьяна Николаевна, взяла на себя квартал, прилегающий к офису. Она — молодой руководитель без практического опыта, что не мешало ей быть высокомерной, нетерпимой, крикливой с теми, кто пытался высказать свое мнение и поставить ее на место. Срывы и грубость она объясняла не гонором, а характером работы. Суета, мужской персонал — теплотехники, слесари, электрики, — палец в рот не клади, так и норовят откусить. Уборщицы и дворники — сплошь из Средней Азии. Общение с ними затруднительно. Зато грубый командный язык понятен всем с полуслова.
Маршрут молодого администратора пролегал по местам установки мусорных контейнеров и включал разговор с дворниками.
Выщербленные паркетные доски, прессованные куски деревянных плит, сморщенные изоляционные листы, пустые мешки от цемента не оставляли сомнений о характере работ в доме. Дворникам оставалось только назвать, в какой квартире меняют заделку перекрытия и кто выполняет работы. Если дворник свидетельствовал, что хозяин квартиры еще не выходил из дома, Татьяна решительно открывала ветхую дверь и заходила в подъезд. На такой случай у нее всегда было с собой несколько предписаний, обязывающих нарушителей порядка и правил ремонта имущества, не принадлежащего гражданам на правах личной собственности, явиться на комиссию в управу.Но первое, что интересовало Татьяну, — смог ли дворник утром без свидетелей выпустить нелегальных рабочих, так называемых гастарбайтеров, из подвала, где для них была организована ночлежка. За это мероприятие она отвечала перед управой особо.
Нелегалов подвозили автобусом за полночь. А в шесть утра дворник выпускал их и снова вешал на дверь замок. Мало кто из жильцов догадывался о существовании спальных мест и антисанитарии в подвале дома.
Осмотрев последний двор, Татьяна Николаевна пошла в направлении двухэтажного административного здания. Быстро пересекла первый этаж — мрачный и неряшливый, занимаемый техническим персоналом и диспетчерской службой. Мужчины, уже переодетые в робы, в ожидании наряда посасывали дешевые папиросы и стучали в домино за длинным обшарпанным столом.
— Жалобы есть? — спрашивает Татьяна у диспетчера.
— Три со светом, две по канализации, одна с заливом, — значительно перечисляет женщина-оператор. — Стояки перекрыты. Сантехники работают.
— А по другим вызовам?
— Мастера направлены.
— Что там с электросетями?
— Во всех трех случаях перебита осветительная электропроводка.
— Что записала в журнале аварий?
— Ничего. Жду ваших указаний.
— Запиши в своем журнале: «Пропало освещение».
Татьяна поворачивается к рабочим:— Кто выходил на объекты по жалобам с освещением? - Из-за стола поднимается дежурный электрик в синей робе.
— Как обстановка?
— Дрянь!
— Ну, и…
— Ну, вы же понимаете, — мнется тот, буравя начальницу глазами. — Самостоятельно я не могу ничего сказать, записать, а тем более переступить проект. Должна быть санкция главного инженера. А его нет… И без вашего указания заполнить журнал аварий я тоже не могу… Как прикажете это сделать, если журнал аварий хранится под замком в вашем кабинете. Вообще, чертовщина какая-то! Вот если будет ваше указание, то пожалуйста, — безразличным тоном заканчивает он канитель.
— Как обстоят дела с жалобами по первому кварталу?
— Две закрыли, с остальными работаем. Потерпевшие упрямятся и ругаются. Но, по всей видимости, упрямство на исходе.
— А как там обстановка с премией? — нагло вбивает клин в разговор с начальницей рабочий в робе теплотехника.
Кости перестают стучать и мужчины, сощурившись в подобии лукавой улыбки, поедают Татьяну глазами.
— Премия в начале следующего месяца при условии, что все жалобы будут закрыты. Разговоры окончены, — деловито завершает разговор Татьяна. — Наряды на завтра поступят после двенадцати. А сейчас текущие работы от диспетчера. Да, не курите же вы тут! — гаркает она напоследок и, забрав списки с новыми жалобами, быстро выходит из диспетчерской.
В узком коридоре второго этажа, некогда светлого и просторного, — не продохнуть. Раньше здесь на картотеке сидело всего два инспектора. Они занимались пропиской и выпиской граждан, справками в детские сады, школу, поликлинику, по месту работы. Теперь паспортный стол потеснили в левое крыло здания. Его место занял кабинет начальника эксплуатационного участка, созданный специально под растущий объем ремонтных работ среди новых собственников жилья. Справа от кабинета Татьяны Николаевны открыли комнату платного ксерокса, а остальное пространство сдали под офис юристам. Стало тесно и шумно. Темп работы катастрофически падал и вызывал ропот людей в длинной очереди.
Оберегая себя, любимых, от излишних контактов с населением, чиновницы закрылись в уютных кабинетах на ключ, а для общения с народом периодически открывали импровизированное окно, в котором можно было увидеть только глаза посетителя, и принимали очередную просьбу. В этот момент люди, теснившиеся в узком проходе с темными неряшливыми стенами, начинали броуновское движение и, вытягивая шеи, выкрикивали вопросы, которые их беспокоили. Но фигура за стеной быстро закрывала щель.
Еще за час до начала работы администрации люди на улице занимали очередь в паспортный стол, чтобы получить документы для обмена, для субсидий, для приватизации. Иногда приходили еще раньше с надеждой обойтись одним днем для прохождения нудной процедуры.
Татьяна протиснулась через недовольную толпу к двери с табличкой «Паспортный стол» и постучала в дверь:
— Соня, открой! — Уснула твоя Соня, — ехидно произносит мужской голос.
— Ну, теперь болтовня растянется на час, — ропщет очередь.
— Здесь шесть фамилий. Выбери для меня карточки, — просит инспектора Татьяна, усаживаясь за рабочий стол.
Когда из карточек вынута нужная информация — место работы, должность, телефон собственника проблемной квартиры, — Татьяна Николаевна выходит от коллег и, преодолевая напор толпы, оказывается рядом со своим кабинетом.
Здесь ее тоже ждут люди с жалобами: кого-то залили, у кого-то пропало освещение, кому-то мешает строительный шум, где-то подъезды утонули в грязи… С каменным лицом Заморока выслушивает очередную жалобу. Каждая — повод для выхода на жилой объект и предъявления нарушителю штрафных санкций.
Она сверяет жалобы с данными диспетчера и корректирует, куда и что записать, кого вызвать на комиссию в управу. Обычно, кроме адреса заявителя и общего слова — протечка, шум, освещение, — она ничего не фиксирует. Нужные сведения внесет в журнал только после разговора с собственником квартиры и согласований с руководством.
Незаметно наступает перерыв на чаепитие и обмен информацией с вернувшимися из обхода коллегами. Не переставая жевать, чиновницы дружно пишут шпаргалки в дирекцию на основании показаний дворников и уборщиц. Татьяна скрепляет их, ставит дату. Складывает в отдельную папку заявления и жалобы, поступившие от граждан, и начинает составлять справку по собственникам квартир, затеявшим самовольный ремонт скрытых конструкций без надлежащего разрешений и проекта и допустившим порчу коммунальных сетей. Для этого ей очень кстати сведения из паспортного стола: адрес, где и кем работает виновник порчи инженерных систем, где живет постоянно, находится ли в отъезде и прочее.
Все данные будут использованы руководством для принятия решения в каждом конкретном случае. Справка, над которой работает технический персонал ее участка, должна быть готова до двенадцати часов текущего дня. Татьяна лично отнесет ее в управу .
Продолжение следует.https://e-shirokova.ru/