Первый цветок вырос одним июньским утром. Я заметил его, когда наливал себе кофе. Небольшой, с ноготь мизинца размером, ореол тонких голубых лепестков окружал жёлтую сердцевину, а зелёный стебелёк произрастал из обратной стороны моего запястья. Прошлый день выдался жарким, поэтому я просто заподозрил у себя обман зрения и попытался смахнуть его, как нечто чужеродное. Не вышло. Отставив чашку кофе на край тумбочки, я аккуратно взял цветок за «ножку» и потянул – ощущение было такое, будто побег слился с моим нервом и обвил мышцу. Боли не было. Сделав глоток кофе, ещё не окончательно проснувшийся, я дёрнул стебель со всей силы.
Мне было 16, вокруг – пустые и местами покосившиеся дома дачного посёлка. Я приехал сюда на две недели раньше родителей, желая доказать им, что уже достаточно взрослый, чтобы выжить здесь самостоятельно. И уже на следующий день после приезда я, жмурясь от боли, лежал на полу, сжимая правую руку. Слёзы брызнули из глаз, а занозы немилосердно впились в кожу. Кофе разлился где-то рядом, и запах древесины смешался с ароматом древнего напитка. Я лежал, стараясь скрыть крик боли и удивления, перекатываясь с одного бока на другой. Через пару минут спазм прошёл и я осмелился взглянуть на своё правое запястье.
Оказалось, что я оторвал только часть цветка – около половины стебля и само соцветие, из оставшегося же тоненького отростка слегка сочилась кровь. Паника прошла, стоило мне увидеть её, уступив место странному холодному спокойствию. Я поднял цветок и разглядел его внимательнее. «Никак не получается вспомнить название». Подумал ещё немного и вытер лужу из-под кофе. «Хорошо хоть чашка не разбилась». Мысли мои пришли в норму и всё, вроде как, вернулось в колею.
Жил я тогда в небольшом хозблоке, расположенном метрах в пятнадцати от основного дома моей семьи. Он был слегка покосившийся, похожий на большой сарай, зато – полноценно мой. Пыльные и толком необжитые комнаты главного строения меня отталкивали, в отличие от скрипучего, но такого родного дивана в хозблоке, рядом с холодильником, окном и столом. Это было, если так можно выразиться, моё личное купе в остановившемся посреди поля поезде, куда сквозь распахнутые ставни задувал прохладный ветер, и куда никогда не захаживала бортпроводница. Никто не приносил мне чай и не мешал есть бутерброды, пока я смотрел на проплывающие облака. Вокруг было так тихо, что я мог представить себя даже хозяином собственной маленькой планеты. Из всего посёлка в то время года лишь несколько домов были уже заселёнными, основная же масса дачников только-только начинала паковать чемоданы и брать курс в мой персональный тихий рай. За исключением маленького ларька с жизненно необходимыми продуктами, ничто не могло напомнить приехавшим сюда людям о цивилизации. Я жил надеждой, что две недели пройдут в полном одиночестве.
Пока чуть выше ладони не вырос первый цветок. За ним – второй и третий. Их жёлтые «глаза» в голубой оправе лепестков слегка моргали, стоило мне тряхнуть рукой. На третий день я додумался обвязать запястье платком, огородив их от света. «Ни одно растение не выживет без света. Они просто зачахнут без него». Честно говоря, эти крохотные цветочки мне никак не мешали, только раздражали и притягивали взгляд. Если я не пытался их дёргать, тянуть, резать, жечь, придавливать, кусать, ошпаривать кипятком – всё было нормально.
После того, как моя садистская фантазия иссякла, я просто смирился с ними. Стоило мне попытаться причинить им вред – я испытывал боль, соотносительно их страданиям, а на месте погибшего товарища на следующее утро всё равно красовался знакомый бутон. Поэтому я просто сделал вид, что их не существует, надёжно спрятав растения под платок. Сегодня мне остаётся только удивляться былой гибкости своего ума: покажи мне в те годы пришельца, я относился бы к нему как к должному уже через пару дней, появись же передо мной неизвестное существо сейчас – я бы инстинктивно схватился за оружие. Но не тогда. Тогда – точно нет.
Июнь всегда был моим излюбленным временем года. Тепло солнца, ещё не набравшего полную силу. Прозрачная речка возле посёлка, дорожка к которой только-только начинала протаптываться. Дурманящий запах луговых трав, спасительные кроны деревьев. Но больше всего я обожал июнь за возможность прогулок по полю, вдоль кромки леса. Иногда мне случалось забраться так далеко, что можно было совершенно забыть, где находишься. На пятый день моего одиночного проживания, впрочем, так и случилось.
Я взял с собой небольшой чайник, спички, соль, нож, фонарик и забросил несколько пакетиков чая к буханке хлеба - в рюкзак. Мои 16 лет требовали от меня чего-то, чему я сам тогда не мог дать отчёта. Ноги хотели идти, бежать, прыгать и всё равно – куда. Закрыв все двери и спрятав ключи в цветочный горшок, я быстро зашагал прочь от дома, желая испытать себя на прочность.
Было бы невероятно утомительно слушать рассказ о той прогулке. О том, как я упивался своей свободой, щебетом птиц и неизвестными шорохами. О том, как валялся под старой осиной, перекусывая свежим хлебом. О том, как на закате я осознал, что заблудился. Небо тогда уже нарядилось в оранжевый и розовый, а одинокий юноша, оглянувшись по сторонам, понял, что у него нет компаса и что он без понятия, откуда он пришёл. Сам не зная толком зачем, я развязал платок. «Вы там как, ребятки, ещё живы?» Цветочков стало уже пять. «Кажется, вы растёте по одному за день». Все бутоны странно клонились в одну и ту же сторону, сколько бы я не вертел рукой. Один из них, казалось, укоризненно посмотрел на меня, будто негодуя насчёт моей глупости. «Ладно, пойдём туда».
Темнело. Цветы уводили меня всё дальше от поля - куда-то вглубь леса. Засомневавшись, я решил было повернуть назад, к полю, но вдруг что-то дёрнуло меня за руку. Пять цветков слегка покачивались на запястье. Их жёлтые «глазки» были направлены в мою сторону. Я попытался сдвинуться снова, но они дёрнули руку обратно, и чем быстрее я шёл, тем сильнее цветы тянули в выбранном направлении. Я сдался, когда это начало приносить ощутимую боль, на всякий случай осмотрев правую руку. В месте соприкосновения стебельков с кожей всё распухло, и выступили капельки крови. Эти ребята знали толк в убеждении. Я пошёл, ведомый цветами.
Ветки хрустели под ногами, что через какое-то время начало меня раздражать. Я старался идти насколько можно тише – надвигалась ночь, и я точно не был готов ко всем опасностям, что подстерегают неопытных путников в лесу. Впрочем, использовать фонарик нужды пока не было, мне оставалось только надеяться, что вскорости после заката взойдёт полная луна. Цветы тянули всё дальше и дальше, а идти становилось всё тяжелее. Как бы сильна не была моя юность, но физические силы напомнили о себе не самым лучшим образом. Они практически иссякли, когда мы вышли к ручью, но, по счастью, цветы перестали меня тянуть. Я рухнул на землю. Послышались шаги. Видимо, грохот моего чайника кого-то привлёк.
«Эй, ты в порядке?»
Цветы вывели меня к обратной стороне посёлка, практически вплотную к участку местного старожилы. Мне повезло, что меня нашли так быстро, хотя едва ли какая опасность поджидала бы, упади я хоть на десять минут раньше. Окрестности посёлка хорошо охранялись, а диких животных здесь почти не водилось. Я рисковал разве что отлежать спину.
Дед посмеялся над моей историей, хоть я и умолчал про цветы. Он напоил меня вкусным мятным чаем и позволил умыться прохладной колодезной водой. Поблагодарив его, я ушёл, полный впечатлений от прошедшего дня.
Цветы отсохли от моей руки сами, где-то в середине июня, почти сразу после приезда родителей. Разумеется, я не стремился никому о них рассказывать – да и кто бы стал подобное слушать?
С тех пор они появлялись примерно раз в год. В моей жизни менялись люди, города, занятия. Но голубые цветочки с жёлтой серединкой неизменно возникали на запястье каждое лето. Когда я смотрел на них, то вспоминал всё. Лето, доброту, приятный запах зелени и чая с мятой. Бесконечное количество звёзд, которое никогда не разглядишь из города. Простор, птиц, журчание реки. Всё то хорошее, что мне посчастливилось увидеть за свою жизнь. Всё то, что так легко потерять в календаре серых будней и житейских склок. Растения ласково цвели из-под кожи, шепча, поддерживая, напоминая. От них исходил едва уловимый, тонкий и приятный аромат.
Мои незабудки тихо покачивались на ветру, пока я курил на балконе.
Они покрывали мои руки до предплечья.
Один цветок - одно воспоминание.
И с каждым годом их оттенки только обогащались.
Розовый, голубой, серый, пурпурный, красный, чёрный. Только жёлтый "глазик" оставался неизменным.
Я вздохнул.
"Кажется, теперь мне от вас никуда не деться, да?"
Десятки цветов качнулись в знак согласия. Кажется, они были счастливы.