Однажды в детстве я спросила у друзей, есть ли где-нибудь поблизости маяк. Мне хотелось найти его, взобраться на самый верх, попить чай со смотрителем и попугать чаек, но друзья мне ответили, что маяка рядом с нашими местами нигде нет. И я им поверила.
Затем, когда я чуть-чуть повзрослела, мы переехали, и первое, что я уточнила у новых знакомых в школе - есть ли у них маяк. "В нашу бухту корабли никогда не ходили, его не было, нет и не будет" - ответили мне. И я засомневалась.
Как на море не может быть маяка? Этой стройной башни, абсолютно бесполезной днём, но спасительной - ночью? Ничего, кроме неё, мне не снилось. Я хотела прикоснуться к её холодным стенам, хотела услышать плеск воды вокруг её основания. Но нигде не могла найти ни одного маяка, даже самого заброшенного.
Поэтому одним осенним днём, уже несколько месяцев как закончив школу, я сказала родителям, что иду его искать. Взяла немного денег, спички, плеер и тёплую одежду. "Я скоро вернусь", - крикнула я родным и хлопнула дверью.
Первый день показался мне раем. Я всё время ехала вперёд, не спеша огибая на велосипеде выбоины в дороге. Уже слегка прохладный ветер шуршал ветвями деревьев, а солнце не слепило глаза. В первый день я останавливалось каждые пару часов, чтобы передохнуть, и уж затем двигалась дальше. Заночевала я у знакомых в посёлке, сытно перекусив ухой и пастой. Я всё время представляла, как за следующим поворотом покажется маяк, как его фигура медленно выплывет на горизонте, как я услышу его звон. "Завтра. Завтра непременно найду", - улыбалась себе я.
Во второй день у меня невероятно болели ноги, но знакомые одолжили мне мазь, снимающую боль в мышцах, и я с опаской села на велосипед после восхода солнца. Чаек становилось всё больше - я могла уже заметить маленькие суда, промышляющие рыбой. Они плавно ходили где-то вдалеке и были похожи на маленькие точки. Я рассматривала их в перерывах каждые три часа, доедая хлеб и колбасу. Чай в термосе кончился уже к вечеру, и мне пришлось задуматься о ночлеге. Кряхтя, я слезла с велосипеда и сняла себе койку у местных за небольшие деньги, но, поехав дальше утром, засмотрелась на ветви деревьев, колышущиеся вдоль трассы на ветру. И упала так сильно, что содрала себе оба колена.
На третий день мне пришлось продать велосипед тем же людям, что дали мне ночлег. Я уже не могла на нём ехать. Кое как обеззаразив раны, я хромала дальше. Мысли о маяке становились чем-то гнетущим, мне всё больше хотелось до него добраться, лишь бы поскорей вернуться домой. Песни в плеере повторялись в сотый раз, и я не выключала его только из упрямства. Холодало. К вечеру я просто села на трассу и, пожалуй, в первый раз как следует осмотрелась. Бесконечная тёмная дорога. Редкие дома, попадающиеся вдоль неё. Пробирающий до мурашек ветер. И гул моря, усиливающийся с каждым часом. "Начинается шторм", - решила я, и на несгибающихся ногах дошла до ближайшего дома, где попросила телефон и воды в термосе. Я позвонила своему дедушке, живущему, как мне показалось, не так уж далеко, но приехал он только спустя четыре часа. В полночь я сидела в его тёплой, прокуренной машине и слушала радио, пока все километры, давшиеся мне потом и кровью, проносились мимо. Дедушка не стал меня ругать, не стал говорить, насколько глупой и даже опасной была моя затея. Практически без денег, без карты, без малейшего представления, что я делаю, я сорвалась с места, толком никому ничего не объяснив. Дедушка знал, что всё это уже знаю я, и что мне уже довелось поплатиться за свою затею. Мы по очереди пили чай, пока я не уснула на заднем сиденье, укутавшись старым пледом.
Когда я на четвёртый день открыла глаза, то услышала звон. Утренний туман рассеивался, дедушка спал на переднем сидении, а радио, слегка шипя, играло джаз. Я вышла из машины.
О, разумеется, маяк был там. Его величественная фигура высилась неподалёку. Вокруг роили чайки, а солнечный свет неровно отражался от его стен, где краска уже слегка облупилась. Вокруг, кроме криков чаек, кроме шелеста волн и кроме этого тихого звона - ничего. Ни единого звука.
И, впервые за всё своё путешествие, я позволила себе расслабиться и расплакалась.
Я так и не подошла к тому маяку. Мне хватило одного его образа.
Он снится мне, порой, и теперь.
И это всегда мои самые любимые сны.