Теперь так мало греков в Ленинграде,
что мы сломали Греческую церковь…
(И. Бродский «Остановка в пустыне»)
Когда «КОМПАС» только начинался и даже «Сенсором» еще не был – так, безымянная бригада ЦНТТМ, – никакого офиса у компании, естественно, не было. Связь с заказчиками, действующими и потенциальными, поддерживалась по телефону. Все вопросы по тому, как должен выглядеть итоговый продукт, согласовывались на их территории. Программисты создавали исходные тексты на своих основных рабочих местах (напоминаю: формально это была еще Советская эпоха, и все должны были числиться в каких-то государственных учреждениях). Собственных домашних компьютеров тогда ни у кого еще не было: они были просто не по карману рядовому советскому инженеру, да и достать их было не просто.
Получается, что все мы воровали у государства? Несомненно! Но ни малейших угрызений совести по этому поводу у нас не было. В конце концов, компьютеры и машинное время были общенародной собственностью, а мы были частью народа. Следовательно, если мы и воровали, то у самих себя. Недаром в СССР была популярна частушка:
Тащи с завода каждый гвоздь:
Ты здесь хозяин, а не гость.
Во-вторых, мы все прекрасно видели, как бездарно расходуется рабочее и машинное время в тех НИИ и КБ, в которых лежали наши трудовые книжки, и где мы были обязаны проводить установленный лимит времени. Кто от звонка до звонка, а кто по гибкому графику. Нет, конечно, отдельные люди трудились более чем интенсивно. Решались интересные научные и технические задачи. Но многие приходили просто отбыть положенное время. Кто-то часами сидел в кафетерии, кто-то травил анекдоты в курилке, а кто-то дремал на рабочем месте…
Я сам пережил за 12 лет самые разные периоды. Были месяцы и даже годы, когда я вкалывал без отдыха. Нетрудно понять, что это было связано с реализацией интересных мне самому проектов. Иногда эти проекты спускались мне сверху, но самыми интересными были те, которые я придумывал самостоятельно. Таких за 12 лет в ЛНИРТИ случилось буквально 2 – 3. И самым трудным было добиться их включения в план.
Но знавал я и периоды тотального безделья. А уж когда это было не совсем бездельем, точнее бездельем, одобренным высоким начальством: например, год, когда наша команда участвовала в первенстве города по КВН, или когда комитет ВЛКСМ организовал агитбригаду (читай, кружок художественной самодеятельности)… Тут уж сам Бог велел предаваться этому непрофильному занятию с истинным жаром, отдавая ему все рабочее время!
Короче говоря, все программисты, участвовавшие в работе раннего «КОМПАСа», прекрасно видели, насколько неэффективно работают эти самые госпредприятия. И это зрелище начисто избавляло их от мук совести!
Справедливости ради, должен заметить, что такая неэффективность свойственна не только объектам государственной собственности, но и любым крупным корпорациям. В качестве примера приведу одну историю из американской жизни. Она связана с моим приятелем институтской поры, который в возрасте двадцати с небольшим лет (еще в советское «отказное» время) эмигрировал в США по еврейской линии.
В Штатах он работал в разных местах, но нас интересует тот момент, когда в возрасте лет тридцати пяти, Шура (так звали приятеля) устроился в очень интересный стартап, разрабатывавший какую-то инновационную идею. Все сотрудники, как один увлеченные этой идеей, вкалывали не жалея себя. Плод таких усилий не остался незамеченным, и стартап был на корню куплен ни больше, ни меньше, как компанией IBM. Кто-то из сотрудников стартапа (в том числе и мой приятель) получил неплохие опционы, но речь не об этом. Главное, что примерно половина из них получила приглашение на работу в самой IBM, а с остальными распрощались навсегда.
Шура был среди приглашенных. Его радости не было предела: предложенный оклад был куда больше зарплаты на предыдущем месте работы. В еще больший восторг он пришел, когда увидел свое рабочее место: отдельный кабинет с собственным окном. Привыкшему работать в open space программисту это показалось пределом мечтаний!
Он уволился из IBM по собственному желанию уже через полгода. Единственной причиной послужило осознание того факта, что он может до конца жизни плевать в это самое пресловутое окно, проводя возле него установленное правилами рабочее время и получая оговоренный оклад. Никому от него ничего не было нужно. Конечно, если бы у него были какие-то интересные инициативы и, более того, он сумел бы их «пробить», то у него было бы и продвижение, и интересная работа… Это доказывает пример другого моего знакомого, сделавшего стремительную карьеру в лос-аламосском отделении той же IBM. Но Шура был хорошим исполнителем, а не генератором идей.
Но пора покончить с очередным «лирическим» отступлением и вернуться к истории компании «КОМПАС».
Сразу после официального открытия первой версии «КОМПАСа» под названием «Сенсор» у нас появился и первый офис. Поскольку регистрация фирмы по времени практически совпала с открытием Ниной упоминавшегося в одной из первых глав магазина, бравшего товар на реализацию, офис располагался на его служебных площадях. Помещение для магазина Нина арендовала у директора ЛКВЦ ГЛУАТ, своего последнего государственного места работы (тогда многие руководители госпредприятий стали подрабатывать сдачей площадей в аренду). Располагалось оно на Шведском переулке, соединяющем Большую и Малую Конюшенные улицы.
Офис был невелик, состоял из одного кабинета, в котором, помимо директора и бухгалтера «КОМПАСа», размещалось от одного до трех сотрудников службы поддержки (со временем их число все возрастало). Программисты и продавцы по-прежнему работали, кто из дома, кто на своих «основных» предприятиях. Лично я, получив первый личный компьютер, очень быстро переселился к себе домой. Вскоре денег хватило и на компьютер Никите Берсеневу, который после мучительных раздумий и колебаний (я уже рассказывал, как страшно было расставаться с привычным образом жизни и бросать привычную должность) последовал моим путем.
Основная масса сотрудников появлялась в офисе только, чтобы получить заработанное или же обсудить очередное задание. Впрочем, для последнего чаще всего хватало и телефона, что только повышало эффективность совещаний, которая, по моему опыту, обратно пропорциональна количеству участников.
Но это уже было место, куда можно пригласить действующего клиента и где программы демонстрировались клиенту потенциальному. А с переориентацией на «малый рынок» все больше этих самых клиентов, зачастую еще не имевших собственного офиса, предпочитало приезжать к нам, а не приглашать к себе.
Офис на Шведском прекратил свое существование одновременно с печальной кончиной нашей «комиссионки». Нина не поладила с «крышующими» его бандитами (слава Богу, касаться софтверного направления им даже в голову не приходило). Дело кончилось сломанной Нининой челюстью и полным переходом магазина в бандитские руки. Ясен пень, что их «креативного» управления (они еще раньше сделали торговый зал местом своих «сходок», на время которых двери запирались на замок даже в разгар рабочего дня) хватило ненадолго, после чего уровень убытков привел к прекращению торговли.
Но офис уже был привычен, а посему необходим, и мы арендовали под него жилую квартиру на острове Декабристов, поближе к собственному дому – естественное право хозяев заботиться, в первую очередь, о собственных удобствах ;. В новом, несколько большем, офисе, по-прежнему, базировалась только администрация компании и служба поддержки.
Когда через год или два (не помню точно) пришло время продлевать аренду, Нина решила еще слегка подсократить расходы на бензин и наняла четырехкомнатную квартиру на углу Малого проспекта и 9-й линии Васильевского острова (мы жили тогда на 14-й линии). Места там было много, и впервые в нашей истории одна из комнат была выделена производственному отделу. К тому времени в штате компании появилось несколько программистов, положивших в «КОМПАС» трудовую книжку. Ребята были молодые и требовавшие, с точки зрения директора, неусыпного надзора.
Надо заметить, что использование жилых помещений в рабочих целях, было запрещено уже тогда. Правда, это грозило неприятностями арендодателю, а не нам, но, по понятным причинам, мы об его интересах тоже заботились. Помню один случай, когда кто-то из добросердечных соседей настучал в милицию на нецелевое использование квартиры. Удача нам улыбнулась, и проверка заявилась после окончания рабочего дня, когда в квартире был только наш любимый бухгалтер Инна Смирнова (тоже бывший программист). Инну забрали в соседнее отделение (за что? почему?), и когда у меня дома раздался звонок, я помчался ее выручать. Все обошлось часом нашего с Инной времени. Даже взятки не потребовалось. Отбоярились, заявив, что большое количество компьютеров связано с тем, что друзья наших детей собираются у нас рубиться в сетевые игры. Сетевые игры тогда уже были, а вот компьютеры в милиции были наперечет. Соответственно, милиционеры плавали в таких вопросах. Не думаю, что они мне поверили, но достойных контраргументов выдвинуть не смогли, и нас отпустили с миром. Больше проверок на этой квартире я не припомню.
Следующий переезд был снова связан с печальными событиями. В начале 1997-го года состояние здоровья моей матери резко ухудшилось, она уже не могла жить одна. Надо было съезжаться. Мы обменяли доставшуюся мне от бабушки «миниатюрную однушку» площадью в 70 с лишним квадратов и двухкомнатную «хрущобу» моих родителей на шестикомнатную коммуналку в доме на углу 16-й линии и Среднего проспекта. Поскольку моя однокомнатная квартира была не только велика, но и расположена в качественном доме немецкой постройки 1910-х годов, она относилась к разряду «элитных». В результате после продажи двух квартир, нам не только хватило на 130 с лишним метров, но еще и на ремонт остался изрядный кусок.
Покупка квартиры, значительно превышавшей наши реальные потребности в метраже, была связана исключительно со всегдашней мечтой Нины жить «по-богатому». Для меня же этот опыт стал скорее отрицательным. После вскоре наступившей смерти мамы и почти одновременного отъезда Ильи в США квартира опустела окончательно. Оставшиеся три жильца (Нина, наш младшенький Лева и я) зачастую даже не знали, кто в данный момент еще есть дома. Я уверен, что это дополнительно способствовало вскоре наступившему распаду семьи.
Но главный итог в контексте данной книги заключался в том, что Нине понравилось расселять коммуналки. Сочетая свою новую страсть, появившиеся у «КОМПАСа» свободные деньги и неугасимое желание экономить на бензине, она присмотрела квартиру в соседней парадной того же дома. В начале 1998-го эта квартира стала первым собственным, а не арендованным, офисом нашей компании. Правда, Нина с попустительства единственного соучредителя в моем лице оформила его в свою личную собственность, что слегка облегчило ей дележ имущества после нашего развода в 2001-м. Хотя, если честно, и во всех других вариантах я бы, наверно, без споров уступил все ей.
Эта квартира была самой судьбой предназначена для нас! Когда во время первого ремонта рабочие ободрали многочисленные слои обоев и добрались до газет, на одной из них, выпущенной в 1910-м году, мы обнаружили рекламу торгового дома Якобсон. Правда, в начале XX-го века Якобсоны занимались не разработкой софта, а торговлей нижним бельем ;. Время идет вперед! Надо ли говорить, что мы аккуратно вырезали этот кусок газеты, поместили в рамку и украсили ей стены нового офиса.
К моменту нашего развода офис состоял уже из двух крупногабаритных квартир в одном подъезде. «КОМПАС» разрастался. Помимо службы поддержки, появился отдел внедрения, служба маркетинга, разросся административный аппарат... Да и основная масса программистов сосредоточилась в офисе. Даже Никита перенес туда из дома свое рабочее место. Но об этом чуть ниже.
Сначала, когда места в первой квартире быстро стало не хватать, «КОМПАС» пошел по привычному пути аренды и нанял для производственного отдела во главе с Викой Аксеновой отдельное помещение неподалеку. Но как только снова появились свободные деньги, были докуплены собственные площади. Впоследствии была мысль забрать под компанию весь подъезд, содержащий всего лишь четыре квартиры. Но после того, как третью из них удалось выкупить лишь частично (последний жилец заартачился), идея подувяла. А со временем за ненадобностью (увы!) и вовсе сошла на нет.
Все эти переезды были лично мне, по большому счету, безразличны, ибо от административных функций я почти отстранился, а для тех, что остались, как я уже писал, чаще всего хватало телефона. Я продолжал работать дома, сливая результаты через интернет. Но оказалось, что и я получил от сближения дома и офиса некоторую нематериальную выгоду.
Дело в том, что за 7 лет полного затворничества я заработал начальную стадию агорафобии. Еще бы! Бывало, я не выходил из дома неделями, а когда, еще на 14-й линии, компьютер, дабы не мешать директорскому сну, был перенесен в курилку без окон, то подолгу оставался и вообще без свежего воздуха. Работали мы с Никитой почти без выходных и отпусков сутки напролет. Неудивительно, что меня стал преследовать страх при открывании наружных дверей, а мысль о том, чтобы надеть пальто или хотя бы куртку начала внушать отвращение.
Но когда дом и офис оказались в соседних подъездах, я начал лечить свою агорафобию, совершая в офис вылазку чуть ли не каждый день. Не по служебной надобности, а просто ликвидируя нехватку живого общения. К тому же между подъездами в полуподвале как раз открылась дешевая рюмочная, которую я обязательно посещал по дороге с работы домой ;. Через год я расхрабрился настолько, что стал по ночам перебегать через проспект, где как раз открылось заведение, в 2000-м году превращенное известным питерским бардом Ильей Глазовым в бард-кафе. Ежедневное (точнее, еженочное) его посещение привело к тому, что я завел близкое знакомство, а в иных случаях даже и дружбу, со многими знаменитыми авторами-исполнителями: тем же Глазовым, Александром Софроновым, Андреем Козловским, Виктором Барановым, а главное, с Юрием Насыбуллиным и Мариной Багинской, ставшими на долгие годы друзьями для меня и обеих моих жен… Эти знакомства увенчались единственной меценатской акцией «КОМПАСа»: изданием альбома Александра Софронова и Максима Анухина «Баллада о рыцаре». Еще один итог заключался в том, что много лет подряд мы с Галиной устраивали в различных василеостровских кафе, из которых особо следует отметить почившую в бозе «Традицию», концерты группы «Коктейль», возглавляемой Юрием Насыбуллиным. Более того, я даже выступил в роли «продюсера», привлекши на некоторое время к работе с группой своих давнишних друзей: уже упоминавшегося духовика Юрия Данилова («Пикник», «Тамбурин») и басиста Василия Соколова («Прииск», «Санкт-Петербург», «Ливень» и др.)
Еще один оффтоп. С близостью дома и офиса косвенно связана забавная история. Дело было в 1999-м году. Мы с Никитой делали какую-то срочную доработку. Провкалывав без сна и отдыха, он – в офисе, я – дома, двое суток, пошли на третью бессонную ночь. И внезапно, как это обычно бывает (вспоминается доструганная палочка из рассказа Эрскина Колдуэлла «Полным полно шведов»), где-то в 3 часа ночи мы все кончили.
Я пошел в соседний подъезд, чтобы посадить Никиту в такси – сам он испытывает неприязнь к этому виду транспорта. Но Никита сказал, что уже не хочет спать (подозреваю, что он слегка лукавил, и главная причина была в куда более глубокой ненависти к таксомоторам, чем я предполагал) и не пойти ли нам выпить пива? Я осознал, что тоже не хочу спать (на третью ночь подряд как-то отвыкаешь от этого процесса ;), и охотно согласился. Круглосуточные бары, кафе и рестораны были тогда на каждом шагу (не то, что сейчас, к моему глубокому сожалению!). Продвигаясь потихоньку к станции метро Василеостровская, мы выпили пива в одном баре, водки в другом, закусили чем-то в третьем… И тут Никита сказал, что такси уже и не нужно, потому что почти 6 часов, и можно спокойно ехать на метро.
Проводив хитреца до дверей станции, я вдруг осознал, что ужасно хочу спать – то ли сказалось выпитое, то ли просто время пришло. Во всяком случае, без чашки кофе мне четыре квартала не пройти. Заказав двойной американо, я устроился в пустом кафе напротив Василеостровской. Радио радовало слух ДДТвской «Последней осенью». Раздался звук открывающейся двери. Я обернулся. В кафе входил Юрий Шевчук с парой сопровождающих. «Ну все. Вот и глюки от бессонницы», – подумалось мне. Слава Богу, мои опасения мгновенно развеялись одним из вошедших. «Надо же, Юра, и тут ты, и там тоже ты», – сказал он, указывая на радиоприемник. На радостях от «чудесного выздоровления» я заказал побольше коньяку и подсел за столик к этой компании. Надо заметить, что Шевчук никогда не страдал «звездняком» и посему охотно включил незнакомца в общую беседу. Оказалось, что он как раз возвращался из Белграда, где поддерживал сербов, которых как раз тогда бомбили штатники. Два дня компания добиралась из аэропорта Пулково на 15-ю линию, где до сих пор находится одна из квартир Шевчука. «Старик, Питер – мистический город», – объяснил Шевчук такую длительность переезда, обычно отнимающего около получаса. Остается только согласиться с этим утверждением, добавив, что мистические ощущения весьма усиливаются несколькими бессонными ночами ;.
В заключение хочу обобщить рассуждения по поводу дома и офиса. С 1991-го года и по сию пору мое рабочее место расположено в двух шагах от кровати. Как я уже писал, около десяти лет я проводил на нем практически круглые сутки семь дней в неделю. Это отнюдь не трудовой подвиг! Я вкалывал в охотку. Конечно же, определенную роль в таком энтузиазме играл тот факт, что я работал «не на дядю». Но, поверьте, это не главное. Важно то, что я ощущал востребованность своего труда, а возрастающие доходы компании являлись всего лишь доказательством этой самой востребованности! То, что востребованность важнее всего, доказывается хотя бы тем простым фактом, что мой партнер Берсенев, не будучи владельцем бизнеса, вкалывал в то же время с никак не меньшей интенсивностью. После частенько возникавшего в ЛНИРТИ ощущения собственной невостребованности чувство нужности приносило особый кайф! До сих пор, когда я 10 лет спустя после снятия с сопровождения моих досовских модулей, получаю подтверждение, что кто-то их еще использует (а такое происходит по нескольку раз в год), я испытываю то же несказанное наслаждение!
Такой образ жизни уже к середине 90-х привел меня к твердому убеждению, что, как минимум, для софтверных фирм, а скорее всего, для производителей любых услуг, безофисная форма работы станет нормой уже в первое десятилетие XXI-го века. Ликвидация лишних затрат – это ведь святое, не правда ли?
Дополнительным аргументом таких прогнозов послужила для меня встреча с молодым канадцем, приехавшим в Россию в поисках дешевых контрагентов (только-только у нас начали появляться первые предприятия оффшорного программирования).
У парня была небольшая компания по производству крутых космических «стрелялок», зарегистрированная на подвал родительского дома. Десяток сотрудников компании был разбросан по всей северной Америке. Они никогда не встречались вживую. Даже когда от игровой тематики они перешли к работе на Хьюстонский Центр Управления Полетами (стали программировать симуляторы для тренировки астронавтов), компания сохранила распределенную форму существования и не обзавелась собственным помещением.
Как же я ошибся в своих прогнозах! Вроде бы все средства онлайновой коммуникации развились даже куда больше, чем я мог вообразить! Всемирное распространение интернета, видеоконференции, удаленное управление компьютером, вебинары, skype, viber, прочие мобильные приложения… Как результат, многие фирмы, выполняющие самые различные услуги, минимизировали офисную часть. Да и «КОМПАС» активно использует все эти возможности, в результате чего резко сократились командировочные расходы. К чему лететь во Владивосток, если презентацию программы можно провести в режиме видеоконференции, обучить пользователей – в форме вебинара, а установить, обновить и даже внедрить программу – с помощью удаленного управления пользовательским компьютером?
Но по-прежнему, подавляющее большинство известных мне софтверных компаний, «КОМПАС» в их числе, собирает программистов на работу в специально предназначенные для этого помещения. И дело даже не в желании руководства контролировать использование рабочего времени. Такой контроль – иллюзия. Нерадивый всегда найдет способ отлынивать от работы.
И не информационная безопасность причиной этому явлению! Конкуренты могут взломать локальную сеть с ничуть не большими затруднениями, чем вскрыть чей-то интернет-аккаунт.
Основная причина в самих программистах. Кто-то жаждет живого общения за рабочим столом и в курилке. Кто-то, как мой старший сын Илья, не может заставить себя работать дома, ему нужно менять обстановку. Кто-то, как мой любимый напарник Никита Берсенев, напротив, трудоголик: дома не может остановиться, а это пагубно сказывается на здоровье…
Я провел опросы многих своих коллег. Причины разные, но подавляющее большинство проголосовало за офисный режим. Ясно одно: хреновый из меня предсказатель, увы!
Ну да хватит о работе. Пора поговорить и об отдыхе.