Мама дала девчонкам по пятаку и угостила блинчиками с мёдом.
-А мне денежку?- обиделась Талька.
-Читай молитву,- сказала мама.
Помолившись, по примеру подружек, на образа, она чётко, с чувством, с выражением, как учила бабушка, прочла "Рождество твое"...Получив свой пятачок, Талька отдала его Шурке - в общую кассу. Так было положено.
Разомлев от жары в доме, девчонки вышли на улицу. Морозец был подходящий, сразу защипало щёки и нос, а на руки пришлось надеть варежки. У соседних домов другие ребятишки кричали: "Можно Христа прославить?"
Девчонки двинулись вперёд, к следующему дому, благо, избы стояли в рядок близко друг к другу. Зашли к Савушкиным, Ильиным, Титовым и далее по порядку. Во всех окнах свет горит: не принять христославцев - быть в Божеской немилости целый год, до следующего Рождества. Хозяева открывают двери, едва заслышав детские голоса, дают монетки, угощают вкусностями: яблоками, пирогами, блинчиками, чай наливают погреться.
За два часа подружки обошли свою улицу и захватили ещё соседнюю, как раз к открытию продмага успели. На ходу пересчитали деньги и теперь решали, что купить.
Выбор в сельском магазине невелик, но самое главное почти всегда имелось: конфетки - подушечки, лимонад и, конечно, кисель. Кто не ел сухой кисель в брикете, не наслаждался его кисловато-сладким вкусом, тот не был деревенским ребёнком. На последние деньги девчонки взяли по пачке фруктового чая - он, как и кисель, и так, всухомятку , без кипятка пойдёт.
После магазина подружки отправились к Тальке. Гости к Калиновым еще не пришли, поэтому можно было согреться, "от пуза" налопаться карамелек и напиться лимонада. Кисель и чай оставили на потом. Мама предложила холодец и котлеты, но Шурка, похлопав себя по животу, набитому всякой всячиной, ответила за всех:
-Не, уже не влезет.
Подруги разошлись, а Талька начала помогать матери накрывать на стол: в двенадцать должны прийти гости.
Первыми прибыли мамина сестра тетя Маруся и её муж дядя Лёня, привезли гостинцы. Тальке вручили три апельсина ( дядя Лёня ездил перед Новым годом в Москву и привёз сетку заморских фруктов). Талька сразу два смолотила ( матери с отцом по дольке досталось), а третий для бабушки припрятала.
Вторым пришел крёстный с женой тетей Катей, дал племяннице аж целый рубль. Талька обрадовалась: это ж сколько подушечек можно купить!
Чуть позже в одно время приехали в санях дед Яша и бабушка Марфуня и папины друзья - Петрешка с женой и дядя Женя, почему-то один, без тёти Ани. Тут и бабушка Поля подошла.
Гости разместились в большой комнате. Стало тесно, весело и шумно от разговоров, шуток и песен.
Анфиса приказала дочери без нужды не маячить перед гостями, к столу не подходить, в разговоры взрослых не влезать.
-А то знаю я тебя,- строго сказала мама.
А чем заняться? Почитала книжку, поиграла с котом, вышла на улицу - никого.
Вспомнила про рубль и побежала в сельмаг, предвкушая, как продавщица тетя Таня возьмет большой газетный лист, свернет кулёк и насыплет много - много конфет. Почти всё так и было. Продавщица взяла газетный лист, только не большой ,а маленький, свернула кулёк и всыпала горсть подушечек. От расстройства Талька заплакала: как же так?
-Ну что ты хочешь, деточка! Денежная реформа. Еще неделю назад ты бы купила на эти деньги килограмм, а теперь только сто граммов.
Разочарованная, Талька поплелась домой. Она, конечно, не знала, что такое реформа, да и незачем пока ей это было знать. Просто было обидно, что радостные ожидания не оправдались.
Дома было также весело и шумно. Талька залезла на свою любимую печку и, успокоенная её теплом, заснула. Когда она проснулась, была уже ночь. Все спали. Она сняла платье, штаны, стало легко и не так жарко. Сунув руку под подушку, нащупала кулёк, достала размягченную от тепла подушечку, положила в рот и уснула вновь, даже не разжевав конфетку.
***