Туманные берега несбывшегося

               


                …Рано или поздно, под старость или в расцвете лет, Несбывшееся
                зовет нас, и мы оглядываемся, стараясь понять, откуда прилетел
                зов…

                Александр Грин, «Бегущая по волнам»
       

Обычно это приходит позже, на склоне лет. Но меня затянуло туда еще в самом начале Пути - во влажную мглу, откуда неслись едва слышные голоса Несбывшегося. Видимо, они тогда уже знали, что не скоро придет их черед…

…Город, Город Детства, снится мне каждую ночь. Таким, каким был тогда, в пору рождения Желаний. Безнадежно провинциальный, оцепеневший в дремоте узеньких улочек, стиснутых древними вязами. На дагерротипе памяти - черная, раскисшая в непогоду дорога; в жирной грязи круги фонарей… Царство заборов, глухих и высоких. За заборами гремят цепями остервенелые псы и идет своя, невидимая для чужаков, жизнь. Мелькнет в поздних осенних сумерках чья-то одинокая фигура, скрипнет торопливо калитка, лязгнет засов – и вновь пуста улица, только ветер гоняет мокрые листья и гнет голые уже ветви…

Тогда я ненавидела Город до мучительных слез. Я мечтала уехать. Куда? Куда ляжет путь. Знать бы тогда, что все повторится уже среди безупречно геометрических башен огромного мегаполиса…

Освободившись, я воспарила. И только поеживалась, вписывая в анкетах место рождения. Я стыдилась Города Детства, как столичная «штучка» стыдится провинциальной родни. А потом он позвал меня – с какой-то настойчивой силой. Каждое утро я просыпалась от неуютной, тревожащей мысли: что со мною не так?
Я стала просеивать воспоминания как песок между пальцев – и однажды нашелся ответ.

Я вновь увидела Город, неповторимо прекрасный в молочных лучах рассветного солнца; Город в лиловом буйстве тяжелой сирени, свисающей через заборы; Город в ворохе разноцветных листьев, в паутинках разморенного бабьего лета; Город в голубоватых сугробах с ломкой корочкой наста, над которым топорщат свои черные пальцы деревья, покрытые алыми каплями снегирей...

Все это бродило в моей детской крови как молодое вино. Но я не дала Желаниям вызреть - я выплеснула их не родившимися на свет. Я так торопилась жить, что не успела понять, чего хочу…

И вот я брожу в своих снах меж этих глухих заборов, обрываю бесстыдно-развратные грозди сирени, ломаю ледок на лужах, загребаю носками золотисто-шуршащую россыпь палой листвы... Я стою и смотрю на первый в моей недолгой пока еще жизни ледоход: внизу дыбятся тяжелые зеленоватые туши льдин, оттирая друг друга боками, и полуистлевшие сваи моста тихо охают от тяжких ударов. Из-подо льда выбиваются мутные струи, они выносят на берег деревья, ветки и грязный ил, перемешанный с водорослями и смутной тревогой. Я вдыхаю странный, манящий, сладостный запах - детства, весны и еще чего-то, чему нет названия, и слышу, как Город тихонько окликает меня: «Что сделала ты? Что успела? Чем расплатилась со мной - за весны и зимы, ливни и росы, за ледоход? Я так давно не видел тебя... Кем стала ты за годы разлуки?..».

Я молчу. Нечего мне сказать. Я добилась успеха, но не стала тем, кем должна была стать, кем хотела (а кем ты хотела?..), меня закружил хоровод амбиций и унес далеко-далеко от тех берегов, от моста Заветных Желаний, где дыбились, оттирая друг друга боками, зеленоватые льдины...

Несбывшееся зовет не тогда, когда уютно и сухо потрескивают дрова в камине: оно зовет нас, когда в окно старушечьей лапкой стучит нудный осенний дождь и бессонница скользкой жабой лежит на сердце. За окнами ветер терзает деревья, к окну прилепился унылый лист, и я – в который уж раз! - даю себе слово, что плюну на все и поеду – завтра, в крайнем случае, послезавтра - в Город Детства, встану на старом мосту и, глядя на струи, хлещущие по сваям, вспомню все, что хотела, о чем мечтала когда-то, а потом вернусь - и стану тем, кем должна была стать...

Эта мысль утешает. Она похожа на маленькую теплую розовую жемчужинку. Прежде чем погрузиться в спасительную дремоту, я катаю ее по ладони, поворачивая то тем, то другим боком. Ощупываю, любуюсь, трогаю кончиком языка… И тоска, эта злобная мышь, скалящаяся из угла, отступает, волоча за собой омерзительный хвост.

Но вот проходит утро, потом еще... И я снова бегу по ненужным делам, встречаюсь с ненужными мне людьми, еду в ненужные командировки, пишу о ненужных вещах - и вдруг с каким-то паническим страхом замираю, ощупывая на ладони спасительную жемчужинку: не потерялась?..

День сменяет день, год сменяет год, катается по ладони жемчужинка счастья – а Город ждет. Терпеливо. Он может ждать, ждать очень долго. Рано ли, поздно ли он все равно дождется нас, своих заблудших детей. Когда-нибудь все мы вернемся в свои Города, к их туманным призрачным берегам, где во влажной и чуткой мгле притаилось наше Несбывшееся…