Предисловие
Двадцатый век, девяностые... Мегаполис Восточной Европы. Осенний будний день. Поздним утром в следственном отделе милиции одного из центральных районов раздался гудок. Старший поднял трубку и стал слушать. В ту же минуту зазвенел экстренный аппарат. Старший поднял вторую трубку и сразу же напрягся. Лицо его застыло, глаза заблестели... Секунды спустя, он положил обе трубки и сказал: « В коттеджном посёлке бомбят... Всем на выезд! Родриго, остаёшься на телефонах... И ещё... Дедок один звонил, что-то заявил. Спустишься к дежурному... Если надо, навестишь, расспросишь, протокол оформишь...»
В то утро телефоны гудели как в Смольном. Только к обеду молодому следователю удалось подойти к дежурному офицеру.
– Не было никакой заявы, – сказал тот, будто и позабыл о звонке старика. – Вернее, была, но заявитель сам от неё отказался. Часом позже, повторным звонком он же сообщил, что ночью ему снились страшные кошмары и сам ударился головой об стенку. Странное заявление: при втором разговоре у старика голос дрожал сильнее чем при первом... К стати, адрес его записан: Лесная 24... Кажется, ты где-то там обитаешь...
– Да, почти напротив, – ответил Родриго и хотел что-то ещё сказать, но почему-то молча поднялся в отдел.
После обеда вернулись следователи с экстренного задания, голодные, злые... На посёлке был произведён выстрел из гранатомёта по одному коттеджу. Граната пронзила нижнюю часть крыши и вышла на другую сторону. Жильцы выжили все, только обошлись сильными стрессами. Задетое имущество имело отношение к брату зампрокурора района. Взрыв мигом приобрёл резонанс.
Вечером, по дороге домой, возле хрущёвки с номером 24 Родриго вспомнил дежурного РОВД и, совести ради, решил убедиться, что утренний заявитель не зря аннулировал жалобу. Нашёл он нужную квартиру и нажал кнопку звонка. Внутри было тихо, рядом кто-то дышал и наверно смотрел в глазок. Замки застучали и дверь открылась. За порогом стоял пожилой мужчина, невысокий, сухощавый, с обернутой полотенцем головой.
– Заходите, молодой человек, не смущайтесь. Я Вас знаю...
– Только поэтому и открыли?
– Именно, но вернее будет сказать, что я знал Вашего отца. Это был порядочный и честнейший человек, и Вы не можете быть другим. Ещё давно, когда он выводил Вас на детскую площадку, я часто наблюдал со стороны и восхищался вашей схожестью, дружбой, взаимностью.., и завидовал. Мой сын никогда не был похож на меня, но хотелось бы.., хотя я, как человек, никогда не достигну нравственного уровня Вашего покойного родителя.
– Спасибо за высокую оценку отца, но перечисленные качества принадлежали ему, а я пока не заслуживаю похвал, смело зовите меня «ты», или по имени. Меня зовут...
– Конечно Рикардо, как не помнить такое имя... отец Ваш им по своему гордился. А я – Адольф Карлович, или просто дядя Адик. На «ты» я, конечно, к Вам обращаться не буду, а назову по имени. И Вас не застесню, и мне будет удобнее. А что мы стоим у порога?.. – Давайте сядем за стол, чаем с пряниками угощу... Обручального кольца на пальце у Вас не видно, значит не женат. А мать подождёт, матери ждать умеют... Конечно, отсутствие кольца не есть аргумент ...
– Вы правы, я холост, и мать подождёт, но Вы сегодня два раза звонили в милицию...
– Это верно. Какое совпадение!.. Значит, Вы там работаете, Вы пошли по следам отца, а я и не подозревал... – сказал старик, внимательнее разглядывая молодого хранителя правопорядка. – Так это великолепно, мне вдвойне повезло!.. В таком случае нам обязательно нужно поговорить, даже если Вы зашли как должностное лицо. Но, есть одно тревожное для меня обстоятельство. Сегодня в нашем обществе происходит негативный процесс. Пример того – утренний взрыв. Каналы весь день тарабанят... Да и выстрелы всякие прямо на улицах города, в окружностях... Да что я рассказываю, и кому?.. – Вы лучше меня знаете о диком переделе народных имуществ, рынков, территорий и всего того, что даёт власть и деньги. В органах сейчас тоже ... Даже не знаю как лучше выразиться, чтобы не оскорбить достойную милицию.
– Адольф Карлович, Вы хотите мне что-то сообщить, но, как я понимаю, с моей стороны Вам нужна прочная конфиденция.
– Совершенно верно, но Вы служите правопорядку, отечеству.., отдали присягу, клятву...
– Надеюсь, Вы не вор, не убийца, не шпион, родину не продали...
– Нет, что Вы... Я просто очень большой эгоист, за что и каюсь, с тех пор как себя помню.
– Завидно, не каждый в этом признается, но вернёмся к ситуации. Я Вас помню как соседа и хорошего приятеля отца, а зашёл к Вам без ведома коллег и руководства, так сказать по собственной инициативе, потому что сегодня утром увидел знакомый адрес в журнале дежурного РОВД. Кроме того, я заподозрил, что Вас кто-то принудил отказаться от заявления.
– Если бы... Чего бы только я не отдал, чтобы кто-то действительно заставил меня это сделать, так мне было бы намного спокойнее. А так, бояться, не зная кого - хуже не бывает...
– Что же с Вами случилось? – спросил Рикардо, с нескрываемым интересом посматривая на старые часы с пендулом, висевшие на стене в виде птичьего домика.
– Сегодня в моей квартире произошло вторжение. Утром, сразу после девятого кукования кукушки моих настенных Курантов, кто-то позвонил в дверной звонок. Я подошёл, посмотрел через глазок и, увидя женщину в униформе и с почтовой сумкой, открыл дверь и пустил её в прихожую, надеясь, что она приносила пенсию. Она сказала «доброе утро», зашла, закрыла за собой дверь и, неожиданно, сильно ударила меня. Голова моя сразу отяжелела и я потерял сознание, а когда пришёл в себя, в доме никого не было, и дверь была заперта, снаружи. Конечно, женщина была не женщиной, слишком твёрдый был кулак...
– Адольф Карлович, Вам нужен врач. Милиция Вам тоже нужна.
– Нет- нет, Вы что!... Я уже в порядке, голова только чуток побаливает, уже проходит... А вот о милиции и речи быть не может, она в моём казусе совсем неуместна, и Вы с этим согласитесь, как только узнаете подробности. А раз органы не нужны, то и медицина не в пору, сами понимаете...
– Адольф Карлович, а что пропало, что было похищено?
– Вот и пришли к развязке, в ней и заключается особенность моего казуса. Я, конечно, всё осмотрел и проверил. Пропали часы карманные – вековые, швейцарские; пропали рубли и какие-то мелкие доллары; исчезла старинная шкатулка... Но это не страшно, и не важно, мне жалко моего камня – ценнейшей семейной реликвии... Как жаль... Сколько раз я выходил с ним через эту дверь и спускался с ним по подьездной лестнице, и подходил с ним к воротам казначейства, держа его в дрожащем вспотевшем кулаке, чтобы отдать... Ничтожный я человек, Рикардик мой, дорогой – коварнейший единоличник и настоящий враг народа я... И нет мне прощения перед порядочным миром и собственной совестью. И никакой суд, никакое наказание не смоет с меня такого греха. Как я каюсь!... Как я каюсь!!!... Сколько красоты, тепла.., а загадочности сколько имел тот камень, и он был неповторим, и не только... Столько людей и народов он мог посчастливить... А я, негодяй последний , даже отцу твоему – кристально чистому человеку – не показывал то природное сотворение, все скрывал его, хранил, охранял.., - обещание, долг фамильный выполнял. Какой я эгоист!.. Да и боялся я, что не вовремя сдал, а там и вопросы пошли бы энкэвэдэшние, а за ними – этапы, лагеря...
– Адольф Карлович, что было, то прошло. Не убивайтесь Вы так, а скажите, чем я могу быть Вам полезным в данной ситуации?
– Ничем, мой юный друг, мне теперь не грозит никакая опасность, и жизнь моя уже ничего не стоит. Искать камень?.. – Нет. Я не имею морального права попросить Вас об этом, Это совершенно непристойно с моей стороны, и Вы зря тратите своё личное время, хотя... Я могу дать Вам прочесть одно повествование, излагающее значимость горя моего... Хотя, что я говорю?.. Вы человек занятой, вряд ли дела Ваши дадут Вам время на чтение, но я так хочу, чтобы хоть один честный человек на этом свете знал о камне, пусть даже пропавшем. У Вас достойная семья, если не Вы, быть может бабушка Ваша или мать прочтёт, заодно и побережёт бумажки, а то пропадут они, и совсем ничего не останется в памяти о старой волшебной реликвии. Работа эта назывется « Восток не Запад...» и основана на устных, документально недоказанных рассказах предков моих. Я её долго писал, многое в ней сам сочинял, воображал, много белиберды добавлял, но значение главного предмета не изменял. Конечно, работа странновата: она не придерживается литературных правил, стилей; в ней нет имён знаменитых царей, императоров, империй, столиц...; нет годов, веков.., но догадливый читатель легко может ориентироваться в её времени и пространстве. Так что, мой юный друг, возьмёте мои бумаги?
– Давайте, Адольф Карлович, прочту, не прочту, но на время сохраню, – сказал Рикардо и взял подмышку бумаги. – Вы, Адольф Карлович, не переживайте и не депрессуйте, пишите ещё одну работу, для себя... А если что не так, или подозрение какое, вот Вам телефон, обязательно звоните, чем смогу, тем и помогу. И чирканите на бумажке ваш номер...
– Конечно... И Вы звоните, если будут вопросы по чтению, звоните и просто так, сочту за честь...
Выйдя из подьезда потерпевшего, Рикардо отправился домой. Мать уже спала, а дед с бабушкой нет. « Вот они и займутся талмудом», – пришло в голову молодому следаку, подозревая о наступлении настырной бессонницы на бабушку Марию, и не в коем случае на деда Василия, который здоровым храпом мог перплюнуть любого пожарника что днём, что ночью. Но, солидарности ради, уважения или старой любви, он держался бодро, иногда до самого рассвета глаз не смыкал, а сидел возле второй половины и баловал её заводными мемуарами да байками всякими, якобы собранных из жизненных реалий. Бабушка слушала, сама кое-чего вдобавок сочиняла, ахала, охала (иногда даже пугалась), улыбалась, смеялась... И так, в каждую ночь, сообща и ненарочно, они вводили в заблуждение тот нехитрый старческий недуг.
Замечая всё это, внук восхищался той неделимой разнополой дружбой, потому что он держался на совковых родительских наставлениях. Кроме того, сами дед с бабушкой в своё время положили немало бутовых камней в воспитательном фундаменте растущих на их глазах внуков, в том числе и любимчика Рикардо. Также нужно сказать, что они в свои активные годы достойно пополняли ряды столичной интеллигенции, не по уровню казённых образований, а по собственным интеллектуальным имениям.
Мария лет сорок преподавала испанский язык и литературу, а Василий примерно столько же ловил преступников и всякую социальную нечисть на баррикадах преуспевающего социализма. Новый строй развалился и они, как и другие миллионы, застряли в позорной пенсионной нищете. Благо у них осталась хоть квартира у Садового Круга... Пол года назад, когда совсем стало туго жить в «инициуме начального капитализьма», дед с бабкой переехали жить в трёхкомнатной квартире Татьяны (матери Рикардо), а собственную двухкомнатную сдали под жильё горным «коммэрзантам». И это было правильно: вчетвером было надёжней, веселей... Они вместе готовили, ели, в одних стенах грелись, один телевизор смотрели...
Зайдя в зал, внук тихо поздоровался, улыбнулся как только он мог и положил на стол писанину Адольфа Карловича.
– Вот вам утеха на три месяца вперёд, дорогие родичи, – загадочно сказал Рикардо, не скрывая собственного курьёза к порядочно сложенным рядам верхней печатной страницы.
– Что это? – первым заинтриговался дед Василий.
– Это есть ранее невиданная и неслыханная скриптура, невспаханная полоса в поле « Historia mundi». Автор неизвестен, вернее, пока не желает быть в списках литераторов. Задача ваша: прочесть, оценить и, по требованию творца, в завершении данной вольной акции составить устную рецензию, содержащую сырую суть оного писания.
– Будет сделано, товарищ начальник! – отчеканил отставной майор, тут же слегка выпрямился, приставил к влажным глазам свои крупные читальные очки, взял в руки кипу бумаг и...
Часть Первая
Восток не Запад...
Рассказ первый. Поэт
Глава1. Раб, Принцесса и Банкир
Далеко за морями, горами и годами, на одном острове, однажды, в летний день на солнце красовался каменный дом. Его лицевая сторона смотрела в морское пространство – на Восток, а задняя – Западная, почти упиралась в невысокую скалу. Левый торец прикрывал кедровый лес и единственная на острове гора, занимающая больше половины его территории и стоящая преградой на пути северных потоков. Дом тот был не единственным в тех местах. Вниз к морю, на юг, на тёплой и тихой стороне того оторванного от материка куска земли располагалось целое поселение.
Обитатели острова жили мирно и дружно. Мужчины в море на лодках рыбу ловили, в кузницах железо ковали, рогатыми быками землю пахали, добротными товарами рынок оживляли. Женщины дома прибирали, шили, ткали, к полным колодцам за водой ходили, в водном зеркале глядели, цветы вокруг поливали... А дети, воспользуясь полной свободой, вширь и вдоль пересекали зелёные пространства; вдоволь плавали в солёной воде; босиком бегали по горячему береговому песку. Они ловко карабкались по крутым скалам, под властью искушений лазили по высоким фруктовым деревьям и досыта наедались сладостями щедрой Земли, Солнца, Неба...
Среди детей отличался один мальчик. Он уже был учеником: читал, писал, рисовал, забавные истории рассказывал. По острову он ходил как все, но часто незаметно исчезал – на верхней скале стихи писал. С той высоты он мир земной свой открывал, о космосе своём мечтал и, к звёздам, в облака летал, свой юный разум слову посвящал, душу невинную и сердце пылкое куплетам подчинял, а в истинных его строках весь Свет чудесный в полный рост стоял.
На острове не было богатых, ни бедных, ни хитрых, ни ленивых, а источники жизни делились по совести и строгой надобности. В особом почёте пребывали пожилые, а среди них и учитель-философ. Никто толком не знал его настоящую родину, а прибыл он туда с Востока. Жители острова обеспечили его жильём, питанием и другими бытовыми атрибутами.
Учитель преподавал письмо, чтение, искусство слова и звука, арифметику, астрономию... Сам он всю свою жизнь не переставал изучать Любовь к Истине. Данная наука ему казалась такой же неограниченной, как и необъятная Вселенная.
Однажды, на уроке Истины, ученик с большими глазами озадачил философа:
– Учитель, почему я живу?
– Живёшь ты, как и все мы, чтобы душой, сердцем, глазами, ушами и всем телом чувствовал и познавал Мир, пользовался и радовался его благами и его красотой.
– А что есть Мир?
– Мир есть всё, что нас окружает: люди, животные, птицы.., и даже муравьи; море, земля, небо, солнце, облака, звёзды, луна...
– А где начинается мир, и где он кончается?
– Мир не имеет ни начала, ни конца, и Он вечен. Для людей Мир начинается там, где они рождаются и живут.
– Если Мир вечен, я – тоже?
– Да!
– Разве моё рождение - не моё начало, моя смерть - не мой конец?
– Твой дух вечен, и он сейчас находится в твоём теле.
– А что такое дух?
– Это твоя душа, благодаря ей твоё тело двигается, дышит, думает, смеётся, плачет...
– Но люди стареют и умирают, и я тоже умру.
– Умирает тело, а душа – нет.
– И что будет с душой, когда моё тело умрёт?
– Она перейдёт в другое тело.
– А от кого душа пришла в моё тело, и в чьё тело она уйдёт после моей смерти?
– Это никому не ведано.
– Даже Богу?
– Даже самому Богу!
– Разве он не всё знает, не всё видит там, на небесах?
– Бог знает, видит и может не меньше и не больше людей, потому что он был создан людьми. Бог ходит рядом с нами, и он может быть в каждом из нас.
– Как я могу знать, есть ли Бог во мне?
– Если в тебя есть понимание, любовь и сострадание, то, обязательно, в это же время в тебя есть и Бог. Человек и Бог созданы друг другом, служат друг другу во имя добра...
Детская любознательность утомила учителя и он весь день ходил вспотевший, а тот урок ему запомнился, потому что ученик тот впитывал в себя Истину прямо с воздуха. После того урока учитель поймал себя на мысли, что у детей тоже можно многому научиться.
Дни, месяцы и годы уходили, а жизнь на острове протекала тихо и мирно. Однажды, на высокой скале, юный поэт занял своё любимое место, достал из тайника всё для письма и стал сочинять стихи.
К сумеркам, уже собираясь уходить, юноша нечаянно, в море, далеко от берега заметил человека. Немедля, он спустился вниз и сообщил. Рыбаки прыгнули в лодки и быстро удалились от берега, в указанное мальчиком направление. Вернулись они с истощённым, дрожащим от холода и страха утопающим, и на руках понесли его в ближайший дом. Только в следующий день спасённый смог рассказать о своём несчастье. Оказалось, рыбацкая лодка соседнего острова, отдалившись от своих берегов в поиске косяков сардин, разбилось о подводную скалу...
От сумерок до полуночи островяне искали в море утопленников, надеясь спасти ещё какую-то живую душу, но больше никого не нашли. Везучего рыбака на время приютили, чтобы при удобном ближайшем случае отправить его на родину.
На третий день после спасения молчаливый рыбак окреп. С утра он прошёлся по острову и даже на гору поднялся. Островяне радовались – он выжил и мог сообщить на родине о гибели остальных рыбаков. В море изредка исчезали лодки, корабли и люди, а на берегу их всю жизнь ждали, если не появлялся хоть один везучий...
После третьего дня от спасения рыбака, поздней тёмной ночью, когда остров весь отдыхал, на восточной стороне верха горы недобрым пламенем загорелся костёр. К утру из морской бездны внезапно приплыли лодки, полные вооружёнными людьми. Высаживаясь на берег, они подкрадчиво шли в сторону домов спящих островян и, окружая их, одновременно, угрожающими криками и свистами, по единой команде набросились на село. Взятые врасплох люди защищались как могли...
К рассвету мужчины все полегли, а обитаемая часть острова вся была в пепле и крови. Потом началось ограбление и убиение никому не нужных стариков. Уцелевшее добро, женщины, юноши и дети были погружены в лодки и отправлены на большие корабли, стоящие на якорь неподалёку.
Отяжелевшие судна открыли свои паруса и поплыли на Восток, к именитому базару, где продавалось и покупалось всё живое и неживое. Там пираты, и не пираты, особо не торгуясь, продали награбленное и людей, опустошили трюмы своих кораблей и как фантомы сгинули в поисках новых добыч.
Островяне все, единой сделкой были проданы богатому купцу. Он лично присвоил им рабский статус, а слугам своим велел навешать им на шеи ярлыки и приготовить к розничной продаже: мыть, поить, кормить...
На следующее утро, в день больших торгов, живой товар был разбит на длинные шеренги вдоль главной стены базара и выставлен на продажу клиентам Близкого, Далёкого Востока и разных концов мира.
Пёстрая масса покупателей ринулась к товару, со всех сторон осаждая охваченные паникой ряды. Больше шумели женщины, которых покупали по отдельности, разлучая их от своих детей, но их стоны и рыдания не мешали торгу. Вскоре телеги полные рабами стали покидать рынок.
Мать юного поэта, стройная красивая брюнетка, досталась богатому землевладельцу. Проявляя своего рода сочувствие, он разрешил ей попрощаться с сыном. Расставались они молча, а слёзы ручьями катились по лицам. Перед самым расставанием она обняла его, сильно прижала к груди, накрыла его лицо и глаза материнскими поцелуями... Потом она выпрямилась, наполнила лёгкие горьким воздухом бездушного базара и вырвала из себя дикий рев, похожий на грустный вой лишённой потомка волчицы.
К закату дня торговые ряды исчезли. Рабов разобрали, кроме двух дряхлых стариков, тоскующих по желанной смерти. В сумеречном одиночестве пустующего рынка оказался и юный поэт. Днём, на торгах, покупатели смотрели и в его сторону, но как только они встречались с его не внушающим повиновения взглядом, теряли к нему интерес. « Мой дух сильнее тела, и рабству он не подчиним. Бог во мне волен, и я не раб, и не быть мне им никогда. Дух вечен. Душа моя свободна...» – твердил себе юноша, вспоминая старого учителя, убитого пиратами в ночь нападения.
Когда на рынке уже темнело, хозяин со слугой объявился. Довольный исходом торговли, он безразлично осмотрел мальчугана и сказал: « Что делать мне с тобой?
Неважный ты – хрупкий слишком, и худой; пальцы у тебя тонкие, глаза большие и горят, будто оттуда тысяча чертей на мир смотрит. Завтра дешевле отдам, чтобы не зря кормить».
На восходе следующего дня новые ряды росли вдоль той же стены базара. С самого утра среди свежих рабов мелькала и тонкая длинноватая фигура поэта. Знал бы хозяин, что он стихи сочинял...
Ближе к полудню статная женщина, совсем молодая, сопровождаемая элегантным мужчиной несущий трость с блестящим эфесом, остановилась перед юным рабом и изучающе стала его разглядывать. Он был смуглый и черноволосый, довольно высокий и очень худой, с длинноватыми ногами, руками и пальцами, телесно далеко не возмужавший. Его красивое подростковое лицо, хоть и бледноватое, не выдавало ни единого признака смятения, а взор его, словно просекая крепостную стену, цельно обращался к западным горизонтам. Чувствуя направленные в его сторону взгляды, юноша опустил глаза до уровня стоящих перед ним клиентов. При виде его крупных жгучих очей почтенный господин отступил на пол шага, а дама выстояла, хотя во взгляде раба она тоже ощутила личностное превосходство, и ещё ей удалось прочесть (в том взгляде) состояние прочной независимости. То ли женская любознательность, то ли тонкое женское чутьё, то ли срочная необходимость заставила даму принимать быстрое решение. Она окинула взбадривающим взглядом раба и сладкой улыбкой дала понять компаньону, что товар выбран. Господин немедленно вызвал продавца и, не торгуясь, заплатил столько, сколько тот запросил. Новый раб, вместе с другими новыми рабами, большой телегой был доставлен на территорию нового хозяина.
Новый хозяин назывался «Магнат». Он был очень богат, имел высокий властный чин и в разных краях империи железными рудами управлял. Тысячами собственными рабами и вольнонаёмными подданными империи он руду железную добывал, плавил её и переплавлял, железо ковал, металлом промышлял, заказы оружейных изделий выполнял. Были у Магната и другие дела, не столь прибыльные...
За какие-то дни до закупки новой партии рабов, в одной мастерской была обнаружена недостача, за последнее время третья по счёту. Хозяин самолично дело расследовал и виновного жестоко наказал, но мастерская осталась без счетовода. Участившиеся хищения озадачили Магната и заставили его обратиться за советом к женщине. На фоне описуемой эпохи последнее слово прошлой фразы звучит неправдиво... Но это было именно так, потому что женщина та во многом отличалась от существ слабого пола того времени.
– У вольного есть дом, семья, дети и много желания жить лучше. Воровать он не перестанет, даже если удвоишь ему оплату, – стала отвечать она Магнату, когда тот спросил кого бы назначить новым счетоводом. – Найди на это место грамотного раба. Ему не для кого красть, негде прятать ограбленное, он у всех на виду...
Итак, благодаря той женщине, юному поэту повезло больше, чем другим братьям по несчастью. По прибытии во владение Магната он сразу ощутил гуманный подход к рабам. Поместили его в светлом сухом помещении, поили, кормили.., и назначили счетоводом. Магнат самолично перечислил ему обязанности и детально остановился на законных правах хозяина над рабом, но находившаяся рядом дама своей улыбкой помяла его строгий тон. Раб усвоил работу, освоился с новой жизнью и понравился другим рабам, от которых тихо шли слухи.
Хозяин не родился хозяином, ни богатым, ни знатным... Отец его, дед и предки землю пахали и имели мало доходов, но накапливали деньги, чтобы род выше поднять. И случай представился. Однажды малоизвестный, но преуспевающий, столичный банкир предложил молодому человеку (исходящего от той пристоличной крестьянской семьи) совместно, недорого, купить кусок горы с железной рудой. Его же банк предоставил ссуду для налаживания производства. Дела быстро пошли в гору, и тому служило веское основание. Неспокойные времена порождали конфликты, конфликты порождали армии, а армии всегда нуждались в стальном оружии. За считанные годы молодой земледелец стал богатым и влиятельным лицом. О хозяйке тоже ходили слухи, и не простые.
Она была высокой, осанистой, с утончённым светлокожым лицом... Её волосы цвета спелой пшеницы волнами падали на женственные плечи. Её большие, широко распахнутые зелёные, алмазным блеском сияющие глаза, как в волшебном зеркале отражали её подвижность и остроумие. Едва заметная грустинка тех великолепных очей носила больше очарования, загадочности... Каждый уважающий себя представитель мужского пола, независимо от возраста, цвета кожи, роста, ранга..., проходя мимо неё или поблизости, несомненно останавливался хотя бы на миг, чтобы разглядеть её, хотя бы мысленно ей поклоняться, считать себя счастливчиком, победителем и даже героем дня. И это было не всё. Она ходила по земле империи как по собственному двору, и только острый глаз читателя восточных душ мог приметить в её поведении слабых знаков пришлой иноземки. Она была именно таковой и об её детстве на Востоке было известно немногим людям, и они умели хранить тайны.
Она родилась в семье потомственного вождя одного из больших племён Запада. Она помнила себя маленькой принцессой когда родные земли стали подвергаться наездам восточных завоевателей. Она росла, а война продолжалась.
В один тревожный день вооружённые ополчения во главе с королём (её отцом) вышли к рубежам восточных границ племени. Одна решающая битва с участием основных сил противников должна была решать исход войны. Подобная стратегия короля не устраивала, потому что у него не было союзников. Вожди соседних племён отказались прийти ему на помощь, наивно надеясь, что та война их не коснётся.
Противники разбили лагеря на разных берегах глубокой быстротечной реки, которую лазутчики обеих сторон, ночами, пересекали только с помощью тяжёлых плавающих брёвен. Учитывая численное превосходство вражеской армии, король решил применить особую тактику. Воины из местных охотников держали подступы к лагерю, при этом оставаясь невидимыми. Также они не должны были вступать в бой с вражескими лазутчиками, а дать им проникнуть, увидеть и уйти.
Привыкшие к быстрым победам, восточные воины поспешно стали собирать большие плоты. Вскоре, тёмной ночью, на другом берегу лес зашевелился и западный лагерь был окружён. Но, по мере сужения круга захвата, зазывающие крики и свисты наступающих теряли силу и умолкали. Лагерь пустовал.
Лавина атакующих остановилась. Учуяв неладное, воины стали разворачиваться, и тогда, с самой середины лагеря раздались другие крики, опять призывающие к бою. Наступающие повернулись и снова рванулись вперёд. Наткнувшись на ограждение острых штырей и на сильный дождь омертвляющих стрел, первые ряды остановились. В центре лагеря поднятые из брёвен укрепления образовали крепкий круг, и внутри занимали оборону лучшие воины короля. Наступающие ударили идущими сзади рядами, но окружённые упорно отражали одну атаку за другой, и было неизвестно сколько их сражалось в том заколдованном кругу, и того было мало... В разгаре того неважного сражения за спиной наступающих раздался грохот голосов и зажглись тысячи факелов. А с середины лагеря ответным эхо к звёздам возвысились крики оставшихся в живых смельчаков, в бою смертельном оправдывая возложенные на них надежды.
Бой длился почти до утра, когда восточные воины стали отходить к плотам. Но плотов не было, они ночью уплыли по течению, а вместе с ними и миф о непобедимости армии Востока.
Потом на западном берегу реки началось строение укреплений, а на восточном воцарилось затишье. Привыкшие давить на противника численным превосходством, восточные стратеги не осмелились повторить наступление, а послали гонцов в столицу, требуя больших подкреплений.
Свежие силы прибыли, и восточный лагерь оживился. К тому времени летняя жара успела сузить русло реки, снизить течение и сблизить берега. Король, успев укрепиться своими резервами и насобирать каких-то союзнических отрядов, усердно готовился к неминуемой баталии.
На рассвете назначенного дня восточные когорты лавиной пересекли неглубокую реку и вступили в бой с отрядами короля. Главная битва состоялась у стен незавершённой крепости, ограждающей главный путь на Запад. В конце концов наступающей орде даже высокие каменные стены уступали, но король и воины решили драться до последнего вздоха. Первые волны наступающих таяли под дождём пущенных сверху стрел, брошенных копьев, камней... растворяясь в растущую массу мертвецов. К полудню штурмовые лестницы стали ненужными, под защитными стенами росла стена трупов, а по ней осаждающие поднимались, внутри крепости проникали...
К концу дня сражение завершилось, но победители продолжали добивать раненых. Живьём было приказано брать только короля, но он успел погибнуть в сражении. По велению случая, или судьбы, один его верный воин остался живым. Во время сражения он получил ранение и потерял сознание, а ночью пришёл в себя, выбрался из-под груды мёртвых и исчез.
После битвы победители ограбили и сожгли поселения племени. Глубокий лес стал прибежищем спасающихся, но не всем повезло.
Длинная колонна эскортируемых женщин и детей держала путь на Восток. Среди невольных оказались и верные слуги королевского двора вместе со своими детьми и маленькой принцессой.
Дорогой пыльной двигался на Восток нескончаемый обоз с полными телегами, за которыми ноги свои носили забытые богами невольники, с каждым шагом всё больше и больше отдаляясь от родных опустошённых земель. Осиротевшую Принцессу (мать умерла при родах, принося её на белый свет) слуги жалели, за неё готовы были в огонь сгореть, но в этом пока не было нужды. Отдельным приказом, охране было велено беречь Принцессу и, вместе со слугами, невредимую доставить влиятельному богачу.
Не повезло тому господину, не повезло и холёному генералу, пославшего ему настоящую принцессу, в счёт старого долга. В один горячий день из пустыни объявился быстрый отряд всадников, налетел на обоз, перебил охрану, награбил награбленное и, забирая с собой и часть пленных, исчез за песчаными буграми.
Разбойники достойно оценили поведение, важность и красоту юной Принцессы. Надеясь получить за неё хороший куш, они дали ей вдоволь попить, поесть, в дорогие одежды нарядили, на верблюдах ( вместе со слугами) посадили и увели в какое-то направление. Спустя время, утомительная пустыня осталась в стороне и караван оказался в старом городе, от которого путь был продолжен на крытых телегах.
Товар был доставлен не на базар, а прямо в имение покупателя. Посреди ухоженных садов и виноградников стоял большой каменный дом, окрашенный в белые и синие цвета, сочетание которых успокаивало любое встревоженное существо. Владелец имения сам вышел навстречу продавцам. Осмотрев главную невольницу, не обращая внимания на её слуг (с детьми), он заплатил, попрощался с продавцами, отдал распоряжения своим слугам и удалился.
Хозяин юной Принцессы имел статус банкира и не только. Личная жизнь Банкира не была известна даже его лучшим партнёрам. О его настоящем кое-что было видно и слышно, а о прошлом, кроме необоснованных догадок и плодов фантазий – ровно ничего.
Родился таинственный Банкир в молодой семье беженцев из восточной столицы, на Юге, за южной чертой Империи, посреди песчаной тиши, неподалеку от старого, почти забытого миром караванного пути. Немая пустыня с душой приняла его родителей и они, в мире и любви, стали приносить ей здоровых и красивых детей.
Первенец в мальчишеском возрасте часто удалялся за пределы видимости, и каждый раз любознательность заманивала его всё дальше от родного очага. Однажды, незаметно исчезнув из поля зрения родителей, он не вернулся. Мать с отцом искали сына до полуночи, но не нашли. Они искали его во второй день, в третий... Далеко от дома, у караванного пути обнаружили они следы людей, верблюд и лошадей, но сына там не нашли.
В день своего исчезновения, мальчик оказался в ненужное время и в ненужном месте, где он стал свидетелем налёта грабителей на купеческий караван. Он увидел слишком много, и это главарю банды не понравилось: на месте столкновения лежало много трупов. Убивать мальчика он не стал, но и отпустить не мог. Оставалось одно – забрать его с собой, и это молча одобрили остальные бандиты. Один из них, казавшийся самым старшим по годам, подошёл к юнцу и, положив ему руку на плечо, улыбаясь дал понять, что далее будет его охранять.
Старый разбойник был не главным, но и не последним лицом в банде. Сколько он себя помнил, кочевал по родимому песку с братьями по промыслу, не зная ни матери, ни отца... ни придомного двора.Судьба баловала его только волей пустынной, и того ему было достаточно, чтобы испытывать ощущения красивой независимой жизни. Юноша ему сразу приглянулся. Первое время он ни с кем не разговаривал, молчал, не ел... Смотритель входил в его положение, как человек, и даже как бандит понимая, что юнец болел из-за разлуки со своим миром, тосковал по нему... Но смотритель точно знал, что время лечит всё.
Годы уходили, а банда всё скиталась по пустыне, то в поисках наживы, то от хранителей закона убегая. Разбойник старел, но его неугомонная душа не хотела смириться с правилами жизни и смерти, потому как рядом с ним всё время скакал молодой лихой наездник, которым он гордился как собственным сыном. Это был давний мальчишка – его преуспевающий воспитанник, которого он обучал навыкам хождения по лезвию ножа, в которого он вложил много ума и собственной души. Юнец все схватывал на лету и во всём слушал старика. Он стал настоящим джигитом и подавал надежды. Как нарочно, в годы его подъёма банде везло как никогда ранее, без отчаянных рисков она стала расти и процветать. Но, «omne quod habet principium et finis» (лат.) – всё, что имеет начало, имеет и конец.
Однажды кто-то из банды, где-то, случайно, от пьяного болтливого купца услышал, что к восточной столице с Юга движется дорогущий караван. Когда в банде это было оглашено, у братьев разбойников глаза засверкали, в ушах зазвенело, мозги омутнели... И все они добычу брать захотели.
Один старый разбойник был против. Манящий слушок ему показался неправдивым – слишком легко дошёл до ушей банды. Он был убеждён, что передвижение больших ценностей всегда хранилось в строжайшем секрете, если даже оно сопровождалось усиленной охраной. Кроме того, банда последние годы безнаказанно хозяйничала в пустыне, а властям никак не удавалось наводить порядок хотя бы на главных путях, обложенных немалыми пошлинами.
Походы приграничных отрядов повторялись не раз в год, но налётчики на своих породистых конях быстро исчезали в глубину пустыни. А там, между песчаными буграми и тысячелетними каменными глыбами прятался оазис с большим домом в виде полуразрушенной крепости. То было главное тайное прибежище банды. Оно охранялось, охаживалось и считалось святым очагом налётчиков, за которого каждый из них был готов отдать и жизнь.
Банде были дороги не только старые крепостные стены, под которыми в глубоких тайниках хранились её сбережения, но и всё, что находилось рядом: глубокий колодец с холодной прозрачной водой, вольно растущие невысокие пальмы с поющими птицами, благородные лавры, важные растения и даже обиженные на судьбу сорняки с лежащими под ними бездушными камнями.
К тому времени банда уже владела большими ценностями. Разбойники могли их разделить, разбежаться по цивилизованному миру и там устроить себе сладкую жизнь, но не спешили делать это. Возможно, они хотели ещё больше нажить или просто не осмеливались расставаться с приютившимся в мозгу промыслом, с волей пустынной...
Молодой разбойник, юнцом невольно оказавшийся в банде, ещё не был целиком повязан её узами, но он тоже не уходил, хотя наставник не один раз советовал ему уйти к своим. Однажды, издали заметив родной дом он задрожал и, еле удерживаясь в седле, стал терять сознание. Придя в себя, он быстро поскакал, подальше... С того дня его стали мучить воспоминания, мысли тревожные... Он и раньше мог оторваться от банды, его ведь никто уже не держал, не охранял, и старый разбойник за него уже не был в ответе.
К тому дню он уже был взрослым, сильным, лихо владел любым оружием, никого не боялся... Боялся он только самого себя, зная, как мать любила его и чувствуя, какой мучительной болью она страдала от его пропажи. А больше всего он боялся, что, по возвращении, семья не примет его внутренних перемен, и мать опять опять из-за него пострадает... Теми, и другими подобными доводами, он сам себе отрезал путь к родному дому.
Перед наездом на богатый караван, старый разбойник ещё пытался остановить товарищей, но в те длинные дни ожидания агрессивная амбиция решала намного больше его разумных доводов. Под тем сильным настроем и выехала банда навстречу большой удачи, а протестующему наставнику и его пособнику ничего не оставалось, как, солидарности ради, последовать за ней.
По дороге к месту ожидания каравана, старый разбойник рассказал молодому свою историю. Кто мог подумать, что тот замкнутый стальнолицый человек, он же сторонник строжайших правил пустыни, был способен легко и красиво излагать свою длинную пройденную дорогу. В тот раз с ним разговаривала тихая добрейшая душа, вероятно чующая приближение крутого разворота в прошлое или будущее.
В заключение своей истории старик сказал: «... Всю жизнь бился я о наружные стены Правды, силой пытаясь войти во внутрь, но так и не удалось дойти до её середины. Видать, не те средства выбирал, не теми путями к Ней шагал. Годы прожил я немалые, но только сейчас каюсь... Столько жизней у людей забирал, а крови сколько проливал... Казалось, я правильно поступал, и справедливо, но... Не вышло из моей правильности ничего... Ты молод, силён и умён. Оставь этот промысел и жизнь эту, пока в ней и ты со всем не увяз. Я очень виноват перед тобой, перед собой и перед миром, и каюсь... В жизни есть достойные занятия... Этот налёт будет непростым... Сейчас не можешь покинуть товарищей, но потом обязательно уходи, навсегда!..»
Банда решила атаковать караван ночью, на привале, вблизи руин заброшенного города. На месте не было обнаружено ничего подозрительного, вокруг всё было пусто. К концу последнего дня засады объявился длинный ряд верблюдов, груженных большими корзинами и тюками. На верблюжьих горбах ездили бедуины, коммерсанты и охранники.
Дожидаясь спешивания уставших от пустыни охранников, которых было не больше дюжины, разбойники, человек двадцать пять а то и больше, сразу налетели. И тогда, по чьей–то громкой команде, из тюков и корзин стали вылазить солдаты. Казалось, по началу, банда, вся на лошадях, притесняла солдат, но со стороны городских руин послышались ржания и топот армейских боевых коней. Беспроигрышная простейшая засада стала более чем очевидной, но отступление пустынных пиратов уже было невозможным. Бандиты сражались насмерть, всё-таки надеясь на выживание. Они сплочённо вели бой и двигались то в одну сторону круга, то в другую, выискивая хоть какое-то слабое место оцепления.
Сражение продолжилось и в темноте, и длилось оно не один час. Разбойники полегли все, но солдатам тоже немало досталось, они потеряли пол сотни своих. И всё-таки, бандиты не все погибли, в ночной суматохе двоим удалось вылезть из котла смерти. Это наставник чуть ли не силком оттащил разъяренного воспитанника. Их разгоряченные кони быстро помчались в сторону пустыни. Один из солдат, заметив удирающих всадников, вытянул лук до отказа и, не целясь, пустил стрелу в их сторону. Злосчастная стрела попала в наставника, он ощутил её глубоко в груди...
Старый разбойник ещё поскакал, но силы его иссякали, и лошадь его стала отставать, а сопутник это заметил. Раненый прилёг на песок и еле дыша сказал: « Нас ищут. Я остаюсь, пришло моё время и хочу умереть здесь. А ты поезжай до крепости, там адаманты... Мёртвым они не нужны, а тебе пригодятся. Бери и моего коня, он тебе тоже пригодится, до нашего дома... »
После разгрома банды, спустя годы, в деловой среде восточной столицы, неизвестно откуда просочился решительный заимодатель. Было ему около тридцати годов и во внешности его легко виднелись убедительные черты мужской натуры, спокон веков привлекающие внимание женщин разных вкусов и нравов. Выглядел он высоким, сухощавым, с телосложением воина, с чёрным выраженным цветом волос и бровей, и тёмной блестящей кожей на строгом лице. Его (на удивление) голубые спокойные глаза выражали уверенность, независимость, и в них не было высокомерия, злости... Но они не показывали признаков откровения и скрывали немало правды, с которой их хозяин, казалось, ни с кем не собирался делиться.
В деловой деятельности начинающий заемщик не конфликтовал, сильно не спорил, никого не отчитывал и сам никому не отчитывался, никому ничего не доказывал, всегда выискивал самые безболезненные обходы возникших разногласий и не жадничал. Нередко, уступая другим часть своей заслуженной прибыли, он улыбчиво оставался при минимальной доли. К нему тянулись не самые везучие дельцы Востока, и их безнадёжные и ущербные затеи вскоре оживали, прибыль давали...
Дела заимодателя шли в гору. Он быстро разбогател, открыл собственный банк и также быстро стал банкиром с большой буквы. Вскоре его внушительная репутация поднялась так высоко, что попала в поле обозрения высших чинов столицы. Однажды к Банкиру в кабинет пожаловал сам казначей, и он сказал: «Правитель сам к тебе прийти не сможет, статус не позволит... Поэтому я здесь, интересы государства представлять. Наши доблестные войска готовятся к походу – врагов империи обезвредить, Землю кругом от дикарей освобождать, чтоб волю нашу и правильный закон провозглашать, новые границы укреплять! Но наш покой сегодня дорогой: армию надо одеть, кормить, вооружить...» Не дожидаясь конца дискурса, Банкир спросил: « Великий Восток не может платить?..»
Как оказалось, империя страдала нехваткой денежных средств. В последней военной кампании одного невезучего генерала высокие чины опустошили казну и сами пострадали от крупных потерь. Исторически генерал выиграл ту войну, но кроме пары сотен изморённых голодом пленных он ничего не добыл. Обещанные им большие золотые сбережения поражённых племён не были найдены. Сам затеяв тот чрезмерно ущербный поход, генерал был лишён всех рангов, почестей, имуществ и публично четвертован на площади столицы. Его строгое наказание не решило денежной проблемы империи и частных соучастников той проклятой кампании, из-за которой обнищающие солдаты и граждане стали кучковаться, шептаться, зубами скалить...
Подобной критической ситуации верхушка никогда ранее не испытывала. Кресла заскрипели, сидящие в них места себе не находили... Обязательно надо было что-то предпринимать, но не было денег. Высокие чины бездействовали в раздумьях месяц, два... Но, однажды, к воротам главного дворца подошёл мужчина с военной выправкой и настырным желанием попасть на приём к главному правителю, смело ссылаясь на срочность гоударственной важности. Правитель принял его и послушал. Нежданный посетитель пришёл с предложением о новом доходном походе, успех которого вывел бы державу из кризиса. Неизвестный в правительстве воин, званием ниже генерала, говорил смело, убедительно, и план его был заманчив, но заманчивее было то, что он брал на себя материальное обеспечение похода в обмен на повышение его в звание генерала, назначение его командующим армией...
В кабинете Банкира беседа продолжалась и пробуждала интерес. Казначей всё нажимал на патриотические чувства, но финансист перешёл к делу:
– Как я понимаю, вам нужен кредит, так?
– Так, – смело ответил чиновник.
– А кто даст гарантию, кроме державы с голой казной?
– Один момент... – ответил главный казначей и вышел через главные двери. Вернулся он быстро, в сопровождении одного господина. Последний, оказавшись в середине кабинета, кивнул головой казначею, и тот молча удалился.
– Я гарант! – сказал незнакомец, разглядывая Банкира изучающими холодными глазами. – Я твой гарант в том смысле, что сохраню тебе жизнь, если договоримся, если нет...
Банкир не испугался, в наглого гостя он узнал достойного игрока, чем-то похожего на него самого. Грубоватый разговор перешёл в спокойный диалог и завершился словесным согласием. Никто снаружи не догадывался, о чём они могли разговаривать до самого вечера, но на следующее утро новый генерал, на боевом коне, стрелой летел к лагерю главных сил империи. Уже в середине дня он выступил перед армией и, обещая денег, трофеев, славы и побед, с духом приказал ей привести себя в высшую степень порядка.
Спустя какие-то дни, длинный обоз, окружённый вооружённой до зубов охраной, медленно двинулся к лагерям. На крупных телегах толстые доски напрочь скрывали финансовую мощь империи. Тысячи и тысячи серебряных и золотых монет благоухающе звенели в недополненых солидных сундуках, на крышках которых красовался банковский знак бывшего разбойника. За обозом, соблюдая должное расстояние, тянулся большой хвост других телег, везущих бочки винные с торговцами, хлебцы теплые, фрукты да сладости, другие деликатессы эпохи. А за торговыми телегами куражно шагали пёстрые толпы представительниц старейшей профессии, без явления которых ни один солдатский пир не доходил до пика.
Новый генерал оказался невероятно хватким и способным. За считанные недели он привёл в боевую готовность старую армию и мобилизовал уволенных наёмных. В лагерях старые и новые когорты, блистая лучшими доспехами и оружиями, телесно и душевно готовились к ожидаемому походу. Так Генерал и Банкир стали соучредителями крупного дела и соучастниками новой войны.
После обворожительных побед первой кампании, генерал стал на ноги во весь политический рост. Армия его быстро зауважала, и так же быстро правители стали бояться его завидно растущей хватки. А сам Банкир, как и сам генерал, во всём соблюдал строгий двухсторонний договор. Он быстро наладил добычу железных руд в разных провинциях одновременно, он же поставил на ноги массовое производство оружий, доспехов, катапультных конструкций... Тем самым он по уши ввяз в густую трясину кровавых прибылей. Одобрил бы это покойный старый разбойник, в конце дней своих настойчиво призывая к переменам? – Кто знает?..
Годы шли, и лихой генерал в своих походах сиял новыми победами, принося империи новые провинции и доходы в казну, а правителям ненасытным – власть, дворцы, имущества неимоверные, троны золотые... А себе самому, кроме триумфа, добычи трофейной и высокой армейской чести, он приносил ещё богатства и временное усмирение бурлящих амбиций. Совсем не старый генерал был воистину способный, несказанно храбрый, высоко владел даром боевого искусства и очень дорожил своим словом. Вот почему воины готовы были идти с ним на край света и дальше, глорией накрывая его, империю и самих себя. Его растущий авторитет неминуемо приводил к сосредоточению огромных военных сил в одни руки, и верхушка власти не могла этого не заметить. При звучании одного слова «generalis”, стены трещали, пальцы дрожали, кресла к падению клонились, в мирных водах прогулочные кораблики набок кренились. Но сладкий стол минувших викторий красиво уводил от тёмных мыслей дворцовых гурманов, чинов подтянутых да стройных городских капитанов.
Пока генерал летал на белых конях, Банкир успешно осваивался на высшей лестнице Востока, и дела его не только раз в год цвели... Он так увлёкся снабжением армий, что начал терять интерес к банку. Ещё в начале генеральских походов к Банкиру заходил один его клиент – когда-то состоятельный железный магнат, оставшийся на мели после известной неудачной кампании последнего бестолкового полководца. Под угрозой неизбежного банкротства, он обратился к финансисту за помощью в виде солидного кредита. Банкир не поступил как было принято, а взял на себя все затраты, необходимые для налаживания производства старых мастерских клиента, а также он денежно обязался обеспечить запуск новых оружейных ательеров. Он также взял на себя все давящие старые и текущие долги клиента. При этом они становились соучредителями оного промысла, в котором долевое участие состояло из 40% магната и 60% Банкира. Справедливо ли это было? – А кому охота делиться, тем более магнату, хоть и не врождённому?.. Но у него не было другого выхода из губительного кризиса, к тому же он прекрасно понимал, что новый партнёр поступал щедро и гуманно. Любой другой: либо выкупил всё за ничего, либо заставил бы его грызть последние кости дворцового стола. Поэтому магнат молчя посчитал себя везучим и в душе благодарил Банкира.
Постепенно, отдельно от Магната, наш Банкир прибирал к рукам металоделательную отрасль империи, специализируясь на оружиях и доспехах к ним. И женился он на восточной красавице, дочери небогатого, но уважаемого (в высоких и средних кругах) аристократа. Состоявшийся брак дал Банкиру имя и место на верху, но не нужно было ему это... Супругу он по своему любил, высоко ценил и уважал, безделушками недешёвыми и ожерельями старинными баловал, жизнью радоваться ей помогал, ночами с ней рядом в облака летал, женскую ласку познавал, на себя страсть любовную испытывал...
Она была красивой, умной, образованной... Казалось, сам Бог воплотил в неё восточную мудрость. Вечерами они допоздна беседовали о жизни и высоких материях, открывая новые просторы необъятного мира знаний. Её отец отличался от других аристократов. Он посвящал себя изучению древнейших мысленных течений. В молодости он долго жил уединённо в горах, осваивал убеждения старых школ... и, позже, лично занимался воспитанием и образованием дочери.
С самого детства она привыкла к свободе мысли, умела вести содержательную беседу, слушать, спорить... Банкиру жить с ней было легко, приятно, интересно. Рядом с ней он почувствовал себя счастливым человеком и мужчиной, и ощутил призыв души к переменам. Оба мечтали о ребёнке, считая продолжение рода святым долгом. Но судьба распорядилась по другому. Тяжёлая неизлечимая болезнь поразила её. От такого же недуга раньше скончалась её молодая мать. Лучшие лекари востока оказались беспомощными. Он страдал, земля из под ног уходила... Кто-то давно играл с ним в судьбу, отдаляя от него дорогих и близких ему людей.
Время – лучшее лекарство, поздно дающее о себе знать. Вещи покойной супруги годами лежали нетронутыми. Из-за них она ходила, лежала, дышала рядом, как раньше... и они всё глубже пронизывали ему больное сердце. В один день одна из близких ему слуг, прибирая дом, бережливо собрала вещи покойницы и отнесла в хранилище. Хозяин сразу заметил их отсутствие и ничего не сказал, а продолжал скорбеть, наяву и во сне.
При появлении Принцессы со слугами и детьми слуг, дом Банкира оживился, стал светлее, и в нём работы хватало всем. Хозяин особо не распоряжался, каждая из старых прислуг знала что делать без указаний, а новые подчинялись им. Юная принцесса-рабыня, проявляя инициативу в работе, была назначена старшей среди новых. В том большом доме, невольники, за исключением принцессы, рабами себя не чувствовали. Банкир приводил лучших мастеров, обучающих грамоте, восточному слову, наукам и искусству. Он нарушал... рабам не было позволено знать больше своих хозяев. Вне дома Банкир соблюдал манеры эпохи, а среди собственных стен они его меньше всего беспокоили, в душе своей он оставался вольнолюбивым, безвредным и справедливым существом.
Юная рабыня-принцесса тоже ценила щедрость хозяина, но чутьём своим она подозревала, что наступит время платить. Шли годы. Одни люди росли, взрослели, другие старели, умнели...
Предположение принцессы не подтвердилось. Рабы и рабыни без присмотра всякого разгуливали по городу и по базару, покупая продукты, сладости, овощи и фрукты, и обратно в рабство возвращались, и клеймом позорным не обозначалось.
И всё же молодая принцесса была озадачена поведением Банкира: Как он её осматривал со стороны, как ему нравилась её речь, смех, глаза... как он находил в ней новые очертания формированной женщины. Ранее она совсем мало знала о мужчинах, разве что кое -какие личные выводы в рассказах старших слуг-рабынь: якобы мужчинам что-то надо от женщин, а женщинам – кое-что от мужчин.
Когда она выросла, сама в этом убедилась. Тем не менее, поведение хозяина приводило её в замешательство. Она легко видела, как вызывающе в её сторону смотрели остальные мужчины. Тем от неё точно что-то нужно было, а ему, как ей казалось – ничего. Но чуть позже, когда она ещё повзрослела, изучая каждый его взгляд и мускул на лице, поняла, что перед ней стоит такой же живой мужчина. Только он не как все, а по другому ухаживает за женщиной и это придаёт ему превосходство. И это превосходство она ощущала на себе. Ей это совершенно не нравилось и внутренне начала его презирать, в высокомерии обвинять...
Однажды генерал, как надёжный партнёр Банкира, спросил, не пора ли ему жениться. В ответ, тот посмотрел на него недовольным взглядом. «Нет, ни в коем случае не хочу вмешиваться в твою жизнь, знаю, что не можешь забыть покойную жену, но уже прошло столько лет. Женись, хотя бы для продолжения жизни на земле, – настоял генерал. – Допустим. – осторжно согласился Банким. – но на ком? На этих сладких длинноволосых особах, которых кроме пиров ничего не интересует, которые умеют только причесаться, одеваться и раздеваться? – Вокруг достаточно красивых и умных женщин, женись хоть на рабыне, только женись, род свой создай, продолжай...» Банкир ничего не ответил, и больше к тому разговору они не возвращались. На самом деле женитьба на тот момент его не интересовала, но с того дня он стал обращать больше внимания на принцессу, поняв, по какой причине ему слова генерала не выходили из головы.
Не прошло и пол года, как Банкир официально просил руку и сердце рабыни-принцессы. Она дала согласие, но поставила свои условия: Раз и навсегда дать вольную ей, всем её слугам и их детей, и всех их пожизненно обеспечить всем необходимым для проживания в столице. Также она требовала официального оформления одной трети его состояния на неё. Он согласился, более того, уступил ей половину всего имущества, и в придачу, отдельным завещанием – о переходе его доли в её владение, в случае его смерти. И всё это – в те далёкие времена, на Востоке...
Довольная неимоверной щедростью жениха, красавица принцесса засияла... Кто мог догадаться о подлинной причине сверкания её обворожительных глаз.
Супруг тоже, по своему, радовался женитьбе. Ему, как мужчине, нравилась принцесса, но проникнуть в её внутренний мир, хоть и выросла она у него на глазах, ему так и не удавалось. Его память, даже после женитьбы, вновь и вновь возвращалась к воспоминаниям. Покойная жена ему была открытой книгой, неисчерпаемым источником познания бытия в виде женской откровенности. Только с ней, после длинных диалогов на темы жизни и смерти, войны и мира... он стал понимать к чему клонил старый разбойник в прощальной исповеди. Банкира начала мучить совесть за то, что, хоть и косвенно, своим производством оружия он участвовал в разрушительных войнах. Ещё тогда он мыслями оказался на распутье... Но внезапная потеря любимого человека не дала ему принять окончательное решение. После второй женитьбы он чаще стал думать о детях, невольно вспоминая о своих маленьких братьев и сестёр, выискивая в одиночку ответ на больные вопросы, которых становилось всё больше и больше.
Вскоре между Банкиром и партнёром-Генералом состоялась длинная беседа, в какой-то степени похожая на их первую встречу. Решалась судьба дальнейшей совместной деятельности. Казалось, затянувшемуся до ночи разговору не было конца. Но взъерошенный генерал первым потерял терпение. Дверь за ним захлопнулась с такой силой, что на банк стали смотреть даже уличные плебеи.
Недолгий оказался путь супружеской жизни. Одним солнечным утром Банкир ушёл по делам и не вернулся – ни днём, ни вечером, ни поздней ночью. На следующий день нашли его убитым в банке. Многочисленные ножевые раны на теле и разбитая мебель доказывали, что там произошла схватка, в которой покойный оказал дерзкое сопротивление. Трудно было определить, кому Банкир так сильно помешал, чтобы решиться на убийство. Обвинить генерала было бы несправедливо, тот не был способен ударить в спину... Кроме того, у покойника за годы успешной деятельности в восточной столице накопилось достаточно завистников-конкурентов. Спустя немного времени сам генерал, находясь в очередной кампании, покинул мир живых. Случайная (а может и нет) стрела пронзила ему сердце... В высоких слоях шептались, пытались лепить какую-то правду о судьбах покойных, связывая их с растущими тревогами правителей, не одобряющих чужих глорий. Но сомнительные предположения вряд ли могут привести к истинной правде.
Принцесса, со слугами, три дня оплакивала супруга. а потом смело взялась за дела, в роли полноправной хозяйки всего состояния Банкира. Первым делом она ознакомилась со всеми объектами движимых и недвижимых имуществ, расположенных в самой столице и ближайших секторах, оставляя отдалённые на потом. Она осталась в необычайном восторге от огромных богатств покойного мужа, о которых он никогда не рассказывал. Кроме того, оставались разбросанные по Востоку земли с железными рудами, а при них – оружейные мастерские.
Дома её ожидал ещё один потрясающий сюрприз: В одном из подвальных помещений, при осмотре старых вещей, в ветхом неприглядном ларце верные слуги обнаружили несколько кожаных мешочков, полных крупными алмазами. Она почти ничего не знала о жизни убиенного мужа, но догадывалась, что в тех мешочках скрывалась тайна его прошлого.
В тот же день Принцесса взяла горсть мелких камушек и посетила одного важного торговца. Negotians ахнул, сделал большие глаза и потерял дар речи. Он в жизни не видел подобных ценностей и понятия не имел, сколько каждая из них могла стоить. И это было не всё. Ещё при осмотре находки, в одном отдельном мешочке хозяйка обнаружила десяток крупных адамантов разных цветов.
Новые распоряжения хозяйки вступили в силу сразу после обхода имений. Старые и новые управляющие приступили к выполнению своих обязанностей. Организаторским способностям принцессы открывались невиданные горизонты. В один день она собрала всех соучредителей, познакомилась с каждым в отдельности и дала всем понять, что ничего не изменилось и все виды деятельности, без исключений, должны идти без колебаний и остановок. Магнат, главный компаньон покойного Банкира по производству оружия и металлических изделий, разъяснил, что незадолго до гибели тот приказал приостановить работу мастерских до новых распоряжений. «Однозначно, – продолжил он дрожащим голосом, – заказчики обеспокоены невыполнением обязательств по поставке оружия. Что делать дальше?» Все молча ожидали ответа. «Завтра же возобновить производство, компенсировать все потери связанные с невыполнением заказов!» – твёрдо ответила Принцесса. Такое решение вряд ли устраивало бы покойного мужа, но живые компаньоны ладонями похлопали. «Пусть каждый чувствует себя хозяином в своём царстве», подумала Принцесса, объявляя собрание закрытым. В другой день, в другом месте, на другом собрании она встретилась с крупными клиентами почти забытого банка. Она там представилась, потом прояснила вкладчикам ситуацию дня, уверяя их в том, что банк продолжает свою деятельность, а вклады и денежные операции гарантированы вложениями и имуществом старого хозяина, по письменному завещанию переходившие в её владения.
Далее, в свете последних событий Принцесса была охвачена волной воспоминаний, а из глубины её души вырывались призывы к выполнению долга перед предками и далёкой родной земли. Было ли это посильно молодой женщине, в её 20 лет? – В условиях права распоряжения огромными денежными и иными средствами было бы глупо не думать о возвращении на родину, где её ждали все, и кресло королевы в том числе.
За время супружеской жизни она успела забеременеть, но не поспешила сообщить новость мужу. Зная о его желании иметь сына, она хотела сделать ему сюрприз, но не успела... Радикальная перемена поставила её перед жестоким выбором: либо доброе имя отца и предков, и возрождение королевства; либо личная жизнь. Мучилась она в раздумьях, страдала, как и всякая живая женщина, и решилась. Верные слуги, разбиравшиеся в женских тайных делах, помогли ей освободиться от несвоевременной ноши.
Впоследствии новые мысли и стремления будущей потомственной королевы сдвинулись с мёртвой точки, и невозможно было чем-либо их остановить. Колесо времени закрутилось новой силой и Принцесса целиком подчинила себя своей конечной жизненной цели. И, в пользу того скрытнейшего начала, она обладала необычными способностями, достойных зависти любого делового мужчины.
Магнат, всё время расположенный ближе к Принцессе, и восхищённый её женской красотой, повиновался ей не менее, чем покойному мужу. Он во всём с ней соглашался и легко принимал всякое исходящее от неё изменение. Вновь запущенное оружейное дело его сильно взбодрило и он готов был возвышать её ещё выше. Казалось, и рабы были довольны вниманием хозяйки – она улучшала им условия труда и жизни. Они это видели, на себя чувствовали... На шахтах и в мастерских царило согласие.