Вместо предисловия.
Доподлинно известно, что некоторые функционеры Третьего Рейха верили в мистику и тайный смысл различного рода древних учений и философий. Многочисленные документы попавшие в руки наших разведчиков указывали на совершенно серьезные исследования в этих областях и попытках овладеть тайнами потустороннего мира. Доклад, который положили на стол перед товарищем Сталиным сотрудники аналитического отдела ГРУ, занимал около ста страниц, но был высмеян Вождем народов. Однако и сегодня неизвестно, как и куда исчезли некоторые военные преступники из окруженного Берлина, кто и каким образом спас их от возмездия. Но определенного рода догадки существуют…
…Кора священного дерева конилту позволяла древним майа впадать в транс и путешествовать в параллельных мирах рука об руку с Великим Духом. Себастьян Алмедо,испанский монах, полагал кору дерева сильнейшим галлюциногеном и томимый жаждой исследования испытал на себе ее действие. В последствии он цитировал папский эдикт о Новом Свете капитану де Палья, утверждал что слышал, как его читал в Мадриде перед королем папский легат. Эдикт же прибыл в Новый Свет только спустя два месяца на галлеоне «Амбасада».
15 октября 2001 года. 21-43. Трасса Е-30 «Белоруссия».
В этот вечер Маша задержалась на работе. Директор маленького магазинчика расположенного в придорожной деревне из десятка домов опоздал к закрытию и девушке пришлось просидеть долгий час в подсобке, что бы сдать ему дневную выручку. Когда Амир приехал, на улице уже совсем стемнело и противный осенний дождь, что целый день собирался, наконец, застучал в окно.
--- Что-то мало сегодня,--- пересчитывая мятые купюры, сокрушался Амир, поглядывая на Машу --- Совсем не на что работать. Если закроюсь, что делать станете? Куда работать пойдете?
Маша пожала плечами, он был прав – работы в их глуши не было, и прикрыла дверцу старого сейфа. Она не стала запирать на ключ совершенно пустой ящик – денег там не осталось.
--- Ай, Маша, что молчишь? Не любишь ты меня, --- добавил он, скручивая деньги в тугой рулон и пряча их в карман.
--- Если у тебя больше вопросов нет, то я пойду. Боюсь, если автобус пропущу, тогда ещё час ждать придется.
--- Зачем автобус? --- Амир улыбнулся. --- Такая девушка не должна ждать автобус, я тебя довезу.
--- Нет. --- Негромко, но твердо сказала Маша. Однажды он уже подвозил ее до соседней деревни, где она жила со старой матерью, и эти двадцать три километра оказались самыми долгими и самыми неприятными в её жизни. Амир пошло намекал на сожительство и несколько раз, переключая скорость, его рука соскальзывала на колено Маше. Он был ей неприятен.
--- Ты подумай, --- предложил Амир, когда они вместе вышли из магазина и он защелкнул висячий замок.
--- Уже. --- Отозвалась Маша и, раскрыв над головой старенький зонтик, пошла к навесу остановки, где тускло мерцала слабая лампа фонаря.
--- Как хочешь…--- бросил ей в след Амир и юркнул в свою девятку.
Автобуса не было уже почти двадцать минут, редкие машины проносились по дороге, слепя её фарами и обдавая водяной пылью. Обычно ей улыбалась удача: какая-нибудь из тяжелых грузовых машин, устремленных на запад к Бресту, тормозила возле неё и усталый водитель добродушно кивал на просьбу подбросить. Но сегодня из-за дождя и темноты уже давно спустившейся на землю, её худенькую фигурку с вытянутой в сторону рукой дальнобойщики замечали слишком поздно и не решались резко останавливать на мокром асфальте свои многотонные махины. Ветер швырял ей в лицо капли холодного дождя и она уже совсем было отчаявшись добраться до дома, наконец, безвольно опустила руку.
Ещё одна машина появилась из-за дальнего поворота прорезав ночь белым светом фар и Маша вновь вскинула руку на удачу. На этот раз ей повезло – черная легковая машина, замедлив ход, остановилась подле неё и она склонилась к приоткрывшемуся окну:
--- Не подбросите до Горелова?
В полумраке салона сидели двое. Крайний ухмыльнулся:
--- До Горелова? Подбросим.
Что-то зловещее было в его ухмылке, сверкнувшей золотым зубом в свете фар промчавшейся следом машины.
--- Ой, извините. Кажется, автобус идет. --- Маше отчего-то расхотелось с ними ехать и она отступила на шаг назад.
--- Автобус? --- обернулся назад её собеседник и, ничего не увидев в тёмной пелене дождя, сообщил, --- А автобуса не будет – авария на трассе. Так что, либо с нами, либо простоите, вы девушка, до утра.
Он вышел из машины под дождь и галантно распахнул перед ней переднюю дверь:
--- Садитесь вперед, там теплее и вы быстрее согреетесь!
Осенний дождь тотчас намочил его стриженую голову и забарабанил по черной коже куртки, но он стоял и ждал. Маша ещё была в нерешительности, когда водитель нетерпеливо высунулся из салона:
--- Да садись ты, холода только напустила! --- в свете лампочки салона его по детски надутые губы и наморщенный нос показались Маше забавными и она, отбросив сомнения, села в эту машину…
15 сентября 1943 года. 15-30. Леса в районе Смоленска.
Изрядно поредевшая в боях с партизанами капитана Самохина рота СС «Вервольф» кружила средь болот. Последние дни, истерзанные эсэсовцы, ведомые Иваном -- проводником из местных полицаев, шли глухим лесом и лишь изредка останавливались для еды и отдыха. Солдат в черной форме, как зверей гнали простые крестьяне, женщины и подростки, ненавидевшие и боявшиеся их. Но ведомые упрямым и бесшабашным капитаном Красной Армии Самохиным партизаны легко уклонялись от прямого боя, предпочитая тактику засад и внезапных атак. Хмурые и грязные вояки, элита СС, доедали последние разбухшие от влаги галеты и пили застоялую болотную воду, вонявшую тиной и тухлой рыбой. Многие из них были ранены и кровавый след, как нельзя лучше указывал партизанам, куда ушли враги.
Штурмбаннфюрер Иоганн Штауб, старший офицер оставшийся в строю, был вне себя от злости на бестолковых сотрудников гебитскомиссара района Кранца, бросивших его людей в ловушку партизан и своей беспомощности. Он уже сбился со счета, сколько раз посылал назад людей устроить засаду и хоть на полчаса задержать погоню, чтобы дать отдых остаткам роты. Сколько раз, заслышав сухой треск «шмайссеров» и чужое раскатистое “та-та-та” ППШ, ему приходилось пинками поднимать измученных людей и уводить их дальше на запад. Насколько хватит сил у солдат и насколько хватит сил у него самого, он не представлял. Оборачиваясь назад, Штауб читал в глазах идущих за ним какую-то обреченность, первый признак готовности бросить оружие и бежать, бежать сломя голову в неизвестность, прикрыв голову руками и ища убежища в любой зловонной яме.
В очередной раз вернулась засада. Из пяти лишь двое. Штауб, худой и бесцветный берлинец, дождался идущего последним обер-лейтенанта Зорака. Молодой обер-лейтенант не служил в СД и СС, он был из разведки Абвера. Он и еще двое солдат шли с парнями Штауба в каких-то своих, исключительно секретных целях. Ничего странного они не делали: сверялись с картой и компасом, делали фотографии пейзажей и ориентировались на месте по солнцу и звездам, высчитывали что-то в своих тетрадях, спорили из-за разницы в вычислениях --- занимались полной чушью с точки зрения Штауба, определяли места для будущих баз сопротивления большевикам. Однако они были полезны в этих диких лесах, особенно сейчас, когда на счету был каждый автомат.
--- Что там, Генрих? --- протягивая Зораку серебряную фляжку с коньяком покрытую рунами, спросил штурмбаннфюрер.
--- Русские в получасе ходьбы, --- ответил голубоглазый Зорак, останавливаясь и наполняя колпачок арманьяком. --- Они вцепились в нас мертвой хваткой. Вы верите Ивану, Иоганн?
--- Нам не кому больше верить, Генрих! --- они пошли рядом, раздвигая высокую лесную траву густо разросшуюся в болотистой почве, --- Он хорошо знает местные болота и слишком виновен перед коммунистами, что бы надеяться на прощение.
--- И все-таки, штурмбаннфюрер, Иван слишком сильно уводит нас к северу, --- возразил Зорак. --- На штабной карте там значится деревня Горелово, а она давно оставлена немецкими войсками.
Штауб придавил на щеке комара и брезгливо протер пальцы грязным платком. До прихода наци к власти штурмбаннфюрер служил в небольшой парикмахерской, и его хозяин-еврей довольно жестко следил за чистотой в заведении, заставляя Иоганна чистить до блеска полы, зеркала и ножницы. Заведение сгорело от бомбежек англичан, а старый еврей в Дахау стараниями своего бывшего сотрудника, но привычка к чистоте осталась. Аккуратно сложив платок, Штауб устало вздохнул и спрятал его в карман:
--- Это ничего не значит Генрих. В деревне мы, возможно, найдем коней и подводы для раненых. От Горелова всего лишь девять километров до станции Красное, там стоит танковая бригада Вермахта. По крайней мере, должна стоять…
Зорак вернул ему фляжку с коньяком и, сняв глубокую каску, вытер вспотевший лоб. Обер-лейтенант давно уже подозревал, что у Штауба нет точного плана выхода в расположение немецких войск и, вернее всего, они будут кружить в этих лесах пока не упадут от усталости или пуль партизан. Коней? Подводы? Штауб пребывал в счастливой уверенности, что по его первому приказанию земля и жившие на ней люди бросятся на помощь ненавистным солдатам в черной форме? Что пролитые людьми слёзы обернутся божьей благостью? Бред! Бред! И ещё раз бред! Слишком много пролито чужого пота и крови, слишком часто мясники Штауба брались за автоматы и канистры с бензином, слишком много трупов нужно было положить в могилы с обеих сторон, что бы задушить сопротивление русских. Размышляя таким образом Зорак поймал себя на мысли, что не хочет умирать в вонючей трясине болот ради фюрера, окопавшемся в своем бункере. Но он сдержал себя и ничего не возразил на этот абсурдный план. И не только воинская дисциплина сейчас удерживала готовое прорваться отчаяние, но знание того, что прояви он малейшее сомнение штурмбаннфюрер застрелит его не раздумывая. Штауб почувствовал внутреннее напряжение Генриха и, взглянув на него с тревогой и пониманием, сказал:
--- Мы ещё живы, Генрих, мы нужны нашему фюреру и нашей родине, поэтому мы используем все возможности. Возьмите это на счастье, --- он снял с левой руки перстень и протянул его Зораку. Тот взял перстень в форме черепа вглядываясь в мелкую руническую надпись и, рубины вкрапленные в глазницы, переломив луч осеннего солнца, сверкнули прямо в глаза обер-лейтенанту, --- и у нас есть полчаса, --- добавил Штауб.
--- Да, штурмбаннфюрер! --- в это “да” Генрих Зорак вложил всю искренность на которую был способен.
Штауб уже отошел от него что бы послать назад очередную группу, а обер-лейтенант продолжал идти вслед за остальными, смотря прямо в спину впередиидущего и впадая в какой-то транс или сон…
15 октября 2001 года. 22-05. Трасса Е-30 «Белоруссия»…
Машина мчалась сквозь ночь, дворники перед глазами неутомимо сбрасывали со стекла воду, тихо пело радио и теплый воздух от печки струился по Машиным ногам. Уже через две минуты она позабыла свои страхи и опасения и была вполне довольна, что ей попались такие веселые попутчики. Парень – водитель сыпал анекдотами и смешными случаями из жизни, тот же, который сидел позади Маши посмеивался и подначивал рассказчика.
До дома оставалось всего ничего и мама наверное уже совсем извелась -- сидит у окна и ждет её, вглядываясь в темень своими подслеповатыми глазами. Отца у неё не было. Ещё в детстве мать сказала ей, что он погиб во время службы на границе преследуя нарушителя. Маленькая Маша всегда гордилась своим героическим отцом и часто мысленно с ним разговаривала, советуясь по разным вопросам. Привычка детства настолько стала частью её, что она и в свои восемнадцать лет, не переставала спрашивать себя, как бы поступил отец на ее месте. Вот и сейчас, несмотря на веселую атмосферу в машине к ней настойчиво пробивался встревоженный голос отца: “Зачем ты здесь, Маша?”
Улыбнувшись водителю, Маша подобралась и неприятный холодок пробежал у неё по спине.
--- Эх! --- тут же сокрушенно качнул головой парень. --- Бензин на исходе. Ну да не беда, сейчас свернем и заправимся.
--- Куда? --- Маша внутренне содрогнулась. --- Тут до поста ГАИ нет никаких заправок.
--- А вы не бойтесь, девушка, у нас все схвачено. Тут не далеко у одного знакомого есть бензин. --- Отозвался тот, что сидел сзади.
--- Я не поеду, --- решительно сказала Маша. --- Остановите, пожалуйста.
--- Да вы не бойтесь, дело пяти минут. --- хохотнул водитель и резко свернул под указатель «п/л Дубки 5 км».
--- Стойте! --- крикнула Маша, она знала, что лагерь давно закрыт и разворован.
--- Сиди тихо,--- шепнул ей в ухо задний и в горло ей уперся холодный нож.
--- Ты осторожней с ножом-то, --- предупредил приятеля водитель,--- тут ни видно ни черта и ухабы….Посадишь её на перо.
--- Крути баранку лучше, --- оскалился тот, --- а мы пока поиграем.
Маша почувствовала, как с другой стороны ей под плащ и блузку полезла чужая и холодная рука. Она дернулась и всхлипнула от ярости и бессилия.
--- Тихо, тихо девушка, --- рука продолжала мять её грудь.
--- А классная телка! --- Водитель протянул руку и задрав Машину юбку попытался разжать крепко стиснутые колени.
--- Веди машину, хорек! Успеешь еще! --- крикнул ему другой.
--- А куда вести-то? --- рассмеялся тот. --- Все Дамы и господа! Приехали! Просьба занимать очередь!
Фары осветили бурьян возле когда-то крепкого забора и машина взвизгнув тормозами уткнулась в заросли полыни….
15 сентября. Леса в районе Смоленска.
Обер-лейтенант Генрих фон Зорак очнулся от странного оцепенения, у него сильно болела голова. Он сидел привалившись спиной к дереву и его окружали неправдоподобные тишина и тьма, словно он снова был заперт в глубоком каземате замка в Зальцбурге. В старинном замке располагался приют для детей военных погибших в Первую войну и воспитатель, бывший фельдфебель Кайзера, частенько сажал шалунов в темный подвал с крысами. Детские страхи сейчас, после ужасов этой войны, казались Зораку смешными, но тогда ему действительно было страшно и темнота всегда была ему неприятна. Страхи не забываются и не исчезают бесследно из памяти, они всегда незримо присутствуют рядом, что бы появится в подходящий момент. Небо лишенное своих звездных скоплений чернело сейчас над ним и напоминало низкий потолок камеры в приюте. Однако обер-лейтенант гнал от себя смутное видение Зальцбурга, силясь вспомнить случившееся. Зорак дословно мог пересказать разговор со Штаубом, но что случилось с ними дальше, совершенно исчезло из его памяти. Пошарив вокруг руками, он, с облегчением почувствовал холод «шмайссера» и потянул его к себе. Руки плохо слушались его и неприятная слабость наполняла все тело. Что-то произошло с ним, но он не имел права расслабляться сейчас и искать разгадку, ведь по пятам шли партизаны и они убивали. Надо было встать и идти. Неужели он предательски уснул и никто, даже Штауб, не заметил его отсутствия?
Придерживая готовую расколоться от боли голову, Зорак поднялся с земли и напряженно вслушался в осеннюю тишину. Поначалу он не услышал ничего подозрительного, но чуть позже, когда к нему стал возвращаться слух, женский визг прорезал тишину ночи. Русские? «Вервольф»? Кто мог тиранить женщину так, что её голос напоминал предсмертный крик оленя в лесах Баварии? Конечно солдаты фюрера, озлобленные бесконечными поражениями на восточном фронте могли позволить себе лишнее, но это же означало, что дошло наконец-то до прямого боя с партизанами. И если бой еще не окончен, то ему тоже надо туда. Приволакивая отчего-то непослушную ногу, обер-лейтенант бросился в сторону шума….
15 октября 2001 года. 22-07. «п/л Дубки».
--- Вот стерва, кусается!! --- крикнул водитель.
--- Так дай ей по роже! Пусть знает! --- распорядился второй. Машу приволокли в беседку-читальню, что когда-то служила местом сбора пионеров старших отрядов и бросили на пол. Машина, которую подогнали поближе, освещала резким светом фар веранду, ближний корпус с зиявшими чернотой выбитыми окнами и пытавшуюся встать девушку.
--- Это запросто! --- отозвался парень и ряд хлестких болезненных ударов обрушился на Машино лицо, вновь заставляя её упасть. --- Заткнись, сука! Тебе мало? На ещё! На! На!
Машу били. Били так, как ещё никогда в жизни. Она была испуганна и пыталась закрыть лицо руками.
--- Хватит? --- поинтересовался второй, нависая над ней, --- или может пером тебя пощекотать?
--- Подонки! Ненавижу! --- через боль и слезы крикнула Маша, пытаясь закрыться.
--- Да что ты из себя Зою Космодемьянскую-то строишь? Смотри правде в глаза: отсюда тебе не уйти – не оставляем мы свидетелей, понимаешь? Поэтому и ходим на свободе. --- Тот, что с золотым зубом, опустился рядом и принялся стаскивать с неё трусики. --- Тебе всё равно хана, а ведь перед смертью можешь пользу принести!
--- А верно ты про пользу, Орех. Может принести…и принесет! --- загоготал водитель,--- я даже боюсь её. Это не то, что наши лярвы! С теми суками скука смертная --- нажрутся и в койку сопли пузырями пускать или денег клянчить между делом.
Машу лежащую на холодных досках била истерика. Водитель прижимал ее руки к деревянному полу ногами и склонившись над лицом похотливо ухмылялся, а тот, второй, сев ей на ноги неторопливо гладил низ её живота.
--- Мы и не познакомились, девушка, --- разорвав на Маше блузку, сказал он, --- как вас зовут?
--- Пошел ты на … --- крикнула Маша и тотчас получила удар от водителя.
--- Не хами, детка!
--- Помогите! --- из последних сил Маша дернулась, сумела освободить одну руку и полоснула ногтями по щеке, того, что возился в ногах.
--- Хорёк! Ты что паскуда, охренел? Держи лучше! --- вскинулся второй, дергая головой и со злостью глядя на подельника. --- А ты у меня… --- и он с размаху опустил тяжелый кулак на голову девушки. Глаза Маши подернулись кровавой пеленой и сознание стало быстро уходить от неё. Какой-то миг она ещё балансировала на грани реальности и небытия, ещё чувствовала липкие чужие руки у себя на теле и вдруг низринулась в черную мглу. Она падала и падала в бездонный колодец, ощущая себя пылинкой кружащейся в большой темной комнате. И вдруг перед невидящими глазами всплыло лицо отца. Он был точно такой, как на фотографии: молодой и красивый, но в зеленой пограничной фуражке возле кокарды зияло отверстие пробитое пулей.
--- Маша, --- позвал он её, совсем тихим и далеким голосом, --- ничего не бойся, Маша. Тебе помогут.
Она не успела сообразить и ответить ему, тьма вдруг разом раздалась в стороны и она снова оказалась в осенней ночи на мокром полу пионерской беседки.
--- Ну что? Уяснила сука? --- наваливаясь на нее, хрипнул Орех.
--- Хенде хох! --- произнесли вдруг за его спиной ясно и четко.
Орех резко обернулся и, различив в свете фар бьющих прямо в лицо фигуру, расслабился. Зло сплюнув в сторону, он произнёс:
--- А иди ты на хер, мужик! А то и тебе достанется!
--- Встать! --- голос произнес это слово с ужасным акцентом.
Парень, что сидел у Маши в изголовье глупо заржал и произнёс:
--- Не, ну как в кино! Шпрехен зи дойчь?
--- Шпрехен зи дойчь, битте! --- смелый незнакомец преодолел три ступени и теперь стоял на краю беседки.
--- Орех? Тут кино чтоль снимают? --- водитель разглядел немецкую форму и «шмайссер», который был направлен в их сторону своим тупым рылом.
--- Я сейчас ему устрою кино! --- хмуро отозвался второй и, оставляя Машу, поднялся навстречу пришельцу. --- Хенде хох, говоришь? А как насчет этого? --- выдернув из-под полы куртки ПМ он направил его в сторону «актера». В ответ коротко рявкнул автомат и Орех, переломившись пополам, упал на доски веранды. Водитель обмяк на Машиных руках и коротко взвизгнул:
--- Ты что козел!?
Маша, сжавшись на полу в комок, с ужасом и отвращением смотрела на неподвижное тело. А незнакомец повел автоматом в сторону второго парня и лаконично произнес:
--- Швайн!
--- Не, ты погоди, погоди… мы перетрем всё! Ты чей? Михея? Стаса? Или залетный? У нас все схва…--- одновременно водитель попытался достать вороненый кольт, но чужак был слишком хорош. На сей раз он не стал стрелять из оружия, а, быстро упав на одно колено, метнул в горло водителю нож. Сила удара сбросила того с Маши и он, прижав обе ладони к горлу, брякнулся на пол, захлебываясь и катаясь в собственной крови.
Маша, дрожа, приподнялась и попыталась прикрыть свою наготу. «Актер» тактично отвернулся, в то же время внимательно оглядывая окрестности, но минуту спустя, удостоверившись в безопасности, он повернулся к девушке замершей в испуге на полу и спросил на немецком:
--- Шпрехен зи дойчь?
--- Шпрехен зи…--- беззвучно шевеля побелевшими губами, ответила Маша. Школьный курс немецкого языка почти выветрился из её памяти. Незнакомец шагнул к ней и, приглашая подняться с пола, протянул ей руку. Маша, не отводя глаз от автомата и все еще не справившись с бившей её дрожью, вложила свою маленькую ладонь в его мозолистую кисть. «Актер» с интересом смотрел на неё, а её вдруг охватило чувство облегчения и какой-то собачей благодарности ему. И ещё, когда он махнул ей рукой, указывая, куда нужно идти, в белом свете фар черной машины сверкнул красным отблеском странный перстень в форме черепа….
15 октября 2001 года. 22- 25. Лес возле «п/л Дубки».
Только отойдя от поваленной ограды и черных бараков на достаточное расстояние, Зорак решил остановиться. Эту русскую, которую он вырвал из лап партизан, нужно было допросить. Выбрав небольшую ложбинку в окружении поросли молодых елей, обер-лейтенант взял Машу за локоть и они, спустившись в низину, укрылись среди деревьев. Усадив девушку на упавшее дерево, он вновь прислушался. Тихо. Лишь изредка, откуда-то с востока доносился шум моторов и гул. Кто это? Русские? Впрочем, решил Зорак, сейчас узнаем. И резко обернувшись к девушке, спросил:
--- Ты есть партизан?
--- Партизан? --- переспросила Маша, недоумевая. Если тут действительно поблизости снимали кино, то этот актер явно переигрывал. Он убил тех двоих и если он не сумасшедший, то уж точно не актер. Хотя где он взял эту черную форму и заряженное оружие? Он сумасшедший актер! Боже мой, теперь она в руках сумасшедшего! У неё отчего-то было ощущение того, что все это ей снится: насильники, актер, эта ночь, все было каким-то чужим и неестественным, резко выбивающимся из её жизни. Все что произошло не должно было случиться с ней. Нет! Она не могла попасть в такой переплет, это кто-то из других, далеких и совершенно незнакомых, о которых десятки раз сообщали по радио и телевизору в сводках происшествий. Да, кто-то другой. Это не она.
--- Если вы будете молчать, я вынужден буду применить силу, фройлен, --- у Зорака не было времени. За это время рота могла уйти так далеко, что ему было бы не по силам её догнать. --- Вы будете говорить? --- спросил он на ужасном русском.
--- О чем? --- устало отозвалась Маша, запахивая порванный плащ и поднимая голову навстречу летящим с неба каплям.
--- Ваше имя и фамилия, год рождения? Где ещё поблизости партизаны?
--- Иванцова Маша, 1983 год.
--- 1923, --- уверенно поправил ее он, --- Вы коммунист, Иванцова Маша?
Господи? Он и впрямь сумасшедший! Ну какие сейчас коммунисты? Псих!
--- Нет, --- сказала она правду, --- у нас уже давно нет коммунистов! И партизан нет.
Зорак не поверил ей и сняв каску, вытер лоб ладонью. В темноте было совершенно не видно его лица.
--- Все так говорят, фройлян. Все. А потом дети кидают в офицерский клуб гранату, старик сыплет отравленный овес нашим лошадям и девушка, такая же как вы поджигает ночью дом со спящими людьми.
--- Это вы о Зое говорите?
--- Я не знаю, как её звали, --- сказал Генрих. --- Однако меня интересует другое – есть ли в Горелово партизаны?
--- Послушайте, вы это серьезно? Про партизан?
--- Идет война, --- резко наклонился к ней Зорак, --- а вы задаете мне, немецкому офицеру, совершенно глупые вопросы! Я не эсэс, но по закону военного времени и ради немецких парней умирающих в ваших проклятых болотах я применю силу! Да, мы враги, но я спас вас от партизан и если вы действительно такие гуманисты, как раструбили по всему свету, дайте мне возможность вывести своих людей отсюда. Иначе будут опять смерть и кровь. Немецкая и русская!
А ведь он не шутит, шевельнулось в голове у Маши. Он просто совершенно уверен, что идет война и она должна ему что-то рассказать. Но что? В школе, когда она была пионером, класс изучал историю родного края. Да, действительно в 43 году партизаны Самохина зажали в Горелове каких-то немцев и полностью их уничтожили. В деревне и сейчас стоит стелла с именами героев-партизан погибших той осенью, но не только. За деревней у обрыва над рекой была братская могила немцев, тех, кто попал в партизанский котел и Маша знала это место. Совсем не давно и там, заботой правительства Германии, поставили небольшой обелиск с именами погибших. Кое-какие из имен она помнила.
--- Как вас зовут? --- тихо спросила она. Если он скрупулезно играет и верит в войну, то сейчас назовет немецкое имя и может тогда она напомнит ему, что человек с таким именем давно лежит над рекой.
--- Хорошо, фройлян! --- Генрих расстегнул карман мундира и вытащил солдатское удостоверение. Тут же вспыхнул неяркий свет слабого фонарика.
--- Вы читаете по-немецки? --- протягивая ей книжечку, спросил он.
Генрих фон Зорак, прочитала Маша, и далее что-то про военную разведку Абвер и про особые полномочия. Имя, имя! Его имени не было на том памятнике. Точно не было!
Значит он просто сумасшедший. Наверное Черный Следопыт, подумалось ей. Ведь их много таких. Бродят по лесам, раскапывают старые блиндажи, роются в могилах погибших солдат и играют в войну, делая при этом деньги. Кажется этот тоже, нашел форму, автомат и…В свете фонаря она посмотрела на его лицо, которое так и не успела разглядеть в брошенном лагере. Светлые волосы, слипшиеся и грязные, выглядывали кое-где из-под каски, острый нос над тонкими губами и блеснувшая рыжим недельная щетина на щеках мало что могли рассказать о нем, парне примерно двадцати трех лет. Но глаза, наверное голубые днем и сейчас казавшиеся серыми, были полны усталости и боли.
--- Теперь мы знакомы Маша Иванцова? --- нетерпеливо спросил Генрих, забирая из застывших рук девушки документы.
Дождь пошел пуще и холодные капли вернули Машу к действительности. Который час подумала она, или может, произнесла это вслух, прежде чем взглянуть на недорогие китайские часы.
--- Час до полуночи, --- Зорак вытащил из планшета тяжелый серебряный хронометр и под туманным лучом фонаря взглянул на стрелки. Машу поразили не часы, внушительный кусок металла, а то, как этот человек сообщил время. Час до полуночи! Кто так говорит в наше время? Одновременно она заметила, что он с удивлением рассматривает коньячную фляжку, выпавшую из планшета.
Держа в руке фляжку Штауба неведомо как оказавшуюся в его сумке, Зорак молчал. Кажется, он понял этих русских. Теперь понял. Она не скажет, и не потому что ненавидит его или не боится смерти, а просто потому что не верит ему! Не верит, что враги уйдут кратчайшим путем на запад, а не сожгут село и его жителей. Она пожертвует собой ради других. Хотя Зорак никогда не принимал участие в карательных акциях, он чувствовал, что если Штауб и его мясники войдут в Горелово там мало что останется. До войны, в университете Дрездена, Генрих успел почитать русских писателей, прежде чем коричневые начали жечь книги. На кафедре математики преподавал русский, бывший профессор Казанского университета и Генрих часто беседовал с ним, пытаясь говорить на языке учителя. Профессор улыбался и приносил студенту свои переводы Пушкина и Чехова. Зораку нравилось читать Толстого и Достоевского, Чехова меньше. Понять этот народ было тяжело, однако и зачеркнуть разом всю восточную культуру, как того требовал доктор Геббельс, он тоже был не в силах.
Маша дрожала от холода. Казалось уже целую вечность они сидят в мокрых елях и играют в дурацкую игру кто кого перехитрит. Если бы не настоящий автомат, она давно бы кинулась бежать по лесу и, без труда отыскала бы дорогу к шоссе и дому, сообщила бы в милицию, но сейчас было слишком темно и нужно продолжать эту игру что бы как-то выпутаться.
--- Я знаю, что вас не испугать, фройлян, --- сказал Зорак, вытаскивая откуда-то сигареты и закуривая. Красный огонек он ловко прятал в ладони и дымил только вниз, --- поэтому и не настаиваю на вашем ответе. В конце концов, есть ли там партизаны или нет, мы выясним….
Господи боже! Маша уткнула лицо в грязные голые колени и сжалась. Господи, когда же это все закончится, подумала она.
--- Вы замерзли? --- спросил он и вдруг накрыл ее чем-то большим и сухим.
--- Что это? ---подняла голову девушка.
--- Мой плащ, --- лаконично сказал Зорак.
--- Зачем? Вы все равно меня убьете, фашисты всегда убивали.
--- Я не убью вас, я лишь хотел, что бы вы помогли мне, --- и тут он заспешил. Мешая немецкие и русские слова, он пытался оправдать себя перед самим собой, --- я не наци, но должен, понимаете, должен исполнять долг перед Германией. Моя страна воюет с вашей и там, в глубине болот, остались два моих человека. Они не были из СС… Они были картографистами. Штабные солдаты… Но их тоже убили ваши партизаны. Я тоже… стрелял в русских…. Я убивал, но в бою. А Штауб просто мясник и подонок… Это война…и трудно остаться на войне человеком, да и просто быть им в наше время…
Его рассуждения поразили Машу. Если он был сумасшедшим, то довольно странным.
--- Да, --- задумчиво произнесла она,--- настоящих людей очень мало.
--- Я немец – вы русская, но мы способны понять один другого. Кто знает, если бы не война и мы встретились бы при других обстоятельствах, то, возможно, смогли бы почитать свои любимые стихи друг другу….
--- Весьма вероятно…Генрих,--- она с каким-то наслаждением произнесла это имя, склонив голову на бок. Что-то от средневековых королей было в нем, что-то книжное и давно забытое.
--- Хотите коньяка? --- вдруг спросил он, вспомнив про фляжку Штауба.
--- Хочу, --- просто сказала она.
--- Тогда держите фонарь и приподнимите край плаща, --- попросил он. Затем под почти угасшим лучом фонаря он отвернул глубокий колпачок и, наполнив его, передал девушке.
--- У нас обычно говорят что-то,--- как бы извиняясь, сказала Маша,--- ну тост что ли.
--- Да, да, фройлен! Вы хотите произнести тост? --- Зорак с нескрываемым восхищением посмотрел на неё.
--- Я не знаю, благодарить ли мне вас или проклинать за сегодняшний день, но я несомненно запомню его на всю жизнь, --- осторожно сказала Маша и медленно выпила обжигающую жидкость.
--- За русских и немцев! За тех, кто исполнил долг перед своим народом не уронив при этом чести! --- наполнив колпачок произнес Генрих, --- за то что бы эта война поскорее закончилась и мы смогли бы читать стихи своим любимым!
Фонарь совсем угас и тогда Зорак достав бензиновую зажигалку чиркнул ей во тьме под плащом. Фитиль поначалу лишь слабо занялся, но через секунду пламя жадно поглощая пары горючего поднялось на высоту спички. И Зорак и Маша, как зачарованные смотрели на желтый язычок, а перстень в форме черепа угрюмо взирал на них вдруг ярко заалевшими рубинами. Пламя горело с минуту, потом дернулось вверх и угасло, как далекий маяк угасает за горизонтом. Зорак закрыл внезапно отяжелевшие веки и повалился на бок. Маша с трудом поднялась, но сделав шаг, упала совсем рядом с ним потеряв сознание.
15 октября 2001 года. 21-43. Трасса Е-30 «Белоруссия»…
В этот вечер Маша задержалась на работе. Директор маленького магазинчика расположенного в придорожной деревне из десятка домов опоздал к закрытию и девушке пришлось просидеть долгий час в подсобке, что бы сдать ему дневную выручку. Дверь магазинчика громко стукнула и Маша очнулась. Она и не заметила, как задремала сидя у теплого обогревателя.
--- Что-то мало сегодня,--- пересчитывая мятые купюры, сокрушался Амир, поглядывая на Машу --- Совсем не на что работать. Если закроюсь, что делать станете? Куда работать пойдете?
--- Знаешь что? Да пошел ты вместе со своей работой! --- зло крикнула Маша и схватив зонт, выскочила под дождь. Она подбежала к остановке, над которой всё так же слепо горела одинокая лампа и увидела приближающиеся огни рейсового автобуса.
Салон был почти пуст. Несколько женщин, пожилой мужик и парень в теплой куртке с круглыми очками на носу читавший книгу. Когда она села на свободное место парень посмотрел на неё с интересом, улыбнулся и вновь уткнулся в томик. Приглядевшись к книге, она с удивлением увидела немецкие буквы в названии --- Война и Мир. Этого не могло быть! Неужели тот ужас, что приснился ей в последние полчаса, был на самом деле? Нет, вот она едет в автобусе живая и невредимая и ничто не напоминает ей кошмара.
Внезапно автобус стал резко сбавлять скорость и прижиматься к обочине.
--- Что случилось? --- загомонили бабы, испуганно толкая соседок.
--- Авария впереди! --- мужик поднялся и попытался разглядеть хоть что-нибудь. Но патрульная машина ГАИ развернутая поперек дороги слепила его своими мигалками.
--- Слышь Петро, отвори, схожу посмотрю что там?--- стукнул он водителю в стекло и когда тот открыл дверь широко шагнул с подножки. Вернулся он через минуты две или три.
--- Черная волга. Всмятку. Двое жмуриков. Молодые пацаны. Жалко, --- оглядев притихший салон доложил он. --- Трогай Петро, им уже ничем…
Автобус вновь затарахтел мотором и, круто отвалив от обочины, обогнул место аварии. За темными окнами медленно проплыла перевернутая вверх колесами черная машина, а следом за ней и указатель «п/л Дубки 5 км» скрылся в пелене дождя…
27 апреля 1945 года. 12 часов 16 минут. Берлин.
…Обер-лейтенант Генрих фон Зорак открыл глаза. Он лежал в какой-то воронке и высоко над ним, в ярком синем небе шел бой маленьких, как комары, самолетов. Его тело опять сковала какая-то болезненная слабость, и тупая боль в голове ворочалась, перетекая ото лба к затылку. Зорак приподнялся на локте и огляделся в поисках пленной русской, но девушки нигде не было. Не было и дождливой ночи, черного леса, где он разговаривал с ней, не было ничего из того, что он помнил. Только слышался неясный гул. Тот далекий гул с востока все шел и шел, нарастая и приближаясь. Зорак пошарил вокруг руками, но автомат отсутствовал. Он с трудом перевернулся на живот, пополз вверх по осыпающейся сухим песком стенке воронки и, наконец, выглянул из ямы: перед его глазами открылась панорама горящего и полуразрушенного Берлина. Не веря своим глазам, Генрих протянул руку навстречу чернеющему силуэту Рейхстага, как бы пытаясь дотянуться до него, и опять потерял сознание.
Зорак очнулся. Синее небо сменилось белым потолком, с яркими ослепительными лампами. Где-то звучала глухая канонада, но в помещении было тихо и тепло, густо пахло карболкой, звякал о кювету медицинский инструмент и чей-то голос монотонно говорил:
---Штауб и его люди пропали в 1943 под Смоленском, а с ними и штабная группа. И вот теперь, спустя почти два года, здесь в Берлине, появляется один из них. Что вы на это скажите обергруппенфюрер?
---Я скажу вам доктор Шлязэ, что если это так и это действительно человек Штауба, то ваши исследования увенчались успехом и вы достойны высшей награды рейха.
---Мне не нужны награды, Эрих! --- крикнул неведомый доктор. --- Обещайте, что возьмете меня с собой!
---Это само собой, --- последовал ответ, --- ведь надо же кому-то управлять процессом перемещения в…как это вы называете? Во времени?
---Если бы!--- возмутился Шлязэ,--- Если бы только во времени! Нам подвластно и пространство!
---Вы опережаете события, доктор! Доказательства…
---Доказательства?!!…А перстень! Перстень Штауба! Он на руке у этого человека. Я говорил, тупице Иоганну, что бы он ни снимал перстень и не передавал его кому-либо! Ибо наступит момент, когда внутримолекулярные связи талисмана и составляющие эликсира…
---Избавьте меня от подробностей, Отто! У нас очень мало времени. Лучше допросим обер-лейтенанта.
В этот момент раздался нарастающий вой и говорившие замолчали. В тишине отчетливо слышался звук падающего снаряда 122-миллиметровой гаубицы.
---Шальной…---пробормотал кто-то и тут же раздался оглушительный взрыв, от которого разлетелась на кирпичи одна из стен комнаты, и рухнул, погребая под собой людей, потолок…
2002 год.
Отрывок официального письма в Посольство США в России из Государственного Департамента.
“…и согласно последней воле, умершего 28 февраля 1999 года Генриха фон Зорака, немца по национальности, лютеранина по вероисповеданию, полковника армии США, разыскать госпожу Иванцову Марию, русскую 18-23 лет, проживающую предположительно под Смоленском в районе поселка Горелово. Работникам посольства надлежит зачитать госпоже Иванцовой завещание полковника Зорака, разъяснить ей её права, определенные законодательством Соединенных Штатов, передать письмо и перстень полковника. Если госпожа Иванцова изъявит желание вступить в права наследования, то в этом случае работник посольства обязан…”
Отрывок письма Генриха фон Зорака Иванцовой Маше. Письмо написано по-русски и датировано 1983 годом.
“…Мне трудно писать, уважаемая фройлен Маша. Трудно писать о будущем, в то же время осознавая, что это уже произошло. Трудно было бы обращаться к человеку, который еще и не родился, поэтому и пишу я это письмо спустя так много лет, надеясь, что вы уже появились на свет.
Тот вечер был, Маша! Для меня он был много лет назад, для Вас все случившиеся гораздо ближе и реальней. Вам, как и мне когда-то, придется свыкнуться с мыслью о том, что наш мир многослоен и прозрачен, что в нем есть прорехи и тайные тропы для таких вот встреч и событий. Однако пишу я в Россию не за тем, чтобы ломать ваше мировоззрение, а лишь с тем, что бы поддержать Вас. Мы действительно виделись и разговаривали друг с другом, при странных обстоятельствах. Я думаю, получив моё письмо, вы уверитесь в этом окончательно. К сожалению, а может быть и к счастью, я лишь догадываюсь о том, как всё это произошло и не смогу просветить Вас относительно этого феномена. Тем не менее, я хотел бы помочь Вам и Вашим близким. Мой внук Генрих возьмет на себя этот труд и приедет к Вам. Он очень похож на меня (простите, не могу сдержать улыбку), прекрасно говорит по-русски и любит Чехова…”
Такая вот случилась история