«Подожди меня у подъезда...»
- Димка не сомневался в успехе трудных переговоров.
Олег Николаевич подъехал к железнодорожному вокзалу рано утром, до рассвета было ещё далеко. Машин на парковке стояло не так уж много. Он аккуратно встроил свою не новую уже «японку» в первый ряд, заглушил мотор и посмотрел на часы. До прибытия поезда дальнего следования оставалось минут пять. Вздохнув, Олег Николаевич выбрался на холодный по-осеннему воздух и отправился на перрон. И вот мимо заструились прибывшие пассажиры, кто - радостно галдя с встречающими, кто - не выспавшийся, одиноко и хмуровато. Он присмотрел такую вот молодую женщину, которая тащила неудобную - не по росту ей и тяжёлую - спортивную сумку. Напялив на лицо улыбку, Олег Николаевич заступил ей дорогу, негромко сказал:
- С приездом! Помочь? Такси?
- А? Пожалуй, да, - проснулась наконец женщина. - Надо же, какой у вас сервис здесь… Подноска вещей платная?
- Нет, - помотал головой Олег Николаевич, - но если что, скажете, что вы моя родственница.
- Если что?! - даже остановилась она.
- Пойдёмте, - поторопил он. - Ничего для вас страшного нет. В машине объясню…
Пока ехали до Левобережья, Олег Николаевич с грустью рассказал, что вот, на пенсии ему пришлось не отдыхать, а заняться частным извозом. Пусть и не каждый день выезжает на «охоту», но всё-таки довесок к мизеру, который ему государство скрепя сердце выделило. Но он же теперь этот… как его… самозанятый, а их решили прижать к ногтю, то есть надо заявить о себе, выправить разрешение, ещё какую-нибудь ерундовину придумают.
- Ну и что плохого? - удивилась женщина.
- Здрасьте вам! Да ведь это значит, что и налог платить придётся. Типа на прибыль. Смех прямо, - Олег Николаевич возмущённо глянул на неё. - А с каких пирогов? Один бензин сколько денег жрёт, ремонт и прочее. Не хочу я ни с кем, тем более с государством делиться. Машина-то моя, а не его, правильно? Так что везу я вас как… ну, племянницу. Согласны?
Пассажирка кивнула: мне, мол, какая разница?
- А знаете, кем я работал раньше? - вдруг воодушевился Олег Николаевич. - Официантом в оч-чень дорогом ресторане. Назвать, кого обслуживал, так не поверите. Э-эх, вот житуха была! Вы, если б увидели меня тогдашнего, влюбились бы с первого взгляда. Мне на учебных курсах все говорили: тебе бы, Олег, не в обслугу, а в театр идти… - он так же внезапно оборвал себя: разговорился, старый дуралей, вон и девица покосилась.
Затормозил ровно у подъезда, женщина подала деньги, всмотрелась при включённом свете в его сухое, обтянутое смуглой кожей лицо и сказала:
- Да уж, что-то такое в вас есть, осталось. Не одна, наверное, слёзы лила. Я, если честно, красивым мужчинам не доверяю.
Олег Николаевич усмехнулся, хотел ответить, но она пресекла попытку:
- Достаньте мне сумку из багажника, пожалуйста. А с государством лучше не шутите, оно этого не терпит.
Умная нашлась. Олег Николаевич вырулил со двора и поехал домой, хотя намеревался ещё поколесить по городу. Испортилось настроение. К тому же вечером предстояла встреча с одной из таких вот «слезоточивых» - или как там ляпнула эта пассажирка? Дом у него был в частном секторе, местами сохранившемся в центре Омска. Крепкий, обшитый светлым ондулином, за глухим металлическим забором, внутри у калитки большая тёплая конура, а в ней внушительных размеров алабай Жора. Щенком ещё он уписывал за милую душу столько еды, что кличка родилась сама собой. Пёс восторженно завилял хвостом, толкнул лбом в живот, но хозяин лишь легонько потрепал его по мощному загривку:
- Чего тебе, Жорик? Или опять голодный? Тебя, проглота, не прокормишь.
Но налил в тазик похлёбку, сваренную на костях ещё с вечера, вынес:
- Трескай, парень. Один ты у меня остался. Ну, ещё Димка…
Дома он бухнулся на диван, закинул руки за голову. Напротив на стене висела большая фотография, на которой он в полный рост, ещё молодой, в ладно пригнанных чёрных брюках, белейшей рубашке с чёрным галстуком-бабочкой. Ну да, лакей… Но какой лакей! Не зря его в артисты прочили. Гибкий, стремительный, ловкий, скользил он в лакированных ботинках между столиками на чьём-то «празднике жизни» - и поднос как приклеенный покоился на его руке. Олег Николаевич обслуживал только лучших гостей, которые знали его в лицо и по имени, весьма ценили и давали щедрые чаевые. Конечно, приходилось делиться с теми, кто стоял выше в ресторанской иерархии, но хватало и самому. Отличный был навар. Особенно когда случались юбилеи, свадьбы и прочие шумные бестолковые людские сборища, где он чувствовал себя как рыба в воде. И, понятно, никогда не отказывался от «благодарности» в денежных знаках пьяненьких, пирующих будто в последний раз граждан.
У себя в ресторане Олег Николаевич имел и богатый выбор невест. Девушки обалдевали от его чарующей - правда отрепетированной - улыбки, а к концу вечеринки даже пытались пригласить на танец. «Не положено», - без сожаления огорчал он их. Здесь и нашёл себе первую жену, и вторую, и третью. Приводил по очереди в просторную родительскую квартиру. Мать с отцом, тихие заводские работяги, ни в чём ему не препятствовали, даже и тогда, когда он твёрдо предложил продать жильё. Сколько можно жить вместе? Хотелось полной свободы. Им он купил однокомнатную квартирёшку, но нанял бригаду ремонтников, чтобы заблестела, как новогодняя игрушечка. А себе приобрёл вот этот домик, чтоб отгородиться от всех, чтоб входить во двор, а не в заплёванный подъезд, чтоб весной под окнами расцветали яблони, а летом можно было поваляться на раскладушке под солнышком. Всё это теперь у него было, но с женщинами не везло, словно злой рок преследовал.
Первая - Лариска, прехорошенькая куколка - предпочитала каждый вечер сидеть в ресторане, жрать всё подряд, а Олежек чтоб беспрекословно и даже радостно платил. Погнал вон через три месяца. Татьяна сначала сияла от счастья, а потом вдруг устыдилась его профессии: мол, неловко людям говорить, что муж, как идиот, бегает с рюмками-тарелками перед «господами». Спорили-спорили - и расстались. Ну дура дурой попалась. Олег Николаевич потерял охоту жениться. Да и зачем, если от случайных подруг отбоя не было. А ближе к сорока внезапно - или закономерно? - так захотелось приходить в убранный женскими руками дом, где ему самому наконец подадут обед и салфетки не забудут. Как говорится, бойся своих желаний. Особенно сильных…
С Верой его познакомили друзья. Устроили без предупреждения невинные смотрины, приведя с собой поужинать в ресторан. Не красавица, но приятная, моложавая, чуть старше его женщина. С «приданым» - сыном Димкой девяти лет. Раза два после они встретились уже вдвоём, спокойно обо всём поговорили и решили жить вместе. С мальчуганом Олег Николаевич подружился быстро. У него к тому времени была машина, купил подержанную иномарку, сдал на права. Ну и взял Димку с собой в гараж, разрешил подвернуть какие-то гайки-болты, серьёзно пообещал научить водить, как подрастёт, - и всё, мальчишка без особых проблем стал называть его папой. Олег Николаевич слово сдержал. И вообще чувствовал к Димке почти отцовскую привязанность, скучал, когда Вера отправляла сына на каникулы в деревню к бабушке и дедушке.
У них родилась девочка Лиза. Тряслись над ней, конечно, оба, но Вера уж как-то чересчур. Олег Николаевич на тот момент перешёл на работу в бар: постарел для официантских «марафонов». Его не уволили - профессионал ведь высокого класса, хотя везде за стойками браво играли стаканами-бутылками ловкие парни. Да, эти добры молодцы отлично умели жонглировать «стеклотарой», только вот такого огромного опыта общения с клиентами у них не было, а он знал «волшебные слова», чтобы человек и в следующий раз пришёл именно сюда.
Ругаться с Верой они начали из-за Лизы. Вера баловала её, старалась, чтобы у дочки всё было самое лучшее, самое модное, а значит - дорогое. У самой зарплата в отделе кадров на маленьком предприятии - одни слёзы. Он тоже не бизнесмен. Запасы на счёте в банке быстро таяли. Мир в семье окончательно рухнул, когда Олега Николаевича всё же попросили покинуть и бар: молодые «волки» ощутимо наступали на пятки и таки вытеснили. А что ещё он умел делать? Ничего. Куда только ни устраивался, везде чувствовал себя чужим и ни к чему не способным. Так и маялся до пенсии. При ссорах Вера не стеснялась детей, мало того, Лиза, хоть и выросла, оставалась всё тем же «маминым хвостиком». И, вторя ей, тоже осмеливалась поднимать на него голос. И защитить его было некому. Не мог же Олег Николаевич всерьёз воевать со слабым полом. Димка уже женился и жил отдельно. Несколько месяцев назад Вера с Лизой, устав от семейных баталий, бросили «этого неудачника» и переехали в квартиру, которую им из сострадания по дешёвке сдала коллега жены. На время, ясно, пока не устроятся где-нибудь ещё. Олег Николаевич помучился и привык вроде. Но Вера вдруг сообразила (или надоумил кто?) делить некое совместно нажитое имущество - требует продать дом, а деньги пополам. В суд грозится иск подать. Все эти дрязги - прямо ножом по сердцу. Димка, чужой, по сути, человек, всей душой за него: «Папа, что бы ни случилось, я с тобой, всегда помогу». Чудеса, да и только!
Сегодня Олег Николаевич попробует убедить Веру вернуться домой. Не то время, не те годы, чтобы барахтаться поодиночке. Он достал из кармана джинсов мобильник:
- Дима, ты к матери подъедешь к семи?
- Конечно! Я с ней вчера говорил, пап. По-моему, она сильно жалеет, что ушла. Потому и затеяла всю эту канитель с продажей дома, чтобы ты испугался и назад позвал. Так что шанс есть, если ты сам не передумал. Нет? Подожди меня у подъезда…