Что делает стандартная мужская особь, обманутая собственной женой? Конечно же, пускается в безудержный блуд. Самсон, не исключение. Блудить, так блудить, решил наш герой и пошел в Газу (да, да, ту самую Газу, которая и сейчас нарисована на карте) к бабе древнейшей профессии и прекрасно провел там время.
А вокруг хором, где Самсон развлекался с блудницей, собирались озлобленные филистимляне. Очень им хотелось покарать своего врага, но нарушать его ночной покой боялись. А ну, как не ко времени прервут приватный процесс общения и куда потом бежать прятаться от раздраженного монстра? Лучше утра дождаться под городскими воротами и там уже, за воротами, исподтишка, а лучше со спины, возмездить противнику до смерти "до света утреннего подождем и убьем его".
Однако, в планах Самсона на то утро не было пасть смертью храбрых евреев. И вообще, он пока не собирался никуда пасть, молод еще, до пенсии далеко. А потому, стряхнув последнюю каплю на ботинок, тут же собрался и не дожидаясь утренней дойки, пошел из Газы долой, прихватив с собой городские ворота, вырванные с мясом из каменного ограждения "схватил двери городских ворот с обоими косяками, поднял их вместе с запором, положил на плечи свои и отнес их на вершину горы, которая на пути к Хеврону."
Мстители, оставшиеся без защитных досок, почему-то передумали нападать, спрятав свой запал до лучших времен. Очень кручинились по старым воротам, выпиливая лобзиком новые. Дорого обошлись.
А Самсон, уже порядком отдохнув от вдовства (предыдущая-то жена — филистимлянка сгорела заживо), соизволил влюбиться в следующую филистимлянку. Девицу редкой красоты, ни прыщей, ни плоской жопы не имеющей. И имя у неё красивое — Далила.
Отказать иудейскому богатырю барышня не смогла. Или не захотела. А может, изначально рассчитывала вложенную девственность окупить сторицей. Женщины, порой, весьма меркантильны.
И ведь не прогадала! Не успела окрутить пацана, как уже к ней пятеро с мешками серебра пришлепали " уговори его, и выведай, в чем великая сила его и как нам одолеть его, чтобы связать его и усмирить его; а мы дадим тебе за то каждый тысячу сто сиклей серебра" (в пересчёте на килограммы это чуть больше шестидесяти будет). Согласилась, уж больно предложение щедрое, второго такого не будет.
Если ненадолго отвлечься и вспомнить, что Иуда Искариот заложил Иисуса Христа всего за 30 серебряников, а Далила за Самсона получила пять с половиной тысяч, то становится заметна конкретная дефляция на серебро. Ну, или прейскурант был несколько другим во времена Христа, а может девица лучше разбиралась в ценах, чем Иуда.
И началось в деревне утро: "скажи мне, в чем великая сила твоя и чем связать тебя, чтобы усмирить тебя?" И так каждый день под слезы, сопли и утреннюю эрекцию.
Что-то подсказало Самсону, что не стоит сразу сдавать свои позиции, можно покуражиться: "если свяжут меня семью сырыми тетивами, которые не засушены, то я сделаюсь бессилен и буду как и прочие люди".
А Далила, хоть и корыстная, точно баба не глупая. Прежде, чем звать своих работодателей со счетом на оплату, устроила проверку. Связала во время сна свою, дорогую во всех смыслах, жертву любви и орет:" Самсон! Филистимляне идут на тебя". Вскочил Самсон и со сна, не разобравшись , разорвал тетивы, " как разрывают нитку из пакли, когда пережжет ее огонь."
Девица, естественно с претензией, мол, обманул гад, не доверяешь, я тебе свое самое дорогое, а ты мне грязные носки под диван, вместо тайны смерти Кощея. Ну и прочее по списку. И так каждый день под слезы, сопли и утреннюю эрекцию.
И опять у Самсона хватило фантазии сочинить что-то про новые веревки, "которые не были в деле". И опять всё повторилось сначала.
В третий раз, уже без должного куража, сочинил какую-то басенку про мешковину, в которую надо заплести семь кос из его буйной прически и прибить к ткацкой колоде. И опять та же фигня с проверкой, закончившейся фиаско.
Тут уже Далила устроила такую нудную истерику, что любой мужик в одночасье мог стать вдовцом. Но у Самсона как-то не сложилось, сдался пацанчик. Женская магия победила. "И он открыл ей все сердце свое, и сказал ей: бритва не касалась головы моей, ибо я назорей Божий от чрева матери моей; если же остричь меня, то отступит от меня сила моя; я сделаюсь слаб и буду, как прочие люди".
Лирическое отступление: назорей — это такой божий одуванчик, выросший на безалкогольных напитках, ни разу не стриженный и не прикасающийся к трупам (наш одуванчик прикасался к живым, когда делал их трупами).
Тут уж Далила перепроверять слова затёртого до дыр мужа не стала, а усыпив его, вызвала плательщиков по счетам и стилиста по прическам. Серебро принесли, Самсона обрили "отступила от него сила его".
Скрутили его филистимляне, заковали медными цепями, выкололи глаза и привели в Газу. Там заставили его крутить, как ослика по кругу, тюремный мельничный жернов. Смертельное оружие превратилось в полезное фермерское оборудование.
Но волосы не глаза, начали отрастать заново. И почувствовал Самсон, что возвращается его былая силушка. Зрение, правда, возвращаться не хотело.
Филистимляне, тем временем решили отпраздновать пленение врага и принести жертву своему богу Дагону (ханаанский бог урожая) тут же, в Газе. Собралось в храме много народу, "и когда развеселилось сердце их, сказали: позовите Самсона, пусть он позабавит нас".
Привел мальчик-поводырь Самсона в храм и поставил его между столбами, поддерживающими крышу. "Дом же был полон мужчин и женщин; там были все владельцы Филистимские, и на кровле было до трех тысяч мужчин и женщин, смотревших на забавляющего их Самсона".
Уперся Самсон руками в колонны и воскликнул: "Умри, душа моя, с Филистимлянами!.. и обрушился дом на владельцев и на весь народ, бывший в нем."(Суд. 16:30)
Мораль басни на взгляд атеиста такова: не надо быть сильно самоуверенным, будь ты хоть силачом, хоть посетителем храма на экскурсии.