Ну, что, мой дружок, хочешь послушать про мою собаку! Сколько просил ты меня рассказать о ней… А, знаешь у меня есть записи кой-какие, рассказ я хотел написать про своего друга. Подожди-ка, сейчас найду… А, вот нашел! Послушаешь? Т-аа-к…Э.. А! Я даже назвал свою зарисовку, знаешь как?...
По прозвищу Утюг, или испорченная рыбалка…
Так, вот, слушай…
– И как нашего пёсика зовут? – вопрошают соседские великовозрастные недоросли…
В этот дом мы с семьёй переехали недавно. Однако эти завсегдатаи подъездных площадок уже порядком поднадоели своими раскумаренными рожицами и своими мыслями бредовыми, блуждающими средь одурманенных травкой мозговых извилин.
Ну не заниматься же мне со входа перевоспитанием этих оболтусов. Да и не готовы они к тому, чтобы какой-то чужак лез в их прокуренные души. Поэтому, чтоб хоть как-то отреагировать, бросил ненароком:
– Утюг!
Что ж, неплохо выдал, подкинул «мыслителям» темку!
Спускаясь вниз, прослушивали мы с моей собакой всё нарастающий по силе бубнёж:
– Не-ее, ты слы-хааал! Утюг! Ваа-щее!
– Не-ее! Ну, круто мужик собачку назвал, – вторил другой.
И пошло разгораться обсуждение внезапно свалившегося на них события.
Бог с ними, с этими соседями! Теперь, спустя пару десятков лет они подугомонились, пройдя, один через нары, а второй, через зуботычины малого бизнеса. Но шутка эта моя с «утюгом» крепко засела в моей памяти…
Обозвать поточнее и пообразнее этот черный, с желтыми подпалинами, колобок мы пытались всей семьёй. Коль родился он ротвейлером от именитого отца, то и имя должно было бы под стать Графу.
Однако, дворянин наш, папаша то бишь вот этого чуды-юдного, оставшись на время отпуска хозяев в собачьем питомнике и сбросив на время все свои титулы, снизошёл до какой-то безродной девицы, увлекся ею не на шутку, втюрился,.. и голову окончательно потерял!
Спустя пару, с небольшим, месяцев вызрели и плоды этого неожиданного романа. Хозяева были обескуражены, конечно, но, как и полагается, выбрали таки, самого лучшего, по их мнению, щенка, рано оторвав его от мамкиной титьки. Папаша, кстати, очень даже тепло принял «ублюдка»… так, кажется, называли на Руси рожденных от графьёв на стороне детей.
Родословная малыша была, конечно, безнадёжно подпорчена, репутация дворянская подмочена. Поэтому паренька решили сбагрить хоть кому то за полцены. Вот тут и я подвернулся!
Надо сказать, что увидев его папашу, сдрейфил я как-то! Настолько он показался мне огромным и опасным! Это что же, вон тот комочек, что вертится у него под ногами, такой же вырастет?! На это я как-то не рассчитывал. Уж было, назад засобирался.
Все решил за всех сам наш маленький герой! Подбежал ко мне в раскачку на не твёрдых лапках. Я невольно присел на корточки. Он попытался взобраться на меня. Интуитивно взяв его на руки, поднёс к своему лицу, он резко дернул мордашкой… и лизнул меня в нос. Контакт был установлен! Как-то неожиданно все мои сомнения, вдруг, развеялись, и наша семья безоговорочно и надолго пополнилась ещё одним беспокойным и незабываемым новым членом.
Дело воспитания такого серьёзного пёсика было для нас совершенно новым. Посему, приступили к этому процессу на полном серьёзе, начитавшись, наслушавшись и насмотревшись богатого опыта бывалых собачников. Парню приходилось не сладко. На смену щенячьему периоду с умиленным воркованием домочадцев, с тисканьем и тормошением объекта обожания и ответным повизгиванием и облизыванием всех и вся, включая черепаху Муську, очень скоро на голову нашего питомца свалилась настоящая муштра. Подкованные проштудированной литературой, в воспитательном процессе подростку мы не давали никаких поблажек.
Тут он узнал, что лапками передними нельзя становиться на грудь объекту обожания, ибо больно и обидно каждый раз получать тычок коленкой в грудь. В головёшку еще тут вдолбили такую нелюбимую догму под названием «Фу!». Кто придумал! Все вокруг в рот лезет, а тут «Фу» какое-то!
Разузнал так же, что означает тапок в руках у папы (это про меня). Здесь о том, что такое хорошо, а что такое плохо! Тапок в руке – значит, что-то сложилось не так! Пора поджимать задок, пока не прилетело, и быстренько в коридор. Выполняется на «Ура!», даже без команды «Место!»
Вот жизнь! Кто-то же придумал: «Хорошо быть кисою, хорошо собакою – где хочу посикаю и, где хочу, покакаю!»
Здесь не тот случай! Одни ограничения! И на диване вот не полежишь – всё тем же тапком заканчивается! И не столько больно, сколько обидно. Любили, любили, а тут накинулись всей сворой!
Думаю, что такие мысли могли бродить в его голове. Однако, дисциплинка и распорядок мало по малу приучили его к неизбежности исполнения хозяйских требований. Свыкся и, кажется, стал получать удовольствие от своей этой положительности, поскольку получал за это моральное поощрение в виде потрепывания за ухом и, другой раз, что немаловажно, материальное, в виде косточек и мороженного, т.е. замороженной обрези, любимого его лакомства. Мог по случаю достаться ещё один деликатес. Порожняя банка из-под тушенки, не выскобленная до конца. Уж тут он выказывал высший пилотаж во владении языком и зубами. Смаковал, перебирая банку лапами, пока она не превращалась в продырявленную, сверкающую чистотой жестянку. Каким-то чудом обходилось без порезов об острые края банки.
Вот это растущее с каждым днем мастерство его во владении с продуктовыми запасами немало нас удивляло. Чего стоило его умение доставать кусочки мяса со дна кастрюли, практически не повреждая при этом толстый слой лежащей сверху каши. В ней оставались только узкие норки, через которые он, словно муравьед, сложив язык трубочкой, добывал снизу лакомства.
Вообще-то, аппетит у него был весьма завидный. Был, как поросёнок, всеяден. Более всего, помимо мясного, любил фрукты, а из овощей морковку со свеклой. Не брезговал другой раз и сырой луковкой. Времена тогда были не из легких. Поэтому в питании приходилось всячески комбинировать с продуктами, пускаться на различные хитрости и уловки. Погреб выручал с овощными припасами. Правда, ухо надо было держать востро. Однажды, по забывчивости, оставил большущую сумку полную овощей у двери, в коридоре. Ах, как аккуратненько разместились в ней снизу вверх морковка, свекла, засыпанные сверху ворохом картошки.
Вернувшись, лицезрел следующую картину: вся картошка разбросана по коридору, а жалкие остатки морквы и свеколки дорожкой пролегли через всю квартиру. Очевидно, к месту, где прятался виновник этого праздника жизни.
Не надо было читать моралей! Всё обходится без слов. Лавируя между предметами мебели и ловко увернувшись от доброго пенделя, втискивается в спасительный коридорный угол, и, слившись со стенкой, тщательно упрятав задок, пережидает там «грозу», уткнув нос в пол, накрыв его сверху скрещенными лапами.
А глазки! Ох, уж эти глазки! В комбинации с покорно повисшими ушами, поджатыми губками да с сОпелькой, пущенной, как нельзя кстати из пересохшего от волнения носика – все это, вызывало не шуточное сострадание, особенно у стороннего наблюдателя. Давясь от смеха, нарочито сердитым голосом доводишь до логического завершения воспитательный момент. О том, что всё страшное для него уже позади, красноречиво указывает подрагивающий обрубочек хвоста. Ибо от него-то не укроются эти весёлые нотки, прозвучавшие в нарочито серьёзном выговоре.
Кстати, вот эта горестная маска, описанная выше, действовала безотказно на постороннюю публику. Припоминается случай, когда продавщица в продуктовом отделе, загипнотизированная вот этим несчастным взглядом, полезла в витрину и, не принимая от меня никаких возражений, простаки всучила товарищу большущий копчёный куриный окорочок. Это было против всяких правил, насаждённых нами, но вид дивчины был настолько решительным, а аргументация столь безупречной, что пришлось экстренно вносить исключение из этих правил!
Но это он с одной так поступил, а, ведь был случай и массового гипноза.
Основательно привыкнув к тому, что даже без команды «Рядом!», воспитанник постоянно вертится вокруг да около, однажды взял и потерял его. Шли с речки, с загородного пляжа. Поднявшись по сложно устроенной металлической лестнице наверх, привычной тропой двинули с компанией по сосновому бору к месту ночлега. Обнаружилась пропажа, как то не сразу. Поиски отняли немало времени.
Самое смешное случилось попозже, когда мне, наконец, пришло в голову вернуться к лестнице и спуститься к пляжу. На мой условный свист откуда-то из прибрежных кустов, выползло моё чудовище с выпирающими боками, круглый, как бочонок. От близ расположенных отдыхающих узнал правду о том, как на пляже некоторое время назад появился большой ротвейлер, без хозяина. Как он, молча, переходил от одной компании к другой. Подойдет так, оденет вон ту маску несчастного Пьеро… Далее следуют подношения. Стоит ли говорить, что со стола подавались самые изысканные угощения. Столовался он вот таким образом часика полтора, пока я его не обнаружил. Люди зла не держали, а наоборот, пытались ещё и в дорожку ему ещё чего снарядить!
Что ж, опять приходилось в парне воспитывать подугасшую силу воли. Тут и растительная диетка, тут и усиленные физические нагрузки. Ну, и выдержка, в конце концов! Когда на вздыбленном к небу носу водружается какая-нибудь колбаска. А есть то её нельзя без команды! Публика волнуется, ругает меня на чём свет стоит, пытается спровоцировать парня. Нет, ждёт команды только от меня. Забава, конечно, но что-то воспитательное в этом было!
Ну, с закуской всё понятно. А вот к спиртному отношение было резко отрицательным. На дух не переносил. Однако ж, возлияния людские приходилось сносить, поскольку со стола много чего доставалось в такие дни от раздобренного хозяина.
Лес, воду, волю, в общем, любил он до бесконечности. Жизнь его протекала в прогулках и путешествиях.
Собираешься с ним, бывало, на рыбалку, еще в потёмках. Так этот замер весь, не дышит, от внутреннего напряжения. Приучил его не выказывать эмоций, чтобы домочадцам не мешать. Всё время моих сборов не шевелится, только внутренне возбуждение переходит в некий озноб. Один раз отчудили с ним даже. Средь ночи, уже открыв дверь, слегка кивнул ему. Так он, мало того, что меня чуть не сшиб с ног, так ещё, как на коньках, не тормозя по бетонному полу, с разгону, вляпался в противоположную соседскую дверь на площадке. Пришлось извиняться за столь поздний, точнее, ранний визит!
Вот так и поживал, себе и нам в удовольствие! Однако ж недолго ему было оставаться единственным любимчиком в семье. Подкинула ему таки судьба напарницу, в аккурат, на день рождения моей супруги. Не аист принёс, и не в капусте нашлась эта пёстрая бестия, а папик, то бишь, Я, принёс это чудо-юдное в старой потёртой шапке-ушанке. У принцессы этой с богатой родословной и длиннющим трудно переносимым на слух иноземным именем, ввиду мраморного её окраса, глазки, носик и ротик разноцветными пятнышками терялись на фоне остальных частей тела.
И вот этот пушистый колобок я представил для знакомства нашей собаке. Заинтересованный эдаким явлением, пёс, всячески выражая свое дружелюбие, приблизился к двухмесячному созданию, виляя остатками хвоста, попытался принюхаться и даже лизнуть пришелицу…и…вот те и награда! Серия боксёрских ударов по мордам, да еще и с шипением, да ещё и с увеличением объёма своего чуть не в два раза. Страху нагнала на всех нас! А ну, если ответит парень наш, чем Бог послал, т.е. массой своей за полтинник кг, и с вооружением не шуточным.
Проглотил обиду, сердешный, ретировался… Даже не поругал обидчицу. Но взгляд, некоторое время спустя, засветился огоньком каким-то не хорошим. Не раз потом Матрёна, так мы её окрестили, пожалела о такой не ласковой с её стороны первой их встрече.
Конечно, когда он бывал в духе, она могла, в последствии, и подойти к нему вплотную, и обнюхать его, да задницей своей покрутить перед его носом. Однако, в другое время, даже, если он дрых поперёк всей квартиры, пройти мимо него для неё никак не представлялось возможным. Подрагивание верхней губы и глухое рычание не позволяло ей осуществить свои замыслы. К тому же корм ее зачастую отправлялся без всякого зазрения совести в объёмный желудок квартирного сотоварища.
Но вернёмся к нашему герою. Собственно, к тому случаю, что упоминается в названии моего рассказа. Ну а незабвенная Матрёна, конечно же по праву заслуживает отдельного повествования.
Собрались однажды с сынком на волю, уже после обеда. Дела какие-то в городе удерживали. Такой зуд, помню, был тогда на рыбалку. Весь в предвкушении, прибыл на самое дальнее озерцо. Каменным называется. Рыбка из воды высовывается, приветствует, круги по воде расписывает. Ветерок, который целый день в уши насвистывал, рассосался как-то сам собой по окрестностям. Тишь, да гладь, да Божья благодать! Наспех справили все необходимые потребности. Охранника на верёвочку, а канатик к машинке прикрепил, да на узлы морские: уж больно шумный парень для рыбалки, суетливый. Себя изведёт и мне покоя не даст. Ну не вписывается в эту вечернюю благостную живописную картинку. Стал разворачиваться для рыбалки.
А берег в этом месте крутой, с сыпухой из камушков вперемешку с глиной. Для скамеечки выступ лопаткой соорудил. Причиндалы все в шаговой доступности расположил. Червячки, перловочка, прикорм, хоть сам ешь… ну, и прочее. В общем вот оно – картинка! Я на бережку, две удочки из-под меня вдоль кувшиночек заброшенные, поплавочки, окрашенные отблесками заходящего солнышка. Рыбка плавится, плюхается в травке! Ну, чего ещё?! А! Руки потер, папироска задымилась во рту. Уже нутром чуешь первую поклёвку. И….
Справа от меня, боковое моё зрение выхватывает нечто темное и большое, движущееся не понятным образом из-за моей спины. От неожиданности вжал голову в плечи. Почему-то почудилось, что это коршун черный или ещё что-то в этом роде.
Но тут, в этом страшилище, придуманном мною, распознаются очертания моего пса, который, повинуясь ускорению, сползает на брюхе лапами вперед вниз по крутому склону к воде. Увидев, что купания не избежать, он, в каком-то отчаянном порыве, прыжком, пружинисто отделяется от берега и, красиво вытянувшись в высоком полёте, плюхается всем своим 50-ти килограммовым телом, в аккурат, на мои поплавки. Вынырнул, от отчаянья и испуга, стал кружить на месте, всё больше и безнадёжнее запутывая мои снасти. Кой-как вытянул его на берег вместе с лесками и крючками. Распутал.
И смех и грех! Долго ещё колыхалась вода в озере, отбиваясь от берегов обратной волной.
Рыбалке конец – это понятно!
Досадовал я не мало от испорченной напрочь рыбалки. Ни времени на восстановление снастей, да и желания заниматься этим уже не оставалось. Скоропостижно как-то смерклось. Бросил я всё до утра на берегу. Смирившись, а затем и приободрившись, решил остатки вечера посвятить псу. Радости его не было предела! Носился, как потерпевший, повизгивая от восторга, выполнял бесконечные апортировки.
Сидели потом с ним у костра, вечеряли, да любовались отблесками огня на затихшей глади озерца. Сверху нас рассматривала вышедшая Луна, да сова, искренне заинтересованная происходящим, перелетая по периметру костра с одной берёзы на другую. Не давал её покоя хруст разгрызаемых собакой костей, которые были ему мною дарованы после ужина.
Постелив в машине постель, привязал охранника снаружи, строго напомнив об его святой обязанности бдительно охранять в ночи своего хозяина. Прикрыв за собой заднюю дверь, посветил фонарем, выхватив из темноты жалостливую физиономию моего часового.
На ней отпечатались все перипетии минувшего дня, но особо проглядывала нестерпимая тоска по уютному салону автомобиля и теплому моему боку, доброму моему участию в несчастной его судьбе. В этот раз эти посылы как-то особо глубоко проникли в мою душу, растревожили и не дали быстро уснуть. Поворочавшись, кряхтя, пробрался к двери и в проеме в падающем из салона свете узрел всю ту же скорбную мину, разве, что с мелькнувшим на ней лучиком надежды.
Взаимопонимание у нас с ним было полное. Слов не требовалось. Едва уловимый мой жест, в основном за счет мимики лица… и паренёк прыжком вместе с привязанной верёвкой уже на месте, свалился, лежит бочком и почти не дышит, прикрыв глаза. Всем своим видом показывает, мол, спит уже и видит пятый сон. Улыбнулся я, снял привязь, запер машину и прилег рядом.
«Эх, ты, охранник хренов!...» Пёс быстро повернул голову, благодарно лизнул меня в щеку…и был таков. Через несколько секунд я уже прослушивал богатырский храп существа, честно выполнившего на сегодня свой собачий долг перед хозяином.
Вот он каким был мой славный друг, с которым мы настолько сроднились, что окружающие воспринимали его, как моего сыночка. Да и сам я его ласково так называл. Теперь и внуки мои хорошо знают его по фотографиям. Заочно полюбился он им, а свои теплые чувства к собачьему сословию они выражают теперь через разлюбезную лабрадоршу Виту, которая день и ночь отвечает им взаимной любовью всего своего большого и преданного собачьего сердца.
А кличку наш пёс, тогда, на семейном нашем совете, получил Айрон, что в английском языке может означать, как железо, так и Утюг.
Так что нисколько я не кривил душой, представив его соседским лоботрясам, при первой нашей встрече, именно Утюгом!
Эх, да много ещё чего можно про него рассказать… Знаешь, Платоха!.. Эй, да ты спишь уже! (вздох) Ну, да ладно, в другой раз. Спокойной ночи, мой друг! Пусть тебе приснятся сладкие-пресладкие сны! Спи, мой внучок, спи мой хороший! Всё ещё будет, всё у тебя ещё впереди!...