Борьба из-за обладания Балтийским морем в ХYI веке была спором между наследниками.
Наследство это осталось от Ганзы, великой политической и торговой конфедерации, разоренной открытием Нового Света и безоружной перед алчностью соседей.
Столкновение имело грозный характер благодаря тому, что притязание предъявили такие державы, как Швеция, Дания, Россия и Польша.
На карту ставились торговые, промышленные, культурные и религиозные интересы.
До 1540 г. Москва играла подчиненную роль, выступая только помощницей двух скандинавских держав.
Но в это время общий враг ганзейцы, были почти побеждены, и не давние союзники начали неизбежную борьбу из-за дележа добычи.
Исторические основания московских домогательств были самыми древними.
В летописи Нестора указано, что Ливония и Эстляндия составляли часть древней Руси.
Перечисляя народы, подчиненные власти варяжских князей, Нестор говорит о ливах и чуди, обитавших на побережье Балтийского моря.
Первая достоверная попытка русских утвердиться в Ливонии относится к 1030 г., когда Ярослав Мудрый основал в стране Чуди Юрьев.
Но скоро здесь пришлось столкнуться с соседями семигалами,
и владение стало непрочным, а в следующем столетии с появлением немцев возникло более опасное соперничество. История немецкой колонизации в Ливонии связана с основанием Любека Генрихом Львом в 1158 г.
Купцы нового города в поисках нового пути в скандинавские земли и на далекий восток стали Колумбами, этой второй Америки.
Тогда и возникло соперничество между немцами, русскими и скандинавами из-за обладания устьями Двины, связанной уже с речной сетью Руси и даже бассейном Днепра.
Ключ находился в Ливонии, и здесь началась немецкая колонизация при помощи тевтонских миссионеров.
Во второй половине ХII в. Августинский монах Мейнгард построил около города Юкскюль церковь, где появилась резиденция епископства и новый военный центр.
Приемник Мейнгарда, епископ Бертольд цистерцианец, был прелатом в духе Барбарусы: опоясанный мечом, он больше служил ему, чем кресту.
Светские и монашеские элементы недолго жили в согласии; в завязавшейся скоро борьбе орден развил материальную и политическую стороны своей организации в ущерб своему духовному назначению.
Это принесло ему гибель при встрече с другими соперниками.
Рядом с этими рыцарями в белых плащах с красным крестом в соседней Пруссии появились черные кресты рыцарей Германа Зальца.
Это была ветвь ордена госпиталя святой Марии в Иерусалиме, преобразованных в 1191 г. папой в орден госпитальеров и обращенных в 1198 г. германскими князьями в духовно-рыцарский орден.
В 1225 г. герцог Мазовецкий и Куявецкий Кондрад, призвал этот орден себе на помощь, чтобы превратить в христианство язычников пруссов, он наделил его славянской землей.
В следующем году святая Бригиитта открыла злодеяния этих лжеапостолов, «сражающихся только для того, чтобы питать свою гордость и дать простор своим страстям».
Гордость и алчность делали тесной для них их область, и соседняя Ливония казалась им желанной добычей.
В 1236 г. неожиданный случай создал для осуществления их намерений благоприятные условия.
Меченосцы были почти совершенно уничтожены в битве с ливонцами.
Но и при этой новой комбинации все-таки пришлось поделиться с соседями.
В 1238 г. Дания получила Ревель, Гаррьен и Вирланд.
В 1242 г. после кровопролитного столкновения на Чудском озере с войсками Александра Невского, черные кресты, распространившиеся уже вдоль Финского побережья, должны были отступить и оставить свои недавние приобретения.
В конце ХIII века орден должен был считаться с другим враждебным элементом: развившаяся к этому времени буржуазия выступила против рыцарей в защиту епископов.
Но она была побеждена, и в половине ХIY в. рыцари торжествовали еще более славную победу: под их исключительной властью объединились Ливония, Курляндия и Эстония.
Дания сохранила права на свои старые приобретения только номинально и заставила их признать позже.
Однако торжество продолжалось не долго.
В следующем веке на сцену выступила Польша.
1 сентября 1435 г. войска ордена и русско-литовские отряды Свидригайла нанесли друг другу полное поражение.
Эта братоубийственная борьба была искусно вызвана Польшей.
В то же время прусские черные кресты подверглись большой опасности 15 июля 1410 г. в достопамятной битве была утолена двух столетняя вражда, чтобы, возродившись потом, вечно существовав в другой форме.
На этот раз, более правильно разделенный германский мир и славянский, выставили один перед другим, лучших своих воинов.
Это был великий день Грюнвальдского боя, когда цвет тевтонского рыцарства пал под напором польско-литовской армии Ягелло и Витольда.
Могущество ордена рассыпалось в прах на кровавом поле этой эпической битвы.
Польша подвергала большому риску свою судьбу.
Орден был готов заключить союз против нее даже со славянами, хотя от нее получил все, чем обладал, он не останавливался ни перед какими средствами, чтобы погубить ее.
Еще в предыдущем веке он уже работал над тем, чтобы склонить Швецию, Венгрию и Австрию принять план раздела Польши, первый план этого рода.
Орден всеми силами старался воспрепятствовать слиянию Польши с Литвой и усвоил политику, которой потом держалась светская Пруссия.
Он находил средство отплатить своему благодетелю союзом с Москвой.
Грюнвальдская битва на некоторое время ликвидировала эти счеты.
Принужденные в следующем году в Торне принять условия мира, по которому сокращались их прусские владения, рыцари почувствовали, что им и в Ливонии угрожает то же самое, польско-литовское соглашение, которое они пытались разрушить, а союз с Москвой был лишь мечтой отдаленного будущего.
А теперь нужно было оказать сопротивление усилению московского влияния в Ливонии.
В 1483 г. было заключено перемирие между воюющими, но прежде чем истек срок его, русские начали строить у устья Наровы, на восточном берегу, Ивангород, свою Нарву, угрожающую тевтонской, расположенной на другой стороне.
В то же время, орден переживал состояние разложения в своей внутренней организации.
Особенно после перехода на ее сторону, Альберта Бранденбургского, бывшего гроссмейстером с 1510 года.
В 1525 году, когда после одной неудачной войны Альберт признал над своим секуляризованным государством сюзеренитет Польши, Ливония на Вольмарском ландтаге обнаружила подобное же намерение.
Но у главы ливонских рыцарей Вальтера Плеттенберга не хватило на это решимости.
В то же время протестантизм распространялся из городов с неудержимой силой, потрясая устои братства, проникая даже до епископских дворов и оставляя в стране только внешность католических установлений.
Страна впала в анархию.
Катастрофа была неизбежна.
В 1554 г. преемник Плеттенберга Фюрстенберг заключил с Москвой союз.
Но в 1557 г. несмотря на обнаруживаемое у него презрение к Польше, он должен был явиться в Позволь к королю Сигизмунду-Августу и заключить с ним оборонительный и наступательный союз против Москвы.
Тогда стало ясно, что Ливония сделается ареной, на которой соседи будут оспаривать друг у друга свои интересы.
Ей уже больше нечего было спасать, даже чести.
Воинственный дух древних рыцарей исчез; его не заменили гражданские доблести.
Обязательное безбрачие выродилось в разнузданный разврат, нравы высшего духовенства желали оставаться лучшими, проповедник того времени, изобразил нравы высшего духовенства, окруженного наложницами и не законными детьми.
Распущенность тогда была общим явлением во всей Европе, но это было не единственным объяснением разложения всех местных установлений.
Ему способствовали и другие причины.
С ХII в. Ливония представляла парадоксальное зрелище немецкой колонии, преследовавшей, по примеру греческих колоний на берегах Малой Азии и Сицилии, образование независимого государства без национальной основы.
Местное население финского и литовского племени, подчиняясь иноземным господам, наложившим на него тяжелое ярмо, не имело с ними ничего общего, ни языка, ни нравов, ни религии.
Обращенное насильно в католицизм и принуждаемое затем к переходу в протестантизм оно оставалось индифферентным или враждебным.
Здесь отсутствовали устои, опирающиеся на народные массы, и не было связи с метрополией, источником направляющей власти.
Император сохранил только номинальную власть над орденом, как и папа над церковью. Централизация и единство отсутствовали.
Шла постоянно борьба между светской и духовной властью за владения, границы которых были неопределенны и постоянно изменялись.
Города обнаруживали общее стремление сбросить с себя власть этих соперничающих между собой сил.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ