Зайцы не любят многих вещей. Но особенно они не любят просыпаться рано-прерано. Увы, в это утро произошло именно так. На дворе было ещё темно, а когда на дворе темно, в голову лезут всякие такие разные мысли. Первым делом, конечно, влезла та, что, пожалуй, не мешало бы ещё поспать. Четырепять оценил эту мысль по достоинству. Но уснуть, тем не менее, не смог. Причём настолько, что в какой-то момент вдруг отчётливо понял — пора навестить ёжика. Ведь к друзьям можно приходить когда угодно! На то они и друзья.
Дорога была не долгой, впрочем, как и предшествовавшие ей сборы. Вполне увереннный, что в мире ничего не изменилось, Четырепять проник во двор к ёжикам и постучал в окно комнаты, где обычно спал Витатий. И точно, спустя какие-то пять минут к стеклу сунулась заспанная мордашка Витатия. Створки окна осторожно раскрылись.
— Ты чего?! В такую рань! Случилось чего? — ёжики, если их разбудить с утра пораньше, становятся очень любопытными и иногда совершенно забывают правила хорошего тона.
— Привет тебе, Витатий! — тем не менее, торжественно сказал Четырепять, взбираясь и усаживаясь на подоконник.
— А-а-а... Ага! Привет! — ёжик посмотрел на зайца, тщетно пытаясь догадаться о причине столь раннего визита.
— Я, видишь ли, вот о чём подумал. — произнёс Четырепять, задумчиво глядя куда-то сквозь Витатия. — Если мне, например, не спится, а тебе наоборот... то это как-то не по-товарищески, не находишь?
— И всего-то делов? — удивился ёжик. — Для того, чтобы сладко спалось, а не наоборот, нужно просто-напросто скушать чего-нибудь вкусненького!
— Думаешь? — Четырепять в общем-то был не против ранних завтраков, как впрочем и обедов, полдников, ужинов, а кроме того внезапных перекусов.
— Убеждён! — весело воскликнул Витатий, но, тут же спохватившись, осторожно оглянулся и прошептал: — Только ничего кроме молока сейчас предложить не могу.
— Во-о-от! — Четырепять тоже понизил голос до шёпота. — А знаешь, почему я не мог уснуть?
— Почему?
— Я ворочался! И не просто так, а словно лягушка в молоке! Ворочался упорно и настойчиво, как никогда по утрам.
— Лягушка в молоке? — Витатий мгновенно представил, как в его превосходном молоке барахтается зелёная, скользкая лягушка и вздрогнул. — Бррр!
— В том-то всё и дело. — заяц принял задумчивую позу, устроив правую ногу на левую, и правую же руку прижав к груди. — При таких обстоятельствах, кстати, из молока получаются сливки!
— При таких обстоятельствах? — не поверил Витатий.
— Ну да! — кивнул утвердительно Четырепять и добавил: — Но не это главное, дружище, хотя молоко, в общем и целом, это хорошо. Однако, есть кое-что получше.
— Что именно? — Витатий немножко растерялся от странного направления беседы.
— Сливки, разумеется! — воскликнул Четырепять. — Мы же лучше молока в сто раз!
— Почему мы... и при чём тут сливки? Как это? — Витатий, конечно, полагал себя не самым плохим ёжиком на свете... но чтобы вот так вот взять и заявить, что он лучше молока! Это, пожалуй, перебор.
— Да ведь мы с тобой теперь — Сливки Общества! — прошептал Четырепять страшным голосом и на этот раз положил левую ногу на правую, одновременно прижав к груди обе руки. — Понимаешь? Мы — Сливки Общества!
— Почему?! — чуть не закричал ёжик, почувствовавший серьёзность момента, и досаду от того, что никак не мог уловить логику в Четырепячьих словах.
— Ну, смотри сам, что получается. — терпеливо начал объяснять заяц. — Вот я нынче не спал, ворочался. Но и ты, хотя и спал, однако же ворочался тоже! — Четырепять указал на сбитую в жгут простыню, на одеяло, которое почти сползло на пол, и подушку, что лежала ровно посередине ёжиковой постели. — А раз мы с тобой усиленно ворочались, но при этом не лягушки... то из молока сами себя сбили в сливки! Вот так-то! Вот поэтому-то я к тебе и пришёл. Поделиться этой сногсшибательной новостью. Иначе бы ты всё на свете продрыхал, как всегда. Ну, правда ведь, я молодец?
— Правда! — с трудом выдохнул ошеломлённый и даже слегка напуганный ёжик.
Насладившись произведённым впечатлением Четырепять устремил взгляд на светлеющее небо и удовлетворённо сказал:
— Да-а... Вот такие бывают иногда сны.
— То-есть... как это сны? — растерянно улыбнулся Витатий.
— Натурально. — вздохнул снисходительный заяц. — Я тут недавно узнал, что, оказывается, всё, что мы с тобой видим вокруг, это всего-навсего сновидение! Более того, мы и сами являемся чьим-то сновидением. Кто-то Там спит и наблюдает нас, а проснётся, посмотрит как следует — ан, никакого ёжика и зайца на самом деле нету! — Четырепять лениво перевёл взгляд на Витатия. — Вот закрой глаза и сразу убедишься, что ничегошеньки вокруг не существует.
Ёжик тут же последовал совету друга и даже вздрогнул от неожиданности — всё вдруг исчезло! Немного подумав он коснулся рукой зайца и рассмеялся:
— Хоть я тебя и не вижу, но ты же есть!
— Это, знаешь ли, просто потому, что мы с тобой оба не существуем. — грустно улыбнулся Четырепять. — Мы оба Кому-то Там снимся, поэтому можем друг друга ощущать. А вот если бы снился только один из нас, то другому уже не удалось бы ни увидеть, ни потрогать его. Эта штука называется философия.
Заяц меланхолически пошевелил ушами и Витатий сразу же подумал о том, какие всё-таки замечательные у него уши! И насколько, наверное, это здорово, когда можно вот так запросто ими двигать. Даже если всё вокруг только сновидение.
Витатий облокотился о подоконник и стал смотреть, как в просветы между деревьями леса выстреливают лучики медленно поднимающегося солнца.
— А Сливки Общества имеют право ходить за грибами в дальнюю рощу? — вдруг спросил он. — Может такой сон присниться Кому-то Там?
Четырепять с интересом взглянул на ёжика.
— Я, честно говоря, не совсем в этом уверен. — произнёс он задумчиво. — Кажется, Сливки Общества должны заниматься чем-то другим... Но вообще-то, если Кому-то Там вдруг приснится ИМЕННО ТАКОЙ СОН... то мы с тобой вполне можем позволить себе поход в дальнюю рощу за подберёзовиками!
— Так чего же мы тогда ждём? — озорно подмигнул Витатий. — Айда в сарай за корзинками!
Дважды повторять не пришлось и спустя некоторое время друзья уже весело шагали по просыпающемуся лесу вдоль тропы, ведущей на восход, где всё смелее и ярче снилось Кому-то Там утреннее солнце.