Волки

    Дело не в дороге, которую мы выбираем;   то, что внутри нас,заставляет нас выбирать дорогу. (О. Генри)


I.
Рядом с оврагом, недалеко от заброшенной фермы, между нескольких вековых сосен, подпирающих небо, спрятался небольшой деревянный домишко. Если пройти по тропе ведущей от села к подножию гор, уходящих своими вершинами в облачную неизвестность, то можно проскочить этот дом, не заметив. А если повернуть с доброй тропы и пойти чуть левее серых стен, служивших когда-то приютом крупным рыжим круторогим красавицам, то внезапно обнаруживаешь этот дом. Семь могучих сосен окружают его со всех сторон, будто прячут от посторонних глаз. Но прятать его не от кого. В эту сторону люди практически не ходят. Редким путникам, направляющимся к горному перевалу по тропе, петляющей между деревьями, не приходит в голову сойти с нее. Зачем? Старая заброшенная ферма не манит путников, отправляющихся в горы. Она выглядит не очень привлекательно. Серые полуразрушенные стены с обвалившейся кровлей вряд ли могут стать приятным местом для ночлега.

Жители села, которое расположено в нескольких часах пути от этого места, тоже не заглядывают сюда без крайней нужды. Еще бы, ведь в этом деревянном, срубленном из добротного дерева доме, который из-за соседства с огромными соснами выглядит маленькой избушкой, живет самая настоящая ведьма. О ней в селе стараются лишний раз не упоминать, а если и говорят, то шепотом, оглядываясь по сторонам, - не стоит ли где-то неподалеку и не подскочит ли, чтобы наложить дурное заклятье, страшная колдунья? А те, кому довелось увидеть ее воочию, молчат, и на вопросы любопытствующих отвечают зло, сквозь зубы: «Иди и посмотри сам на эту чертову ведьму. Я не хочу о ней вспоминать». Из всех, кто обращался к ведьме за помощью, одна лишь Богша не плевалась при упоминании колдуньи, живущей в этих краях.

Вдова трактирщика Богша, когда заболел ее единственный сын, молилась всем богам и готова была отдать все состояние любому шарлатану, именующему себя лекарем, которые останавливались по пути к перевалу. Но когда отчаялась и поняла, что сын ее умирает, собрала все, что имело мало-мальски приличную цену, и пошла в сторону заброшенной фермы, просить ведьму спасти жизнь сына. Богша была в таком состоянии, что могла продать душу любому демону, если бы это помогло вернуть здоровье ее ребенку.

Вернувшись через несколько часов домой, Богша рыдала и распаковывала не принятые дары. Потом достала из-за пазухи пузырек с мутной жидкостью, выданный ей ведьмой, и пошла к сыну.  Он уже несколько дней не вставал с лежака, кашлял, выплевывая багровые сгустки слизи, и таял на глазах. Пробормотав молитву, Богша приподняла его голову и аккуратно влила в рот мутный отвар. Мальчишка поперхнулся жидкостью, закашлялся. Богша запрокинула его голову назад, чтобы отвар проник в горло, и в этот момент сын широко раскрыл глаза, выгнулся дугой и забился в судорогах. На безумный крик матери сбежались все жители села и постояльцы, снимавшие комнаты у вдовы.
 
Трактирщик много лет назад построил огромный двухэтажный дом. На первом этаже разместились небольшая кухня и просторная горница, в которой помещались три массивных длинных дубовых стола и такие же лавки. А на втором были маленькие комнатушки, в которых не было ничего лишнего. Деревянные лежаки, устланные свежей соломой, поверх которой стелили льняное полотно. Небольшой стол и стул. Что еще нужно путнику? Конечно сытно поесть и выпить. Зимой, когда все пути заметало снегом, и село оказывалось отрезанным от большого мира, Богша и её шесть дочерей, да сын, худенький, чахлый, кашляющий мальчишка с вечно текущим носом, занимали весь второй этаж. А в сезон, когда был открыт перевал, они все вместе перебирались в небольшой деревянный сарай, чтобы освободить комнаты для постояльцев. Вот эти постояльцы вместе с местным людом и сбежались на крик матери.

Увидев, бьющегося в судорогах, мальчишку, и клочья багровой пены, сползающие по его лицу, народ собрался бежать за кольями и топорами. Угрозы и проклятья ведьме, погубившей мальчишку, поднимали боевой дух и прятали страх перед встречей с проклятой. Но как бы не распаляли себя мужики, подталкиваемые голосистыми бабами, страх встретиться лицом к лицу с настоящей ведьмой, которая может наложить страшные чары, липким потом стекал по спине, хватал за пятки и за руки, перекрывал дыхание, не давая двигаться быстро и решительно. Видимо именно поэтому гомонящая толпа, вооруженная топорами, баграми и кольями, встала как вкопанная, наткнувшись в воротах на незнакомого никому человека.

Ветер, шныряющий по двору словно карманник, присвистнул и повис на створках ворот, глядя на взбудораженную толпу, готовую сорваться и растоптать, вставшего на пути чужака. Но внимательно рассмотрев этого человека, вновь присвистнул и полетел шелестеть листвой окрестных деревьев, предлагая сделать ставки один к десяти за то, что этот чужак разметет вооруженную кольями толпу в несколько ударов.

Ставки приняты не были. Деревья тоже успели разглядеть этого высокого и жилистого мужчину. Он стоял спокойно, без напряжения, но что-то в этом спокойствие было такое, что даже самые оголтелые драчуны, коих было не меньше двух десятков, не рискнули двинуться вперед. Лишь тощий пьяница и задира Горшек взвизгнул из-за спин мужиков: «Ты чего, паря?  Жить надоело? А ну, сгинь!». Человек, стоящий в створках ворот, будто оглох и ослеп, было ощущение, что он не видит и не слышит толпу, собравшуюся прямо перед ним.

На мгновение все – разгоряченные люди, брехливые собаки, сопровождающие все важные события в селе своим звонким многоголосьем, даже шутник ветер, щекотавший листву, шепча не слишком пристойные шутки – замолкли. Возникшую тишину разорвал холодящий душу, страшный вой. Вой доносился со стороны заброшенной фермы. Выл один волк, но было в этом вое такое страшное отчаяние, что казалось слышны слова: «Идущие на смерть, подходите! Я жду вас!». И в это мгновение за спинами людей взлетел новый вой, в тон первому: «Сыночек, м-о-о-о-о-ой! Живой! О, Боги! Ах, ты ж, ведьма треклятая. Вот ведь напугала. Да, чтоб ты была трижды здорова». На последней ноте этого воя грянул аккомпанемент дворовых собак. Толпа вздрогнула и кинулась обратно к дверям дома, рискуя раздавить друг друга или снести двухэтажное строение.

Замешкавшийся пьяница Горшек, чудом не растоптанный толпой, матерясь, поднялся с земли. Он снова оказался позади толпы, но уже, с другой стороны.
- Эй, паря, ты где?
Обиженно моргая, Горшек смотрел на опустевшие створки ворот.
– А вы все куда? Меня подождите!
 
Добравшись до каморки, в которой лежал больной мальчишка, те, кто был в первых рядах, увидели зарёванную, ещё не до конца поверившую в свое счастье, Богшу. Вдова обнимала перепачканного кровью и зелёной слизью мальчишку, который сидел на полу. Лицо его уже не было мертвенно-бледным, как несколько часов назад. На щеках появился лихорадочный румянец, а в глазах осмысленность. Он прокашлялся, закрывая рот рукой, глянул в ладонь и улыбнулся. В ладони ничего не было. 
- Мама, я хочу есть!
Слова эти были встречены одобрительным гулом и восклицаниями толпы. На радостях Богша закатила пир на все село. С того дня сын её пошёл на поправку.

Много раз мальчишка и его сёстры порывались сходить к ведьме, чтобы поблагодарить за чудесное спасение, но Богша кричала на них и обещала сама лично придушить своих отпрысков, если они ослушаются и попытаются хоть на тысячу шагов приблизиться к месту обитания той.

II.
Город бурлил водоворотом событий, сменяющихся одно за другим. На улицах, прогретых весенним солнцем, деловито сновали люди, занятые важными делами. Извозчики и верховые покрикивали на зазевавшихся прохожих.  Стайки праздношатающейся молодежи образовывались внезапно, словно за несколько минут вдруг раскрывался только что проросший бутон. Красочный цветок, состоящий из весело гомонящих девушек и парней, привлекал внимание прохожих, вызывая раздражение у вечно брюзжащих мелких служащих и улыбки у тех, кто еще помнил, как это здорово, когда наступает весна, а ты молод. Время – когда не имеет значения ничего, кроме радостной улыбки и сияющих глаз того, кто вдруг оказался для тебя центром мироздания.  Вы поете, смеетесь, слушаете голоса весны, дышите и живёте, а не существуете между заботами о будущем и воспоминаниями о прошлом.

На всех площадях и самых больших улицах города, сменяя друг друга, рассыпались соцветия самых разнообразных представлений. Жонглёры, акробаты, музыканты, кулачные бойцы и дрессировщики животных. Запахи, звуки, цвета, солнечный свет, сменяющийся фонарями и факелами, взрывающими вечерний сумрак. С наступлением ночи, полной фейерверков и огней, стайки молодежи распадались постепенно на парочки и растворялись в темноте переулков.
 
На рассвете, когда так сладко спится после ночных приключений, город шелестел оставленным на улицах мусором. Бродячие собаки спешили полакомиться вкуснятиной. Огрызки бутербродов, кости с довольно большими кусками мяса, шкурки от экзотических фруктов и много других, не менее прекрасных блюд, казалось, были специально для них заботливо разбросаны вместе с грязным тряпьем и вылитыми помоями. Это было время пиршества, которое нарушали лишь мусорщики, гоняющие собак, да нищие бродяги, спешащие раньше четвероногих собрать самые лакомые куски.

Площадь Трёх Повешенных не отличалась в этот ранний час от других ничем, кроме одного - она была шумной. Шум создавала стайка малолетних оборванцев, задирающих сразу всех: и собак, и мусорщиков, и нищих. Заставляя тех объединиться, чтобы надрать уши, зады и прочие части тела хохочущим сорванцам. Но даже самые ретивые псы не могли ухватить зубами вёртких ребятишек, которые словно стайка воробьёв, разлетались мгновенно, при этом весело щебеча. Это вызывало ещё большее раздражение, особенно у мусорщиков. В один миг смех и щебетание смолки, словно срезанные резким свистом одного из оборванцев. И в относительной тишине прозвучала дробь кованных копыт конной стражи. Повинуясь сигналу своего главаря, стая мальчишек прыснула врассыпную, исчезнув в переулках просыпающегося города. Оборванец, командовавший отступлением, ринулся через клумбы в сторону северных ворот, рядом с которыми высились дома зажиточных горожан. Северные ворота выходили прямо к морю и скалам, которые закрывали город от внезапных нападений. Потому этот район и облюбовали для себя те, кому было что терять в первую очередь.

В последний раз обернувшись, чтобы убедиться, что его не преследует погоня, оборванец выдохнул и собрался сбавить скорость, но внезапно налетел на скалу. Он упал, отлетев на пару шагов от удара и больно стукнувшись о решетку забора. Оглянувшись, оборванец обнаружил, что скала, внезапно выросшая перед ним, не скала вовсе. Высокий, сухощавый человек, одетый в чёрные кожаные штаны и куртку, смотрел на него без какого-либо выражения эмоций. Длинные чёрные волосы, собранные в хвост, наподобие лошадиного, тонкие обветренные губы, прямой нос и два чёрных глаза, которые будто кончики ядовитых стрел, смотрели так, словно в любой момент могли выстрелить в любого, кто нарушит пределы допустимых границ.
- Ты бы смотрел вперёд, когда несёшься на такой скорости.
Голос незнакомца был холодный, как горная река. Чуть наклонившись, человек протянул руку ладонью вверх, что вероятно означало предложение помощи. Но оборванец, не моргая, смотрел на чёрные стрелы глаз, своими двуцветными глазами. Левый, тёмно-карий, был полон страха и ненависти. Правый, болотно-зелёный, был полон отчаянной тоски. Когда ладонь человека перевернулась, чтобы ухватить и поднять его за плечо, оборванец кувыркнулся под эту руку и моментально поднялся на ноги. Через секунду только пятки его сверкали позади незнакомца. Мужчина посмотрел на свою ладонь и слегка улыбнулся.

Эта улыбка была практически незаметна, но лицо человека моментально изменилось. Чуть раскосые скулы напомнили о кочевниках, живущих по ту сторону гор. Но кочевники никогда не покидают свои степи и табуны тонконогих лошадей. Этих бесстрашных и неукротимых воинов побаивались все, благодаря богов за то, что кочевники, чтя законы предков, не стремятся перебраться в чужие земли.
Через секунду лицо мужчины приняло обычное выражение. И он двинулся прочь от места столкновения, напрочь забыв о разноглазом оборванце. В голове его крутились детали переговоров с местными толстосумами, которые пытаются наладить торговлю с кочевниками, но пока безрезультатно, поскольку степные воины презирают всех инородцев, не рождённых в седле горячего жеребца.

III.

Луна зацепилась за одну из сосен, окруживших деревянный дом, осветила часть крыши, пытаясь проникнуть внутрь через дымоход и подслушать, о чём говорят люди. Говоривших было двое.

Надсадный кашель и низкий, хриплый голос принадлежали старухе, кутающейся в меховую накидку, несмотря на то, что кресло стояло прямо у очага полного потрескивающего искрами огня. Определить возраст старухи было невозможно. Скелет, обтянутый сеткой, свитой из бесконечных морщин. Сетка эта заканчивалась на голове растрёпанными паклями серебристого цвета, из-под которых проглядывали белёсые, мутные глаза, напоминающие яичницу, запечённую на закрытой крышкой жаровне.
 
Второй голос был низким, глухим и холодным. Но в этом ледяном холоде, замораживающем кровь в жилах случайных собеседников, ощущалось присутствие огня, сокрытого глубоко в недрах вулкана. Мужчина, которому принадлежал голос, подбросил дров в очаг и пошевелил их длинным железным прутом. Искры взметнулись вверх, и любопытная луна недовольно поморщилась. Подслушивать ей расхотелось, да и ничего интересного в том разговоре она не услышала.

- Она придёт сюда. Ты нужна ей, а она тебе.
 
Холодный рокот ледяной реки, льющийся из уст темноволосого воина с чёрными глазами, производил на старуху обратный эффект. Она не только перестала дрожать от холода, но и скинула меховую накидку, в которую заворачивалась минуту назад. Белёсые глаза её засветились огоньками искр, вроде тех, что минуту назад вылетели в дымоход.

- Дурень ты! Кого обмануть пытаешься?

Старуха хрипло закаркала. Смех её был подобен налетевшей осенью стае ворон.

- У неё нет иного выбора.

- Это ты не оставляешь ей иного выбора, дурень этакий! Думаешь, я не вижу полыхающий в груди огонь сквозь толщу льда, в которую ты упаковался?

Старуха снова закаркала надрывным кашлем.
 
– Погоди. Да ты ведь не меня, а себя обмануть пытаешься. Приставил к ней сопровождающих – молодых, красивых, благородных воинов, которым доверяешь. Хотя… вряд ли бы ты доверял кому-либо из них, не будь с ней рядом постоянно другого охранника, такого, который никогда не предаст и загрызет любого, осмелившегося приблизиться к этой девушке без её разрешения хоть на метр. Судя по всему, ты потратил кучу денег, чтобы нанять этих ребят, несмотря на то, что она не нуждается ни в какой охране. Я же говорю, что ты – дурень!

Старуха счастливо заскрипела ржавым тремором.

- Надеешься, что за время долгого пути, один из этих красавцев сможет найти ключик от её сердца? И это спасет её о той участи, на которую ты обрекаешь несчастную девушку, только потому что вы оба…

- Остынь!

Короткий рокот, вырвавшийся из глубин вулкана, спрятанного глубоко в душе воина, на мгновение пригасил огонь в очаге. Старуха осеклась, но тут же закашлялась и задергалась в конвульсиях. На неё было страшно смотреть. Смех этот напоминал агонию. 

- Да, теперь я действительно верю, что она придёт сюда ко мне, как бы ты не надеялся на иной исход.

Старуха выплюнула последнюю фразу, и плечи её перестали трястись от смеха, но снова подступил озноб.

– Подай вина и иди прочь. Я устала. Переночуешь на постоялом дворе сегодня. Не хочу всю ночь созерцать борьбу пламени со льдом. Неровён час нахлынут желания, не подобающие моему возрасту, а тебе и глаза не отвести, всё равно будешь видеть меня сквозь юность наведённую.
 
Мужчина, не произнеся ни слова в ответ, налил в большую глиняную кружку красного вина, пододвинул поближе к старухе небольшой деревянный столик, заваленный разным хламом, расчистил место под кружку и кувшин. Потом укрыл старуху ещё одной меховой накидкой, подкинул в очаг дров и через час уже стучал в дверь постоялого двора, держа в поводу взмыленного коня. Дверь ему открыла пожилая дородная женщина с красными от слёз и усталости глазами. Проворчав что-то невнятное, она сняла старую лампу с крюка над дверью и проводила путника в хлев, где была пара отсеков для лошадей.
 
Глубокой осенью стойла пустовали, поскольку перевал уже преодолеть было невозможно. В ту сторону никто не отправлялся, а с той стороны приходили только путники, преодолевшие перевал пешком. Этих сумасшедших, рискнувших в такую пору забраться в плотный слой тумана, укрывающего вершины гор, и умудрившихся спуститься оттуда живыми, вдова встречала как родных. Смельчаки были последними постояльцами перед сезоном простоя, и Богша наливала каждому из них двойную порцию наливочки или сидра. Что, кстати, неплохо увеличивало её доход. Поскольку заказывать выпивку, зная, что ещё столько же получишь сверх, постояльцы стали в три раза больше.

На рассвете мужчина оседлал коня, рассчитался с хозяйкой и двинулся рысцой в сторону противоположную от гор. Проехав столько, сколько требовалось, чтобы его не увидели из села, он свернул направо в лес. Объезжать село и болота пришлось долго, но показывать свой интерес к заброшенной ферме, а точнее к ведьме, живущей неподалеку, ему не хотелось.

IV.
 
По деревянному настилу прогромыхали двенадцать кованных копыт. Пожилой стражник, выплюнул ругательство, когда конь его поскользнулся при спуске с настила в глиняную жижу.

- Это никогда не закончится. – Пробормотал пожилой себе в усы, чтобы молодые стражи не услышали его недовольства. – Новый Голова уже семь месяцев обещает привести город в порядок, но похоже, все дальше и дальше мы от этого обещания.
 
Заметив, что один из парней пристально на него смотрит, пожилой ухмыльнулся.

- Чубарый у меня только месяц назад от хромоты отошёл, сухожилие потянул. Я его долго выхаживал, и теперь, ежели он спотыкается, начинаю дергаться. Это старческое. Мы с Чубарым уже пятнадцать годков вместе службу тянем.
Наклонившись, стражник огладил мощным хлопком своего коня по шее, на что тот отреагировал довольным храпом и тряхнул головой. А кони молодых стражников беспокойно заржали. Каурая кобылка нервно загарцевала, едва не сбросив своего седока. Только Чубарый остался спокоен. Пожилой стражник удрученно покачал головой. 

- Вот же бесовское место.
 
- Ну, почему же бесовское? Это просто зверинец. Для городских жителей, которые уже и позабыли, как звери в природе-то выглядят. Не ворчи, дядька Радей. И кто тебя так назвал-то? Радости в тебе мало. А вот детишкам в зверинце радость огромная.

Голубоглазый стражник улыбнулся, вспоминая, как смеялась его дочурка, увидев круглоухого серого мишку, из заморских лесов привезённого.
 
– Какая может быть радость от чужой неволи? Ты в своем уме, паря? Негоже дикому зверю среди людей находиться. И тем более негоже насильничать волю чужую, будь то зверь, али человек. Кого же мы вырастим, ежели учим детей радость от страданий чужих испытывать?
 
– Ладно, Радей, хорош ворчать, – перебил пожилого горбоносый стражник, который прислушивался к нему всю дорогу, – Ты вечно всем недоволен. Не забывай, что этот зверинец приносит хороший доход в городскую казну, из которой, между прочим, ты получаешь жалованье. А ежели тебе не по нраву это – так чего же ты не откажешься от жалованья? Семью кормить надо? Так иди туда, где деньги не страданиями чужими добывают. А о каторжанах на приисках слыхал? Так вот там - неволя особо страшная. И тоже нам в карман с их страданий копейка падает.
 
Стражник пришпорил свою кобылу и вырвался вперед, нарушая правило, следовать в полкорпуса за старшим. Старший поморщился, но промолчал. Очень уж не понравилось ему упоминание о каторжанах. Намек ли на что? Пожилой двинул Чубарого вперед, чтобы занять свое место в тройке. Не любил Радей с этим юношей вместе в караул выезжать. Неприятный уж очень был он. Всё высматривал, много знал такого, чего в его годы Радей и слыхом не слыхивал. И поговаривали, будто сам начальник городской стражи принимал его не раз в своих покоях, куда только десятники входят за приказами.
Сдерживая коней, которые нервно пританцовывали от близости терпкого запаха хищников, стражники въехали на территорию зверинца. Дорожки, не в пример городским, тут были выложены тщательно обтёсанным и подогнанным плотно, мягким серым камнем. Островки цветочных полянок, отгороженных низкими витиеватыми оградками, вызывали умиление. Всюду стояли гомон и веселый смех ребятишек. И казалось, что никто не замечает смрада, висевшего в воздухе плотной завесой. Запахи нечистот и свалявшихся звериных шкур, смешанные с запахами ненависти и тоски. Жажда убийства и полная отрешённость. Но хуже всего были смирение и унижение, жажда выпросить у смотрящих кусочек лакомства.

Возле деревянной решётки, возвышающейся вдоль канавы с мутной водой, которая отделяла участок с волками, стояла девчушка. Какое-то напряжение было во всей её фигуре. Неуловимое чувство отчаяния и тоски. Не отрывая взгляда, она смотрела прямо в глаза молодого волка. Он лежал, положив большую темно-серую голову на передние лапы. Другой волк стоял рядом. Свалявшаяся клочьями шерсть на боках его открывала проплешины с гнойниками. Поджатый хвост, мелкая тряска по телу, вываленный язык. Всё это вызывало у Радея отвращение, смешанное с жалостью. Третий волк был намного светлее и мельче своих собратьев по неволе. Он метался по клетке, не видя ничего перед собой и периодически наступая на лежащего, который коротко оскаливался, даже не рыча, но этого было достаточно, чтобы светлый отскакивал. Внезапно раздался рокот, рожденный где-то в недрах волчьего нутра. У лежащего волка шерсть стала похожа на иглы дикобраза, а девчушка резко обернулась, ощутив прикосновение взглядом. Один из стражников расхохотался.
- Ух ты, какая! Дерзкая! Норовистая кобылка будет. Я бы не прочь её объездить.
 
- Ты что? – чуть не задохнулся голубоглазый, - ей от силы лет одиннадцать или двенадцать.

– В самый раз. Чуешь запах, который не перебьёт и вонь звериных нечистот? Созрела уже. После не будет той свежести, пора уже под седло. И смотри какой взгляд. Ненависть, страх и любопытство.

Голубоглазый посмотрел на девочку и не столько увидел, сколько почувствовал ненависть, льющуюся в их сторону.
 
- Да, успокойся. Пошутил я!

Горбоносый стражник расхохотался, глядя на возмущённого голубоглазого.

- Не переживай, нет у меня ни малейшего желания получить такое сомнительное удовольствие.

– Ну и шуточки у тебя!
 
Голубоглазый выдохнул, но про себя решил на всякий случай держать этого шутника подальше от своей молодой жены и трёхлетней дочери.
Пожилой стражник неодобрительно слушал этот диалог, но вмешиваться не стал. Только сплюнул в очередной раз сквозь зубы. В этот момент раздались крики.

Кричали мамаши, возмущённые поведением появившейся из ниоткуда стайки оборванцев. Налетая на посетителей зверинца, они весело свистели и улюлюкали, щипали толстых тёток за выпуклые места, выхватывали сладости из рук ревущих карапузов и хохотали до слёз. Стражники встрепенулись и подобрали поводья. Радей приосанился, отдавая команды.
- А ну, расступись! Прекратить безобразия!
Со стороны волчьего загона раздался звонкий свист, оглянувшись, голубоглазый не увидел свистящего в толпе, но снова почувствовал ненависть во взгляде девочки, которую до этого бесцеремонно разглядывал его сослуживец. Повинуясь свисту, стайка хулиганов разлетелась в разные стороны. Только самый мелкий мальчишка замешкался и, получив затрещину от какой-то мамаши, полетел под копыта нервно танцующей каурой кобылы. Голова мальчугана уже практически была под лошадью. Но всадник сделал неуловимое движение корпусом вниз и ухватил мальчишку за ворот грязной куртки. Через секунду он уже держал его на весу, а еще через одну, опустил рядом с кобылой, но крепко держал за ухо. Оборванец взвизгнул от боли и обиды. Ухо горело, и лицо стало бордовым.
 
– Отпусти его немедленно!
 
Звон бьющегося хрусталя, звучащий в крике, заставил обернуться всех стражников одновременно. Девчушка, стоящая возле клетки с волками, была похожа на разъярённую волчицу, защищающую своих щенков. Казалось, что из груди у неё вырывается рык. За её спиной поднялся темно-серый волк, и глядя сквозь девочку на молодого всадника, скалил зубы и рычал.
 
Стражник снова захохотал, от неожиданности выпустив ухо оборванца, который тут же рванул к выходу.
 
- Ого! Я ж говорил, что норовистая будет. Ох, и напрашивается она на внимание!
 
- Будет тебе уже! А ну, расступись!
 
Радей посмотрел на горбоносого и повторил команду, добавив пару крепких слов. Двенадцать кованых копыт простучали дробный марш по каменной плитке, сквозь возмущённую бездействием стражников толпу.

V.

Хвойный лес кружил головы путникам почище любого хмельного напитка. Дорога, ведущая через этот лес, тоже кружила и играла с ними, как ребёнок с котёнком. Всё это головокружение усиливалось многократно, когда Баско оборачивался и смотрел на Велену.

Девушка, поймав его взгляд, улыбалась, но в глазах её не отражалась улыбка. Она вообще очень редко улыбалась, а смех её сопровождающие воины слышали всего два раза за всё время путешествия. Этот смех вскружил голову Баско так, что он чуть было не нарушил клятву, данную Идану, нанявшему его для сопровождения Велены.

Баско хотелось схватить девушку и, пересадив в своё седло, скакать далеко-далеко. Иногда молодому воину казалось, что они едут не в сторону гор, а к нему домой. Он даже видел, как введёт её в свой дом, как они преклонят колени перед его матушкой, которая обнимет их и скажет тихо: «Радости и мира вам, дети мои». Баско не задумывался над такими вещами до этого дня. Оправдывая имя, молодой воин кружил головы девушкам. Увлекался и сам, но эти увлечения были быстротечны, как горная река после таяния снегов. Единственным серьёзным увлечением для него была ратная служба.
 
С раннего детства Баско воспитывали воином. Младший сын воеводы был приставлен к лучшим дружинникам Белозёрской Низины. С трёх лет обкатывали его на коне, пристегнув ремнями к седлу. С четырёх он уже рубил деревянным мечом окутанного соломой чурбана так лихо, что старшие братья его посматривали с завистью. Посвящение в воины он прошёл много раньше своих сверстников. А в пятнадцать лет побывал в бою, о которых бояны слагают песни. Бой, в котором все белозёрские воины скинули доспехи и рубахи, и голыми по пояс вышли на поле брани, драться не на жизнь, а на смерть.
 
Много полегло в тот день добрых воинов. Баско с рассечённым до кости правым плечом, крепко сжимал рукоять меча левой, и рёв его, подобный рёву разъярённого медведя, пугал противников больше, чем сам меч, с хрустом проламывающий кости. Лишь когда лавина противника дрогнула и стала откатываться назад к озёрам, из-за которых пришла, перепачканный своей и чужой кровью Баско остановился и упал. Братья обнаружили его окровавленное, бездыханное тело и вынесли с поля боя на руках, не зная, как сказать отцу и матери о гибели младшего их сына.
 
Вот тогда и возник неожиданно рядом странный наёмник с чёрными, собранными в хвост, волосами и чёрными же, будто у ворона, глазами. Он подошёл к хмурым братьям, и по его жилистому телу пробежала дрожь.
 
- Положите его на землю!

Холодный и спокойный голос не сочетался с пробегающей волной дрожи по скрученным, словно верёвки, жилам темноволосого.
 
– Он жив! Быстрее! Воды принесите немедленно. Времени совсем мало осталось.
 
Неожиданно для себя оба старших брата подчинились приказу этого человека. А наёмник расстегнул пояс своих кожаных штанов и вытянул из вшитого в пояс кармашка какой-то мешочек.  Один из братьев протянул кожаную флягу, сорванную с убитого врага, предварительно глотнув из неё, чтобы убедиться, что там просто вода. Темноволосый высыпал себе в рот порошок из мешочка, пожевал, набрал воды и приподняв голову юноше, стал вливать тому в рот полученную жижу. Со стороны казалось, будто наёмник целует молодого воина в губы. Но братья хмуро молчали и ждали, что будет дальше. Закрыв своими губами, губы Баско, темноволосый стал проводить по его горлу рукой, чтобы протолкнуть жидкость вниз. Через несколько секунд устье дрогнуло, и наёмник с силой вдохнул в рот юноше воздух. Приложив руку к его груди, он посмотрел на братьев.

- Всё! Теперь уже точно жить будет. Но, его нельзя передвигать, придется здесь поставить шатёр. Нужно много воды и чистой, мягкой ткани. Разведите костёр недалеко, но так, чтобы дым не попадал на мальчика. Не трогайте его пока. Ясам сделаю всё, что нужно.

Отойдя на несколько шагов от Баско, наёмник громко крикнул трижды. Крик был похож на крик сокола. Через несколько секунд где-то недалеко раздалось ржание, а через некоторое время к темноволосому подлетел гнедой взмыленный конь. Из дорожных сумок, притороченных к седлу, человек достал холщовые мешочки, подобные тому, что был в его поясе.
 
Так Идан вошел в жизнь Баско, буквально вернув тому эту самую жизнь. Идан выходил Баско, и они побратались. Воевода белозёрский предлагал Идану любую награду за спасение сына, но тот отказался от всех даров, взяв только грамоту, с которой проезд по этим землям для него будет всегда свободным. Оказалось, что этот воин и не наёмник вовсе. То, что он оказался на стороне белозёрцев в том бою, было случайностью. Но, как известно, все случайности не случайны. Этот вольный воин, который сам выбирает, когда и где ему сражаться, спас не только юного сына воеводы. Он, обнажившись по пояс, так же как это делают местные воины, положил немало врагов.

Баско побратался с Иданом, хоть тот и был иноземец-бродяга, бесконечно идущий по странному пути. Старый воевода даже позволил младшему сыну покинуть дружину и отправиться с Иданом, обучаться верховой езде и искусству сражения верхом, которым тот владел не хуже кочевников, живущих за далёкой горной грядой.
 
Прошло восемь лет с той поры. Баско вернулся в Белозёрскую Низину, но уже не вступал в дружину, оставаясь свободным воином, который всегда вставал в строй, если было нужно. Он собрал возле себя таких же молодых и сильных парней, с которыми выезжал в чужие земли, продолжая обучаться воинскому искусству разных племён. Но слишком далеко, как Идан, он не ездил, чтобы всегда возвращаться домой, если вдруг его родному краю грозило бы нападение со стороны. К счастью, после того страшного боя, никто не покушался на Белозёрскую Низину. И когда Идан пришёл к нему с просьбой сопроводить Велену до подножия гор, к селению, что стоит у единственного пути к перевалу, Баско согласился не раздумывая. Он даже не хотел брать платы за это, но Идан сурово обрезал его: «Твоим ребятам нужны деньги. К тому же путь будет довольно длинный, людей и лошадей нужно кормить. Ты мой брат, я доверяю тебе, как никому. Береги Велену, относись к ней с уважением. Я знаю, что ты сделаешь всё, чтобы она в целости и сохранности добралась туда, куда ей нужно».
 
И вот сейчас, глядя на эту девушку, Баско испытывал жуткий стыд за мысли, которые не покидают его уже несколько дней. Идан ему доверяет, а он, потеряв голову, мечтает увезти девушку совсем не туда, куда они едут. Её присутствие вызывало такие же желания у всех пятерых воинов, которых Баско лично отобрал для этого путешествия. Но друзья его отступали чуть поодаль, впервые увидев, что ветреный их вождь стал задумчивым и отстранённым, а когда ловит взгляд Велены, то расправляет плечи и с трудом сдерживает нежную улыбку, совсем не вяжущуюся с суровым обликом воина. На стоянках и привалах все старались распределиться так, чтобы Баско был, как можно ближе к девушке, и никто не смог им помешать общаться, если вдруг они заговорят. Но девушка редко обращалась к мужчинам, сопровождающим её. А после случая с разбойниками и вовсе стала избегать разговоров.
 
В тот день они двигались цепочкой по узкой лесной тропе. Баско нервничал, поскольку верхом невозможно было встать с двух сторон по бокам от Велены. Она ехала между третьим и четвертым всадником в цепи. Внезапно лошади начали нервно ржать и рваться вперед. Баско заставил своего коня влезть практически в кусты, которые обдирали бока лошади и хлестали по глазам. Ухватив за повод лошадь Велены, Баско сдерживал двоих коней, когда услышал возглас.

- Волки!

Один из воинов выхватил стрелу из колчана на спине и вложил её в лук. С трудом, сдерживая своих коней, ошалевших от близости хищников, воины постарались на узкой тропе окружить девушку. Когда стрелок прицелился, натянув тетиву, раздался другой крик.

- Не стрелять! Они не тронут нас. Здесь есть другая опасность. Волки пришли предупредить.

Велена была спокойна и уверена, когда отдавала приказ не стрелять. Баско был потрясён, но мгновенно перехватил команду.

- Не стрелять по волкам! Щиты готовь!

Сорвав свой щит, висящий у седла, Баско протянул его девушке. В это же мгновение, раздался свист, и полетели стрелы. Два других воина уже прыгнули на лошадь с обеих сторон, закрывая своими щитами всадницу. Лошадь присела от тяжести и, захрапев, стала заваливаться на бок. Воин с луком в это время отправил череду стрел в ту сторону, откуда прилетели стрелы невидимых нападавших. Крик боли и звук падающего тела, дали понять, что какая-то достигла цели. Бой был короткий.

Позже, найдя тела трёх разбойников, которых бросили их же дружки, Баско отдал приказ своим воинам, держать щиты всегда наготове. Им повезло, что разбойники были никудышные стрелки, да и луки у них были совсем не годные для боя. Разве что мирных путников пугать на лесной дороге подходящие. Но одна из них достала Баско в тот момент, когда он прикрывал своим щитом Велену. Пройдя по косой по рёбрам, стрела прорвала кожу на правом боку.

В пылу боя Баско, входящий в раж, как всегда не чувствовал ран. Он был из тех воинов, которые могут зарубить ещё пару-тройку врагов, уже будучи практически мёртвыми, а тут какой-то сорванный с рёбер кусок кожи. Для него это было не более ощутимо, чем следы ногтей красавиц, оставляемые среди многочисленных боевых ран на теле.

Пока все отлавливали перепуганных, разбежавшихся лошадей, Баско проверял, всё ли в порядке с кобылой, на которой ехала Велена. Лошадь упала под весом троих всадников и теперь чуть прихрамывала. Убедившись, что серьёзных повреждений нет, он обернулся и увидел взгляд девушки.
 
- Ты истекаешь кровью. Сними куртку, я хочу осмотреть рану.

Голос её был уверенным, и не возникло никаких сомнений в том, что она привыкла отдавать приказы.

- Это царапина, я её даже не чувствую.
 
Баско отмахнулся, давая понять, что он воин. Но ему было тяжело скрыть улыбку. Эта улыбка выдавала радость – девушка беспокоится о нём.

– Я вижу, что это лёгкая царапина для тебя. Но ещё чувствую то, что кровь не останавливается, хотя уже прошло достаточно времени. Снимай куртку.
 
VI.

Телега закряхтела, наехав на камень правым задним колесом, с трудом приподняла свой тяжелый зад и ухнула вниз, застонав, когда лошадь рванула вперёд. Возница чуть натянул вожжи и посмотрел на гнедого коня, привязанного к левому краю телеги. На самом деле, если бы кто-то присмотрелся внимательнее, то заметил бы, что конь вовсе не привязан. Повод был слегка пропущен через деревянный поручень, а узел был над ним.

Идан никогда не привязывал своего коня. Тот был его верным спутником уже несколько лет. Бывали случаи, когда они попадали в такие передряги, из которых выбраться живыми казалось невозможным, но они вытаскивали друг друга всегда. Вот и сейчас гнедой Фарис настороженно фыркнул, покосившись налево. В полсотни шагов от них темнели кусты. Рабочая лошадь захрапела и попыталась рвануть вправо, едва не опрокинув телегу. Фарис раздул ноздри, прижал назад уши и выдернул повод из телеги, нервно подрагивая и переступая мелкой рысцой, практически на месте.

- Ты хочешь, чтобы я сел верхом?
 
Идан задал вопрос, практически не произнеся ни слова, но этого и не нужно было.
 
- Кто там?

Судя по поведению рабочей лошади, рядом были хищники, но зато Фарис вёл себя не совсем так, как при встрече со зверем. Да и откуда тому было взяться в городе? Бродяга ветер постучал по плечу мужчины, заставив обернуться, и дохнул в лицо неприятным звуком. Прислушиваясь к нарастающему шуму, Идан бросил еще один взгляд на темнеющие слева кусты, остановил дрожащую лошадь, подозвал Фариса, вновь вложил повод в поручень телеги, чтобы лишний раз не привлекать внимание к своему коню, и сел поудобнее, готовясь мгновенно перескочить на спину Фарису. Тронув вожжи, он сдерживал порывы лошади, ринуться подальше от чего-то страшного.  Спустя минуту неясный шум прозвучал отчётливой дробью копыт и храпом загнанных лошадей.
 
- Эй! Ты девку тут не видел? Не пробегала часом?
 
Надменный, чуть переходящий в срыв от злости, голос принадлежал одному из трех стражников. Его каурая кобыла захрапела, приплясывая на месте рядом с Фарисом. Два других стражника обступили телегу сзади и справа. Пожилой стражник на таком же кряжистом коне, как он сам, внимательно осматривал Идана и телегу, тщательно накрытую плотным полотном серой ткани. Голубоглазый стражник с открытым и светлым лицом восхищенно рассматривал Фариса.
 
- Добрый у тебя конь! Что ж ты его в поводу ведёшь, а не верхом? А ежели волки? Пока отвяжешь, одни кости останутся.

– Какие волки в городе?

Ледяное спокойствие окруженного возницы охладило восторг голубоглазого стражника, но ещё больше разозлило одного из его спутников.
 
- Я задал вопрос. Девка тут не пробегала?
 
Ноздри стражника взлетели презрительно вверх. Его раздражало все вокруг, и сейчас, кажется, он нашёл на ком сорваться, не замечая, что противник совершенно спокоен, несмотря на окружение из трех вооружённых всадников.
 
- Придержи коней, Дрогомир.
 
Пожилой, осадив своего подчиненного, обратился к Идану.
 
- Не гневайся, воин, мой сослуживец горяч, да и служба такая, требуется скорее поймать преступника.

– И это дает ему право разговаривать подобным тоном с людьми?

 Холод, льющийся из уст возницы, проник за ворот голубоглазому, заставив передёрнуться. Дрогомир же наоборот вспылил ещё больше.

 – Да что ты с ним церемонишься?

– Стоять!
 
Окрик старшего был на этот раз суров, это было непривычно, и молодой стражник, сунувшийся было схватить край полотна на телеге, отдёрнул руку.
 
- Прости, Идан, это новобранец ещё совсем желторотый.
 
В голосе пожилого звучало уважение к сидящему на телеге человеку.
 
- Ты ведь Идан? Побратим Баско, сына белозёрского воеводы и единственный друг кочевников, живущих по ту сторону гор?

Стражник замолчал, ожидая ответа, но Идан не обратил на это никакого внимания, продолжая спокойно сидеть и сдерживать порывы лошади рвануть вперёд.
 
- Всё-таки они где-то тут, лошади нервничают.
 
Голубоглазый стражник, стал озираться по сторонам, и когда взгляд скользнул по кустам слева, его будто снова окатило ледяным потоком.
 
- Да, я Идан. Как зовут тебя, стражник?
 
– Я Радей, старший этой тройки. Скажи, Идан, не видал ли ты девчонку лет двенадцати, с волосами, что масть твоего коня? В белом льняном платье и либо босая, либо обутая в одну такую сандалию.

Радей кивнул на Дрогомира, и тот вынул из сумки за порванный ремешок коричневую сандалию. 

- А что, двенадцатилетняя девчонка – преступник, за которым высылают погоню из троих вооружённых мужчин? Что же она такого натворила?
 
В ледяном потоке, появились искры солнечных бликов, насмешливо брызгающих в лицо кипящему Дрогомиру.
 
- Да, уж есть за ней грех, не гнались бы иначе. Так не видал такую?
Пожилой внимательно посмотрел на Идана. Тот ответил спокойно и ровно.

- Видал, даже подвёз немного.

- Врёт он! Здесь они спрятались, да и лошади зверя чуют.
 
- Зверя?

Идан вопросительно посмотрел на Радея. Стражник недовольно покосился на Дрогомира и ответил, нехотя, пряча смущение в усы.
 
- Волки с ней, украла из зверинца. Не гневайся, Идан, но надо нам проверить, нет ли у тебя в телеге кого. Лошади зверя чуют.
 
- Чуют лошади, да не зверя, а шкуры его.
 
Идан рассмеялся, но смех тот был больше похож на рокот горной реки. Откинув край полотна, он показал стражникам телегу полную шкур красных степных волков, которые водятся лишь по ту сторону гор. Каждая такая шкура стоит целое состояние, так как кочевники не пускают в свои земли охотников.
 
– А девчонку я высадил верст за двадцать отсюда, возле мельницы. Сказала, что к деду туда шла, но сама по тропе правее убежала. Я подумал ещё, что боится, как бы за ней не пошёл. Видать, в лес подалась. Жаль, что не рассмотрел её внимательно. Девчонка, укравшая волков из зверинца, интересная личность.

– Жаль, что я не отодрал эту личность при первой встрече. Может быть, мозги бы на место вправил, не надо бы было гоняться за ней и волками сейчас.

Взорвался злобой Дрогомир, и развернув кобылу, рванул назад в сторону мельницы.
 
- Спасибо, Идан, прости за беспокойство.
 
Оба стражника развернули своих коней, чтобы догнать ускакавшего сослуживца, но Идан остановил их.
 
- Радей, погоди, конь твой, смотрю, с броком на ноге. Осторожнее гоняй его. И зайди в кузню, что недалеко от площади Трёх Повешенных. Скажешь кузнецу, что от меня, он тебе мазь даст и объяснит, как накладывать.
 
Дождавшись, когда всадники скроются из виду, Идан слез с телеги, и застопорил её, воткнув сквозь оси колеса кол так, чтобы лошадь не смогла никуда сдвинуть телегу с места. Подойдя на десять шагов к кустам, он остановился.

- Можешь выходить, они не скоро вернутся. И в телеге моей теперь безопаснее будет. Только зверей твоих я не смогу взять, и так кони неспокойно ведут себя. Не бойся, я тебя не сдал раньше, тем более мне нет смысла делать это сейчас.

Бродяга ветер решил помочь Идану и нырнул в кусты, шаловливо прикасаясь к листве, заставляя её вздыхать и дрожать, но через пару мгновений вылетел оттуда со свистом, будто его пнули под невидимый зад. Листва раздвинулась стыдливо и выпустила из своего укрытия растрёпанную босую девочку. Глаза разного цвета вонзились в чёрные стрелы ожидающего Идана.
 
- Вот так встреча! В последний раз, когда я тебя видел, ты была мальчишкой.

Холод в голосе мужчины заставил девочку вздрогнуть, но она быстро взяла себя в руки.

- Мне нужна вода.
 
Девочка словно отдавала приказы.
 
- Вода есть у меня в сумках, идём, надо уезжать отсюда.
 
Идан развернулся и пошёл в сторону телеги.
 
- Мне нужна вода прямо сейчас, Степной не протянет до ночи.

Идан негромко свистнул, и Фарис тут же оказался рядом. Вынув из сумки флягу с водой, мужчина протянул её девочке, которая в это время уже достала из-за пазухи листья травы и засунула в рот. Разжевав листья, она набрала в рот воды и выплюнула полученную жижу себе в ладонь. Вернув флягу, девочка раздвинула кусты и исчезла. Идан сунулся за ней, но услышав волчий рык, остановился.
 
- Спокойно, Ярый, он нам помогает.

Голос девочки не выдавал ни малейшего волнения. Шагнув чуть глубже в кусты, Идан увидел лежащего на земле светлого волка, на правом плече у которого была рваная рана. Девочка аккуратно замазала рану зелёной кашицей из травы и приложила плотно клочья шкуры к ране, скрыв её. Волк терпеливо лежал, пока она занималась им.
 
- Только не слизывай всё пока не засохнет.

 
Девочка обернулась к Идану.
- Спасибо, но я не могу пойти с тобой. Мне надо остаться с ними, пока Степной не поправится.
 
– Жди, я сейчас.

Идан вернулся к телеге и подогнал её поближе к кустам.

- Сейчас мы положим твоего волка под шкуры, только ты сама следи за тем, чтобы он не выдал нас.

Два серых волка, один из которых был просто огромен, пристально наблюдали за ними.

- Прикажи им уходить в лес, только не в сторону мельницы.
 
Идан подошел к раненому волку и наклонился, чтобы поднять его. Раздалось лязганье зубов. Большой волк моментально оказался перед человеком.

- Ярый! Оставь!
 
Девочка положила руку на вздыбившийся загривок зверя. Став на колени и обняв шею Ярого, она что-то шептала ему в ухо. Рык постепенно угас, и волк, отряхнувшись, потрусил сквозь кусты. За ним ушел второй зверь. Идан поднял светлого волка на руки.
 
- Отодвинь шкуры в телеге и ложись туда сама.
 
Мужчина опустил на дно рядом с девочкой волка, который тут же оскалился и зарычал, почуяв шкуры своих мёртвых собратьев, но сразу прекратил, поскольку нежная маленькая рука уже гладила его по шее.
 
- Ты отвезёшь нас в лес?

Глаза разного цвета смотрели выжидающе.
 
- Нет! Там вам не выжить. Я знаю место, где вас не найдут, а присутствие зверя вполне в порядке вещей.
 
Человек накрыл их шкурами и натянул сверху полотно.
 
VII.
 
Степь дышала прохладой грозового ливня. Её влажное и скользкое тело бесстыдно хватало за ноги лошадей, стараясь завалить на себя. С трудом вытягивая из чавкающей жижи копыта, кони оскальзывались и храпели.

Октой хмуро смотрел на женщину, которая старалась не показывать лицом, что страдания её уже невыносимы. Седло под женщиной было иное, чем под мужчиной. Высокая задняя часть располагалась практически над поясницей лошади, и всадница, опрокинувшись на неё, полулежала раскинув ноги и держась руками за кожаные петли с двух сторон. Передняя часть седла была довольно длинная с углублением, предназначение которого было очевидно. Женщина рожала. Октой очень любил свою жену, он уже не раз предлагал ей спуститься с коня и родить, как это делают все её соплеменницы. Но она упорно отвечала, что поклялась родить ему воина и сделает это.
 
Когда Октой привел эту женщину в стан, возмущению родни не было предела. Но старейшины, собравшись у костра, приняли решение, которое никто оспаривать не посмел.
 
- Если женщина с белыми волосами хочет стать женой великого воина, пусть станет ею. Пусть она родит ему могучего сына по нашим обычаям. Предназначение его великие духи пока открывать не велели.

Верховный старейшина говорил тихо, но все кочевье, раскинувшееся вдоль бурлящей мутной реки, услышало его речь.

Никто ни разу не упрекнул после Октоя и его жену в том, что она не рождена в степи. И вот сейчас, глядя на свою женщину, которая уже вторые сутки не могла разродиться, так как это делают все его соплеменницы, он хотел избавить ее от мучений, несмотря на то, что возможно это обернется изгнанием из стана. Эрдэнэ, (это имя она получила, став женой степного воина), отказывалась сходить с коня.
 
Внезапно ливень прекратился, и ветер стал гонять тучи над степью, как пастушьи псы гоняют стада баранов. Вскоре над головой появились первые звёзды. Октой остановил лошадей, чтобы дать им напиться и согнать с них воду с клочьями пены. В этот момент по степи прокатился протяжный вой. Лошади испуганно захрапели. Женщина застонала и выгнулась в седле. Муж её приложил немало усилий, чтобы удержать лошадей на одном месте. Вой усилился ещё несколькими волчьими глотками, приближаясь с подветренной стороны.
 
- Надо убираться отсюда.

Октой собрался запрыгнуть на своего жеребца, но Эрдэнэ, сжав зубы, прокричала что-то на своём родном языке. Октой с ужасом понял, что долгожданный момент наступил в самый неподходящий час. Он прикрикнул на коней, которые рвались вперёд и не понимали, почему люди не спешат уйти от приближающегося страшного воя.

Застонала степь, вторя стонам роженицы. Запел мужчина-воин, перекрывая вой ветра и волчью песню. Октой пел, сдерживая лошадей, которые постепенно успокаивались, а волчья песня стала вплетаться в тягучий ритм древнего заклинания, которое старейшины открывали лишь сильным духом воинам. Октой никогда не думал, что ему придется воспользоваться этой песней.

Когда верховный старейшина взял его с собой к древним камням, открывающим шаманам проход в мир духов, молодой воин надеялся, что получит заклинание, охраняющее от ядовитых стрел. Этими стрелами плюют из трубок дикари, живущие у края мира со стороны солёного озера. И велико было его разочарование, когда ему досталось заклинание, способное сбить на некоторое время со следа волков. Зачем ему такой дар? Волков Октой не боялся. Он был один из лучших наездников в стане и всегда уходил от волков, заманивая их в засаду, к охотникам за красными шкурами. Но старый шаман тогда сказал: «Учись ценить то, что судьба дает тебе сейчас. Не будь тем, кто познает истинную ценность даров судьбы, лишь потеряв их!».

Октой хранил песню-заклинание глубоко в сердце.  А сейчас оно взорвалось, расплескивая тягучую песню, заставляющую степь изгибаться и стонать, до тех пор, пока она не почувствовала себя волчицей. Волки, почуяв её дразнящий запах, забыли о лёгкой добыче, ждущей их впереди. Они закружили по степи, в поисках невидимой, но такой желанной волчицы.

Лошади успокоились. Ветер прилег на влажную траву в ожидании. Мужчина-воин, не прекращая петь достал из сумки, притороченной к седлу своего коня, несколько чуть отсыревших, но достаточно сухих веток, приготовленных ещё до того, как они с женой отправились в путь. Эрдэнэ перестала кричать, и лишь сдавленные стоны вырывались, когда чрево её толчками выдавливало из себя новую жизнь.
Октой разжег огонь, накалил нож и повёл родильного коня в поводу вокруг костра. Он не смотрел на свою женщину, продолжая петь. И вот песня эта украсилась новой мелодией. Вместе с Октоем запел его сын.

Крик новорожденного разбил чары древнего заклинания. Ветер встрепенулся, в поисках волков, гоняющихся за невидимой волчицей. Найдя стаю, он пригнал их разъяренный вой. Лошади снова захрапели и заплясали, но Октой уже успел перевязать пуповину и отрезать её ножом. Привязав жену к седлу покрепче, воин вынул своего сына из углубления в седле и, завернув в рубаху, сунул себе за пазуху. Началась бешенная скачка.

Степь снова вела себя словно блудница, предлагая прилечь на её влажное тело, а ветер перешел на сторону волков, предлагая им новую добычу, вместе с той, что чуть было не ушла у них из-под носа. Октой снова ушёл от волков, и только когда перед ним внезапно выросли всадники в островерхих волчьих шапках, которые носят лишь охотники его рода, он остановил коней, чтобы проверить живы ли сын с женой. В стане их уже ждали.
 
- Сегодня родился великий воин. Имя его – Шона! Галзуу Шона. Но духи сказали, что у него будет не одно имя. Через десять зим Октой отвезет его к подножию гор и отдаст на воспитание родичу своей жены. Но, чтобы мальчик, рожденный в седле, стал настоящим воином, и не забывал кто он такой, мы станем возвращаться к этим горам каждую весну.

Старейшина не замечал растущий гнев среди воинов.
 
- Что это значит?
 
- Из-за какого-то полукровки мы будем нарушать наши обычаи?

- Возвращаться к одному и тому же месту, не по воле духов, управляющих ветрами, а из-за щенка?
 
– Так решили духи!
 
Голос старейшины взлетел вверх, словно коршун, и закружил над станом.

- Этот ребенок станет первым из воинов степи, которые перейдут по ту сторону гор, не нарушив законов наших предков.
 
Коршун ещё покружил над головами недовольных и улетел в степь.
 
Октой стоял, сжимая кулаки и стиснув зубы. Скулы его, и без того острые, заострились ещё больше, а чёрные стрелы глаз искали место, где прячется тот, кто разрушил его мечты. Но духи не открывали своё местообитание никому из живущих на земле, кроме старейшин.

Через несколько дней умерла Эрдэнэ. Старейшины возили её к священным камням, но духи не смогли помочь. Женщины, умеющие поднимать уже почти мёртвых воинов на ноги, тоже не помогли. Не захотели помогать.

VIII.

Городская площадь задыхалась от криков, толкотни и запахов. Кишащее пёстрое месиво из людей самых разных возрастов и сословий окружило небольшой участок. По натянутому канату между двумя столбами, закреплёнными такими же канатами с разных сторон в распорку на вбитых в землю кольях, шёл мальчуган лет десяти. Рядом с одним из столбов, лениво, с тоской в глазах, одетый в яркую рубаху, штаны и картуз, танцевал медведь. Все его попытки присесть, прерывались резким окриком, да ошейник впивался в горло, когда дёргали за прикреплённый поводок. Поводок дёргала смуглая девушка, которая тоже была одета в яркое платье.

Бродяга ветер без всякого стеснения приподнимал его подол, открывая всем вокруг пару стройных ног. И внимание мужской части толпы переключалось с медведя на более приятное зрелище. Девушка улыбалась, не одергивала платье, наблюдая искоса за выражениями лиц тех, кто очень хотел бы подойти поближе, но не рисковал. Медведь, несмотря на свой ленивый вид, все-таки внушал опасения. Вскоре ветру надоело это развлечение, и он полетел в сторону шатров, расположившихся на берегу реки.
 
В одном из шатров сидела женщина, копия той, что дразнила своими ногами мужчин на площади. Только копия эта будто пришла из будущего. Того будущего, когда женщину уже мягко называют пожилой. За её спиной на лавке спала девочка. Под лавкой, накрытый серой тканью из телеги, вздрагивал раненый волк.
 
- Хорошо, я оставлю эту девочку у себя, но волка оставить не смогу. Девчонка и без него приметная. За эти глаза разного цвета уже объявлена награда. Между прочим - солидная. Моей дочери можно было бы несколько месяцев не показывать свои ноги похотливым самцам, которые иначе не раскошелятся.
 
Женщина рассмеялась, и в воздухе зазвенели невидимые струны, будто гитару тронула рука.
 
– Кстати, когда ты только подъезжал к цирку, наша старая ведьма закурила свою вонючую трубку и забормотала что-то про силищу страшную, которой она просила поделиться с ней. А когда ты показался со своей телегой среди шатров, она заметалась, уронила трубку, чуть не сожгла мой шатёр. Кого ты привез мне?
 
Женщина посмотрела в глаза Идану.
 
- Это просто девочка.
 
Холод ледяной реки в голосе Идана, звучал чуть теплее, чем обычно.
 
– Да, она умеет говорить с волками и знает, как и какие травы смешать, чтобы быстро затягивались раны. Но она всего лишь маленькая испуганная девочка, которая нуждается в защите.

– Испуганная?

Женщина едва не опрокинулась назад от смеха.
 
- Девочка, за которую дают большую награду, и за которой гонится городская стража. Девочка, которая глянула на меня так, что мне захотелось спрятаться под лавку!

Смех женщины заглушил даже звуки тяжелой двухметровой медной трубы, которая своим завыванием сопровождает выступления канатоходцев, родившихся на склонах гор, залитых солнцем и заросших виноградной лозой.

- Тише, разбудишь девочку.

Идан посмотрел за спину женщине.
 
- А она не дочь тебе случайно? С чего такая забота о какой-то девчонке?

Хитрая улыбка сменила громкий смех.

- Я помню, ты говорил, что у тебя нет ни семьи, ни детей, но вдруг ты не знал об этом?
 
Идан посмотрел на женщину внимательно.

- Нет! Я не чувствую в ней своей крови.
 
- Какой ты. Крови он не чувствует. А в моей дочери ты тоже не чуешь свою кровь?
 
Глаза женщины блеснули лезвиями.
 
- Или ты просто нашел удобную отговорку, поскольку всем известно, что тебе открываются духи, с которыми говорят кочевники из-за гор?

Идан еще внимательнее посмотрел на женщину.

- Нет, я не чувствую в ней своей крови. Ты хочешь сказать, что я ошибаюсь или бегу от ответственности?
 
Лёд горной реки, окатил с ног до головы циркачку.
 
- Не рычи, словно наш старый медведь, когда его гонят на площадь. Это была шутка. Была бы твоя, я бы уже давно тебя заарканила. И мне плевать, что у тебя какой-то там путь. Ты – бродяга, как и мы, вот и бродили бы вместе.

Рычание волка раздалось у женщины за спиной. Она обернулась. Девочка сидела на лавке, поджав ноги под себя. Взгляд её не светился добротой и благодарностью ни капли.
 
- Нам пора уходить.
 
В голосе девочки звучали стальные оттенки.
 
– Я не останусь здесь.  Рана Степного почти затянулась, мы сможем уйти в лес.
 
– А ты мне начинаешь нравиться. Меня зовут Рагда. А как зовут тебя?

Девочка молча смотрела мимо женщины в глаза Идану.

- Нам пора!

Женщина рассмеялась.

- Что я вижу? Идан – вольный воин, бродяга идущий по неизвестному никому пути, сам выбирающий где и с кем ему сражаться, позволяет говорить с собой таким тоном кому-то? Видимо, она всё-таки дочь твоя.
 
Через несколько часов Идан, Рагда, её дочь и какой-то мальчишка ехали верхом в сторону леса в сопровождении нескольких кибиток с цирковыми артистами. Окрестные собаки захлебывались лаем, чуя запах дикого зверя. Одна из кибиток была не полностью накрыта полотном, и большой бурый медведь с любопытством смотрел на мир, пробегающий мимо. На этот раз медведь не казался сонным, и было видно, что ему нравится ездить таким образом. Заехав в лес, разношёрстный караван остановился. 

- Ну, что ж! Будь здоров, Идан-бродяга.

Рагда вздохнула.

- Жаль, что ты не хочешь кочевать с нами. Я бы согревала тебя холодными ночами так, как ни один костёр не согреет. Надеюсь, ты не забыл ещё мои объятья?

Идан посмотрел ей в глаза.

- Ты же всегда знала, что у меня свой путь, и он не совпадает с твоим?
 
Смех Рагды напоминал звон гитарных струн, когда по ним бьют бешенными кругами с перебором.

- Успокойся! Сдался ты мне. У меня есть горячий поклонник, который ездит за нами по городам и сёлам уже пару месяцев. Зовёт замуж. Дом у него большой и ферма с лошадьми. Да только вот манит меня дорога, как и тебя, к чертям от оседлой жизни.

– Спасибо тебе, Рагда, за всё. И прости.

Мальчишка смотрел на женщину чёрными, как смоль глазами, в которых было смущение и сожаление.
 
- Да, ладно тебе, Велен. Всё ты правильно делал.

Рагда подмигнула мальчишке.
 
- Не стоит никому доверять, если ты не уверен, что у тебя есть поводок, за который можешь дёрнуть этого кого-то, как Рамила своего Топтуна.
 
Женщина улыбнулась, видя, что мальчишка ещё больше смутился.

- Ладно, вот покатаешься с этим бродягой по его непонятному пути, и может найдешь свой. Но сдается мне, что свой ты уже нашёл, только всё равно желаешь идти по-другому. Всё, забирай своего пса из моей кибитки, провоняла уже. Наверное, и за год не проветрить.
 
Мальчишка подъехал к кибитке, стоящей за ними, приподнял полог и свистнул коротко. Из кибитки выскочил лохматый пёс, с узкой мордой. Светло-коричневая шерсть его переходила в тёмную на ногах, а в хвосте заканчивалась чёрной кисточкой. Близко посаженные глаза напоминали псов из далёкой северной страны, заметённой снегами почти круглый год.

Попрощавшись с Рагдой и Рамилой, Идан с Веленом свернули с основной дороги, проходящей через лес, на узкую тропу. Пёс метнулся вперёд по тропе. Чем дальше они отъезжали от кибиток с цирковыми артистами, тем светлее становился его окрас, хвост закрученный в кольцо на спине, развернулся и опустился меж задних ног, через час перед ними бежал светлый степной волк.
 
- Как это происходит?

Мальчик наблюдал за превращением Степного с восторгом.

- Отвод глаз и наведение образа для Рагды дело плёвое.
 
Идан не смотрел на волка, погрузившись в свои мысли, но ответил на вопрос мгновенно.

 – Она, как и все женщины её племени, владеет несколькими ведьмовскими умениями. И очень удобно всё это скрывать, скитаясь по свету в цирковом обозе. А уж представления их под такой восторг зрителей проходят, когда женщины этого сами хотят. Кстати, твои глаза до сих пор не поменяли цвет, да и Степной очень долго держался под наведением. Рагда предполагает, что ты очень сильная ведьма, если без инициации способна столько всего делать. Рана Степного зажила так быстро не благодаря траве. Я знаю эту траву, и знаю сколько нужно времени, чтобы с её помощью залечить куда более лёгкие царапины.

Идан улыбнулся, когда увидел реакцию спутника.
 
- Я – Велен, не надо называть меня ведьмой и обращаться ко мне в женском роде.

Мальчишка дерзко вскинул голову, а Идан рассмеялся.

- Как скажешь. Только учти, командовать мной, как шайкой беспризорников у тебя не получится. Будь ты главарь большой банды, или ведьма-самородок. Если хочешь выжить, будешь делать всё, что я велю. И больше никаких выходок при посторонних. Ты мой ученик и беспрекословно подчиняешься любым моим приказам, даже если они тебе покажутся странными. У нас с Фарисом есть ряд сигналов, понятных нам обоим, со временем ты привыкнешь.
 
- А как проходит инициация ведьм?

Велена смотрела куда-то в сторону, и цвет глаз её стал еще темнее, чем был до того. 

- Я не знаю, как проходит инициация у таких, как ты. В племени Рагды, когда девушка встречает мужчину, способного разжечь в ней огонь, они уходят в лес и зажигают костёр. А утром из леса возвращается женщина-ведьма.

– Так ты, действительно, мог быть отцом Рамилы?
 
Чёрные глаза, посмотрели пристально в глаза напротив и попытались проникнуть в душу Идана.
 
- Не мог!
 
Холодным потоком смыл взгляд голос мужчины.
 
- Я Идан, мне предстоит пройти путь, которого не знаю. Знаю лишь, что у меня не может быть ни жены, ни детей. Иначе, я не смогу пройти путь, который выбрали для меня духи.

– А женщины у тебя были? Ты любил хоть одну из них?

– Женщины были. Но, ни одну я не любил. Это невозможно. И обсуждать эту тему с тобой я точно не намерен. 

- А ты вообще никого не любил в своей жизни?
 
Голос Велены дрожал от волнения.
 
- Никого, кроме отца и дяди, воспитавших меня.
 
– А мать?
 
– Я не знал своей матери, она умерла, когда я родился.

Идан щёлкнул языком и присвистнул. Конь под Веленой рванул вперёд так, что девочка едва не вылетела из седла, но успела схватить повод и остановить коня.
 
- Вперёд! Не останавливаться, пока не скажу!

Ещё один щелчок заставил лошадь взвиться на дыбы, и снова девочка смогла удержаться в седле.

IX.

Облака над степью резвились, как молодые жеребята. Пастух-ветер свистел над их головами своим кнутом, не задевая, но давая понять, что воля их относительна. Жеребятам было всё равно. Они рассыпались в разные стороны, а то и вовсе оборачивались овцами или волками.

Октой давно не смотрел в небо. Когда-то он любил весной, раскинув руки, лежать в траве, которая дурманит опьяняющим запахом. Так он лежал в траве вместе с Эрдэнэ, когда привез её в стан. После смерти жены он долго не хотел радоваться весне. Но у него был сын. И вместе с ним Октой снова смог смотреть в небо.
Уже к семи годам было понятно, что Шона будет великим воином. И всё же, духи решили изгнать его из степей. Сердце отца никак не могло принять это решение. Для чего в муках рожала его жена? Она могла родить не на коне в степи, а в шатре. И тогда бы она выжила, но их бы изгнали из стана. Но сейчас нет жены, и сын его скоро тоже покинет стан. Ради чего была эта безумная скачка и песнь-заклинание? Почему духи выбрали для такого испытания именно его? С каждой весной, которая приближала время расставания с сыном, Октой всё больше погружался в себя. Сейчас он лежал на спине, смотря в небо, по которому игриво скользили облака, и думал о том, что осталось всего три весны.
 
- Ты перестал приходить на сбор стана, Октой.

Голос верховного старейшины накрыл, словно сеть, которой ловят зайцев мальчишки, не достигшие возраста, когда можно носить оружие.
 
- Я ждал, когда ты переживешь свою утрату и примешь то, что духи уготовили для тебя и твоего сына.

Старик присел рядом с лежащим в траве Октоем.

– Очисти свое сердце от гнева. Твоему сыну уготована не простая судьба, но он станет тем, кто даст возможность всем кочевым народам этой степи выйти за её пределы. Он будет тем, о ком слагают песни.

Октой открыл глаза и сел.
 
- Зачем нашему народу выходить за пределы степи? Почему духи не разрешали этого раньше, и почему сейчас это нужно делать таким странным образом?

Окатив старейшину градом вопросов, мужчина снова закрыл глаза и лег на спину.  А старик вздохнул тяжело.

- Ты задаешь вопросы, похожие на те, которые я сам когда-то задавал тому, кто был верховным до меня. Когда ты родился, духи показали нам, что ты станешь великим воином, который защитит наш народ от любых врагов. И еще они показали, что ты приведешь в стан женщину из-за гор, у которой будут белые, как снег на вершинах этих самых гор, волосы. И тогда верховный сказал, что этот ребенок не должен жить, он нарушит законы предков. Но, я спросил его, а для чего духи сначала показали нам то, что этот мальчик станет великим воином, защищающим свой народ, и только потом женщину, которую он приведет?

Старик помолчал, слушая шепот степи и ветра.
 
- Никто не знает замысел духов, но можно попытаться понять то, что они нам открывают слегка. Сын твой будет одинок в своем пути. Его будут любить многие, но он не сможет любить никого. Он будет оказываться в нужное время и в нужном месте, чтобы помочь и спасти тех, кто способен изменить этот мир. Он будет своим среди чужих и чужим среди своих. Но те, кто пойдут за ним следом, такие же полукровки, чтящие законы наших предков, уже не будут врагами с чужой верой для тех, кто познакомится с твоим сыном. А их будет много. Это всё, что я пока могу тебе сказать. У духов гораздо больше планов на твоего сына, но это мне было открыто ещё в день, когда ты привел Эрдэнэ в стан.

Старик, вздохнул ещё раз и, медленно поднявшись, побрёл к священным камням, среди которых проводил почти всё время в последние годы.

Октой вцепился руками в траву, выдирая её из мягкого тела весенней степи. Он перевернулся на живот и вгрызся в землю на месте вырванной травы, стараясь не издать ни звука. Только солёные ручьи орошали свежие раны земли. Когда старик ушёл совсем далеко, Октой завыл. Он выл, как волк, чьё логово разорили охотники, случайно оставив зверя жить.
 
Когда взошла луна, а земля под Октоем была перерыта до черноты, он встал, отряхнулся и пошёл к реке. Нырнув в воду, долго отмокал, а потом сушил свою одежду у костра. Наутро, вернувшись в стан, Октой принялся с утроенной силой гонять своего сына, чтобы сделать из него настоящего воина. С того дня он не пропускал ни одного сбора стана. И учил сына чтить законы предков, как его учил отец когда-то.
 
Через три весны, Октой отвел сына к холмам в предгорьях. Там жил Богдан, брат его жены. Когда-то этот охотник поселился в холмах, и кочевники не стали гнать его. Он не нарушал границы степей, не охотился на волков, с уважением относился к степным воинам и знал их язык. Вместе с ним жила его сестра, совсем юная девочка, которую Октой увидел однажды, и сердце его остановилось. Молодой воин ждал, когда пройдет несколько зим, прежде чем снова приехать в эти места. Он стал первым кочевником, который разделил хлеб с иноземцем. А еще через две зимы, увёз девушку с белыми волосами к себе в стан. Богдан переживал, что его сестра не сможет жить в степи, но она была уверена в обратном. Мужчина, которого она полюбила, отличался от всех тех людей, которые приходили с той стороны гор, где она родилась. В основном это были охотники, иногда проходимцы, желающие обмануть «диких варваров», или авантюристы, готовые к любым приключениям. Кому-то из них удавалось уйти из этих холмов обратно с ценными мехами. Кто-то погибал в степи, сунувшись туда, несмотря на предупреждение не лезть. Ни один из этих людей, останавливавшихся в доме её брата, не мог завоевать сердце девушки. А черноглазый воин, который даже не знал её родного языка, стал для неё роднее всех на свете.

Богдан смотрел на своего племянника и не мог поверить в то, что сестры больше нет в живых. Мальчик был похож на своего отца, только скулы его и глаза не были такими же заострёнными. И вообще, черты лица его были ближе к людям, живущим за горами. Но в остальном это был настоящий степной воин. И Богдан стал обучать его всему, что знал сам.

Немолодой уже охотник в прошлом был знатным человеком, имел хорошее образование и неплохо владел многими видами оружия. Волею судьбы так случилось, что отец его скончался рано, а мать вышла замуж за негодяя, разорившего семью. Тогда Богдан забрал свою младшую сестру, рождённую во втором браке, и отправился жить ближе к горам. А со временем вообще перебрался через перевал в эти холмы. Так что образование своему племяннику он мог дать неплохое. Октой назвал ему настоящее имя сына и то имя, которое ему перед смертью дала жена. Он его хранил втайне все эти годы. Богдан же нарёк племянника Иданом, идущим по пути.

X.

Лес смеялся над смущённым Баско. Каждый кустик перешёптывался с ветром, как всегда кружащим в центре событий. Глядя на то, как бывалый гуляка краснеет, обнажив свой могучий торс перед девушкой, ветер громко шелестел в листве разные непристойности. Но зеленая листва ни чуточки не краснела, услышав все это, в отличии от Баско, ставшего пунцовым, когда Велена прикоснулась к его животу рукой.

Девушка, казалось, не замечает смущения парня. Достав из своей дорожной сумки кожаный сундучок с разными склянками, она сначала промыла водой рану, потом смешала какой-то порошок с водой и нанесла полученную смесь, стянув рваные края, как можно дальше.

- Лучше было бы зашить.

Голос девушки был спокойным, будто она гуляла по парку в городе, в окружении тётушек и подруг.

– Не нравится мне эта рана, несмотря на то, что она неглубокая.
 
Баско не слышал ничего из того, что она сказала. Кровь стучала у него в висках. Он не чувствовал никакой боли, когда она обрабатывала рану, но каждое прикосновение её пальцев вызывало такую дрожь внутри, что он уже с трудом мог сдерживаться.

- Ты меня слышишь?

Голос Велены выдернул его из состояния одержимости.

- Надо зашить рану. Не остановится кровь так, если ты будешь ехать верхом.

- Да ладно, выживу. Я, почти зарубленный насмерть, сражался ещё несколько минут. Меня с того света вернули. А тут шкурка попортилась слегка. Замотай тканью и всё пройдет. Я гляжу порошочек знакомый, меня таким мазали уже.

Баско мотнул головой.  Голос его осип. Когда Велена стала перевязывать его рёбра чистой тканью, нарезанной на полосы, ей пришлось одной рукой держать ткань у раны, а второй обнять парня за поясницу. Так девушке удалось достать другой край ткани. В этот момент он приподнял руку, чтобы ей было удобнее, а как только девушка оказалась прижата к его телу, опустил руку, обняв её. Быстро подняв голову за подбородок левой рукой, он поцеловал Велену в губы. Она была также спокойна, как и всегда.
 
- Никогда больше так не делай.

В её голосе он узнал холодные льдинки горной реки, текущей в речах названного брата.
 
- Велена, я так больше не могу.

Баско попытался ещё крепче прижать девушку к себе, но тут почувствовал, что кто-то крепко держит его руку острыми лезвиями, готовыми прорезать кость в любой момент. Рык сопровождающий эту хватку дал понять, кто держит его.
 
- Спокойно, Ярый, он больше так не будет.
 
В голосе девушки не было ни намека на волнение. Она отошла на несколько шагов.
 
- И перевязывать себя ты теперь будешь сам. Но я бы рекомендовала наложить швы. Ты же умеешь это делать, воин?
 
Искорки смеха разлетелись в разные стороны. Велена вернулась к костру, у которого возились с котлом другие воины, стараясь не мешать своему другу. Большая серая тень проводила девушку и исчезла в кустах.

С того дня Баско не мог найти себе места. Он понял, что пропал окончательно, когда на следующий день Велена поздоровалась с ним, как ни в чём не бывало. Парень из кожи вон лез, чтобы привлечь внимание девушки, но удостаивался иногда лишь этой улыбки, слегка коснувшейся желанных губ. Глаза же её всегда оставались грустны в такие моменты. Когда закончился смешанный лес, и они въехали в хвойный, головокружение стало настолько сильно, что Баско опять потерял голову. Подъехав поближе к девушке, он вздохнул.
 
- Велена…

Парень помолчал и попробовал ещё раз.

- Велена, ты не думай, что я так просто. Если ты согласишься выйти за меня, я не раздумывая увезу тебя домой к моим родителям. Мой отец воевода белозёрский, ты ни в чем не будешь нуждаться.
 
Баско замолчал, глядя на ту, которая сводила его с ума, но сама оставалась равнодушной к нему.
 
- Скажи – да! И мы помчимся в другую сторону. Куда захочешь. Если не хочешь ехать на мою родину, мы можем отправиться куда угодно. Я хороший воин и везде смогу наняться на службу, а если ты захочешь, то могу и бросить ратное дело. Я ещё неплохой кузнец. Ты видела мечи моих друзей? Я их лично ковал.
 
Он снова замолчал, когда Велена посмотрела на него полными тоски глазами.
 
- Прости, Баско. Я не могу ответить тебе – да. Это невозможно. У меня другая дорога. И мы едем сейчас по ней. Но, это не твой путь. Я должна буду пройти его одна, когда придет время. И если не изменится то, что уготовано мне судьбой.
 
Велена добавила последнюю фразу еле слышно, потом подобрала повод и пустила свою лошадь вперёд намётом. Баско дал сигнал воинам сопровождать её, а сам спешился и, разбивая руки в кровь, долго молотил по стоящему рядом дубу. Когда рубаха промокла от крови, текущей из разошедшихся швов, он остановился.
 
XI.

Деревья испуганно уворачивались, когда на них летел обезумевший конь. Ветки, пытаясь защитить стволы от столкновения, хлестали по глазам коня и всадницу, которая не могла справиться с закусившим удила, несущим её животным. Серые тени скользили рядом, приводя лошадь в ещё больший ужас своим рычанием.

- Ослабь хватку ногами и отпусти повод!

Идан кричал, бросая Фариса вслед за лошадью Велены.
 
- Прикажи волкам отойти подальше! Вы так убьетесь!

Мужчина кричал, срывая голос, и впервые в нём не было леденящего душу спокойствия. Этот крик заставил Велену очнуться и выполнить приказ. Идан догнал её и на скаку перепрыгнул за спину. Взяв поводья в свои руки, он остановил коня и двинул его широким шагом в сторону протоптанной дороги. Фарис, всем своим видом давал понять, как недоволен этой безобразной скачкой, в которой можно было переломать ноги. И ему не нравился тот факт, что Идан сидел на чужом коне верхом. Девочка прижалась к груди мужчины, её колотила мелкая дрожь. Она осознала, что чудом избежала гибели. Впереди зияла трещина, расколовшая лес на две части. Проехав вдоль неё, они выбрались на широкую дорогу.
 
- Тебе нужно будет приучить свою стаю, не появляться внезапно перед лошадьми.

Идан перебрался в седло Фариса.
 
- И лошадей своих приучать к такому сопровождению, ты тоже должна будешь потом сама.

Глядя на притихшую девочку, он вдруг осознал, что впервые взял на себя такую ответственность. Все, кому он помогал найти свой путь в этой жизни, в основном были воинами. Кто-то был более умелым, кому-то нужно было ещё многому учиться, и Идан с радостью делился своими навыками. Но эта девочка не была воином. Она была ведьмой. Юной, неопытной, но уже очень сильной, судя по тому, что она делала, не замечая этого. Идан задумался, что же ему делать с ней теперь. Знакомых ведьм у него было немного. Одна из них – Рагда, которая была наделена небольшой силой, как все женщины её племени. Вторую он встретил давно, когда ещё был мальчишкой.

Тем летом Богдан впервые повел его через перевал на эту сторону гор. Спустившись вниз, в долину, они избегали широкой дороги и встреч с другими путниками. Богдан привел его в дом, окружённый высокими соснами. Увидев старуху с белёсыми глазами, Идан подумал, что встретил саму смерть. Он не мог понять, как дядя может игриво разговаривать с ней и делать комплименты, будто перед ним молодая, красивая женщина. Улыбаться и посматривать на неё тем взглядом, который отличается от обычного. Старуха отвечала на комплименты дяди своим ржавым карканьем, от которого Идана передёргивало. И в один из таких моментов два глаза, похожих на запечённую яичницу, посмотрели прямо ему в глаза. Он не мог оторвать свой взгляд от них.

- Что, не нравлюсь? – Каркнула старуха, заставив Идана вздрогнуть. – Видишь меня во всей красе, значит? Что ж, не повезло тебе, парень. Ну, раз уж ты не желаешь впадать в счастливое неведение, то жизнь твоя такой и будет, без всех этих глупых людских радостей.
 
Старуха отвернулась, а он ещё долго вспоминал эти два белёсых глаза, которые выглядели слепыми, но видели его насквозь. Ещё его поразило то, что дядя не заметил, как старуха с ним говорила. Они вели свою беседу все это время, даже тогда, когда старуха обращалась к нему.
 
Богдан оставил Идана в этом доме, несмотря на протест мальчика, и отправился в город за какими-то нужными книгами. Как ни странно, но в отсутствии дяди ему даже понравилось общаться с ведьмой. Она вела себя очень просто, и её ржавый голос уже не раздражал так слух. Он с удовольствием ходил для неё на болота, собирал нужные травы, сушил, смешивал, помогал делать разные отвары. За две полные луны, пока Богдан ездил по своим делам, Идан узнал очень много интересного. Научился делать мази. Стал разбираться в травах. Понимать в какое время года и в какое время суток нужно их собирать, чтобы сохранить все целебные свойства. Её имя было – Яшка. Оно было таким добрым и уютным. Он перестал замечать сетку морщин и белёсые глаза. Чары наведённой красоты на него по-прежнему не действовали, но это и не нужно было. Он принял ведьму такой, как есть, настоящей. И она перестала казаться ему безобразной.
Сейчас, глядя на Велену, Идан думал о Яшке. Надо бы свозить девочку к ней.
 
Ночью, сидя у костра, он готовил в казане простое мужское блюдо, которым питаются все кочевники в степи, когда находятся далеко от стана. Девочка внимательно наблюдала за ним, а когда он полез в сумку за солью, быстро бросила в казан стебель какой-то травы. Идан перехватил одной рукой её руку, а другую успел подставить под траву, но при этом тыльная сторона ладони его оказалась в кипящем вареве. Он вытащил траву из казана. Это был обыкновенный райхон. Такую траву добавляют в еду все женщины в стане его отца. Идан готов был провалиться сквозь землю. Рефлексы сработали мгновенно, он напугал девчонку.
 
- Никогда больше так не делай!

Горный поток, был готов прорвать плотину спокойствия второй раз за этот день.

- Кто-то другой мог тебя убить за это.

Холод в голосе был прежним.
 
- Ярый, назад! Всё в порядке!

А вот её голос задрожал, когда она отгоняла волка, мгновенно оказавшегося рядом с Иданом. Девочка смотрела на него, не понимая.
 
– Что такого я сделала? Это же обычная приправа к еде. Я подумала, что она хорошо подойдет к тем бобам, которые ты готовишь.

 Проводив взглядом своего тёзку, скрывшегося в ночи, Идан тихо вздохнул.

- Ты сделала это тайком, будто подкинула отраву.

 – Зачем мне тебя травить? Ты же меня спас. И сейчас ты обо мне заботишься.
 
Вдруг девочка остановилась и посмотрела на него с ужасом.

- Думаешь, что я специально подстроила так, чтобы ты мне доверял?  Что меня подослали, тебя убить?
 
Велена вздёрнула голову и гневно сверкнула глазами.
 
– Я хотела, чтобы ты удивился тому, что твоё варево стало вкусно пахнуть. А теперь у тебя рука обожжена.
 
- Рука заживёт, мази у меня есть. Дело не в руке. И не в том, что я боюсь наёмных убийц. Ты не знаешь меня и ведёшь себя неосмотрительно. Если на моём месте окажется кто-то такой же быстрый, твои волки не успеют тебя спасти. Ты должна учиться защищать себя так, чтобы ни у кого не было ни возможности, ни желания совершить нападение. Ты ещё пока не инициирована и слаба. Тебе очень мало лет. Должно пройти ещё лет пять или шесть, прежде чем ты встретишь того, кто зажжет в тебе огонь, если твоя инициация не проходит иначе, чем в племени Рагды. А пока, ты будешь учиться не попадать в неприятности. Хотя, судя по тому, как мы с тобой встретились оба раза, попадать в неприятности – твоё любимое занятие.
 
В эту ночь он лежал и думал, что по дороге к Яшке, надо бы уже научить её правильно собирать травы и делать мази. И книги надо найти те, которые девочке пойдут в урок. Он даже не услышал, а скорее почувствовал, как она поднялась со своей подстилки.

- Идан, мне страшно.
 
Вопрос, повисший в воздухе, не прозвучал.

- И холодно.

Помолчав, добавила Велена. А потом тихонько скользнула под его накидку и свернулась кошкой рядом с ним.

В груди его неожиданно растеклось что-то теплое. Приблизительно такое же чувство он испытал, когда увидел голенастого жеребёнка, которого назвал Фарисом и не расстается с ним уже девять полных зим. Перед Иданом возникло лицо старейшины, который водил его к священным камням, когда, будучи молодым воином, он понял, что ни одна из женщин, с которыми его сводила судьба, не грела его сердце. И ни одна из них не понесла.

– Не будет у тебя детей, сынок. И любить ты не сможешь никого из женщин. Другая у тебя судьба. Путь твой ждёт тебя. Духи сами будут тебя вести. Если не будет у тебя любимых людей, никто не сможет причинить тебе боль, нанеся удар по слабым местам. Все, кого ты встретишь на своем пути, будут сильными.

Лицо старейшины расплылось в ночи. Идан смотрел на девочку, которая грелась у его сердца, согревая своим теплом, и думал, что если бы у него была дочь, то он бы хотел, чтобы она была именно такой.
 
Сноп искр вылетел из костра, когда в него что-то влетело, разметав ровно уложенные сучья. Запах палёной плоти поплыл по поляне. Тут же в темноте возникли шесть жёлтых глаз. Окружая вскочившего Идана, волки подходили слишком близко к костру. Как ни странно, лошади не реагировали на волков и не испугались звука упавшей в костер мёртвой птицы. Откуда ночью взялась птица, он понять не мог, но сейчас видел её разъедаемые огнём крылья. Девочка тоже не проснулась. Идан посмотрел на волков, растворяющихся в ночи. Только шесть жёлтых факелов окружили его, двигая к костру. Мелкая дрожь прошла по телу и, закрыв глаза, он шагнул в костёр к птице, расправившей огненные крылья.

XII.

Степь содрогалась от ударов тысяч подкованных копыт. Ветер обезумел от лязга стали. Лошади храпели. Набухшие вены выделялись на мокрых шкурах. Ноздри распахивались широко, чтобы захватить как можно больше воздуха, лёгкие не справлялись с таким темпом. В этой безумной степной пляске участвовали лишь молодые воины, половина которых была раздета по пояс. На их перевитых, сухих, жестких, словно канаты, мышцах кожа лоснилась от пота. Вторая половина воинов была одета, как положено одеваться кочевому племени, рождённому в степи, кричащей сейчас о пощаде и растерзанной тысячей копыт. Ветер же свистел и жаждал крови. Но кровь не лилась рекой, несмотря на бешеную пляску стали. Солнце прикрылось небольшим облаком и наблюдало за всем этим свысока.
 
Внезапно ветер перестал свистеть и упал под копыта, накрыв собой стонущую степь. А над воинами закружилась тягучая песня. Она прилетела с разных сторон, остановив лязг стали и храп лошадей. Воины оказались окружены этой песней, которую пели старейшины всех племён, живущих в степи от высоких гор до солёного озера на краю мира. Старейшины подходили медленно, песнь звучала всё громче. Воины, опустив оружие, ждали.

- Дети ветра и степной травы!

Голос верховного старейшины оборвал песню.
 
- Сегодня вы доказали, что каждый из вас могучий воин, способный драться много дней, не слезая с коня. Запомните, что все вы – братья, рождённые в седле. И вы должны защищать друг друга перед любым врагом. Тем же из вас, кто имеет братьев по ту сторону гор, надлежит беречь и уважать их так же, как степных кровников. Вы первые дети степи, которые могут шагать через гору и быть, как дома, по обе стороны. Идите с миром, но держите наготове оружие. Чтите память предков, но не оскорбляйте веру чужаков. Защищайте слабых и выбирайте себе только сильных врагов. Тех, кто преступает законы предков и своих, и чужих, бейте плетью, пока не исправятся. И пусть вас хранит дух первого воина степи, перешедшего через перевал.

Старик замолчал, глядя на молодых воинов, которые обнимали друг друга, прощаясь.

Обнаженные по пояс натягивали на себя кожаные куртки и разворачивали лошадей в сторону гор, за которыми их ждала новая жизнь.
Когда же остальные воины ускакали по своим станам и стойбищам, бывший великий воин, а ныне верховный старейшина всех родов, остался один. Он молча глядел в ночное небо, вспоминал, как когда-то привел в степь женщину, родившую ему сына. Сына, которого духи избрали для своих, непостижимых тогда для глупого воина, целей.

XIII.
 
Лесная поляна не хотела просыпаться. Сизая дымка переползала с места на место, натыкаясь на остатки костра и людей, спящих возле него. Рядом паслись кони. Кони не были стреножены, но никуда не удалялись, и они не боялись волков, внимательно наблюдающих за тем, чтобы никто чужой не подошел к этой поляне. 
На рассвете Идан разбудил девочку и приказал быстро собираться. Холодный и спокойный, как всегда, он старательно закопал золу от костра в землю, чтобы ни один уголёк не раздул хулиган ветер, шныряющий вокруг.
 
- Я должен буду отлучиться на некоторое время.

Ледяная река слов, растекалась по траве, и Велена замерзала от её дыхания.
 
– Ты не возьмешь меня с собой?
 
Глаза чёрного цвета, как те, в которые они смотрели, были полны ожидания.
 
- Нет. Это путь, по которому я должен пройти один. Но, я отвезу тебя туда, где будет хорошо тебе и твоей стае. Только если они не будут резать местный скот.
 
Идан проговорил всё, проверяя седла и уздечки на лошадях.
 
- Я не хочу туда, где не будет тебя. Я хочу ехать с тобой.
 
Девочка села верхом и направила коня в ту сторону, куда они двигались ранее.
 
- Я не могу брать тебя с собой. Это не обсуждается. Духи предков ждут, когда я выполню то, что должен.
 
Идан пустил Фариса рысью и обогнал девочку.
 
– После я вернусь за тобой, и мы отправимся искать твой путь, который ты тоже пройдёшь сама.

Велена остановила своего коня и крикнула в удаляющуюся спину.

- Я знаю свой путь, он рядом с тобой.
 
Пятки ударили в бока лошади и, пролетая мимо Идана, она выпалила.

- У меня никогда не было отца. Если бы он был, я бы хотела, чтобы он был похож на тебя.

Через минуту её уже не было видно за поворотом. У Идана что-то разорвалось в груди, и он снова почувствовал запах горелой плоти. Духи сегодня приходили именно в такой момент, когда бродяга-воин чуть не забыл, кто он такой. Пришлось догонять девочку и убеждать в том, что нужно ехать к мельнику, живущему со своей семьёй у леса возле реки.

Небольшое село, находилось недалеко от мельницы, но люди практически не приходили туда. Мельник сам любил ездить в село, чтобы посидеть за кружкой доброго пива с мужиками. После грузил зерно на телегу и вез к себе молоть, чтобы отвезти потом обратно и посидеть с заслуженной наградой в виде кружки пива.
 
По дороге к мельнику Идан рассказывал Велене о Яшке. Они собирали травы, варили настои для мазей, когда останавливались, чтобы передохнуть самим, и дать отдохнуть лошадям. Ночью она неизменно укладывалась к нему под бок и сразу засыпала. А он думал о том, как быстрее выполнить волю духов, чтобы продолжить путь с ней к старухе с белёсыми глазами и ржавым голосом, которая научила его видеть наведённые ведьмами образы. Он не воспринимал их так, как все. Но мог увидеть тонкий слой воздуха, словно прозрачный разрисованный лоскут ткани, парящий рядом с тем, кого преображали.

Через неделю они добрались до мельника, который однажды чуть не погиб, свалившись пьяным в реку, недалеко от водопада. Идан вытащил тогда его и отходил хорошенько плетью. С тех пор мельник не пил запойно, и его жена боготворила человека, который не просто спас кормильца, а ещё и сподвиг того на приведение запущенного давно хозяйства в порядок. Дети их тоже с удовольствием встречали Идана, ожидая уроков по кулачному бою, после которых они могли побеждать на осенней ярмарке не только своих ровесников.
 
- Пусть твои волки не лезут близко к людям. И не вздумают даже хватать овец, которые забредают в лес. Иначе на них начнут охоту.
 
Мужчина говорил это всё в макушку, когда девочка вцепилась в его рёбра, прижавшись к груди.

- Я вернусь через одну или две полные луны, и мы поедем в сторону гор.
Мягко отстранив девочку, он собрался запрыгнуть в седло, но его остановил горячий поток слёз.

- Я боюсь, что ты не вернёшься. Там будет очень опасно, куда ты едешь. Я чувствую это. Останься со мной.

Два разных глаза смотрели прямо в его душу. Тёмно-карий был полон ожидания, а зелёный – тоски. Идан запрыгнул в седло.

- Я вернусь. Опасность, это часть моего пути, который я должен завершить, когда духи этого потребуют. В этот раз я вернусь. Но ты меня не жди. Никогда не жди, чтобы не привыкать к этому ожиданию. И не разочароваться однажды.
 
Ветер присвистнул, когда Фарис поднялся на дыбы и полетел вперёд, увозя своего всадника от солёных ручейков, берущих начало в озёрах разного цвета.
 
Вернулся он меньше чем через две луны. Велена почувствовала его приближение ещё с утра и заставила всех помогать ей готовить какое-то необыкновенное блюдо, название которому она ещё не придумала, но пахло всё это дело так, что сыновья мельника, да и сам он, слюной захлёбывались. Ближе к вечеру, когда в доме был наведён такой порядок, которого отродясь тут не было, а разодетые мельник с женой и двумя сыновьями, накрывали на стол, она стояла на дороге и слушала, как копыта выбивают ритм, заставляющий ветер с пылью отплясывать весёлый танец. Идан практически на ходу спрыгнул с коня, и она тут же оказалась у него на руках, обнимая его крепко-крепко.

- А я тебя не ждала.

Голос дрогнул, но потом заискрился весёлым смехом.

- Совсем не ждала.

Она оттолкнула его, ударив в грудь кулаками.

- А мельник думает, что я твоя внебрачная дочь от какой-то знатной дамы. И я не стала его переубеждать.

Ещё один удар в грудь был перехвачен. Стиснув её руки, он произнес тихо, но знакомый рокот прокатился где-то за лесом.

- Не надо. У меня не может быть семьи и детей. Даже внебрачных.
 
Велена вырвала свои руки из его и убежала в дом. Весь вечер они не говорили друг с другом. На рассвете Идан разбудил девочку, сказав, чтобы она седлала коня.
Путь к перевалу он выбирал по возможности безлюдный, и ближе к лесу, чтобы волки могли передвигаться относительно недалеко от них. В первый день Велена продолжала молчать, а он только говорил, что делать, когда они натыкались на траву или семена, нужные для тех или иных настоев. Ночью она снова свернулась у него под боком. И он долго смотрел на неё, прежде чем уснул. Проснулся он от пристального взгляда.
 
- Ты пахнешь кровью.
 
Девочка смотрела на него с ужасом.

– Тебя ранили? Дай мне посмотреть рану.
 
Она потянулась, чтобы расстегнуть его куртку.
 
- Не надо. Ты забыла, что я не хуже многих ведьм разбираюсь в травах? Всё уже зажило.

Поднявшись на ноги, Идан улыбнулся.
 
- А где мой завтрак? Или мне съесть твою лошадь, а ты пойдёшь пешком?
 
С того дня всё вернулось на свои места. Они собирали травы, охотились, читали книги, которые раздобыл где-то Идан. Он учил Велену метать маленькие ножи и ездить верхом, как кочевники.
Но через пять дней духи снова пришли к нему. И он отвез её на этот раз в другое место, которое было ближе к этому пути.

- Не жди меня.

Снова разлилась между ними горная река.

– Никогда меня не жди. Это очень важно.
 
Идан замолчал, а девочка что-то прошептала так тихо, что это не услышал даже ветер, подслушивающий самым наглым образом.
 
- Тебя ранили, потому что я ждала тебя? Или потому что не стала отрицать, что могу быть твоей дочерью?
 
Два разноцветных озера ожидали ответа.
 
- Забудь обо всём этом.
Холодный поток вернулся в свое русло, после разлива.
 
- Просто никогда не жди меня. И я вернусь.
 
Наступила зима, и он вернулся. Не дожидаясь весны, они снова отправились в путь. Но духи стали приходить сразу после его возвращения. Они не желали, чтобы воин и маленькая ведьма шли вместе. Так сменилась не одна зима. Вернувшись в очередной раз, Идан решил, что духи не хотят, чтобы он вёл девочку к Яшке. И тогда он выбрал другой путь. Через неделю, духи снова вызвали его. Он уже понимал, что может не вернуться, и что лучше не сопротивляться. Идан отвез девочку к Рагде, у которой дочь прошла инициацию и убежала с каким-то музыкантом, подальше от матери.

- Я вернусь.

Холодный огонь полыхнул и отразился в глубине её глаз.

– Но, ты не жди.

XIV.

Ни весной, ни летом, ни осенью он не приехал. Прошли ещё две зимы. Идан не вернулся. Наступила весна. Цирк Рагды оказался в том самом городе, где впервые они встретились с Веленой. Пожилая женщина поражалась тому, как быстро схватывает всё эта девочка. Рагда удивлялась, что привязалась к ней очень сильно. Вместе они хулиганили во время представлений. Девочка выросла и превратилась в очень красивую девушку. Ей даже приходилось использовать свою силу, чтобы выглядеть менее привлекательной и заметной. Она помнила слова Идана о том, что нужно избегать неприятностей. Оказалось, что Велена уже может держать наведённый образ гораздо лучше своей наставницы.

Иногда они устраивали танцы на площадке между шатрами. Рагда держала образ своей дочери. Велена оставалась собой, только меняла цвет глаз на черный. И с ними выходила танцевать ещё одна красивая девушка. Мужчины забрасывали их деньгами и украшениями, и дрались за право станцевать один танец. И каково же было изумление одного из них, когда, покрепче обняв красотку, он вдруг обнаруживал, что сжимает в объятиях медведя. Перепуганного, еле живого от страха мужика гогочущая толпа оттаскивала к реке.
 
Подобные развлечения, так радующие Рагду и других артистов бродячего цирка, Велене не доставляли никого удовольствия. Она не подавала виду, но Рагда внимательно наблюдала за ней, замечая за улыбкой глухую тоску. Однажды женщина не выдержала.
 
- Ты ждёшь нашего бродягу-воина?

Велена покачала головой.

- Нет. Он сказал, что его не надо ждать.

Резко отвернувшись, девушка пошла к шатру, но вдруг обернулась назад и цвет глаз её изменился на прежний.
 
- Он здесь! Я чувствую это.
 
Войдя в шатёр, она остановилась и замерла.

- Я вернулся.

Знакомый рокот ледяной реки растёкся перед ней.
 
- Я не ждала тебя.
 
Промолчала она в ответ. Они долго стояли, не решаясь подойти. Идан не мог поверить, что эта девушка и есть тот сорванец, с которым он столкнулся в этом городе несколько лет назад. Велена смотрела на его голову, которую припорошили снегом испытания, назначенные духами предков.

- Ну, и долго вы так будете стоять?

Смех Рагды вытащил их из пучины расстояния. И Велена, как прежде, бросилась на грудь Идану. Позже, когда девушка ушла проведать своих волков, Рагда спросила его, что он намерен делать дальше.

- Я отведу её к перевалу. Если не сам, то найду того, кто отведёт её туда. Она хочет стать настоящей собой. Но, кроме Яшки я не знаю ни одной ведьмы, которая была бы по силе ей равна. Яшка поможет. Научит всему, что нужно.
 
Идан замолчал, а Рагда с жалостью посмотрела на него.

- Ты думаешь она хочет туда? Да ей нужен ты. Поверь, я чувствую, когда у ведьмы зарождается внутри огонь, разбуженный кем-то.
 
– Нет. У нас с ней разные пути. Она должна стать ведьмой, и в этом ей нужна настоящая наставница. А меня духи водят по дороге, это неизбежно. Я должен выполнить своё предназначение, иначе смерть моей матери была напрасна.
Лёд в голосе треснул, и Рагда моментально воткнула в эту трещину нож.
 
– Должен. Должна. А, может быть, всё было не ради этих долгов? Можешь ты плюнуть на всё и просто сделать счастливыми двух людей, а не толпу духов? Забирай девочку и уезжай с ней подальше от тех, кому вы что-то должны.

 – Прекрати!

Ледяная река вытолкнула нож.

- У меня не может быть семьи. Со мной Велена погибнет. Если она захочет иного пути, чем путь ведьмы, то пусть будет так, но ей нужен другой мужчина. Сильный и молодой, который не скитается по велению духов, сражаясь, а будет всегда рядом, чтобы заботиться о ней.

Идан вышел из шатра, оставив Рагду, укоризненно кивающую головой.

Как прежде, на рассвете Идан оседлал коней. Велена всю дорогу рассказывала ему о том, как они с Рагдой развлекались все это время. Иногда, рассказывая, как кто-то из мужчин смотрел на неё, когда они танцевали, она вдруг замолкала и уезжала быстро вперёд. Но потом останавливалась и ждала, когда Идан подъедет ближе, и начинала другой рассказ. В травах она теперь разбиралась гораздо лучше, чем он сам. Когда они останавливались, чтобы накормить лошадей, Велена неизменно просила достать книги. У Рагды ей не часто выпадала такая возможность – читать. Ночью, она постелила себе одеяло по другую сторону костра. Он долго смотрел сквозь огонь, как она укладывается спать. Прикрыв на мгновение глаза, Идан уснул и проснулся, когда она скользнула под накидку, как раньше.
 
- Я не могу уснуть. Мне страшно.

Велена уткнулась лицом в его плечо.

- Мне тоже страшно.

Подумал воин, который никогда и ничего не боялся. Уснуть в эту ночь не смогли оба. Каждый старался не дышать, чтобы не выдавать своё волнение. Даже бродяга-ветер, обычно летающий вокруг и игриво щекочущий нежную траву, вдруг решил спрятаться за рекой. На рассвете Велена выскользнула из-под накидки, молча, сделав вид, что поверила, будто он спит. И легла на своё одеяло с другой стороны от почти уснувшего костра. Идан стиснул зубы и постарался незаметно восстановить дыхание.
 
Весь день они делали вид, что всё так же, как было раньше. Она рассказывала свои истории, он учил её стрелять из лука. И останавливаясь, они читали книги, но уже не садясь рядом друг с другом. Ночью, она легла по ту сторону костра, и он заговорил, стараясь не расплескать лаву, растопившую лёд в голосе.
 
- Мы должны найти тебе сопровождающего. Нам нельзя оставаться вместе. Это опасно. 

Идан вздохнул. А Велена молча отвернулась от него и от костра. Он закрыл глаза и приказал себе спать. Ему приснилась мать, которую он никогда не видел. Она была похожа на Велену, но старше и с белыми волосами. Сев рядом с ним, она гладила его по голове и тихо шептала: «Ярек. Глупый мой, Ярек».  Открыв глаза, он увидел Велену, склонившуюся над ним. Это её рука касалась его головы.

- Откуда ты знаешь имя, которое известно только моему отцу и дяде? Это имя дала мне при рождении мать.
 
Идан задержал дыхание, чтобы успокоиться.
 
- Глупый мой, Ярек.

Велена улыбнулась.
 
- Я знала тебя задолго до нашей встречи. Ты снился мне с самого детства. В моих снах ты сказал, что тебя зовут Ярек, а кочевники зовут тебя волком. Поэтому я так назвала своего друга - Ярый. В честь тебя.  Я всегда знала, что встречу тебя, а когда встретила в первый раз, испугалась. Потому что накануне мне приснился сон, что ты уйдёшь от меня. Уйдёшь и останешься. Всё сразу.
 
Глаза девушки стали снова меняться. Карий приближался к зелёному по цвету. Идан утонул в этих глазах, потянув Велену на себя. Мир вокруг закрутился в воронку. Река и огонь, звёзды и трава, лошади и волки, ветер и камни – всё билось в водовороте вихря. Стволы деревьев, вырванные с корнем, словно пылинки летали меж опрокинутых навзничь скал. В самом сердце этого урагана, который кочевники, живущие на краю мира в песках за зелёной степью, зовут самум, звучала тишина.
 
Идан тонул в этой пронзительной тишине, когда зазвучала мелодия, нежная и тонкая. Тогда он понял, что девушка в его руках – это свирель. Он прикасался к ней пальцами и губами, и мелодия становилась ярче. Она звенела в тишине, сливаясь с рокотом в его груди, и взорвалась тысячами искр, взметнувшихся из рождённого огня. В этот миг ураган, закрутивший мир вокруг, затих. И в новой тишине звучали лишь потрескивающие искорки их дыхания.

Проснувшись на рассвете, Идан понял, что это был не сон. Вокруг костра, прижавшись к друг другу, на нетронутой ураганом траве, стояли лошади и волки. За пределами этого круга лес выглядел так, будто огромный великан устроил ему изрядную трёпку. Велена лежала рядом. Зелёные её глаза светились новым огнем, рождённым в ночном урагане. Днём они молча ехали по разоренному миру.
 
- Я боюсь. – Выдохнул воин, который никогда и ничего не боялся. – Я боюсь. Ведь теперь мне есть, что терять. И мне страшно от того, что мы сотворили с этим миром. – Идан кивнул на поваленное поперёк тропы дерево.
 
- Я – ведьма. Теперь я это точно знаю. И чувствую, что в этом урагане остались живы все от маленького муравья до бурого медведя, спрятавшегося в своей берлоге вместе с зайцами и ежами.
 
Зелёные озёра глаз Велены засияли.
 
- Это не мы вызвали ураган. Он сам пришёл, чтобы зазвучала мелодия огня.
 
Юная ведьма улыбнулась и пустила своего коня в галоп. Фарис, не ожидая приказа всадника, ринулся за ней. А ночью снова звучала свирель, но не было страшного смерча вокруг. И лес вплетал в это звучание своё дыхание. И река касалась нежно берегов, которые таяли в тумане.

На четвертую ночь духи пришли за ним. То, что они ему показали, перевернуло его снова.

Стоя в костре, он видел, как погибают от стрел волки, защищающие свою зеленоглазую волчицу. Видел, как горбоносый всадник достает из сумки за ремешок коричневую сандалию и кидает ему в лицо. А сам он подвешен на крючьях между деревьев. И отрубленные кисти его сжимаются в кулаки от бессилия, валяясь под ногами смеющегося стражника, который срывает льняное платье с той, что перестала быть ведьмой, став женой просто Идана, бывшего вольного воина.
 
- «Вернись на свой путь. У ведьмы своя дорога, вам нельзя быть вместе. Я тоже пытался сопротивляться, пока мне не открыли, что может произойти, если я не отпущу своего сына.»

Голос принадлежал духу его предка, тень которого сменяла лица всех воинов степи, пока не застыла маской. Это было лицо его отца. Идан открыл глаза, почувствовав запах горелой плоти. Босыми ногами стоял он на углях отгоревшего костра, а женщина, которая стала для него жизнью, смотрела сквозь солёные озёра, расплескавшиеся по лицу.
 
- Я должен уйти.

Ледяная корка снова стала покрывать кипящий огонь, шипя и испаряясь, но не отступая. Велена тихо кивнула.

- Я знаю. Духи твоих предков говорили со мной. Теперь я знаю, почему ты должен уйти. Но ты останешься. Даже когда уйдешь.

Взяв за руку, Велена вывела его из остатков костра.
 
- Дай я промою твои ожоги зельем. Теперь я настоящая ведьма.

 Сквозь слёзы девушка улыбнулась.

- Я тоже должна идти. Мне нужно сменить Яшку. Она уже лишнюю сотню лет мается, ожидая ту, которая займет её место.

Велена усадила Идана на траву, и он смотрел, как она мягко смазывает ожоги на его ногах. Представив, что она будет жить в домике, спрятанном между соснами, в ожидании, пока её сменит другая ведьма, и станет со временем похожа на Яшку, он не выдержал. 

- Не прямо сейчас мы отправимся по своим дорогам. Я хочу, чтобы тебя сопровождали надёжные люди. Я так хочу. Ты можешь это принять ради меня?
 
Идан смотрел в зелень её глаз, ожидая ответа.
 
- Хорошо.

Велена встала на колени перед сидящим Иданом и обняла, прижав его голову к своему плечу.
 
Через неделю они прощались в том месте, где Идан восемь лет назад вернул к жизни своего названного брата.
 
- Я вернусь.

Ледяная река растекалась под её ногами.

-  Но ты меня не жди.

Мужчина запрыгнул на Фариса и помчался, не оглядываясь.
 
- Я не буду ждать. Потому что ты останешься со мной.
 
Тихий шёпот полетел ему в след.
 
___________________________________________________________

Любопытная луна, раздвинув кроны высоких сосен, заглянула в дымоход. Но ничего не услышав, обиженно отвернулась как раз в тот момент, когда заскрипел ржавый голос старой ведьмы.

- Ну, что ж, прощай, Идан, Ярый Волк, скитающийся по дорогам. Мы больше уже не встретимся здесь и в этих телах.

Старуха зашлась в кашле, словно стая ворон закружила над полем боя.

- Прощай, Яшка.
 
Мужчина укрыл старуху меховой накидкой, налил ей в кружку вина, подбросил дров в очаг и вышел. Дробь копыт заставила луну вздрогнуть и снова посмотреть вниз.


Когда Баско вернулся домой, никто его не узнавал. Ветреный и веселый гуляка прекратил свои бесконечные разъезды по чужим землям. Он снова вступил в дружину и с утроенной силой отдался ратному делу, гоняя новобранцев и бывалых воинов, чтобы не расслаблялись. Отец не мог нарадоваться, глядя на сына и в очередной раз поблагодарил судьбу за то, что привела в их края вольного воина, скитающегося по дорогам. Только мать Баско тихо вздыхала, понимая, что сын не собирается вести в дом невесту, коих стоит ему только свистнуть, набежит не одна сотня. В рассветный час она из окна смотрела на сына, который садился в седло, собираясь проверить караульных, когда раздался крик: «Конь без всадника!».
Баско выехал за ворота и, глядя на гнедого взмыленного коня, который приближался к нему, почувствовал удар в спину, между рёбрами слева. Конь остановился рядом с ним, храпя, словно хотел сказать что-то. Это был Фарис.


Горбоносый стражник зевал, глядя на толпу каторжан, которых час назад пригнали на прииск. Ему было скучно. Он хотел драки. Но соперников достойных среди этих, отощавших от голода и побоев смердов, не находилось. И вдруг он поймал на себе взгляд чёрных, словно смазанных ядом, стрел. Стрелы эти смотрели на него со смутно знакомого лица.
 
- Идан?
 
Дрогомир захохотал.
 
- Кажется, тебя так зовут? Ну, вот мы и встретились снова. А ты ведь тогда обманул нашего дурня Радея. Из-за тебя мне приходится теперь торчать здесь, среди этого гнилья. За что же тебя сюда определили? Украл что-то из зверинца, как та девка, которую ты спрятал от нас?
 
Ноздри Дрогомира взлетели вверх в презрительном движении, а голос выдавал злость, накопившуюся за несколько лет.
 
- Я пришёл сюда по своей воле.
 
Ледяное спокойствие в голосе Идана разозлило стражника ещё больше.
 
- Я пришёл, чтобы убить тебя и освободить этих людей. Негоже никому терпеть неволю, ни зверю, ни человеку. И я не обманул тогда Радея. Он понял меня и увёл тебя подальше.

Громыхнув цепями на своих руках, Идан развернул плечи и приготовился к бою.
 

Рагда смотрела на человека, который рассказывал ей о восстании на золотых приисках, и не слышала ни слова. Перед её глазами раскинулось полотно с тенями. Одна тень, высокая и худая, с длинными волосами рвала в клочья десятки навалившихся на неё теней. Цепь, свисающая между рук, молотила и разбивала черепа, когда позади длинноволосой тени оказалась горбоносая с большим ножом в руке. Нож вошёл в спину, пробив насквозь сердце.
 
- А потом мы все будто очнулись ото сна и навалились на стражников, вгрызаясь зубами и вырывая глотки.
 
Голос человека вернул Рагду в шатёр, где когда-то напротив неё сидел тот, кто вернул свободу этому человеку и остальным каторжанам. Слёзы так и не вырвались из её глаз, когда она вздохнула.
 
- Девочка моя, надеюсь, что ты его не ждёшь.

Кивнув человеку пожилая женщина, шатаясь, вышла из шатра.
 

Богша стояла перед дверью ведьминого дома и не решалась войти. Но страх потери единственного сына подтолкнул её под зад пинком. Постучав и не услышав ответа, она толкнула дверь и остановилась на пороге. В кресле, стоящем у очага, спала молодая женщина. Рядом с ней в деревянной колыбели с орнаментом, которым украшают оружие кочевники, живущие за перевалом, спал младенец.

- Господи, да ты же ещё совсем дитя, как же ты мне поможешь?

Богша неслышно заплакала, но женщина мгновенно открыла глаза. Зелёные стрелы пригвоздили жену трактирщика к порогу.
 
- А ты смелая!

Голос юной ведьмы был тихим, но каждый звук проникал прямо в сердце.
 
- Я вижу, зачем ты пришла, и помогу тебе. Но ты поклянешься здоровьем своего сына. Ты дашь обещание никогда не рассказывать о том, что видела в этом доме! Ты поймёшь меня, потому что не хочешь потерять ребёнка. Мои силы восстановятся только через месяц после родов. И тогда уже никто не увидит то, что видишь сейчас ты. А для сына твоего у меня есть готовое зелье. Но если ты нарушишь клятву, он умрет в мучениях. Забирай свои дары, они мне не нужны. Твоя плата за жизнь сына – молчание.
 

Большой тёмно-серый волк летел, не останавливаясь, сквозь леса. Ночами он срезал путь, перебегая через селения, вызывая бешенный лай цепных псов. Он летел к той, которая послала его за человеком, ставшим отцом её сына. Скоро ребёнок должен был уже родиться. Волк не мог найти того, за кем его послали. Ярый встречал знакомый запах в самых разных местах, но он больше был похож на запах тени, а не человека. Два волка, составляющие всю стаю Ярого, задыхались, не успевая за ним. Он оставил их далеко позади и мчался один. Он знал, что нужен Велене. Старые волки могут добежать и позже, а он должен быть там сейчас. Почувствовав, запах чужого человека возле дома, он зарычал и толкнул дверь носом.

- Ярый, ты не нашел его.

Велена посмотрела на волка, и ему захотелось скулить, как провинившемуся щенку. Внутри что-то прорвалось, он почувствовал угрозу, которая должна появиться со стороны, где живет много людей, и волк запел свою песню, от которой стынет кровь в жилах у любого, услышавшего её.


Молодые воины сидели у костра и слушали рассказы старика. Все степные сыны, которые могли шагать через горы, приходили к этому старику. Говорили, что он один из тех, кто растил первого кочевника, шагнувшего через перевал. Полукровки, чей дух охраняет всех сынов степей и их братьев, живущих по ту сторону гор.
 
- Когда перейдете перевал, не забудьте зайти и поклониться ведающей матери.
 
Глядя на мальчугана с чёрными волосами и глазами разного цвета, старик улыбнулся.
 
- Ведающая мать даст вам обереги для ваших будущих жён. И дочерей своих ведите к ней в обучение. Никто не обучит женским чарам их лучше, чем ведающая мать – ведьмой её зовут там за перевалом. Доброго пути вам, несущие мир. Нам с внуком пора спать ложиться. Не будем мы вас на рассвете провожать. У нас свой урок предстоит.
 
Старик ещё раз улыбнулся мальчишке, у которого один глаз был тёмно-карий, а второй зелёный.


Степь дышала ночной прохладой. Звёзды игриво подмигивали ей, маня в необъятный простор темноты, что была их домом. Ревнивец ветер тщетно метался, сгоняя облака, чтобы прикрыть бесстыдницу степь от взглядов сверху. Облака же словно сговорились со звёздами и обнажали то одну, то другую часть цветущей весенней красавицы. Мерцание звёзд выдавало их волнение при взгляде на эту красоту. И порой какая-нибудь из них не выдерживала, бросаясь вниз к желанной цели.  Прорвавшись сквозь слой облаков одна из звёзд влетела прямо в костёр, который взорвался снопом искр. Запах палёной плоти заставил степь вздрогнуть, и ветер нежно прикасаясь, стал нашептывать ей что-то, чтобы успокоить.

Из горящего среди священных камней костра вышел седой старик. Постоял, вдыхая ночную прохладу степного ветра, и улыбнулся. Духи предков сегодня говорили с верховным в последний раз. Старик лёг на траву и посмотрел вверх. Звёзды замерцали и закружились, образовав силуэт всадника, направляющегося вниз. Этого всадника с глазами разного цвета старику сегодня показали духи.

Праправнук бывшего воина, а ныне верховного старейшины, возмутит спокойствие степей, приведя в стан женщину из-за солёного озера на краю мира. Дикарка из племени, трусливые мужчины которого не сражаются в честном бою, а плюют ядовитыми стрелами из трубок? Ему всё равно. Эта женщина с огненными волосами станет женой степного воина и родит ему сына, который перешагнёт через солёное озеро. А за ним туда пойдут другие полукровки, несущие мир.

Октой закрыл глаза, улыбнулся ещё раз и уснул. А дух его взлетел над степью, чтобы встретиться с духом первого воина степи, шагнувшего через горы. Отец давно не видел своего сына.

                07.08.2017