Пока ехали в метро, ты спала положив голову на сумку у меня на коленях. Люди вокруг смотрели на тебя и улыбались. Милее нет ничего на свете чем видеть тебя спящую.
На Черниговской пришлось разбудить, соблазняя любимым Зеленым магазином, в котором накупил всяких сладостей. И вот, поздним вечером подходим к дому. По осеннему прохладно, дует небольшой ветерок.
Уже у самого дома я увидел парня с серой сумкой через плече,пересекающего сквер. Каким то третьим чутьем почувствовал что это Никита, попросил Арину не торопиться, меньше всего мне хотелось сейчас подыматься с ним в лифте. Между нами 11 лет разницы в возрасте, этот человек отобрал у меня все, ни с чем не посчитавшись.
Медленно, растягивая паузу вошли в подъезд, подошли к лифту. И тут совсем неожиданно из комнаты консьержей вышел Никита. Он вошел с нами в лифт, в маленький не грузовой лифт. Сдержанно, обменялись приветствиями. Он говорил по телефону с Юлей, как и я раньше, отчитываясь ей в каждом слове. Объяснял, что встретил нас с Ариной в лифте и подымается.
Те несколько минут что мы ехали на этаж, всего несколько минут, свободное пространство для меня заполнилось острыми иглами. Я старался не смотреть на него совсем, старался занять эти минуты тем что вытаскивал из пакета все что купил Арине, и складывал ей в руки. Соки, сладости, йогурты.. Мне казалось что что - то непременно упадет на пол и придется подымать с пола и снова складывать.
На этаже нас уже ждала Юля в своей фиолетовой короткой юбке. Ждала свое сокровище, как будто опасаясь что могу в считанные секунды свернуть шею, а вдруг я так сделаю.
Арина выйдя из лифта смотрела на меня и на Никиту, и говорила: папа заходи, иди со мной папа, но я ведь понимал что мне ведь совсем в другую сторону и сейчас не октябрь два года назад. Никита очень быстро прошмыгнул в квартиру, сквозь завесу этого заметного только мне замешательства ребенка. Утверждающего что папа должен быть рядом со мной, а не Никита.
Дрожащими руками нажал зажегшуюся красным кнопку вызова лифта. Вся моя душевная боль оживает каждый раз, уничтожая меня изнутри. Не дай Бог это кому нибудь прочувствовать, не дай Бог кому то так жить. Помнить каждую мелочь и знать.
Под домом я долго сидел на лавочке и думал, способен ли на поступок. Хватит ли силы воли. Но что потом, что будет потом, после поступка... Не сложно предположить что будет с Юлей, Ариной, Катей, что будет со мной. Такая голгофа, испытание, способность подняться над собой и простить, отпустить, выше моих сил. А будет ли мне самому легче, насытив всю свою злость и ненависть, неприязнь. Не знаю, будет ли мне вообще когда - нибудь легче. Не дрогну ли в самый последний момент.