начало: http://www.proza.ru/2019/10/11/678
1
Вечерело. Древний Лес притих, наслаждаясь тишиной. Бледное небо над его вершинами разгладилось и остыло. Хорошо: начало осени – до морозов ещё далеко, еды в изобилии, детёныши подросли, молодая поросль окрепла. Деревья слабо шелестели листвой, ещё густой и зелёной. Лениво пересвистывались птицы. Лес был велик и могуч, уверен в своей вечной жизни. Даже то, что люди всё чаще стучали топорами, гремели ружьями и выжигали прибрежные угодья под поля, уничтожая при этом всё живое, не внушало Лесу больших опасений.
Хотя нет — внушало.
К крайнему дому деревни Верховцы из-за деревьев вышел мужчина с арбалетом за плечом. Был он невысок, крепок и подтянут, светлые волосы взъерошены, куртка нараспашку, к штанам, заправленным в мягкие сапоги, прицепились репьи. Одной рукой мужчина придерживал ремень своего оружия, другой волок подстреленную косулю.
- Добрый вечер, Губар! - игриво окликнула его молодая женщина из-за соседского забора. - Вижу, охота нынче удалась?
- И тебе добрый, соседка! - ответил охотник, делая вид, что не замечает её красноречивого взгляда.
Он зашёл в калитку и громко позвал:
- Амина! Ты где?
Соседка, вздохнув, ушла в свой дом, а навстречу охотнику выпорхнула круглолицая девочка-подросток. Давно она не видела таким довольным отца: раскраснелся, глаза сияют. И дело тут, явно, не в добыче.
- Здесь, где же мне быть? - прощебетала она, бросаясь охотнику на шею. - Ты сегодня рано!
- Посмотри, что я тебе принёс. Понравится, нет?
Губар бросил привычную ношу и осторожно вытащил из-за пазухи большой пёстрый платок.
- Ой, это мне? Какой красивый!
Амина накинула платок на плечи, смеясь, покружилась. Отец засмотрелся: невысокая, пухленькая, и, в тоже время, лёгкая, как облачко, в белой рубахе до пят, поверх которой надета вышитая юбка. По плечам подпрыгивают вьющиеся светлые локоны.
- Откуда он? Ты в городе был? Когда успел?
- Нет. В Черёмушках купил. Там одна женщина такие делает.
Амина внимательно посмотрела на него и сразу всё поняла. Всегда светло-серые, теперь глаза отца казались голубыми. И улыбка до ушей.
- Красивая? - спросила тихо. - Красивее мамы?
Он отвёл взгляд, нахмурился, погладил дочь по голове и ушёл в дом.
Амина присела на завалинку. Задумалась. Всё ясно, не маленькая — четырнадцать скоро: у отца будет новая жена. Ну и пусть. Мать не вернуть, самой тяжело со всем справляться. Как хорошо и весело они жили совсем недавно: отец, мать и два старших брата. И как потом всё изменилось: сначала старший брат-лесоруб в чаще пропал. Средний подался на княжескую службу и тоже без следа исчез. А там и мать. Больше года уже прошло, как пошла на речку стирать бельё и не вернулась. Всей деревней ходили на поиски, да всё бестолку. Нашли только бельевую корзину у воды, да платок в лесу неподалёку. Отец после этого сгорбился, будто тяжеленный камень на спину взвалил. Хмурый стал, нелюдимый. Запил сильно. Тяжело тогда пришлось. Амина понимала: если раскиснет, оба пропадут. Однажды отец спьяну чуть не пристрелил её, приняв за вора. Ранил легко. Услышал крик, протрезвел. С тех пор пить бросил. Бороду стариковскую сбрил, космы спутанные остриг. Заботливым стал, внимательным. Виноватым. А теперь вот... пусть женится. Мачеха — в хозяйстве подмога и отцу утешение. Ладно, там видно будет.
Девочка вздохнула и пошла вслед за отцом.
Амина не ошиблась — через несколько дней в их доме поселилась Маруока. Жизнь изменилась: зазвучали звонкий смех, громкая речь, таинственный шепот. Будто сам собой, без участия Амины, стал наводиться порядок, словно ниоткуда появляться вкусная еда. Только смех и шопот — не мамины, не братьев. Порядок другой, непривычный, как и еда.
Маруока была старше Амины лет на десять, не больше. Мачеха оказалась на удивление доброй. Вернее — снисходительной. Она не то, чтобы заботилась о падчерице, но и не придиралась, не заставляла работать с утра до ночи. Говорила ласково, не ругалась, не лезла в душу и не заигрывала, раскрывая свою. Сказала как-то однажды, между делом, что знает, что такое жить без родительской любви и поэтому не обидит Амину. И всё. Больше ни слова о себе. Амина и не расспрашивала. Зачем? Главное, отец снова доволен. Снова спешит из леса домой, весёлый, шумный. Казалось немного странным, что Маруока не испытывала никакого стеснения в новой семье, как будто всегда жила в доме Амины и её отца. С другой стороны, чего стесняться? Хозяйкой пришла, не прислужницей.
Амине было неприятно, что Маруока такая красивая: роскошные чёрные волосы, холодные синие глаза, густые чёрные ресницы, белое лицо, алые губы. К тому же высокая, стройная, не чета низкорослым, блеклым на её фоне соседкам. До знакомства с Маруокой Амина с удовольствием любовалась на себя в зеркало: смуглая кожа будто светится изнутри, ямочки на круглых щеках, глаза большие, голубые. Совсем как у мамы. Мама Амины была первой красавицей в их деревне. Но и ей бы не сравниться с величественно неторопливой Маруокой, глядящей на всех свысока. Да, Маруока другая. Как из другого мира. Сражённая красотой мачехи, Амина почти не ревновала — кто же устоит? Другой вопрос: почему Маруока отца выбрала? Он, конечно, тоже красивый. Надёжный. Лучший охотник в округе. Да только на Маруоке, наверняка, готовы были жениться многие и помоложе, и покраше, и без детей. Какое-то время Амина верила, что между отцом и мачехой любовь. Ради этого Амина готова была даже простить, что отец совсем перестал её замечать. Приходил из леса и сразу к молодой жене. Та перед ним так и стелется: Гуша, это хочешь? Это будешь? И отец — Маруша, да Маруша. Амины как будто нет. Она чувствовала себя лишней. «Ну и ладно. И хорошо, что женился. Кабы не она, как бы я отца одного бросила? А теперь не страшно, - уговаривала она себя. - Я тоже скоро выйду замуж и уеду. Пусть они без меня живут. Даже не заметят, наверное. Ну и ладно. Зато отец рад».
Про замужество Амина думала неспроста — парни прохода не давали. По всем статьям она была одна из самых завидных невест: пригожая, ладная. И хозяйка, и работница, и характер тихий, невздорный, и в тоже время, заводной, весёлый. Теперь, когда у девушки появилось больше свободного времени, она стала чаще гулять с подружками, с друзьями. Смех, шутки, игры — глаза Амины лучились, улыбка не сходила с лица, она порхала и веселилась, но выбирать не спешила. Тем более, что дома спроса с неё никакого — делай, что хочешь, только не мешай.
2
Весна распевалась в чаще веселыми птичьими голосами. Снег давно сошёл, деревья нарядились в новое зелёное одеяние, трава и цветы на полянках приветливо тянулись к солнцу.
В Верховцах люди тоже радовались весне. Женщины-рукодельницы достали заботливо вышитые долгими зимними вечерами душегреи, рубахи и юбки и, в свободное от домашних хлопот время, красовались друг перед дружкой обновками. Мужчины, помимо охоты и лесоповала, правили дома и заборы. Огороды у всех были вспаханы, засажены и уже зеленели проклюнувшимися ростками. Впрочем нет, не у всех хозяйство было так заботливо ухожено. Большой крайний дом у леса, два года назад считавшийся в деревне образцовым, выглядел мёртвым, заброшенным. Крыша явно требовала ремонта, крашеные стены облупились, забор кое-где зиял дырами оторванных досок. Любопытные соседи, заглядывая в эти дыры, видели пустой, без домашней птицы и другой живности, двор, немытые окошки, распахнутые двери сарая. Иногда из калитки выходила женщина неопределённого возраста, ни на кого не глядя, брела до магазина и обратно. Иногда – мужчина с воспалённым взглядом шёл в лес, вооружившись ружьём. Частенько он возвращался с пустыми руками, без трофеев. Бывало, этот охотник выходил из дома с молодой красавицей-женой. В такие моменты лицо его светилось от счастья, да и женщина выглядела довольной.
В предпоследний день весны две немолодые женщины встретились у колодца и, слово за слово, стояли так уже полдня, обсуждая последние события. Событий особых не было, но их можно было создать самим. Где-то додумать, что-то придумать, а то и просто повторить, что случайно услышали. Люди останавливались, здоровались, проходили дальше, а подружки всё никак не могли наговориться. Когда из крайнего от леса дома вышла женщина, закутанная в платок. Низко опущенная голова не позволяла разглядеть лица. Обе замолчали и долго провожали взглядами невысокую худую фигуру.
- Нешто дочка охотника Губара? - с жалостью проговорила одна. - Кто бы мог подумать, что бедняжка увянет, не успеючи как следует расцвесть. И не болеет вроде. А ведь какой красоткой была совсем недавно!
- Амина-то? Поделом ей! Нечего было хвостом вертеть. Вышла бы замуж и была бы, как все, - жёстко ответила другая. - Мой сын сколько около её вертелся? И женился-то ей назло. Теперь всем плохо. Внуков полон дом, а у детей согласья нет. Только и делают, что ругаются целыми днями.
- Чего уж теперь ругаться, сынок твой на свою бывшую любовь всё равно давно не смотрит.
- А на что там смотреть-то?
- Зато мачеха её цветёт, как цветок диковинный.
- Маруока-то? Ведьма она, как есть ведьма. Мужиков наших с толку сбивает. Мужа вон, извела совсем.
- Тише ты! Услышит ещё, беды не оберёшься.
И они приумолкли, а вскоре разошлись в разные стороны.
Амина слышала всё, что говорили о ней деревенские болтушки, но ей было всё равно. Не волновало, что почти все ровесницы повыходили замуж и разъехались по соседним деревням. Не заботило, что парни тоже переженились. Мысли её текли вяло и не вызывали отклика в душе. «Кому какое дело, как я выгляжу? И есть ли у меня муж. Я — сама по себе. У меня всё хорошо. Мне никто не нужен. Вон, Лавия мечется, к свадьбе готовится. Суеты-то сколько, мороки. Говорит, жених богатый, красивый. До сих пор не познакомила. Тоже мне, лучшая подруга. Из дальней деревни, говорит. А мне какая разница? Боится, уведу? Больно нужно! Мне одной хорошо. Что хочу, то и делаю, - Амина вздохнула, поплотнее закуталась в платок. - Только ничего я не хочу. Ни любить, ни гулять, ни замуж».
Амина не заметила, как и когда стала такой безразличной. Она без рвения делала домашнюю работу, уже равнодушно глядела на мачеху и отца. Отмечала без интереса, что отец выглядит устало, перестал смеяться. В охоте удача отвернулась, а ему хоть бы что. Зато Маруоке всё нипочём. Вот кто никогда не унывает. Что с мужем не всё в порядке, её будто и не касается. Но это их дело. А её, Амины, дело — ни во что не вмешиваться. Лишь бы её не трогали.
Как-то раз Амина проснулась ночью. Очень хотелось в туалет, но лень было пошевелиться. Пересилив себя, она встала и, пошатываясь спросонок, пошла во двор. Летняя ночь была душной, как перед грозой, хотя в небе — ни тучи. Только половинка луны висела высоко над головой, разгоняя мрак вокруг себя и освещая для Амины покосившуюся дощатую уборную в углу двора, да стену леса за забором. Когда Амина возвращалась, ей почудилось, что от леса в сторону дома движется чья-то тень. Сна как ни бывало. Амина осторожно прокралась в дом, чтобы растолкать отца, но Губар спал, как убитый. К удивлению Амины, Маруоки рядом с ним не оказалось. Сама не понимая, почему, Амина спряталась в сенях и вскоре увидела, как мимо тенью скользнула фигура мачехи. Внезапно Маруока остановилась и замерла в двух шагах от Амины. Амина затаила дыхание, боясь, что Маруока услышит стук её сердца. Но нет, мачеха зашла в родительскую спальню. Амина прокралась в свою комнату и легла, укрывшись с головой. Несмотря на жару её трясло в ознобе. Отогревшись, девушка раскрылась и задумалась: «И чего испугалась? Может мне всё привиделось?» Вспомнила, как только что стояла не дыша, чувствуя, как от мачехи исходит леденящий холод. «Как отец этого не замечает? От неё же всегда веет стужей! Или это только мне так кажется? Но куда она ходила? К тайному возлюбленному? Интересно, как часто она уходит по ночам? Надо будет проследить». Куда только подевалось равнодушие Амины, владевшее ей последнее время.
Целый день Амина провела в ожидании ночного приключения. Это было непросто: не с кем ни посоветоваться, ни просто поговорить. От волнения у неё пропал аппетит, но вечером для вида пришлось проглотила пару ложек как всегда вкуснейшего ужина.
- Что-то голова болит, - зевнув, сказала Амина и встала из-за стола. - Спать пойду.
Маруока внимательно посмотрела на девушку и мило улыбнувшись, кивнула. Губар даже глаз от тарелки не поднял, как будто совсем не видел и не слышал дочь.
Когда Амина проснулась, солнце уже поднялось над вершинами деревьев. Что-то она вчера хотела. Что-то очень важное. Надо вспомнить. Ощущения были непривычными: лёгкость в теле, мыслей в голове не собрать, но хотя бы себя помнит. Как будто вернулась домой после долгого отсутствия.
Амина встала, вышла во двор к колодцу, чтобы умыться. Холодная вода освежила и окончательно привела в себя. Амина огляделась по сторонам и ужаснулась — во что превратились их дом, двор? Почему она и Маруока так запустили хозяйство? Ведь совсем недавно здесь всё было по-другому: гоготали в загонах гуси, с кудахтаньем бродили по двору куры, из хлева доносились мычание и блеяние. Двор был выметен, дворовые постройки стояли крепко, ровный забор закрывал от посторонних глаз всё, что за ним происходит. «Ничего не понимаю! - растеряно подумала Амина. - Ладно, я была как заколдованная, но мачеха? Она же всё время хлопочет по хозяйству. Почему тогда такой разор? Или она только вид делает? Тоже странно — Маруока должна быть заинтересована в том, чтобы жить богато. Или она заинтересована в чём-то другом?Маруока! Как я могла забыть! Она же вчера ночью в лес ходила. А я этой ночью собиралась за ней проследить. Эх, растяпа, растяпа. Всё проспала!»
В это время на крыльцо вышел Губар. Амина его едва узнала, так сильно похудел и осунулся её отец. Глаза горят, как будто у него жар. И её, как всегда, не замечает.
- Отец!
Впечатление, будто ничего не говорила.
«Может я схожу с ума? Или он?»
Из дома вышла Маруока.
- Господин мой, чего хочешь?
Взгляд отца стал ещё жарче.
- Только тебя хочу, моя Маруша, только тебя!
- Тогда пошли, мой ненасытный Гуша.
И мачеха увела отца в дом.
Амина стояла, чувствуя себя прозрачной. Они оба её как будто не видели. Девушка подошла к баку с водой, стоящему у сарая и заглянула, боясь не увидеть своего отражения. Увидела и отшатнулась. «Это я? Не может быть!» Она не верила своим глазам. Не хотела верить – из водной глади на неё смотрело лицо пожилой женщины, даже близко не похожей на Амину. «О Лесной Бог, что происходит? - воскликнула девушка в отчаянии. - Что же мне делать?»
Единственное, что поняла Амина – они с отцом находятся в смертельной опасности. И виной всему – красивая и добрая мачеха. А раз так, надо быть начеку. Амина вспомнила, что почти не ела вчера, только немного поужинала. Может здесь кроется разгадка, почему она сегодня в ясном уме? На всякий случай Амина решила и сегодня не есть то, что готовит Маруока. Это было не так-то просто: умопомрачительные запахи заставляли сжиматься все внутренности. Но Амина выдержала. Она делала вид, что ест, а сама складывала содержимое своей тарелки в маленькую корзинку на коленях. Это было не трудно – на неё давно уже никто не обращал внимания. Своим завтраком Амина накормила уличного пса, который сразу же свалился там, где ел и заснул. Амина специально посмотрела, что будет с ним потом. К обеду пёс проснулся, получил новую порцию стряпни Маруоки и снова заснул. А перед тем, как есть, он не узнал Амину. Не махал хвостом, не ластился, как утром. Просто съел всё, что дала Амина, и свалился у её ног. К ужину пёс даже не встал на лапы. Он лежа вылизал миску и снова заснул.
Амине же от всего увиденного есть и вовсе расхотелось. Целый день она старательно делала вид, что или спит, или бродит по дому и что её ничего не интересует. Впрочем, днём Амина поспала, чтобы не пропустить самое главное. И вот, когда в ночи погасли последние огоньки в домах, и тишина окутала деревню, Амина услышала крадущиеся шаги. Девушка немного подождала, неслышно соскользнула с постели и вышла следом за мачехой. «Ни дверь не скрипнула, ни крыльцо, - подумала невольно, - следит, чтобы лишних звуков не было. Предусмотрительная какая!»
Круглая луна освещала высокую фигуру Маруоки, которая вышла через заднюю калитку прямо в лес. Амина тихонько кралась следом, благо, знала здесь каждую травинку, каждый сучок.
Внезапно снизу, из-за дерева, навстречу Маруоке выплыли два горящих кружка. Какой-то зверь? Амина остановилась, как вкопанная. Сердце её, казалось, грохочет так, что сейчас перебудит весь лес. Маруока наклонилась к огонькам под ногами и взяла на руки какого-то зверя.
- Ты чего сегодня сердитая? - сказала тихо. - Всё хорошо. Идём.
И скрылась за деревьями. Амина дальше идти не решилась. Когда охвативший её ужас немного отпустил, девушка, едва дыша, сначала попятилась, потом развернулась и осторожно, боясь хрустнуть веткой или потревожить какую-нибудь спящую сороку, вернулась домой. Так страшно ей не было ни разу в жизни.
3
Лёжа без сна, Амина лихорадочно думала, что ей делать, снова и снова переживая ужас уходящей ночи. Она слышала, как вернулась мачеха, прикрыла глаза, когда та заглянула в её комнату. «Чего это она?» – сжалась Амина. Сколько она помнила, никогда раньше Маруока этого не делала.
Когда Амина, наконец, забылась в тяжёлой полудрёме, ей привиделась старая бабка с небольшой склянкой. «Ула-ла, у-лала, ла-ла» - пела бабка, глядя на Амину закрытыми глазами. А Амине казалось, что эти глаза просвечивают её насквозь. Видение было таким явственным, что очнувшись, Амина помнила его до мельчайших подробностей. Девушка вдруг вспомнила рассказы матери о бабке-целительнице Улале, помогавшей при самых суровых хворях. И наставлениями бабка помогала. Не только тело лечила, но и душу. Только где она сейчас, эта Улала? Давно о ней нет ни слуху, ни духу. Но Амина не сомневалась, что видение было неспроста.
Наутро, не позавтракав, Амина направилась на поиски Улалы. Найти её было непросто – целительница давно уже никому не помогала и, несмотря на почтенный возраст, никогда не задерживалась подолгу на одном месте. Не многие о ней знали, а те, кто знал, судачили – толи ищет кого, толи сама прячется. Только к полудню Амина добралась до нужного места.
Улала жила в домике на отшибе деревушки с забавным названием Красный кут. Деревня стояла на излучине речки Глинки, дома выстроились вдоль изогнутого берега на открытом месте, а домик Улалы прятался на опушке. Видимо, он был заброшенным до того, как в нём поселилась знахарка – ни забора, ни хозяйственных построек. Только банька рядом с жилым домом.
Амина постучала в дверь.
- Заходи! – раздался изнутри старушечий голос.
Девушка миновала сени и, нагнувшись, вошла в маленькую полутёмную комнатку. Печь, стол, лавки вдоль стен. Малюсенькое окошко напротив входа. Небогато. С печки спустилась маленькая сгорбленная старушка, поймала взгляд гостьи, улыбнулась, поняв её мысли, проговорила ласково:
- Мне много не надо. Помирать скоро, с собой ничего забрать не получится. С чем пришла, милая?
- Беда у меня, бабушка, - сказала Амина и вдруг разревелась, как ребёнок. Она уже и не помнила, когда плакала последний раз. Кажется, когда маму хоронили и некоторое время потом. А тут вдруг, ни с того, ни с сего…
- Поплачь, поплачь, милая, - кивнув, сказала старушка и усадила гостью на скамью у окошка. – Выплачь горе-беду, а я чем смогу, помогу.
«Как сказочная Лесная баба» - подумала Амина, ощущая лёгкое прикосновение руки Улалы на своём плече, и вдруг почувствовала необыкновенное облегчение. Будто со слезами вышла какая-то хмарь, которая мешала не то, что думать, даже дышать. Слезы иссякли так же быстро, как и навернулись.
Улала внимательно смотрела на гостью.
- Так с чем пожаловала, голуба душа? – спросила, увидев, что девушка успокоилась.
- Понимаешь, бабушка, когда после смерти мамы отец снова женился, я думала, что нам станет легче жить. Ну, и в хозяйстве, и вообще. Больше года отец-то был сам не свой. И всё бы хорошо – мачеха оказалась доброй, от работы не бегает. И красивая очень. Не знаю. Может из-за этого отец голову потерял. Понимаешь, бабушка, он совсем перестал меня замечать. Как будто и нет меня. И про маму больше не вспоминает. Но даже не это главное. Я бы из-за такой ерунды к тебе не пришла. Прошло всего два года, а он состарился на десять. И я тоже. Мне ведь всего шестнадцать. А выгляжу на сорок. На парней смотреть не хочется, а они на меня не глядят. А ведь раньше я самая завидная невеста была. Петь любила, озорная была. Теперь же как будто не я живу. И, что самое непонятное – я этого не замечала до вчерашнего дня. Всё равно мне было, вот совсем всё равно. А в этот середник, значит, просыпаюсь я в уборную, и вижу – мачеха в лес пошла. Что ей там делать, в лесу? Ночью-то? Что-то во мне шевельнулось, искорка живая. Но я всё равно спать легла. Мы с отцом вообще последнее время много и крепко спим. Он даже на охоту ходить почти перестал. Всю живность со двора поели. Ну вот, значит, в четверик весь день мне кусок в горло не лез, всё ночной случай из головы не шёл. Только вечером чуток к ужину приложилась.
- Готовит у вас кто? Мачеха? – спросила Улала. Амина заметила, что ласковая улыбка сошла с лица старушки, глаза сделались суровыми.
- Она, - кивнула Амина. – Вкусно, не оторвёшься, пока всё не съешь. Но мне в этот четверик есть совсем не хотелось. А вечером я не заснула и увидела, что мачеха опять в лес шмыгнула. Ну, я, значит, за ней. Только углубились немного, как к ней из темноты два горящих огонька по воздуху подплыли. Низко, навроде глаз зверя лесного какого. Только уж больно светятся. Как уголья горящие. Меня такая жуть обуяла, что я не то, что двинуться, дышать перестала. Ну и ушли они дальше в чащу, а я — домой. Вернулась, чуть живая. К тебе, вот, надумала придти за советом. Слыхала от мамы ещё про тебя. Не иначе, как мачеха моя – ведьма какая.
Улала сидела выпрямившись, с каменным лицом. Амина даже испугалась, не сказала ли чего обидного. Про ведьму, например. Может Улала тоже из той же породы? Только добрая.
- Бабушка, ты прости, если что не так сказала, - виновато пролепетала девушка. – ты сможешь мне помочь?
Улала встрепенулась, взгляд прояснился, но лицо осталось суровым.
- Как зовут твою мачеху, милая?
- Маруокой.
- А выглядит как? Нет, постой, сама тебе скажу: высокая, волос чёрный, глаза синие? Голос низкий, как у парня?
- Да, - поражённо ответила Амина. – Откуда ты знаешь?
- Есть какая её вещь?
Амина растерялась, потом спохватилась.
- Вот, платок. Вещь моя, но мачеха его ткала, - и сняла с плеч подаренный отцом платок.
Улала взяла и, закрыв глаза, подержала платок в руках,
- Так и есть. Да, деточка, права ты — пришла к вам в дом беда. Мачеха твоя – ведьма, только настоящее имя её – Кармара. Под разными именами ходит она по Старолесью, людей изводит. Называй её, как хочешь, а для меня она – Кармара. Сколько времени уже ищу её, страшиться начала – так и помру, не исполнив обещанного. Нет, смилостивились небеса, тебя послали. Опаивает она вас сонным зельем и ночами забирает силы. Издавна проделывает это: губит молодую женщину, влюбляет в себя вдовца с малой дочкой, а после питается здоровьем мужа, свежестью и красой ребёнка.
Амине стало страшно, почти как тогда, в лесу.
- Что же делать, Улала? Скоро она нас совсем изведёт! Иногда мне кажется, что она стала на меня похожа.
- Да, дитя, так оно и есть. Кармаре уже не одна сотня лет. Тебе, как и всем прочим девицам, передаётся её старость, а ей – твоя жизнь. Слушай меня внимательно. Для начала – не ешь ничего, приготовленного мачехой. Тогда не заснёшь. А теперь — главное: возьми вот это.
И протянула Амине плотно закрытую прозрачную склянку.
- Что мне с ней делать? – удивилась девушка. – Она же пустая.
- Ты держишь в руках бутылочку с солнечным светом, - ответила Улала. – С великим трудом собрала я его в день последнего солнцестояния. Днём склянка кажется пустой, но во мраке ночи волшебный светильник разгонит мрак. Слушай дальше, милая. Когда мачеха твоя подумает, что вы с отцом спите, она опять пойдёт в лес колдовать. Морок-то на людей наводить ей Лес помогает. Вот тогда и начинай действовать. Прежде всего, плесни на кошку мачехи солнечный свет.
- На какую кошку? – сорвалось с губ Амины. – Я ни разу не видела рядом с мачехой никакой кошки.
- Кшас живёт в лесу, но всегда неподалёку от Кармары. Кошка эта не что иное, как источник тьмы, из которого Кармара черпает злую силу. Сама понимаешь, свет убивает мрак. Без кошки ведьма лишится могущества. Погибшим жизнь не вернуть, а вот вы с отцом получите обратно всё, что потеряли.
- Не знаю, как и благодарить тебя, бабушка! – воскликнула Амина.
- Не надо меня благодарить, - хмуро ответила Улала. – С Кармарой у меня старые счёты. Давно готовилась я вернуть ей должок, и вот дождалась. Вместе мы одолеем злодейку. Не забоишься в последний момент?
- Нет! – твёрдо ответила Амина и хотела уже уходить. Но, немного подумала и нерешительно спросила:
- А что тебе сделала Маруо… Кармара? Ты жива и годов тебе много.
- Это долгий разговор, - вздохнув, сказала Улала. – Но, ежели любопытно, расскажу. У меня с тобой теперь одна цель, одна задача – уничтожить порождение злой магии Лесного царя. Люди-то, как в лесу поселились, Лесным богом его прозвали, молиться ему стали. А заодно лес вырубать и выжигать, зверьё бить без жалости: и мамок на сносях, и малых деток. Вот так – ртом молят, руками гробят. Только месть его обернулась не против тех, кто вредит – невинных изничтожает, а пакостники что творили, то и творят. Сейчас мы с тобой моего взвару попьём, он тебе сил придаст. Да и мне тоже.
4
- Кармара ведь не только простых людей изводит, - густой голос Улалы, казалось, лился в чашку вместе с ароматным напитком и вместе с ним растекался во рту Амины горьковатым терпким вкусом, в теле – тяжелым теплом, в душе – умиротворением. - Она вредит и тем, кто людям помогает. Ты знаешь, что я когда-то была волшебницей?
У Амины округлились глаза.
- Да ну? – вырвался возглас.
- Вот тебе и да-ну. Со всех концов Старолесья шёл ко мне народ. Кто за советом, кто за исцелением.
- А теперь что? - удивилась Амина. – Я-то – насилу нашла тебя, никто уже и не помнит.
Улала грустно улыбнулась.
- Вот то-то и оно, что после встречи с твоей мачехой вся моя жизнь перевернулась. Помимо целительства, могла я предвидеть и предотвращать ведьмовские козни, защищать невинных от злой магии. Мой дар развивала и направляла моя бабка, в чьих жилах текла кровь древесных людей.
- Кого? – не поняла Амина.
- В Древнем Лесу в деревьях жили люди.
- Как это – в деревьях?
Улала помолчала, будто раздумывая, стоит ли посвящать в древние тайны обычную девчонку и решила, что стоит.
- В былые времена было много такого, что сейчас и для сказок покажется чудным. Вот и древесные люди. Человек был сердцевиной своего дерева. Мог выходить, как из скорлупы и возвращаться. Когда люди вашего вида поселились в лесу, мужские особи древесных людей стали брать обычных женщин.
Улала замялась, но продолжила:
- Чаще всего насильно.
- И ты об этом так спокойно говоришь? – возмутилась Амина.
- Я знала, что тебе не понравится.
- А кому такое может понравиться?
- Согласна, никому, если не знать предысторию. Я её знаю. Лес принял и защитил степных беглецов, и чем они отплатили? Самой чёрной неблагодарностью. Но я не одобряю насилие. Тем более что сильные мужчины губили лес, а расплачивались за это слабые женщины. И – рожденные ими дети. Рождённых в непотребстве младенцев большинство матерей уносили в чащу, где их подбирали люди-деревья. Не все выживали. Выжившие становились волшебниками. У них была особая сила: чувствовать природу, управлять энергиями воздуха, огня, земли и воды. Им были открыты тайны, недоступные обычным людям. Им была дарована способность к целительству. Так хотел Лесной царь. Он ожидал, что пришельцы изменятся и волшебники помогут им в этом. Хотя Лесной царь знал, что будет. И всё же надеялся. Пришельцы изменились. Но те так, как хотелось лесным жителям. И тогда Лесной царь выпустил чёрную магию на уничтожение - Кшас. И опять проиграл. Уничтожают не тех. Вот и до волшебниц добрались.
- А причём здесь моя мачеха? – сорвалось с губ Амины.
Улала тяжело вздохнула и, помолчав, тихо проговорила:
- Притом, что в Кармаре, как и во мне, течёт кровь древесного народа. Только я людей исцеляю, душу укрепляю, а она изводит, будто сердцевины лишает. Но, по порядку. Однажды, в чаще, повстречала я девчушку малую. Одна совсем, а кругом глушь непроходимая. Сказала малышка, что идти ей некуда. Как же было не взять её, не спасти от зверей хищных, от смерти голодной? Оставила я дитя жить у себя, заботилась в меру сил. Своих-то деток у меня не случилось. Прошло время, выросла моя приёмная дочка в чудесную раскрасавицу. Казалось бы, живи да радуйся. Но стала я замечать, что люди ко мне всё меньше приходят. Смотреть косо начали. А однажды и вовсе нагрянули стражники, посадили в телегу-клетку и повезли в Верхоград. Знаешь, что кричали мне те, кому я помогала? «Ведьма проклятая!», «Гореть тебе в огне!», «Все наши несчастья из-за тебя!» - вот что они кричали. Я ничего не понимала. Что происходит? Кому я сделала плохо? Всякое бывает: горе, невзгоды, лишения, но это жизнь. Никогда никому я худого слова не сказала, за что меня в клетку? За что казнить хотят?
Привезли меня в город, на большую площадь. Посреди — столб на деревянном помосте, хворостом обложен. К тому столбу меня и привязали. Зачитали королевский указ. Получалось по всему, что во всех бедствиях Старолесья я виновата. Узнала я о себе такое, не поверишь: будто я — дочь самого Лесного царя. И столько всего натворила, такая злая колдунья оказалась, что и слова последнего меня лишили: вдруг, в надежде спастись, колдовством опять морок на честной народ наведу.
Про дочь Лесного царя я, конечно, знала, но могла ли подумать, что меня за неё примут? Несёт стражник зажжённый факел к хворосту под моими ногами, а я по сторонам озираюсь, будто спасения в миг последний ищу. И вижу — стоит в отдалении дочка моя приёмная и насмешливо улыбается. А на плече у неё кошка чёрная сидит, зелёными глазами сверкает. И всё мне тут ясно стало: без кошки-то Кармара обычный человек, потому я ведьму и не признала! Собрала я все силы свои да как закричу:
- Силы небесные, силы земные! Заявляю пред вами и пред всем честным людом: ни словом, ни делом не причинила я никому вреда! Не о спасении прошу — о справедливости!
Налетел ураган, небо потемнело, тучи чёрные, откуда ни возьмись, заклубились и хлынул ливень такой, что света белого видно не стало. Слышу, заголосил народ, разбегаясь. А как только не стало людей на площади, так и небесная вода иссякла. Остались только мы вдвоём: Кармара, сухая, будто стихия ей нипочём, и я, привязанная к столбу и мокрая до нитки. Подошла она ко мне и злорадно так говорит:
- Что, благодетельница, доброе ли дело свершила ты, спасая дитя зла? Ха-ха-ха! Силы небесные помогли тебе, силы земные — мне. Не будет отныне у тебя волшебной силы. Посмотрим, много ли ты сотворишь добра с небесными.
И ушла. Народ так перепугался, что на площадь никто не вернулся. Я вызволила руки из размокших верёвок и поклялась никогда больше никому из людей не помогать, а все свои силы направить на то, чтобы изжить Кармару. Волшебных сил у меня не осталось, зато знания со мной. Это ведь я в твой сон дух матери твоей направила. Почуяла человека с такими же помыслами и позвала. Так-то вот. Недолго осталось злодейке. Не подведи, Амина. А я теперь и помереть спокойно могу.
Улала махнула рукой и замолчала. Амина сидела, как громом поражённая: её мачеха Маруока – дочь Лесного царя? Злодейка, погубившая мать, а может и братьев? Отец из-за неё едва живой. Да и своя жизнь на волоске. Ничего, ведьма не знает, с кем связалась!
Вернувшись домой, Амина сразу прошла к себе. Никто не обратил на неё внимания – отец сидел в комнате на лавке с закрытыми глазами, Маруока – у него на коленях. Мачеха гладила мужа по волосам, по лицу и что-то тихонько приговаривала. Был уже вечер. Вскоре Маруока позвала ужинать. Амина снова сделала вид, что ест, а после ушла к себе и затихла в ожидании, когда мачеха выйдет из дома. А дождавшись, прокралась за ней.
При входе в лес к ведьме подошла кошка. Теперь, когда Амина знала их тайну, девушка стала осторожнее, но такого страха, как в прошлый раз, не испытывала. Главное, чтобы ни кошка, ни ведьма не услышали, не почувствовали её. Но Маруока с Кшас, за много лет ни разу не получившие отпора, ничего не опасались.
Ведьма с кошкой на плече вышла на маленькую полянку. Ярко светила луна — круглая, как каравай. Присев на пенёк посреди поляны, Маруока открыла ларец и достала зеркало. Кошка пристроилась рядом. «Вот оно – сейчас начнётся, – поняла Амина. Она слышала, как грохочет от волнения сердце. – Пора! Или рано? Коли начнёт колдовать, я могу лишиться своей воли. Или потеряю последние силы. Нет, лучше дождаться, пусть погрузится в заклинание.
Маруока, меж тем, начала бормотать в зеркало. Амина вдруг почувствовала слабость в теле и звон в голове. «Зачем мне всё это надо?» - лениво подумала она. Какая круглая луна… холодно… спать…
Зелёный свет из зеркала осветил лицо Маруоки, кошку, и стал растекаться по поляне. «Ещё немного, и он доберётся до меня, - застряла в голове Амины тяжёлая мысль. Они меня увидят. И всё… мама, отец, Улала…
При мысли об Улале, в голове прояснилось, тело наполнилось теплом. Когда зелёный свет уже готов был дотронуться неё, Амина, с трудом стряхнула накатившую хмарь, достала флакон с солнечным светом и, откупорив его, бросила в кошку. Поляна ярко озарилась. Раздалось кошачье шипение, потом — дикий вой. Вот когда Амина по-настоящему испугалась, не удержав вскрика. Этого хватило, чтобы Маруока её узнала. Ведьма вскочила с пня и закричала, глядя в сторону падчерицы:
- Что ты наделала, глупая девчонка! Кто теперь защитит Лес от людей?
Снова села и тихо сказала:
- Прости, отец! А ты, - тут она, как кошка, сверкнула на Амину злобным взглядом, - ты меня ещё вспомнишь. И ты и все...
Больше она ничего не успела — замерла, потемнела и вдруг исчезла. Амине послышался глухой звук, будто что-то упало. В темноте было не видно, что это. Девушка стояла столбом, глядя на густой чёрный дым, что, закрывая диск луны, взлетал с того места, где только что была Кшас.
Когда оцепенение отпустило, Амина, не в силах побороть любопытство, подошла и увидела на пеньке небольшой камушек. Он светился в темноте красным, как капелька крови. Взяла в руки — горячий! В руках Амины камень быстро потемнел, но внутри красный огонёк остался. Девушка не удержалась и спрятала камень в карман.
Амина вернулась в домой, но заснуть, конечно, уже не смогла. Остаток ночи она пролежала с открытыми глазами, любуясь на светящийся камень. Когда рассвело, камень стал обычным. Полупрозрачным, пепельно-серым, с розовым отливом. Амина встала, спрятала камень в сундучок и занялась обычной работой. Когда во двор вышел отец, девушка с радостью увидела, что он прежний: улыбается, глаза весёлые, блестят, на щеках румянец. Потягиваясь, он проговорил:
- Как хорошо я сегодня выспался, дочка. Будто заново родился! А ты?
- Я тоже, - ответила Амина.
6
После исчезновения Маруоки прошло два года. Поначалу Амина удивлялась, почему о мачехе никто не спрашивает, но потом решила, что морок пропал вместе с ведьмой. Всё в жизни Амины складывалось так, как она хотела. Амина расцвела, от женихов отбоя не было. Она беззаботно отказывала всем, с удовольствием занимаясь своим хозяйством. Отец тоже окреп, снова стал успешно охотиться. Незамужние соседки глаз с него не сводили, но Губар горевал по своей первой жене, напрочь позабыв о второй.
- Папа, что с тобой будет, когда я замуж выйду? – попыталась как-то растормошить отца Амина. – Жениться тебе надо, вот что я скажу.
- Ты выйди прежде, - проворчал Губар. – Мне-то жениться ни к чему – однолюб я видать. Лучше матери твоей для меня никого нету. А вот ты, того и гляди в девках останешься – всех женихов, вон, поразгоняла. Кого ждёшь? Все парни в округе уже переженились.
- А мне из округи никто и не нужен. Я, может, как Лавия, дальней сторонке жениха найду! Слышал – завтра смотрины.
- Что, на самом деле? А я-то уж думал, она всё выдумала. Сколько разговоров о таинственном женихе, а никто его не видал.
- Завтра увидим, - беззаботно сказала Амина.
Последняя незамужняя подружка Амины Лавия вовсю готовилась к свадьбе. Жениха своего, Рагдия, Лавия встретила полгода назад в городе на ярмарке. И с тех пор в родной деревне её видели редко. При встречах с Аминой Лавия болтала о любимом без умолку, но познакомить не торопилась.
На смотрины жениха традиционно собрались всем миром. Лавия светилась от счастья. Амина, как лучшая подруга, не отходила от неё ни на шаг.
- Едут, едут! – закричали дежурившие на въезде в деревню мальчишки.
- Вот и мой Рагдий, - воскликнула Лавия и кинулась к высокому статному парню, спрыгнувшему с повозки. За ним спустились его родители, спрыгнули мальчик-подросток и маленькая девочка.
- Отец его, мать, брат с сестрой, - продолжала представлять подруге родных жениха Лавия.
Амина, увидев Рагдия и его семью, тяжело вздохнула – самой ей никогда не найти такого красавца. Да ещё и богатого, и работящего, как хвасталась подруга. А обходительный какой – с невесты глаз не сводит, ни на шаг не отходит, на других девушек не смотрит. Повезло Лавии.
С такими мыслями Амина уходила от счастливой подруги, ворочалась ночью без сна, а утром пошла на речку стирать бельё. За раздумьями она не заметила на берегу высокую мужскую фигуру.
- Амина!
Парень подошёл, и Амина узнала его.
- Рагдий? - Она чуть не выронила корзину с бельём. Щёки вспыхнули, как маков цвет. - Ты чего здесь так рано?
- Не знаю. Просто пришёл. Не должен я больше в доме Лавии находиться. Совестно, а поделать с собой ничего не могу. Не сердись, Амина, прошу, выслушай сначала! Я ведь, как увидел тебя вчера, так покой потерял. Не могу я жениться на Лавии, никак не могу. Ты занозой запала в сердце.
- Я? - опешила Амина. - Ты шутишь? А как же свадьба? Всё готово уже. Да и вообще… Лавию теперь никто не возьмёт в жёны. Разве вдовец какой старый…
- Что нам Лавия. У неё своя жизнь, а нам о своей думать надо. Выкрутится как-нибудь. Так ты согласна?
Амина не верила ушам. Сбываются её самые потаённые мечты! Ну и что, что подруга? В борьбе за счастье, за любовь все средства хороши. И потом, не она первая начала. Но упускать свой шанс глупо. Она кивнула, ещё не веря своему счастью.
После того, как опозоренная Лавия утопилась, из родной деревни Амины им пришлось уехать. Да и в семье Рагдия такой поворот не одобрили. Но молодожёны не унывали. Они поселились в большом селе далеко от родных мест и зажили благополучно, хотя не сказать, что счастливо. Амина с ног сбивалась, чтобы угодить мужу, но Рагдий становился всё угрюмее.
- Рядом с тобой я чувствую себя телёнком на привязи, - возмутился он как-то. – Ты везде успеваешь: с кем-то поговорить, кому-то улыбнуться. И вот уже всё, чего хочешь, твоё.
- Но я же всё для тебя делаю, - обиделась Амина. - Для нас с тобой.
- Да, ты делаешь. А я где?
- Эх, вот если бы ты стал старостой, - мечтательно сказала Амина. – Тогда бы не говорил так. Тогда бы чувствовал себя значимым. Сам отвечал бы за целую деревню.
- Не говори глупости. У нас староста ещё вот какой крепкий. И все им довольны.
- А сколько у него забот? Вот бы ему помощника!
На следующий день Амина уговорила старосту взять Рагдия на службу. А в скором времени на старосту упало дерево и покалечило так, что вскоре он умер. А перед смертью наказал Рагдия себе на замену избрать. Амина тогда впервые подумала: «Как странно, всё сбывается, чего я не пожелаю. Только при этом кто-то обязательно страдает». Она гнала от себя эту мысль, но безуспешно. Амина старалась не замечать успехов соседей, чтобы не позавидовать лишний раз, но у неё плохо получалось. Дом у них был, что полная чаша, только радости в нём не было. «Ребёночка нам надо, - с тоской думала Амина, лёжа ночью под боком спящего мужа. – Сколько уже вместе живём? Года три? Пора бы уже».
Утром, проходя мимо соседского двора, Амина увидела молодуху на сносях, мужа её рядом. Стоят, смеются чему-то, он её по круглому животу гладит. Не удержалась Амина, позавидовала чужому счастью. А вечером Рагдий принёс печальное известие: у соседей ребёнок мёртвый родился. Амине стало дурно, она выбежала в сени, к помойному ведру, где её стошнило. Поняла Амина, что понесла. Рагдию сказала, а он посмотрел странно и говорит вдруг:
- Что, жена, а не ведьма ли ты? Как только у других беда, так у тебя – радость.
- Что ты говоришь такое, Рагдий! – заплакала Амина. – Да разве я виновата, что так получается. Я ведь тоже это заметила. Ты думаешь, мне легко? Знаешь, как страшно!
Рагдий погладил её по голове.
- Ну, не плачь, любимая. Сам не знаю, что болтаю. Конечно, ты ни в чём не виновата. Не плачь, тебе теперь нельзя волноваться.
Через положенное время у Амины родилась чудесная здоровая дочка. Молодые родители нарадоваться не могли на долгожданное дитя. Но, спустя некоторое время, стала Амина замечать, что муж перестал на неё смотреть, домой не торопится. По деревне слухи пошли, что частенько он ходит в гости к недавно овдовевшей молодухе, чем-то напоминающей Лавию. Как ни крепилась, а не выдержала Амина, худое подумала. Понятное дело — померла соперница в одночасье. Вот когда Рагдий как с цепи сорвался.
- Ведьма проклятая! – злобно кричал он, размахивая руками перед лицом жены. – Это всё твои козни, твои проделки! Признавайся, или я тебя стражникам княжеским сдам. Они тебя быстро на чистую воду выведут!
Заплакала испуганная криками дочь. Рагдий выскочил из дома.
Амина перепугалась не на шутку. И того, что муж уйдёт, и того что сжечь могут. Но больше всего – дара своего страшного. Успокоив ребёнка, она упала на кровать и разрыдалась. Ну почему в её жизни всё не как у людей? Что она делает не так? Мама, мамочка, если бы ты была жива! Вытерев слёзы, Амина достала привезённую из дома шкатулку, где с детства хранила свои драгоценности: молочный зуб, разноцветное перо лесной птицы-шута, зеркальце мамы и её гребешок, которыми не пользовалась, а берегла как память. А это что? Кроваво-красный камень лежал среди милых безделушек. Откуда он? Потрогала – горячий. И вдруг обожгло – Маруока! Камень, что остался после исчезновения ведьмы. Вспомнились последние слова мачехи. «Так вот откуда вся эта чертовщина. Маруока, или как её там – Кармара, передала мне свой дар, а я, дурёха, позарилась. И теперь Кармара эта вселилась в меня и через меня людям вредит!»
Амина решила выбросить зловещий камень и не смогла: «А если ошибаюсь? Красота-то какая!»
На следующий день в гости к дочери и внучке приехал отец. Губар был хмур и неразговорчив, Амину о житье бытье расспрашивал, о себе сказал только, что живёт теперь у старой тётки в соседней деревне.
- Одна она. Пропала бы без меня. Ухаживать-то больше некому, - объяснил, будто оправдываясь.
- А тебе больше всех надо? - удивилась Амина.
- С её характером о ней даже собственные дети не хотят заботиться. Я, не зная, взялся. Теперь как откажешься?
Не мог Губар сказать, что после истории с замужеством Амины, жить в родной деревне стало невыносимо. Хорошо хоть, тётка эта приютила взамен на заботу. Кто бы мог подумать, что из огня прямо в полымя угодит.
- Я помогу тебе! – загадочно проговорила Амина, сбегала в угол комнаты и достала из шкатулки красный камушек.
- На, отец, возьми. Мне кажется, он принесёт тебе удачу.
И с облегчением вздохнула: «Ну вот, теперь и мне искушения не будет, и отцу, глядишь, пригодится. А если ошибаюсь, отцу и просто так отдать не жалко!»
продолжение: http://www.proza.ru/2019/11/12/1121