О надеждах не от мира сего
«Найти милосердие в обществе, жаждущем вас незаслуженно поглотить, сродни тому, что пройти по поверхности моря и не замочить одежду»
Проснулся очень рано: часа в четыре или полпятого - проснулся, как выспавшийся человек. Ко мне тут же пришла кошка, серая дружелюбная хозяйская персидская кошка, контрастно подвижная для своей толстой пушистой шубы. Вначале она своей мордой с удивительно выразительными глазами потерлась об меня, а затем залезла мне на живот и заурчала. Даже жаль было ее тревожить, но пришлось.
Сегодня я собрался в тульскую церковь, расположенную рядом с кладбищем на конечной остановке первого троллейбуса, чтобы повстречаться с тамошним батюшкой, которому приписывают чудеса, а это как раз то, что мне требуется. Я впервые за последние дни не чувствую нервозности, хотя за окном со вчерашнего дня кричат грачи, мои черные и грубогласые сатанинские спутники…
Хотя я выехал рано, но в церкви не был не только первым, но и, пожалуй, даже сотым. Народ, чтобы душою согреться, как овцы, жался к источнику своего спасения – священнику и не знал пощады ему. Отец Виктор, низенький ветхий бородатый старец, вынужден был после окончания службы уйти из церкви через черный служебный ход, чтобы не быть истребленным скоплением народа, стоявшим на белом пути выхода из церкви плотно, словно забор, сколоченный без единого просвета.
«Отец Виктор - он такой же человек, как и все, - подумал я. - Он болен, как говорят, и действительно выглядел не здоровым, но никто из прихожан не пожалел его и не ушел, но каждый ждал, чтобы взять часть его блага, которое отцу Виктору и самому сейчас нужно. Что мы за безжалостные люди, жадные до безумства к личному благу, вплоть до попрания всяческой морали и любви к ближнему?! Да и что может этот священник дать более того, что может дать Бог? Надо верить и сбудется. Вот главное. Может уйти и не быть одним из тех, кто будет в тягость этому седому и слабому уже человеку?»
Я ушел. Времени у меня было предостаточно, и я присел на лавочку внутри церкви, на которой и написал эти строки.
«Боже! Неужели мы люди?! Даже в святом месте мешаем рядом стоящему думать о Боге. Вот к пожилой женщине в платке, которая заняла очередь к отцу Виктору, подошла женщина помоложе и давай что-то громко объяснять. Беседа затянулась. Женщина мешала окружающим верующим думать о своем, но ей было все равно. Отец Виктор вел проповедь, а на руках у матери кричал ребенок, заглушая святые слова. Мать долго утешала непослушное дитя, пока не удалилась, наконец, осознав, что не к месту...
Мужчина в темной куртке и бабульки только увидев пятачок свободного места впереди, тут же, расталкивая рядом стоящих, заняли его, чтобы быть первыми... Повторюсь, что это все происходило в святом месте, где, казалось бы, каждый должен выносить на поверхность все самое лучшее, что в нем есть! Боже, неужели это люди?!
Нет никакого уважения, нет любви к ближнему, не только у многих прихожан, но и у работников церкви, торгующих святостями».
Это и есть то общество, в котором я ищу справедливости и внимания к своей особе, причем не в церкви и не морально-этическом салоне, а в инстанции, работающей с преступниками на самом низком жаргоне, где быть испачканным в моральной и реальной грязи – не самое худшее наказание, где, выбивая признание, могут изнасиловать бутылкой шампанского за банальное подозрение в краже сотового телефона, как это произошло в Казани.
Фотография сделана в Москве возле Кремля в августе 2018 года. На фотографии тыльный элемент памятника князю Владимиру - Крестителю Руси.