Недавно, рассказывая о праздновании 60-летнего юбилея Хабаровского края, я упомянул о том, что губернатор края Виктор Иванович Ишаев устроил прием в здании конференц-зала на улице Шевченко в Хабаровске, и обещал рассказать, как появилось здание, отличающееся от других административных зданий в городе. И сейчас выполняю свое обещание.
Но думаю, что лучше будет, если я процитирую слова участника эпопеи строительства конференц-зала Виктора Степановича Пастернака, бывшего в то время первым заместителем председателя Хабаровского крайисполкома. Вот что он пишет.
«Если мне не изменяет память, в конце 1974 года во Владивостоке состоялась встреча Генерального Секретаря ЦК КПСС Л.И.Брежнева с президентом США Фордом. В Приморье готовились к этой встрече ответственно, для прибывающих в пригороде были даже освобождены несколько санаториев. Но перед самым прилетом высоких гостей очень испортилась погода. Самолет Брежнева приземлился в Хабаровске. Здесь его и сопровождающих лиц встречали первые секретари всех дальневосточных крайкомов и обкомов партии. Не было уверенности, что самолет Форда через день сможет приземлиться во Владивостоке. Тогда Л.И.Брежнев поинтересовался, а нельзя ли будет, на худой конец, провести переговоры в Хабаровске. Это исключалось из-за отсутствия для таких переговоров помещений.
Тогда он высказал мнение, что следовало бы в Хабаровске иметь Дом переговоров двух делегаций на самом высоком уровне. Участвующий в разговоре первый секретарь крайкома партии Алексей Клементьевич Черный это мнение, как говорится, «намотал на ус». На следующий день погода позволила всем благополучно приземлиться во Владивостоке, и переговоры состоялись там.
Как только А.К.Черный вернулся в Хабаровск, я получил персональное поручение: срочно вылететь в Москву, добиться разрешения Правительства СССР на проектирование и строительство Дома переговоров, финансирование всех работ за счет госбюджета и включение, естественно, стройки в государственный план. Легко сказать: добиться! Но как? Все планы сверстаны, и капвложения давно распределены. Да и по строительству этого самого Дома переговоров нет даже какого-нибудь письменного поручения. Конечно же, Алексей Клементьевич не хуже меня понимал, с какой «авантюрой» мне предстоит поехать. Он мне «посочувствовал» и полушутя-полусерьезно порекомендовал: «Говори уверенно, что Дом переговоров поручил построить Генеральный Секретарь ЦК КПСС. Не верят, пусть, мол, идут и у Брежнева спрашивают».
В то время разрешения на строительство объектов сметной стоимостью до трех миллионов рублей давал Совет Министров РСФСР, а свыше – Совет Министров СССР. Совершенно ясно, что наша проблема – вопрос компетенции Совмина Союза. Но начинать надо с Госплана СССР: без его положительного заключения делать в Совмине нечего.
Вот я, достаточно обнаглев, сообщаю помощнику первого заместителя председателя Госплана СССР, ведающему капстроительством, что мне надо встретиться с его шефом по личному поручению Л.И.Брежнева, которое он дал, находясь в Хабаровске по пути во Владивосток.
Правильно говорил мне мой студенческий товарищ Эдик Константинов, с которым мы играли вместе в институтской баскетбольной команде: «Будущее, Витек, принадлежит нахалам!» Это он говорил всегда, когда ему удавалось не дать забросить «противнику» мяч в корзину, даже с нарушением правил, но судья, не заметив этого, не наказывал его «фолом».
Мое «нахальство» тоже сработало: меня принял первый заместитель председателя Госплана, и я убедительно передал ему на словах все «беспокойство» Леонида Ильича о том, что в Хабаровске нет Дома переговоров правительственных делегаций на самом высоком уровне, что надо принять срочные меры по его строительству. Он смотрел на меня, как на наивного чудака. Потом проговорил: «Ты дай мне бумагу!» «А бумагу, - говорю, - Леонид Ильич не писал». « Не верю, - говорит, - Брежнев не мог такого решения с ходу принять». Я с «безвинным» видом несмело произношу: «Видимо, тогда надо у него спросить?» - «А кто пойдет спрашивать?» «Тот, - говорю, - кто не верит».
Вот, примерно, такой разговор начался у меня в Госплане СССР, и повторялся он раз десять – в Совмине СССР, в Госплане и Совмине РСФСР, и в различных отделах ЦК КПСС, куда меня мастерски «пуляли» по высшим бюрократическим «лестницам». Никто мне не отказывал, но и ничего и не решал. И уточнять у Брежнева тоже никто не собирался. В конце концов, когда я всем, видимо, изрядно осточертел, «спихнули» меня на Совмин России, порекомендовав ему что-нибудь решить. А там могут разрешить, но только стоимостью не свыше трех миллионов рублей. Тогда я предложил строить объект не по одной смете. Мне предложили приблизительно так: «Строй, черт с тобой!» Дали разрешение, включили в план и выделили деньги. Домой я вернулся довольный. А.К.Черный, выслушав мои «хождения по мукам», посмеялся, а за «находчивость» похвалил.
Кончено, это я сейчас пишу в таком шутливо-анекдотическом тоне. На самом деле обоснований в необходимости такого здания в городе имелось достаточно. Хабаровск был единственным на советском Дальнем Востоке «открытым» для иностранцев городом, через него пролетали все правительственные делегации с Запада на Юго-Восточную Азию и в обратном направлении. Поэтому правительство и приняло положительное решение. Но добиться его было сложно, накоплений для финансирования капитальных вложений всегда недостаточно.
Требования, которым необходимо соответствовать Дому переговоров на высшем уровне, предъявлялись жесткие: должна быть исключена возможность утечки секретной информации, должны были быть выдержаны все международные дипломатические правила для зданий подобного назначения. К тому же нам самим хотелось, чтобы это здание стало в определенной мере памятником архитектуры нашего времени.
Проектирование конференц-зала вели хабаровские архитекторы (на этом настояли мы), но требования к ним были предъявлены высочайшие. Это же относилось и к качеству поставляемых материалов, и к выполнению всех строительных работ, и к укомплектованию Дома мебелью и оборудованием. Строительство Дома приемов стало заметным событием в общественной жизни Хабаровска в 1978 году. А.К.Черного все участники строительства стали в шутку, но уважительно, называть «Главным архитектором», потому что не было ни одной детали, которую не обсудил он лично с авторами проекта и строителями. Решением бюро крайкома партии меня назначили персонально отвечать за строительство Дома. Спрос за все: и за обеспечение всем необходимым, и за соблюдение срока строительства, и за его качество. Поэтому меня «обозвали» «Главным прорабом». Забегая немного вперед скажу, что по завершению строительства меня, к тому же, назначили и председателем государственной приемочной комиссии, а Черный публично «пошутил» по этому поводу: «Если потребуется «срубать» голову, то только одну и за все. И искать долго не нужно будет».
После сказанного, думаю, понятно: для меня все, что связано с появлением этого замечательного здания на высоком берегу Амура, в той самой точке, с которой зарождалась Хабаровка, очень дорого и навсегда памятно.
Но особенно дорого и незабываемо рождение поистине шедевра искусства – картины, украшающей первый этаж здания, открывающейся взору посетителя сразу, как он войдет в фойе. Картина выполнена замечательным хабаровским художником Геннадием Павлишиным. Она открывает взору богатейший уголок уссурийской тайги с её изумительным растительным и животным миром. И все это передано с высочайшим художественным мастерством. Но изумление посетителя, увидевшего эту картину впервые, неизмеримо возрастает, когда он вдруг узнает, что она выполнена не кистью художника, а представляет собой мозаику, картину, выполненную инкрустацией из благородных, полублагородных и множеством других, имеющих изумительную окраску, камней.
Мне близка и дорога картина художники Павлишина и двух его помощников-камнерезов еще потому, что довелось по просьбе автора, невзирая ни на какие трудности, обеспечивать их всем необходимым, начиная с камней, режущего и шлифовального инструмента, и кончая созданием необходимых условий для круглосуточной работы под открытым небом, организацией отдыха и питания на месте, не отходя от рождающегося шедевра. Но главное я, возможно, как и автор, был заражен каким-то необъяснимым вдохновением помочь воплотить в камне то, что я уже видел на картине, выполненной художником кистью, красками.
Мое искренне желание сделать все, чтобы Гена Павлишин (а он просил меня к нему обращаться именно так, ссылаясь, что он намного младше) создал тот шедевр, нас очень сблизило. Гена позднее подарил мне несколько сувениров. Это его изделия из камня: голова тигра (инкрустация), шкатулка (все «дощечки» выполнены из камня вулканического происхождения, а сверху инкрустация – очень редкая порода красивой уточки), письменный прибор (инкрустация лося на природе) и др.
В 1978 году первым международным мероприятием, которое проводилось в Доме переговоров (а его решили называть конференц-залом, чтобы не привлекать к нему излишнего внимания) был научный Тихоокеанский конгресс ученых-геологов. Среди участников много всемирно известных ученых, хорошо знающих цену образцам, подобным нашему панно. Некоторые из них прямо говорили, что в музеях мира они не встречали картин, выполненных инкрустацией из натуральных камней, такого высокого художественного мастерства и масштаба. Были среди них и такие, которые прямо выражали свои желания купить эту картину, предлагая очень высокие цены в валюте. Но об этом не могло быть и речи.
Такова вот история, связанная с конференц-залом в Хабаровске. Если сможете, мои дорогие, побывайте в нем и вспомните все, что я рассказал.»
В последней фразе Виктор Степанович обращается к своим детям и внукам, которые продолжают жить в Хабаровске. Он мой дядя, младший брат моей мамы. Учась в восьмом классе школы, он жил у своей старшей сестры, которая работала учительницей в поселке Херпучи на севере Хабаровского края. В этом поселке появился на свет я. Всю жизнь я очень уважал своего родного дядю, и все в большой семье Пастернаков так же относились к сыну «спецпереселенца», ставшего не только инженером; но и заняв в дальнейшем должности председателя Хабаровского крайисполкома, заведующего отделом транспорта и связи ЦК КПСС.
Красиво смотрится и сам конференц-зал с огромными окнами и мраморными ступеньками, отделанные из декоративного кирпича стены здания. Конечно, когда сейчас в Хабаровске построено много всевозможных зданий по индивидуальным проектам, оно не смотрится так выигрышно, как это было в 1978 году. Сам конференц-зал и панно Павлишина с тех пор стали показывать всем высокопоставленным гостям Хабаровского края. Увидела его и Раиса Максимовна Горбачева, когда супруги были в Хабаровске. Причем увидела раньше своего мужа, ей рассказали о том, из чего сделано панно, и уже Раиса Максимовна передала рассказ генсеку.
А вот что написано о панно «Поэма о Приамурье» в предисловии к набору фотографий, которые появились в продаже через несколько лет:
«Откуда чарующая сила этого произведения, сделанного из камня? Чем привлекает и восхищает «Поэма о Приамурье»?
Прежде всего высокой художественной ценностью, реалистичностью, яркостью красок, гармоничностью их сочетания и тонкостью ювелирной обработки камня!
Взору посетителя открывается панорама дальневосточного кедрово-широколиственного леса, этих необыкновенных северных джунглей, произрастающих только на Дальнем Востоке нашей страны. Перед вами исполинский кедр. Она растет рядом с лиственницей, пихтой и ребристой березой. Деревья обвивают лианы шизандра (китайский лимонник) с гроздьями красных ягод и черный амурский виноград. В тени, среди пышных папоротников и зарослей зимнего хвоща, алеют ягоды таинственного «корня жизни» - женьшеня. Сквозь густые переплетения ветвей просвечивает река. Как глубоки и прохладны её воды!
Г.Д.Павлишину в своем произведении удалось схватить и отразить самую характерную особенность природы Приамурья – сосуществование на одной территории северных и южных растений и животных. В мозаичной картине мы видим лиственницу и виноград, манчьжурский орех и березу, северного оленя и тигра, гималайского медведя и кабарожку. Богат и разнообразен животный мир первобытных дальневосточных лесов, но художник выбрал из него самых типичных представителей, придав им характерные, динамичные позы.»
Я впервые увидел панно Павлишина в конференц-зале в конце 1990 года. К этому времени я стал первым заместителем заведующего отделом здравоохранения крайисполкома. По должности на меня возложили обязанности по контактам с зарубежными делегациями, которые все чаще и чаще стали приезжать в Хабаровск. Вот тогда я и повел семейного доктора с Аляски, который приехал в составе делегации из этого штата к нам в край, показать панно, о котором много слышал, но никогда не видел. Это действительно шедевр художественного мастерства. Так подобрать камни, обработать их, чтобы получилась мозаика, которая похожа на картину, написанную красками, дано только очень талантливому человеку, каким был Геннадий Павлишин. И тем моим читателям из Хабаровска, кто захочет увидеть шедевр в конференц-зале, советую вспомнить и чиновника, который много сделал для того, чтобы этот шедевр появился – Виктора Степановича Пастернака.