В середине делового дня Андора вышла на улицу, бросив ветру лицо на растерзание. В такую погоду её глаза расплывались в безбрежной улыбке, даже если на губах застревала печать бездвижности. Унылые плечи распрямлялись буквально на глазах от запаха... свободы.
Она вышла. Полы её многослойной одежды вспорхнули и окрылили её, придав всему её образу вдохновенный вид. На улице Андора — девушка с нескончаемым энтузиазмом, бодрая, беззаботная.
Город. И... мельтешащие ноги людей с их разным ШАГОМ: суетлИвым, нерОВНым — плавным, размереннннннннннным. С яркими начищенными туфлями на ногах — в старых чёрных истоптаннннных ботинках. Ноги, вросшие в асфальт. Нападающие "пружины" подпрыгивающих к Вам рекламщииикоВ: "Вооозьмииитееее наш муссс-ссоор."
О боги!
Асфальт. Сухой асфальт, но с еще сырыми вязкими стопками листьев то там, то тут. Горррдая брусчатка. Поникшая земля с объедками травы по периметру. Тропинка, веной вросшая в лицо города. Шумная! Людная! Улица!
Спрятаться... хоть на минуту. А вот и длинная высокая аркада: "Может она приютит меня и мои непрерывные мысли?". Андора забралась под "её крыло" и, не успела она и шагу ступить, как её поглотил вакуум тишины и покоя. Ох, эти "карманы" столицы просто необходимы, чтобы переварить бурную энергетику города.
И...
И она задумалась.
О себе, о людях, о жизни.
Андора в общении— всегда стояла у руля. А вот её саму кидало из стороны в сторону. Её бросало то в жар, то в холод: от сильной неприязни к окружающим, к полной эмоциональной зависимости от них. Так штормило, пока она не испарялась из беседы полностью. До тех пор, пока от неё оставались только её тОнущие в улыбке глаза...
Её улыбка — всё, что осталось от любви в ней. Код её отчаяния, спрятанного под маской "эмоциональной зрелости".