Этот чёртов куб с кнопкой раскопали где-то под разрушенной пирамидой Хеопса, в самом начале войны. События, из-за которых погибла моя семья, были всего лишь её предвестниками. На первый взгляд, куб похож на древний артефакт, но изготовлен из неизвестного людям металла. На сторонах надписи на всех языках мира: «Она спасёт мир». Стоит дотронуться до букв, они начинают мерцать голубым светом, который постепенно наполняет большую прозрачную кнопку сверху, но при нажатии ничего не происходит. Куб является необъяснимым источником энергии, даже отключённые приборы включаются, если он находится рядом. Наверное, поэтому разведка устроила настоящую охоту за этой безделушкой, куб успел побывать во многих странах, прежде чем мне поручили спрятать его понадёжнее.
Я грезил о космосе, неверное, как каждый второй мальчишка, рожденный в век инноваций и достижений в этой сфере. Казалось, что там среди звёзд наше будущее, но самое главное открытие было совершено на Земле. «Белые халаты» всех стран объединились, многолетние исследования явили миру препарат, способный продлить срок службы человека. Космос теперь можно было изучать бесконечно. А детская мечта сбылась: я стал одним из лучших в этом деле.
— Ты один из лучших, там за пределами, — генерал расхаживал по кабинету, говорил, пытаясь не смотреть мне в глаза.
— Уже нет. Десять лет прошло после последнего полёта. Ты же знаешь, я не вернусь туда.
— Вот именно! Десять лет мир находится на грани разрушения. Этот куб, может единственное, что сможет остановить войну.
Я расхохотался:
— Петрович, вам там, что дурь в ампулы начали добавлять? Какой нахрен куб с кнопкой? С чего ты взял, что он откроется именно в космосе, и оттуда не выскочит клоун на пружинке? Почему я? С меня уже давно сняли погоны, — я собрался уходить. Семён так и не взглянул на меня, окликнул, когда я подходил к двери:
— Неизвестно сколько продлится эта вылазка в космос, ты единственный кому, — он замолчал, не решаясь закончить предложение.
— Нечего терять?! Ты это хотел сказать?! Ну, что же ты Семён, подытожь? Чего молчишь?!
— Я не мог ничего сделать, я не успел. Понимаешь? Это была первая волна массовых беспорядков, ничего не предвещало беды, мы не были готовы к такому, — Семён наконец-то посмотрел мне в глаза и прошептал:
— Прости, Марк!
Мой лучший друг, мы вместе грезили космосом, но в итоге он выбрал Землю. Каждый раз перед полётом, я просил его присмотреть за моими. Невинная просьба, оказалась такой важной, но невыполненной.
— С чего ты взял, что я смогу открыть куб? Или это не важно, главное выполнить чей-то приказ? — я посмотрел на друга, давно пора перестать винить его в случившемся, но винить только себя — невыносимо. А знаешь, ты прав, Семён, какая мне разница, где сдохнуть в одиночестве. Я согласен!
— Ты не сдохнешь! Запаса инъекций хватит на сто лет, но, думаю, через пару лет мы вернем тебя на Землю.
— Инъекции? Сам не понимаю, почему до сих пор колю эту дрянь. Ведь это из-за них погибла моя семья. Побочный эффект «вечной жизни» не всем пришелся по вкусу, как и сама вечная жизнь, не так ли?
— Кто же знал, что цена за вечную молодость будет такой? Этот куб единственная надежда спасти наших детей. С этим уникальным источником энергии нам откроются новые возможности. Нужно изучить, понять, как он устроен, но для начала просто спрятать ненадолго, пока здесь всё не утихнет.
— Изучить и сотворить очередное зло, под маской благой цели? Почему детям всегда приходится отвечать за ошибки взрослых? Но может хоть это поколение «особенных детей» будет другим.
***
Ампулы закончились полгода назад, чувствую, как стремительно старею. С каждым днём сил становится всё меньше. Раньше я слушал записи, которые делал, чтобы не свихнуться. А после того как Земля перестала отвечать, разговаривал с кубом, теперь каждый день я мысленно прокручиваю воспоминания, словно старую киноплёнку. Одни и те же кадры прошлой жизни, стоит лишь прикрыть глаза. Непрерывный калейдоскоп будто шепчет:
— Я всё ещё существую!
Солнечный летний день, воздух разогрет до предела, я пришёл на развалины своего дома. Трое суток разбирал завалы. Пот, пыль, кровь и слёзы, казалось, въелись в моё тело. Я похоронил свою семью возле сирени. Именно с этого момента моя жизнь остановилась, превратилась в тусклое чёрно-белое фото. Но когда-то всё было иначе.
Держать на руках тройняшек очень непросто. Крохотные кричащие комочки, долгожданные и любимые с первой секунды, смотрел на них, осознавая, что жизнь наконец-то обрела всю полноту смыслов. Соня, уставшая, но счастливая обнимала нас взглядом.
Это воспоминание хочется вдохнуть поглубже, оставить его единственным, затаив дыхание навсегда. Но сегодня вновь не получилось: я сделал выдох, зная, что будет дальше.
Четыре записи с видеодневника моей жены.
Соня, взволнованная, то появляется, то исчезает из кадра:
— На улицах города творится полное безумие. Я не понимаю, что происходит, не знаю, доходят ли до тебя сообщения? Мы решили уехать, говорят, на севере области не так опасно, — она остановилась перед камерой, — Мне страшно, Марк.
— Что тут у нас? — в кадре появился лысый мужик с родинкой на щеке.
— Записи для легендарного муженька?
— Как ты там говорил: «Мы будем жить вечно». Как бы не так.
Соня в гостиной лежит в луже крови, на заднем плане двое мужчин ищут что-то скидывая на пол книжки с полок.
— Эй, парни! Передайте привет, Марку!
Они обернулись.
Дети. Они, видимо, пытались спрятаться в шкафу, но так и замерли в неподвижных позах.
Слёзы катятся из-под закрытых век, но я не открою глаза, боюсь потерять то светлое, что у меня осталось.
Лиза была очень любознательной, она тоже хотела стать космонавтом. В тот день я решил показать ей, как изучают космос на Земле. Мы сидели в симуляторе. Лиза улыбалась. Детский восторг и чистая радость наполнили пространство. Мы разглядывали удивительную панораму бесконечности. Именно тогда в первый раз открылась её особенность: третий глаз во лбу, появился на секунду, но тут же исчез, словно почувствовав моё замешательство.
Макс — самый жизнерадостный, никогда не плакал из-за разбитых коленей и содранных локтей, он мечтал стать скалолазом и покорить Эверест.
Мы стояли на вершине одной из скал, наблюдали, как солнце медленно поднимается над верхушками деревьев, придавая небу волшебные оттенки счастья, именно тогда Макс доверился мне: снял футболку, обнажая глаз на груди, способный заглянуть прямо в душу.
Настя любила рисовать. Она писала мой портрет на фоне нашего дома. Увлечённо пыхтела, работая кистью, постоянно поправляла, падающую на глаза чёлку, пачкая яркими красками лицо. Мне было весело, не мог усидеть на месте то и дело вскакивал, пытаясь заглянуть по ту сторону мольберта. Настёна подавила мой очередной порыв, выставив левую руку вперёд, глаз в центре ладошки, успокоил меня.
Все наши дети оказались особенными. Никто не мог предположить, что у инъекций будет такой побочный эффект.
Я открыл глаза, посмотрел на свои морщинистые руки. Может и не было ничего и мне всё это снится и я снова увижу семью. Хотелось представить встречу, прикрыл веки, но череда воспоминаний продолжилась.
Рыжего арестовали и приговорили к расстрелу вместе с другими организаторами массовых беспорядков, вспыхнувших одновременно в разных частях страны. Злился, что не успел убить его сам. Я бредил идей расправиться с убийцами моей семьи собственноручно, чтобы хоть на секунду стало легче.
Худого удалось найти самому. Долго отмывал испачканные в его крови руки. Ждал облегчения, но понимал — месть не выход.
Поиски третьего продолжил по инерции. После тех событий он уехал на Кавказ. Пробрался в его дом ночью, не ожидал увидеть там маленького мальчика, поначалу он кинулся на меня, но когда разглядел, убежал в свою комнату, я ринулся следом. Постеры с моим изображением украшали стены детской, на одной висел портрет, нарисованный Настей, сорвал его и выбежал на улицу. Долго смотрел на звёздное небо и плакал, прижимая портрет к груди, луна услужливо подсвечивала верхушки гор. Мне уже никогда не обрести спокойствие.
Сознание, будто уловив моё отчаянье, дарит спасительный глоток прошлого.
Мы столкнулись на улице, Соня фотографировала недовольный замерзающий Питер, декабрь выдался особенно суровым. Я выходил из магазина, когда она, врезалась в меня. Обернулась, извинилась и снова спряталась за объектив фотоаппарата. Удивился такой реакции: обычно девушки реагировали иначе. Поспешил догнать незнакомку, чтобы пригласить её на новогоднюю вечеринку.
— Честно говоря, недолюбливаю космонавтов, но если к концу декабря ситуация изменится, то обязательно приду, — она сунула мне в руки визитку и ушла.
В тот год мы вернулись из десятилетней космической экспедиции настоящими героями. Инъекции успешно прошли испытание. Помню, как сказал тогда, стоя перед тысячами камер:
— Теперь мы можем жить вечно и за пределами нашей планеты.
Мой первый полёт в космос, состоялся до изобретения «волшебных» инъекций и длился всего лишь полгода, но он навсегда останется в памяти одновременно ярким мигом исполнения мечты и чувством вины.
Отец умер, когда меня не было на Земле. Терять близких очень тяжело, наверное, поэтому я был в числе первых добровольцев, готовых протестировать препарат, способный продлить жизнь.
Сейчас же я думаю, а может и не нужно всей этой вечной жизни, достаточно просто ценить каждый прожитый день, словно другого не будет и тратить время на тех, кто дорог?
Я помню, как мы с папой делали тренажёр в гараже, металлические трубки, уголки, цепи всё шло в дело.
— В космонавты хлюпиков не берут, — говорил отец.
К вечеру я устал и предложил оставить работу на следующий день, на что получил непонятный тогда ответ:
— Завтра не всегда наступает.
Помню — он учил меня кататься на велосипеде, а потом мазал зелёнкой ссадины на коленях, дул на них и шептал:
— Ничего страшного, всё пройдёт, главное вовремя подуть.
Удивительно, но всё проходило.
Укладывая меня спать вместо мамы, обнимал и подолгу сидел около кровати, я засыпал от его надёжного дыхания. Он всегда казался мне сильным, даже когда плакал после её смерти, тайком от меня.
Я тоже плакал в одиночестве, не в силах понять, почему так происходит. Мама не может исчезнуть, она нужна рядом, такая ласковая и родная.
Кино из моего прошлого всегда заканчивается одинаково:
Мама качает меня на руках, тёплые объятия дарят ощущение невесомости.
— Ложкой снег мешая,
Ночь идёт большая,
Что же ты глупышка не спишь? — тихий голос убаюкивает.
Чувствую своё дыхание, песня постепенно ускользает, становится всё тише, засыпаю.
— Мамочка, мне так хочется уснуть навсегда.
— Уже утро сыночек, просыпайся, — она гладит, ладонью по щеке.
«Такого раньше не было, она не будила меня!»
Резко открыл глаза. Рядом никого, только безжизненные иллюминаторы пялятся пугающей темнотой. Дёрнул правой рукой, куб всё ещё болтается на длинном шнуре. Наблюдал, как он плавно подплывает ко мне, подтянул поближе.
— Чего ты хочешь? — взял его в руки и дотронулся до надписи, запустив движение света.
— Почему одни и те же воспоминания, стоит только прикрыть глаза? Что их связывает? Я насчитал ровно двадцать два. Они всегда мелькают в одном и том же порядке: точки безысходности и яркие моменты счастья.
•;•• ••;; ;••• ;;; •;; ;••;
— Как же я раньше не замечал?
Особо ни на что не надеясь, я начал нажимать кнопку, телеграфируя слово любовь.
С каждым нажатием свет становился ярче. Куб постепенно раскрывался из него словно щупальца стали выползать тонкие светящиеся провода, они направились к панели управления кораблём.
Я расхохотался:
— Любовь спасёт мир! Это даже круче, чем клоун на пружинке. Очень спорное заявление, куб, очень спорное.
Освещение отключилось, но темнота резко сменилась яркой цветной голограммой, я лежал подхваченный невесомостью и смотрел кино из своих воспоминаний.
Невесомость убаюкивает:
— И всю ночь соседи
Звёздные медведи
Светят дальним кораблям.
«Как же хочется умереть на Земле».