Янтарные ледяные кубики светились через прозрачную упаковку, строили мне рожицы и брали на слабо. «Черт знает, что такое», - думал я, подсчитывая, сколько за цену этих желтеньких польских негодяев я мог бы купить родной советской картошки в соседнем отделе. Ненавижу. Два года жаренной картошки. Все общежитие пропахло этой картошкой. Сам скоро стану картошкой и прорасту бледными побегами.
«Наверное, авитаминоз. Ничего, перетопчется, не впервой». Ну, правда, глупость же. Взрослый ведь человек. Я громко хлопнул дверью гастронома, даже не вспомнив, зачем заходил, и решительно встал на троллейбусной остановке напротив. Троллейбуса нигде не было. Были только серый холодный мартовсий ветер и несколько таких же, как мы с ветром серых, замерзших людей эпохи поздней Перестройки. К авитаминозу присоединилась тоска. Я даже не успел ничего понять, как они вдвоем подхватили меня под руки и затолкали обратно в магазин, прямо к солнечным льдинкам ананасов. До сих пор не уверен, кто из нас троих достал из моего кармана только что полученную стипендию и отдал кассирше чуть не треть ее, но осознал я себя вновь на остановке перед гостеприимно распахнутыми дверьми троллейбуса с пакетом ананасов в руках.
– Ты крут, – сказал мне авитаминоз. – Я тобой горжусь.
– Ты идиот, – сказала тоска. – Не поеду я с тобой. Увидимся недельки через две, когда стипендия кончится.
В кухне общежития журфака никого не было. Нетривиальная задача уберечь драгоценные кусочки от вездесущих общаговских тараканов была решена с помощью глубокой сковородки с плотно прилегающей крышкой. С тараканами в нашем Доме аспирантов и студентов никто не боролся. Начинать войну было бессмысленно – их было больше, чем нас.
Поставив сковородку с ананасами поближе к батарее размораживаться, я на всякий случай написал на клочке бумажки свое имя и отправился в библиотеку, дописывать курсовую. Работы было всего на полтора часа…
За столом на кухне сидели трое.
– А, Миха, заходи, чего встал? – радостно закричал Санек из Днепропетровска, будущая звезда еще не созданного Рен-ТВ. – А мы думаем, во Миха молодец. Начистил картошечки, нарезал. Только пожарить осталось.
– Только штранная она у тебя какая-то, – проговорил с набитым ртом второй Санек из Ставрополя, будущий политический обозреватель Первого канала, доставая из-под стола начатую уже бутылку плодово-ягодного, – шладкая. Мы уж и шальца добавили, и лучку. Шолили ее, шолили…
– Потому что мороженая, – авторитетно заключила Валя из Мурманска, будущая глава пресс-службы пока еще не избранного первого президента России. Саньки кивнули. Валя была старше всех и точно разбиралась в мороженой картошке. Мурманск же.
– Та сидай уже, Миха, – снова радостно закричал Санек из Днепропетровска. Мы тебе оставили малехо, не думай. – Валь, давай еще стакан.
Сегодня, спустя много лет, когда невыносимая боль уже не терзает душу и не заставляет скупые мужские слезы литься из глаз, я понимаю, что во всем был виноват проклятый троллейбус. Ну где, скажите, можно было так долго ездить?