Глава 1
*
… Эдик Киселев поникнув головой, медленно брел по проспекту. Сегодня ему совсем не хотелось с нетерпеливой гордостью именоваться Эдвардом Киссом. Тихий вечер казался ему мрачнее ночи, а приближающаяся ночь представлялась коротким мгновением. Утро же не предвещало ничего хорошего.
Любимая машина, пока путем и не опробованная, будет продана за полцены. Есть еще деньги на руках, но их зверски не хватает. А где достать остальное – совершенно непонятно. Сроку впереди – несколько последних часов. Что будет дальше, жутко даже представить. Просить, умолять, чтобы эти нелюди, проклятые отморозки, взяли, сколько есть, а с прочим согласились подождать еще немного – бесполезно. Пиркун сразу предупреждал, это не тот случай.
Как же его подмывало еще вчера: сесть в свой миленький «Пыжик», дать по газам и умчаться как можно дальше. Но не пройдет. Потеряют его – примутся за родных. И кто их знает, может быть доберутся и до Светки.
Уже через сотню шагов впереди проспект темнел, и, несмотря на ряд горящих фонарей, казалось, вёл прямо «в никуда». А Киселев Эдуард всё брёл и брёл….
*
Жизнь в городе начиналась, как и везде, с самого утра, но в полную силу входила не сразу, а где-то на той неуловимой черточке, когда неторопливое утро уступало место новому, ещё совсем свеженькому дню.
*
Сюда, за угол старого склада, Семён Иванович заглядывал редко. Точнее, гораздо реже, чем считал бы необходимым. Никому не нужная площадка в виде узкого косого треугольника образовалась давно, еще когда новые хозяева перегородили прежде единый заводской двор свеженьким металлическим забором. Разделили с маху, прямо на бумаге, а потом залетная бригада смуглых ребят быстренько возвела ограду по меткам, расставленным прорабом Кузиным. Кузин, как еще помнил Семен Иванович, предлагал владельцам договориться между собой, чтобы рационально обогнуть этот никчемушный закуток, а не тащить границу тупо по линейкам и нивелирам. Но кому это тогда было надо.
Затем в дальнем конце склада выделили кирпичной перегородкой уединенную комнату под новую подстанцию. Ее возводили быстро, суматошно, еще посреди старого хлама.
Хлам из склада выгребли позже. Что поценнее, конечно, сразу отправили в металлоприемку. А большие пластмассовые оболочки, занимавшие самый дальний угол, еще до того, в суетной день, когда пришли трансформаторы, просто вытащили. Вытащили через насквозь проржавевшие задние ворота и как раз в тот самый закуток, который к тому времени уже образовался. Семен Иванович, тогда еще не перешедший в подсобники, а по сути – в дворники, сам помогал ворочать эти кольца и полушария. Не слишком тяжелые, но всё же неуклюжие. Для чего их использовали когда-то на заводе – кто знает. Пластик был темно-коричневый, как шоколад, гладкий и прочный, даже теперь, через несколько лет оставался как новый. Нипочем ему были ни дожди, ни снега, ни солнце. Да и понятное дело – не железо, не заржавеет.
Со временем обновились и склад, и двор, только закуток с пластмассовыми кольцами так и не дождался своего часа. Всего и сделали, что заложили блоками проем бывших ворот со стороны подстанции, да оплели поверху, всё, что было можно, новенькой колючкой. Кольца эти пластмассовые так и остались в куче. Да пожалуй, не все их теперь можно было бы и вытащить через оставшуюся щелку между углом и забором в полметра шириной.
Но Семен Иванович всё-таки в этот закуток захаживал. Как же иначе, если люди такие бестолковые? Курить, или что похуже, сюда, правда, никто не наладился – не под руками – но нет-нет, да бросят тайком какую-нибудь гадость. Не убирать, так за год-другой накопится здесь целая помойка. С кого тогда снимут голову? И травку, лезущую из щелей, тоже иногда посшибать надо. В общем, хоть через неделю, а заглядывал.
Правда, на этот раз Семен Иванович не только ахнул, но и от души выругался. Одно дело, сгрести в совок несколько бумажек, но тут…. Тут получалось, что между забором и углом склада побывала какая-то зловредная гадина. Все эти огромные кольца и крышки, которые когда-то еле-еле удалось составить в стопки, были теперь раскиданы так, что не осталось и прохода. А главное – непонятно зачем. Своровать, или даже выкупить за гроши эти неповоротливые штуковины никогда не находилось охотника. Нет, явное, откровенное хулиганство!
Ворча под нос, старый Семен вернулся вдоль длинной стены к главным воротам склада. В одиночку привести этот угол в порядок он не рассчитывал, и решил попросить у кладовщика себе в помощь его молодого напарника – Эдика. Тот работает на фирме совсем недавно, значит, особенно кочевряжиться не будет. А уж кладовщик знает, что в таких случаях от Семена Ивановича так просто не отвяжешься.
Всё получилось как надо, вполне традиционно. Символические «полчаса», на которые неохотно согласился кладовщик, сами по себе растянулись в час с двумя перекурами. Не так просто, но двухметровые кольца им удалось вернуть на старое место. Впрочем, Эдик действительно оказался молодцом, опытный глаз не подвел Семёна Ивановича. Парень хоть и хмурился, но зато не тратил время на пустые возражения и делал всё, что велят. Мало того, он первым хватался за неудобный край и без всякого неудовольствия выслушивал попутные поучения Семена. В перекур Эдик даже поинтересовался, от каких таких агрегатов остались эти странные детали, и не получив разъяснения, вдруг сам принялся фантазировать, куда бы их можно было использовать с умом и выгодой. Такие рассуждения Семен Иванович выслушал равнодушно, как давно знакомые вещи. Он знал – кольца, как лежали здесь, так и будут лежать, а разговоры останутся разговорами.
Оставалось последнее полушарие, валяющееся возле самого прохода. Семен по-стариковски всё еще лениво потягивал дымок, присев на бетонную тумбу, а молодой помощник вертелся возле этой половинки огромного мячика и продолжал рассуждать о каком-то подземном бункере. Потом он взялся за край пластмассовой чашки, качнул ее как люльку и видимо разом позабыл про все бункера и подвалы. То ли мешалка, то ли черпалка непонятного назначения, в его прерывистом изложении, интересовала Семена Ивановича еще меньше бункера, с большей опаской он прислушивался к своей ноющей спине. Эдик вдруг замолк, постучал по чаше и попытался подковырнуть ее шоколадный край.
-- Оболочка-то в два слоя и ползёт, - сказал он удивленно. – Проворачивается одна в другой. Ого!
-- Ладно тебе! – Семен Иванович заплевал окурок, потом аккуратно бросил его в своё мусорное ведро. – Закинем наверх последнюю, и пошли. Мне уж давно пора возле офиса подметать, скоро Алексей Юрьич приедет.
Эдик вдруг засуетился.
-- Так ступай, Семеныч, чего тянуть, если так надо. Не боись, я тут еще перекурю, а эту сам без тебя закину.
-- Точно, сделаешь? – на всякий случай переспросил Семен не без тайной радости. – Смотри, я в обед всё одно загляну, проверю.
-- Да сказал – сделаю! Сейчас только еще…, - Эдик вынул из кармана сигаретную пачку.
Дворник кивнул, поднимаясь.
-- И смотри, бычки здесь не раскидывай, - строго предупредил он.
-- Ладно, сам знаю.
Эдик несколько раз чиркнул зажигалкой. Гасил пламя, зажигал снова, искоса поглядывая на уходящего с ведром и совком Семена Ивановича.
Недоверчивый старик выполнил своё обещание, через два часа снова заглянул в закуток. Брошенное полушарие действительно исчезло с прохода, но куда этот шустрый парень его пристроил, Семен Иванович так и не понял. Впрочем, большого значения это не имело. Вытащить его и унести, либо перекинуть через забор к соседям Эдик вряд ли бы сумел. А если он всё-таки положил глаз на хозяйское добро и тем или иным способом умудрился прибрать его к рукам – пусть это волнует охрану. Главное, в закутке опять стало удобно и прибрано. Вот только деревяшку какую-то откинуть в сторону парень всё-таки не догадался. Молодость! Шантрапа зелёная! Семен Иванович внес последний штрих и полюбовался на свою работу.
-- Сколько можно болтаться?! – окликнул дворника возле ворот кладовщик Николай. – Эдька где?
-- Не пришел? – удивился Семен Иванович. – Я уже давно, как отпустил его. Что же его, щенка, за ручку нужно было приводить?
-- Значит, нужно было! – огрызнулся кладовщик. – За такие дела не подходи ко мне больше. Мне это надо? Паши тут целый день за двоих.
-- Ну вот придёт, ему тогда и ввалишь по загривку. Хотя, честное слово, не понимаю, куда он мог деваться.
И вздохнув, Семен пошел дальше, не допуская и мысли, что в странном исчезновении парня могло скрываться что-то удивительное. Он был непоколебимо уверен, что пропавший Эдик где-то здесь, рядом, и появится с минуты на минуту.
Глава 2
Раскиданные круги и полушария, так расстроившие Семёна Ивановича, оказались для его молодого напарника долгожданной встряской. Парень, подавленный затаенными мыслями, который целых полтора месяца не находил себе места, вдруг сам разговорился с дворником. А почему вдруг - пока было непонятно и самому Эдику. Может быть, его поразил уединенный глухой закуток, так не похожий на всю прочую территорию, которой владела компания? А может быть, сам блестящий вид этих пластиковых фрагментов от чего-то весьма грандиозного, причем новеньких, как будто только что сошедших с заводского конвейера? По крайней мере, на этой свалке им было явно не место. Но результат не вызывал сомнения, парень оттаял и словно очнулся.
Уже почти год с лишним, по убеждению самого Эдика Киселева, его преследовала полоса неудач. И работа на постылом складе, тянущаяся второй месяц, занимала в этой цепи одно из самых очевидных мест. Нет, не так рассчитывал проводить это лето начинающий предприниматель Эдуард Киселев, втайне и мысленно называющий себя к тому же Эдвардом Киссом. Эдвард Кисс! Еще год назад такое прозвание вполне звучало. Не то что теперь, когда путем не знаешь, каким чудом можно выпутаться из очень противной истории, свалившейся так внезапно на голову Эдику.
К слову сказать, собственное тайное поименование вовсе не было изобретением Эдика. Его дед, а может быть даже и прадед – Иван Иванович Киселев - был малоизвестным, но очень амбициозным художником. Годы шли, слава к Киселеву Ивану упорно не приходила. Вообразив, что вся проблема в его заурядном прозвище, этот самовлюбленный живописец вздумал именоваться коротко и звонко: Жан Кисс. Известности это ему не прибавило, но измененная фамилия перешла по наследству к потомкам. И лишь отец Эдика, человек без странностей, вернул себе в паспорт своё исконное родовое имя. Он рассчитывал, вероятно, что и его сыновья будут того же мнения. Однако Эдик частенько думал, так ли уж был неправ его честолюбивый прадед.
Почему-то приглашение таскать какие-то непонятные железяки, на деле оказавшиеся огромными гладкими кольцами, настроило Эдуарда на смутное ожидание перемен. В первый раз за полтора месяца среди серых будней, под строгим началом зануды Николая Валентиновича, мелькнуло новое лицо и нелепое, но чем-то забавное занятие. Пожалуй, его можно даже считать развлечением. А если предчувствие не обманет…. Что-то сегодня обязательно вынырнет: или свежая идея, как можно выкрутиться из ловушки, в которую он загнал сам себя, или просто приятная находка. Бывают же такие приятные штучки, от одного вида которых жизнь перестает казаться глупостью и помойкой.
И похоже Эдик не просчитался. Когда он слегка сдвинул внутреннюю чашку последнего полушария, между двумя оболочками что-то блеснуло золотистым блеском. И сразу снова закрылось коричневым пластиком – оболочка сама вернулась на место. Старый дворник Сеня ничего не заметил, а Эдик моментально смекнул: сейчас они закинут на штабель эту последнюю штуковину, уйдут, но он сюда обязательно вернется. На деле же получилось еще удачнее. И возвращаться не надо! Спровадить только вежливо да потихоньку настырного деда.
А теперь, когда нет посторонних – полный вперед, как говаривал папаша, некогда служивший на подлодке.
Внутренняя, «вложенная» полусфера подавалась легко, она сразу заскользила внутри наружной, открывая ее изнанку. Но та пока по-прежнему оставалась такой же шоколадной, без всяких блёсток. Эдик тряхнул головой, не может быть, чтобы ему померещилось. Он посильнее качнул всю громоздкую чашу, она легко наклонилась, но стоило отпустить – тут же упрямо вернулась в прежнее положение. Штуковина оказалась с характером.
Молодой человек огляделся, приметил короткий толстый брусок почерневшего дерева. Брусок для затеянного дела показался вполне подходящим и лег пока возле днища. Эдик изо всех сил навалился на край полушария, повис на нём и, с трудом дотянувшись ногой, подтолкнул деревяшку под самый приподнятый низ половинки шара. На этот раз получилось. Чашка замерла в наклоненном состоянии и вложенная полусфера сама выскользнула из-за края, словно нижнее веко глаза или гигантская челюсть, которая пытается, но не может закрыть широко распахнутый рот.
Теперь уже не казалось, что на земле лежит исполинская полусферическая чашка в два метра поперечником. Штуковина эта стала скорее напоминать початый апельсин, у которого успели отъесть несколько долек. А самое главное, внутри, на открывшейся внутренней поверхности действительно поблёскивал золотистый прямоугольник. Он еще не весь вынырнул из-за края, но видно было, что это не рисунок краской на стенке, а посторонний налипший клочок, может быть плёнки или даже металлической фольги. И на нем смутно виднелись даже какие-то фигурки и знаки. Правда, разобрать их снаружи не получалось, мешал блеск и отсветы.
Эдик недолго колебался. Собственно говоря, ради того, чтобы взглянуть, что там поблескивает, он и ворочал сейчас это пластмассовое полушарие с двойными стенками. Он быстро забрался внутрь и почувствовал, как под его весом полусфера слегка перекатилась и встала стоймя на бок, а внутренняя оболочка провернулась еще больше. Незакрытая щель в форме узкого полумесяца шла теперь из-под ног Эдуарда прямо вверх, расходилась, а потом снова сходилась в узкий клин прямо над его головой. Как будто на глобусе – лепесток между двумя меридианами.
Парень слегка опешил от неожиданного поворота полушария – хотя какое там полушарие, он теперь находился почти в полном шаре. Стало даже сумрачно, круглые коричневые стенки закрыли обзор. Эдик усмехнулся, как будто посмеиваясь над собственным любопытством, но, на самом деле, радуясь совершившемуся приключению. Он замер и постоял немного, пока не выровнялось дыхание. Шар лежал на земле неподвижно, но легко покачивался – стоило чуть-чуть переступить с ноги на ногу.
Очень осторожно Эдик повернулся на месте и отлепил от стенки золотистый лоскуток, похожий на обыкновенный лист бумаги. Отлип тот легко, и в руках весь заходил, затрепетал, до того был тонкий и гибкий. Это действительно оказалась какая-то фольга, ничтожной толщины, но всё равно - прочная и упругая. Рисунков на листке было несколько, все они изображали человеческую фигурку внутри круга, а вокруг стрелки, линии, плюсы, минусы и всякие условные значки. Впрочем, все эти рисунки можно разглядеть немного позже, при хорошем солнечном свете. Эдик свернул листок в трубочку и слегка толкнул в плавно поднимающийся пол правой ногой.
Шар чутко отозвался, качнулся в нужную сторону. А что, если бы удалось его выволочь из заросшего тупичка - это же забавная игрушка! Пожалуй, можно даже прорезать несколько окошек, заклеить их прозрачным скотчем или пленкой. Конечно, лучше сделать настоящие иллюминаторы, например из органического стекла, чтобы не только запускать свет, но и смотреть, что там мелькает снаружи. Еще приспособить прочные застежки, замки… Сможет получиться неплохое развлечение. Пожалуй, действительно, стоит забрать этот шарик себе? Он ведь валяется здесь просто так. Если попробовать дешево договориться, и вывезти его. Хотя бы в гараж к Жорику. Или лучше рискнуть, пошептаться с охранниками? Но главное, пока никому не болтать, а то, как бы кто на хвост не сел. Надо подумать, а, Эдвард Кисс?
В голове у Эдварда Кисса медленно проплыли соблазнительные картинки. Развлечение для себя превратилось в веселый аттракцион. Неужели он, Киселев Эдуард, человек с образованием, не справится и с такой мелочью? С Григорием, как стало известно – в целом договориться можно. Ему же будет лучше! Так ли – этак, но на сомнительную игрушку он вряд ли позарится сам. И пожалуйста, Кисс, действуй. Много ли нужно, чтобы о появившейся из ничего забаве узнали и заговорили. Расходы – ноль, навар – будем надеяться, не застрянет на подходе.
Эдик даже сощурился, закатив глаза вверх. Как фильм, разворачивались яркие кадры. Его шарик приобрёл большую известность, стал популярен, потом нашелся хороший покупатель-спонсор, а там дальше и больше! Эдик почувствовал, что у него даже перехватывает дыхание. Впрочем, возможно, в этом шаре, нагревшемся на солнце, действительно душно? Такая мысль разом оборвала поток радужных мечтаний.
Действительно, с дыханием выйдет неприятная загвоздка! Впрочем – ерунда, просто надо предусмотреть воздушные отверстия для хорошей вентиляции. Или? Или пристроить куда-нибудь сюда баллончик с кислородом!
Эдик поморщился. С баллончиком получалось уже не очень здорово. Уж лучше как-нибудь обойтись без него. Представим случай попроще! Ведь шар большой, а никто не заставляет добровольного узника-пилота болтаться в нем целый день, или даже несколько часов. Минут десять вполне достаточно. А на десять минут в нем хватит и того воздуха, что есть в самой оболочке.
Желая проверить, так ли это, и может быть даже засечь время, Эдуард уперся ладонью в круглую стенку. Легчайшее усилие, нажим и щель закрылась полностью. Успела еще мелькнуть мысль, что в темноте, в случае чего, можно будет подсветить зажигалкой. Мелькнула и пропала.
Потому что, как только шар сомкнулся изнутри, с ним произошла непонятная и удивительная перемена. Сквозь слегка-слегка отдающие коричневым прозрачные стенки сразу стало видно всё, что находится вокруг. И не только вокруг. Но и над головой и под ногами! И самого себя, свои руки, ноги, тело невольный испытатель тоже увидел не хуже, чем просто под открытым небом. Вот это уже действительно было похоже на чудо. Эдик просто замер с открытым ртом от удивления, медленно переходящего в восторг.
Но если бы он наблюдал свой чудесный шар со стороны, то вообще не устоял бы на ногах. И было отчего. Как только створки шара окончательно сошлись, он стал не просто прозрачен, а гораздо более того. Он стал невидим! Для постороннего взгляда и шар, и стоящий в нем человек просто исчезли, как будто разом растворились в воздухе. Причем в буквальном смысле слова.
Эдику ведь только казалось, что подойди в этот забытый закуток какие-нибудь люди, они сразу увидели бы его, таким же, как всегда, но зачем-то стоящим внутри прозрачной сферической оболочки. Ничего подобного. Тот же Семен Иванович, если бы вернулся пораньше, подгадав в эту самую секунду, не увидел бы ни шара, ни парня, озирающегося в нем с глупой восторженной улыбкой. Хотя Эдик прекрасно бы его со своей стороны рассмотрел. А сам дворник Семен, без всякой задней мысли, созерцал бы вместо шара ничем не занятое пустое место - воздух, сквозь который прекрасно видно всё прочее, расположенное вокруг и дальше.
Мало того, если бы он вздумал пройти в закуток, то не наткнулся бы на невидимую пластиковую стенку, а спокойно и просто прошел насквозь. И при этом бы, ничего, кроме наведенного порядка и одиноко валяющегося на земле бруска, не заметил и не почувствовал!
Глава 3
Иными словами, всё выглядело бы так, как и случилось на самом деле. Если не считать маленькой разницы в пару часов, которые к тому времени успели пролететь….
В своей уверенности, что пропавший Эдик болтается где-то поблизости, Семен Иванович глубоко заблуждался. И вовсе не потому, что совершенно не знал этого парня. На месте Киселева Эдуарда вполне мог, наверное, оказаться любой достаточно любопытный человек, в том числе и сам Семен Иванович, попадись ему этот «шарик», когда он был чуточку моложе.
Всё совершилось очень быстро. Опомнившись от первого восторга, Эдик осторожно попробовал переступить ногами в сторону забора. Он догадывался, что шар, таким образом, тоже перекатится в ту же сторону. Так и случилось. Но дальше пошло такое – впору было схватиться за голову. Таинственная оболочка оказалась слишком подвижной и легкой. Объемистый шар словно катился не по земле, а по воздуху, и так быстро, что пришлись перебирать ногами, как на беговой дорожке.
Промелькнула асфальтированная площадка соседней фирмы, проезд и ее главные ворота, на тот момент будто специально открытые. Не успел Эдуард опомниться – его шар выкатился на шоссе. Причем на встречную полосу и быстро двинулся в лоб ничего не подозревающему транспортному потоку. И шар, и бегущий в нем Эдик, неслись навстречу первой же машине. Какая-то секунда, и парень увидел, что прямо на него на полной скорости несётся серебристый «Лексус».
Это было ужасно, но все-таки слишком быстро. Всё, что успел сделать Эдик – сморщиться и зажмурить глаза. А руки его, словно сами собой, взлетели и упёрлись в полукруглый потолок, внутренность верхушки шара. Шар не мог никуда деться, он по-прежнему облегал тело своего бестолкового испытателя со всех сторон. И вот сейчас он должен отлететь куда-нибудь в сторону, сбитый сходу встречной машиной. Еще мгновение – и удар! Но удара по шару не было, секунды затягивались, затягивались почти до звона – вместе с нервами.
Одновременно какой-то частью своего существа Эдик чувствовал, хотя и не мог этого видеть, что он теперь никуда не бежит, однако и не стоит на месте. Тело парня явно ощущало, что он теперь катится вместе с шаром, катится, как велосипедная спица в колесе. Сначала как будто проваливается головой вниз, потом быстро проворачивается и снова встает на ноги, но только на мгновение, чтобы снова нырнуть головою и поднятыми руками вперед и в землю.
Постепенно до Эдика стало доходить, что столкновения шара с машиной не происходит слишком уж долго. Неужели, упершись как распорка, сразу руками и ногами, он сумел отклонить свой шарик в сторону от «Лексуса»? А как же другие машины? Их на дороге было много. Звуки снаружи настолько приглушались пластиковой оболочкой, что разобраться по ним, где он сейчас и что с ним, оказалось совершенно невозможно. Пересилив непонятную робость, Эдуард Киселев решился приоткрыть правый глаз.
Шар, оказывается, продолжал очень медленно катиться, но уже не по шоссе, а рядом, вдоль широкой обочины. Вытянутое тело Эдика как раз переходило, из слегка наклоненного положения в строго вертикальное. С чувством огромного облегчения парень ослабил руки и плюхнулся комком на дно шара. Шар остановился. Подтянув под себя ноги, потирая ушибленный локоть, Эдик попробовал усесться, чтобы немного прийти в себя.
Сидеть, как на дне тарелки, было неудобно, от малейшего движения шар покачивался, словно люлька. Наверное, со стороны такой вот человек, сидящий внутри прозрачного шара, выглядит довольно потешно, сразу подумалось Эдику. Впрочем, вокруг никого не было, и даже на дороге стало до странности пусто. Чтобы посреди дня – да ни одной машины!? А ведь только что, минуту назад, они шли сплошняком в обе стороны. Уцелеть со своим шаром в такой толчее! Повезло ему невероятно. Вот если бы и в других делах так!
Впрочем, легкий шок уже прошел, мозги понемногу включались. Эдик вдруг сообразил, что его загадочный шар никак не мог избежать лобового столкновения с этим «Лексусом». Но зато, за несколько минут до появления на шоссе, этот самый шарик прокатился насквозь через металлический забор. Похоже, Эдик совсем ополоумел от страха, если успел позабыть про такой важный факт. Хотя конечно, всё случилось так быстро и сразу… Но теперь, никаких сомнений нет, шар просто не почувствовал автомобиля, как прежде забора. Просто пронзил его, словно блестящий сгусток воздуха. Сомкнувшаяся пластмассовая оболочка стала не только прозрачной, но и проникающей через всё и вся. Вероятно, этот чудесный шар вообще способен пройти сквозь любое препятствие.
Тебе досталось в руки чьё-то фантастическое изделие, Эдвард Кисс! Впрочем, что из него можно извлечь, мы еще подумаем, но сейчас важнее другое. Прежде всего, следует найти надежное местечко, куда бы пристроить такой огромный мячик до поры, до времени. Кстати, ведь на том куске пленки, ради которого он и полез в этот шар, наверняка изображена инструкция. Именно инструкция, и именно по управлению этой штуковиной. Может быть, в ней найдется какая-нибудь подходящая подсказка?
Пленка нашлась сразу, она безмолвно валялась под ногами Эдика. Скрутившаяся, но не испачканная и не смятая. Отлично, развернём - так что же на ней нарисовано? Хмм!
Без всякого сомнения, это тот самый шар, и в нем человек. Есть стоящий, есть идущий… ага! Есть и с поднятыми вверх руками. Такой рисунок повторен дважды. Но вокруг понатыканы только стрелки, плюсы, минусы, значки какие-то. Хоть бы одна цифра, не говоря уж про букву. Ничего нигде не написано. Иностранец какой-нибудь сочинял эту шпаргалку, или кто? Нет. Если бы иностранец, он бы всё равно написал хоть что-то. Например, по-английски, или какими-нибудь японскими иероглифами. Не шпаргалка это вовсе, а шифровка! Инструкция для внутреннего употребления, чтобы никто из посторонних не смог ею воспользоваться.
Эдуард задумчиво уставился вдаль, но тут же насторожился. По дороге, к тому месту, где он невольно обосновался со своим «мячиком», приближались два мотоциклиста. Ехали они медленно, причем не один за другим, а рядом. Скоро стало видно, что мотоциклы слегка украшены пёстрыми лентами, а управляют ими двое молодых мужчин в одинаковой яркой форме. Так вот в чем дело!
По всему городу давно уж висели плакаты. Их было столько, что даже Эдик не мог не обратить на них внимания, хотя последнее время ничто постороннее его не интересовало. На воскресенье намечается большой спортивный забег, дорога на несколько часов будет перекрыта. Так захотелось губернатору. Впрочем, может быть и не губернатору, а кому-то важному в том же роде, в общем – кому-то там, сверху. А конкретнее – какая разница. Эта сфера жизни пока мало интересовала Эдуарда Киселёва. До воскресенья еще четыре дня, но сегодня, конечно же, проводится большая репетиция. Вот и разъезжают, как у себя дома, эти мотоциклисты.
Они, кстати, подъехали уже совсем близко. Как бы не прицепились к нему с вопросами, вдруг этот двухметровый шар у самой дороги покажется им подозрительным. Чем тогда оправдываться, что сочинять? Эдик не успел ничего придумать, мотоциклисты поравнялись с шаром. И опять ничего! Один из них равнодушно глянул на Эдика прямо в упор, но не повел и бровью. Сегодняшний день был воистину щедр на сюрпризы, Эдика вдруг осенила новая идея. Он приподнялся в своем шаре насколько сумел и бешено замахал обеими руками. Мотоциклист же, глядя теперь куда-то сквозь шар, равнодушно проехал мимо, как будто это был не человек, а робот. Нет, не робот! Даже робот не мог не отреагировать на отчаянные сигналы Эдика. Так поступил бы только тупой манекен. Или… Именно или!
Этот шар не только пронзает любое препятствие, но и прячет своего пассажира от любых посторонних глаз. И, конечно же, при этом он сам тоже становится невидимкой. Ну и находка на старой свалке! Танцуй Эдвард Кисс, сегодня твои именины.
Сидеть дальше, как цыпленок в скорлупке, Эдик явно был уже не в состоянии. Он вскочил на ноги, и быстрыми, но мягкими движениями выкатил чудесный шар на середину шоссе. Затем повернулся спиной к городу и лицом к бывшему заводу. Самый простой выход пришел ему в голову внезапно, как вспышка света. Надо всего-навсего вернуть этот шар на старое место. Вот где его уж действительно никто не заметит!
Минутные колебания: не опасно ли оставить хоть и в дальнем уголке, но всё-таки без присмотра такой ценный предмет, Эдик почти сразу утихомирил обещанием, что он не будет затягивать с окончательным решением. Не такое трудное дело - давать обещания самому себе. Ведь можно уже сегодня доработать день до конца и украдкой вернуться за шаром. Если конечно к вечеру появится свежая идея, куда пристроить от чужих глаз это чудо. А на крайний случай подойдет и завтра. Одна ночь – чепуха.
Катить шар в гору оказалось непросто. Не то, чтобы требовалось переставлять ноги резко, при этом притопывать каблуками или наваливаться весом всего тела на ногу при каждом шаге. Нет, шар по-прежнему слушался самого легкого нажима, не застревал и не пытался откатиться назад под уклон дороги. Но при этом он продвигался вперед ужасно медленно. Казалось, он не катится, а плывёт по течению очень неторопливого ручейка и одновременно слегка проворачивается. Завод был недалеко, и, если бы не шар, Эдик давным-давно вернулся бы к себе на склад. Впрочем, мысль о складе и его главном кладовщике мелькнула и увяла. Эдуарда теперь интересовал только шар, исключительно шар, и будущее, которое он с ним связывал.
Обернувшись в очередной раз назад, ради утешения и успокоения – пройденный путь всё-таки явственнее увеличивался, чем сокращался еще предстоящий – Эдик заметил на дороге большую перемену. Его догоняла кучка людей в разноцветных спортивных костюмах. Значит, устроители забега упорно прогоняют свою репетицию через все ступени. Позавидовать можно их каменному упорству.
Но когда бегуны разного возраста начали один за другим вырываться вперед, и Эдик в своем неуклюжем шаре оказался вдруг окруженным неизвестно куда спешащей толпой, сердце парня не выдержало. Он вдохнул побольше воздуха, чуть пригнулся, согнул руки в локтях и кинулся вдогонку за худым длинным спортсменом, особенно нахально обогнавшим всех остальных. Что станет с шаром, Эдуард в этот момент уже не думал.
Картина сразу изменилась. Теперь Эдику Киселеву казалось, что он один из этих бегунов, устремленных в одну и ту же сторону, но в отличие от них, легко может выбрать по собственному желанию, двигаться ему по этой дороге быстрее или медленнее, обгонять толпу, или наоборот, от нее отставать. И даже, если надо, повернуться и бежать в противоположном направлении. Конечно, такая иллюзия возникла от того, что он видел в мельчайших деталях всех участников забега, а они даже и не подозревали о его существовании. Мгновениями Эдуарду даже казалось, что его просто окружает одно большое кино, только необычное по форме и весьма совершенное по исполнению.
Шар Эдика как будто ждал, когда он бросит ленивое топтание нога за ногу и перейдет, наконец, на настоящий бег. Казалось невероятным, но Эдик был уверен непоколебимо, находясь в шаре, он бежит заметно быстрее, чем когда-либо прежде на беговой дорожке. Во всяком случае, несмотря на подъем в гору, он в считанные минуты легко обогнал всех. Последним соперником был вырвавшийся вперед «длинный». Эдвард Кисс не смог отказать себе в последнем невинном удовольствии, он направил свой прозрачный шар прямо на бегущего парня.
Неожиданности не произошло, но зрелище получилось хоть куда. Упорный бегун как будто был всосан и поглощен шаром. Шар теперь уподобился пауку, который в один мах глотает целого комара. Впрочем, так подумалось Эдику, имевшему о жизни насекомых весьма приближенное представление. А вот не оглянуться он не мог – возникновение «из ничего» спокойно бегущего человека было не менее потрясающим. Впрочем, легкая досада всё-таки кольнула Эдика. Бывают же такие олухи – его переехал шар, а он даже не почесался.
Чтобы справиться с досадой, Эдик прибавил ходу. Он сразу оторвался от колонны бегунов, да так, что чуть не проскочил нужные ворота. Фыркнув весело над самим собой – несмотря ни на что, Эдик чувствовал себя почти чемпионом – он перешел на шаг и аккуратно остановился прямо в знакомом закутке.
Глава 4
Только сейчас Эдик сообразил, что он, оказывается, не подумал о весьма важной вещи: а сумеет ли он выйти наружу. Сферическая стенка изнутри казалась сплошной, без малейшего намека на стык или щель. Впрочем, может быть это очередной обман зрения? Пожалуй, стоит попробовать отыскать этот стык не глазами, а пальцами, тем более, что его просто не может не быть.
Эдик присел на корточки и повёл кончиком указательного пальца по слегка запыленной пластмассе, стараясь следовать как бы от южного полюса вверх по меридиану. Внезапно раздался легкий хлопок. Молодой человек почувствовал, что в шар ворвался свежий воздух, и, вместе с ним - тихие отдаленные разрозненные звуки.
Когда же произошли все прочие изменения: потемнение пластмассы до шоколадного тона, разделение оболочки на две полусферы – глаз Эдуарда не успел уловить абсолютно. А вернее, этим последним превращениям в его голове, переполненной впечатлениями, просто не хватило места. Он всего-навсего стоял теперь рядом с большой коричневой чашей, жадно вдыхал воздух и слегка постукивал по пластмассовому краю свернутой в трубочку «инструкцией». Собственно говоря, Эдик и проделал именно то, ради чего пообещал дворнику Семену закончить работу самостоятельно: выдернул из-под внутренней полусферы эту разрисованную блестящую бумажку-пленку.
А всё остальное, что уместилось между первым качком коричневого полушария и финальным выпадением наружу из раскрывшейся оболочки, теперь казалось сном, или даже бредом наяву. Тем не менее, Эдуард, как и обещал, аккуратно пристроил полусферу на самую низкую из стопок колец. Так будет надежнее. А теперь можно возвращаться на склад к своему скандальному начальнику. Всем по заслугам, пусть и он теперь отведет душу!
Работник склада Киселев Эдуард не знал, сколько времени он прохлаждался, сначала вытолкав шар на шоссе, а потом вернув его снова на законное место. Во всяком случае – не слишком долго. Конечно, определить это точно, до минуты, было трудновато, его телефон с утра остался в раздевалке, на дне сумки. Но солнце стояло высоко, указывая, что день еще в полном разгаре. Успеет еще Киселев Эдуард и поработать, и наработаться. Впрочем, мысли эти оборвались на полуслове. Ворота склада оказались закрытыми, опечатанными и запертыми на замок!
Эдик растерянно огляделся. Странно, как ему сразу не бросилось в глаза, что внутренний двор фирмы совершенно безлюден. Кругом пусто и тихо, запертые двери, закрытые окна, поставленные на стоянку машины. Первой мыслью Эдуарда стало странное опасение, что он попал куда-то не туда. Что ж, после фокусов с шаром, в такое можно легко поверить. Но чувство самосохранения заставило молодого человека взять себя в руки, не поддаваться панике, а тем более отказаться от поспешных выводов. Прежде всего, следует тщательно осмотреть доступную территорию, соблюдая при этом, конечно же, самую разумную осторожность.
Эдик прижался спиной к кирпичной стенке ближайшего из зданий. Это был главный корпус. Затем, мелкими шажками, придерживаясь корпуса, как надежного тыла, парень добрался до его противоположного конца. Дальше была площадка перед офисом, чтобы ее оглядеть, следовало осторожно высунуться из-за угла. Минуту или две Эдуард Киселев собирался с духом. Наконец выглянул.
Не облегчение, а самая настоящая радость наплыла на повлажневшие глаза Эдика. В груди стало легко, захотелось подпрыгнуть и даже перекувыркнуться через голову. В трех шагах от угла корпуса, спиной к Эдику, топтался дворник Семен Иванович. Он заметал что-то на асфальте и без того чистом до невозможности. Старик, как обычно наводил красоту и марафет.
-- Семеныч, метелку пожалей, дырку протрёшь.
Он сказал это не очень громко, а всё-таки отчётливым полным голосом. Дворник замер, затем резко, всем телом, развернулся на каблуках. Метлу он машинально выставил вперед, словно в руках у него были вилы.
-- Эдька? Откуда тебя черти принесли? И с чего ты взял, болван, что я - Семёныч! Иваныч я, понял?!
-- Как скажешь! Я согласен. Пусть будет Иваныч.
-- Постой, дай сообразить. Войти через охрану ты не мог. И через забор тоже вряд ли! Ты что же, с тех пор так и не выходил никуда?
-- Как это, не выходил?! – заторопился Эдик. – С чего ты взял? Точнее… кто тебе сказал, что я выходил куда-то?
-- Так! Занятно! – Семен Иванович опустил метлу. – Уж не прячешься ли ты от кого, парень? Слушай, давай-ка лучше пойдем, чайку попьем, – и он быстро глянул на часы.
При этих словах Эдик не смог сдержаться, причмокнул губами. Оказывается, он здорово проголодался. Старик, стоит это признать, неплохо придумал. А если у него и чай найдется, вообще лафа.
У Семена Ивановича нашелся не только чай. Вернее сказать, чай у него нашелся тоже, а к нему еще и баранки. Но гораздо важнее, у него нашлось отличное место, где можно было спокойно вскипятить и выпить этот аппетитный чай. Дверь в тихую каморку между двумя корпусами совершенно не бросалась в глаза, и конечно была неизвестна Эдику. А за дверью, меж обшарпанных стен, разместился столик с тремя табуретками, канцелярский шкаф пятидесятилетней давности и даже какая-то лежанка в глубине узкой комнатки. Но лежанка эта, насколько мог разглядеть Эдик, была застелена аккуратно, пол в комнатке выметен, а на столе ни мусора, ни крошек.
Метла осталась на улице, Дворник Семен вошел след в след за своим гостем и сразу плотно прикрыл дверь. Эдик уселся к столику у единственного окошечка, так как смутно догадывался – свет Иваныч включать не собирается.
За чаем разговор шел вяло, Семен Иванович с явным удовольствием прихлебывал горячий крепкий настой и вообще наслаждался отдыхом. Эдик резво хрустел, поглощая баранки. Наконец Семен унес свою кружку в шкаф, и, понимающе кивая, налил Эдику вторую порцию. А потом небрежно пододвинул сахар и пакет с баранками.
-- Что же ты, Эдя, так сплоховал, а? Когда ты нужен – пропадаешь, когда не нужен – появляешься. Глупость это, пацанство. Что теперь делать будешь?
Эдик с недоумением помотал головой.
-- Ничего не буду. Выйду завтра с утра – и всё. А почему сегодня так рано закрылись?
-- Выйдешь… Что ж попробуй. А ты знаешь, что на твоё место уже берут другого человека?
Эдуард пренебрежительно скосился и фыркнул носом.
-- Берут, значит, берут. Не парься Иваныч, всё окей будет.
Старик медленно покивал головой.
-- Вроде, и парень ты неглупый. А несешь незнамо что. Или тебе всё равно, оставят тебя здесь или выгонят?
Эдик задумался, а действительно – как он сейчас на это смотрит, но думал он недолго.
-- Выгонят. – не заплачем. Но будь спокоен, никто меня и пальцем не тронет.
-- Я тоже не заплАчу, - вдруг рассердился Семен Иванович. – По всем вам, дуракам, плакать – соплей не хватит. Или ты у нас шибко блатной?
-- Шибко, это только ты, Иваныч! А я так – слегонца. Знаю кое-кого из тех, кто всё у вас решает.
Старик расхохотался.
-- До чего же ты зеленый. Да у нас здесь никто ничего не решает, кроме Алексей Юрьича. Понял? А тот, кто тебя сюда устроил, наплёл тебе семь верст до небес, а сам - пустое место. Не веришь? Ну, скажи, не таи, кто за тебя хлопотал?
-- Хлопотал! – передразнил Киселев и даже поднял обе руки, словно в благоговейном восторге. – Сказал два слова кому надо, и все дела. Ладно, уговорил! Григорий Александрович, слышал когда-нибудь про такого?
Дворник в каком-то нелепом восхищении шлёпнул себя по коленям:
-- Кто-кто-кто? Иди ты! Григорий Александрович! Это Гришка что ли? Пиркун?
-- А вы, – в полной оторопелости осекся Эдик, - вы разве его знаете?
-- Ну, ты дал, Эдичка! Кого же я здесь не знаю? Точно я тебе сейчас сказал, дурень ты зеленый. Ты у Пиркуна третий будешь! А может быть и четвертый. Задолжать-то ты ему успел, или еще нет?
-- Семен Иванович, как это вы? Догадались или сказал кто?
Семен Иванович вздохнул и сочувственно покачал головой:
-- Не колготись. Слушай лучше. Никто про это, конечно, толком не знает, но люди зря болтать не будут. Работали тут до тебя, парнишки, и тоже от Пиркуна. Один, кажется, Володька, другого уже не помню, врать не буду. И вкалывали по целому году, а то и больше. Кстати, учти (я ведь тебя не спрашиваю), им легче было, у нас тогда хорошо платили. А сейчас – всё жмут, всё жмут.
-- Это точно, - кивнул Эдик, прикинув что-то про себя, - если так будут платить, и за три года не рассчитаешься. Есть, конечно, один вариантик, - прибавил он вдруг, мечтательно блеснув глазами.
-- Нет, не вздумай, - испугался старик.
-- Да я совсем про другое…
-- И слушать не хочу. Ешь вон лучше баранки. Колбасы, извиняй, не держу!
-- Так ты…, - парень смущенно поперхнулся, хлебнул остывшего чаю, - вы и ночуете здесь?
-- Еще чего! – возмутился дворник. – Что у меня дома нет? Это от Митьки осталось, дворничал тут такой до меня. Но зимой, - кивнул он вдруг утвердительно, - иной раз и заночую. Как снег повалит. Чтобы не тащиться спозаранку.
Эдик кивнул, и снова обернулся на лежанку. Хороший был бы «вариантик»! Всё равно бабка уехала до седьмого, дома особенно делать нечего. А так – и всё под руками, и до шара совсем близко. Посидеть, подумать в этой каморке до темноты, куда и как, а может быть и угнать его сегодня ночью. Только вот как лучше подъехать…?
-- Что ж! – Семен Иванович выпрямился на табуретке, подобрал под себя ноги. – Вижу, что у тебя на уме. Так и быть, помни мою доброту. Оставайся, если нужно. А мне и так время закругляться.
-- А не рано? – предостерег его на всякий случай Эдик.
-- Какое рано! Я свои полдня давно уж отбарабанил. Тебя – учти, запру, а завтра в шесть выпущу. Идёт? Если по нужде приспичит, под кроватью ведро имеется.
Эдик неуверенно кивнул. Пускай запирает, надо будет, что-нибудь придумаем.
-- Только смотри у меня, парень, тебя как будто нет. Не шуметь, свет не зажигать. Сиди тихо, не подводи старика. И не кури возле окна, а только вон там, за шкафчиком. Всё понял? Ну, бывай здоров!
-- И вам того же. Пока! – протянул руку Эдик. Похоже, в его жизни начиналась новая полоса.
Глава 5
Прошло полчаса, может быть чуть больше, и Эдик ощутил, что значит – сидеть в запертой кем-то комнате. Если бы ключ оставался у него, наверняка его и не тяготили бы так эти стены и убогий инвентарь дворницкой. Сидел бы себе, качался на табуретке, думал о чем-нибудь. И не тянуло поминутно встать, пойти, пройтись-побродить по двору. Хотя, что там делать?
Просто ведь от скуки сдохнуть можно – ни телевизора, ни компьютера, ни телефона. Да еще и дверь заперта. Даже почитать, и то нет ни клочка, пусть бы и от прошлогодней газетёнки. Всё наверняка повыбрасывал привередливый дед.
А вот, если бы знать заранее об этой укромной каморке, можно было бы, без всяких Семенов Ивановичей, въехать сюда через стенку прямо на своем шаре! И также выехать, если вздумается, хоть на край города – совсем другая жизнь. А если бы старик в тот момент находился здесь, устроить ему еще для комплекта и «представление не для слабонервных». Всего-то две вещи и надо – сам шар и «знать заранее».
Впрочем, если уж вспоминать о шаре, то как Эдик мог забыть о потайной бумажке с темными рисунками? Она ведь здесь, в кармане. Запутанная задачка для светлого аналитического ума Киселева Эдуарда.
Эдик извлёк на свет всё ту же плёнку, серую снаружи, золотистую внутри. Он развернул на столе упрямый рулончик, придавил уголки кружкой, сахарницей и двумя баранками. А затем опёрся на локти, вложил в ладони собственный подбородок и уставился в загадочный документ. Впрочем, чего в нем загадочного? Шесть кружков, по два в строчку: два, два и два. Во всех этих кружочках нарисован человек, если точнее, несомненно мужчина, молодой, спортивного сложения (костюм соответствующий), без усов, бороды и прочего. И вообще, лицо у него только чуть-чуть намечено, и у всех шести экземпляров можно считать одинаковое. Имеет это какое-нибудь значение?
Наверное, только то, что дело не в лице или личности изображенного, а в его жестах и позах. Если это действительно касается поведения в шаре, то сам Эдик все эти стадии уже опробовал. Можно пойти по порядку. Первая – человек стоит, две руки согнуты в локтях и приподняты до уровня плеч. Рядом с рисунком маленький закрашенный кружочек, а под ним какая-то снежинка. Такой же кружочек, но незакрашенный – только узкое колечко – рядом с четвертым рисунком. Снежинка тут тоже есть, точнее, от нее только половинка. А человек нарисован стоя, боком, с вытянутой вперед рукой.
На втором рисунке человек стоит, руки опущены. Рядом две короткие стрелочки, та – что вправо, сама по себе, под ней вторая, указывает влево и упирается в вертикальную черточку. Еще ниже просто еще одна такая же вертикальная черточка. На третьем рисунке – человек боком, идёт-шагает, одна нога спереди, вторая сзади. А рядом уже не просто стрелки. Один над другим два креста. Но на верхнем – две половинки перекладин тоже заканчиваются стрелками, на нижнем же все четыре. И под крестами – такая же вертикальная палочка.
Эдик поёрзал на жестком сидении табуретки, заставляя себя сосредоточиться и рассуждать логично. Можно не мудря предположить, что эти четыре рисунка показывают, как войти в шар, что в нём делать и как выйти. Две стрелки могут означать, что из шара видно всё, а снаружи – ничего, кресты – что шар можно перемещать вбок и вниз, а посторонние предметы проходят через него насквозь в любом направлении. Осталось неясным, что такое – вертикальная черточка сразу при двух рисунках.
Силясь понять эту неясность, впрочем не особенно напряженно, поскольку брался за эту шпаргалку уже не в первый раз, Эдуард поневоле перебегал глазами на оставшиеся два рисунка в самом нижнем ряду. Ведь возле них такая же черточка была нарисована горизонтально, словно знак минус. Ерунда какая-то. Ладно бы, если в верхних кружках человечек изображался стоя, то есть так же вертикально, а в нижних лёжа. Так нет же, он и в нижних стоит, да еще и задрав руки вверх. Причем и на пятом, и на шестом рисунке совершенно одинаково.
Собственно, это два совершенно одинаковых рисунка. Отличаются только боковые значки. Их по два над каждым «минусом». Возле пятого рисунка стрелка указывает вправо, под ней – узкий треугольник, основанием вниз, острой вершиной вверх. Последний, шестой, человечек в круге помечен прямо противоположными значками: стрелка смотрит влево, треугольник указывает вершиной в землю…
Глаза Эдика, наскучив изучать рисунки, поднялись к окошку. За его стеклами, впрочем, тоже не было ничего вдохновляющего. Слегка покачивали всеми своими листьями нижние ветки большого дерева. Того самого дерева, которое почти укрывало этот уголок, а заодно и дверь в дворницкую каморку, от особо любопытных глаз. Но заодно и от солнечного света. Молодой человек обратил внимание, что в комнатке становится сумрачно. Конечно, у него могли от однообразного созерцания просто устать глаза. И не только глаза, подумал Эдик, сползая с табуретки и чувствуя, как ноют его ягодицы.
Он прошелся по комнатке: к двери, от нее – к лежанке, снова к двери, за неимением другой возможности. Машинально толкнул дверь, но старый Семен не позволял себе шуток на рабочем месте, ничего из этой попытки не вышло. Эдик повернулся, снова прошел к лежанке и, махнув рукой, вытянулся на ней так, что проплыла истома по всему телу. Пленка с рисунками осталась лежать на столике, но не беда, думать о смысле непонятых значков можно было и лежа. Ведь рисунки с шарами и человечками и все значки давно уже плотно сидели в памяти Эдуарда.
Он пытался и силился одним разом ловко догадаться, какой есть интересный смысл в том, что у человека в шаре подняты руки. Ничего не вышло. Всё-таки, наверное, смысл тот же, что пришёл ему в голову сразу. Можно упереться руками и ногами, и катиться вместе с шаром, вместо того, чтобы перебирать внутри него ногами. Собственно, этот способ передвижения Эдик уже испытал. Но что в нем особенного? И почему таких рисунков два? Ведь с бегущим человеком автору инструкции хватило одного. Стрелки направлены в разные стороны – что ж, действительно, катиться можно и вперед, и назад…
Снова и снова Эдик пытался вспомнить подробно те минуты, когда он сам катился внутри шара по обочине. Ведь ничего особенного не происходило. Конечно, самое досадное, что у него в тот самый момент были зажмурены глаза. Но разве это так важно? Крутясь как мельница, всё равно ничего путем не разглядишь. А если глаза закрыты, много ли это меняет. Эдик для большей уверенности и теперь их закрыл, чтобы не разглядывать эту полутемную каморку, и наоборот тщательно припомнить, что он слышал, что тогда чувствовал телом. Но в результате только стал медленно и плавно проваливаться куда-то. К счастью это был просто самый обыкновенный сон.
Отдалённый раскатистый треск настороженный молодой слух уловил сразу. Эдик еще не пришёл в себя, но уже увидел – по темным стенам каморки пошли яркие отблески. Вспышки проникали конечно через окно. Изогнувшись всем расслабленным телом, парень резко соскочил на пол. Одеяло, подушка, тощий матрас – словом, вся постель, поверх которой он недавно прикорнул, свалилась тоже. Что-то заскрипело, что-то в темноте звенькнуло. Но Эдика сейчас это мало занимало, он метнулся к окошку.
И снова треск, и где-то за деревом разноцветная вспышка в небе. Салют? Фейерверк? Иллюминация? Это не мальчишеские петарды. С какого перепугу сегодня так разгулялись. Разве сегодня Рождество или День Конституции?
Как видно резкое пробуждение встряхнуло мозг Эдика. Сердце его еще бурно трепыхалось, кровь стучала во всех жилах, а сознание уже работало чётко. В его голове вдруг соединились в единое целое безлюдье на фирме, забег на шоссе, ранний уход Семёна Ивановича и этот ночной салют. Сегодня – воскресенье!
От такой потрясающей догадки парень сразу опустился на табурет.
Салют продолжался. Мэр от всей души и щедрости радовал горожан. В городе сейчас на всех улицах толпы народа. Задирают вверх головы, свистят и хохочут. А Эдик Киселев сидит один в каморке, смотрит в окошко и не может поверить, что произошло грандиозное. Самое грандиозное из того, что вообще может произойти. Если действительно это произошло.
Впрочем, уже после четвертого залпа Эдуард встал. Озарившая его мозг новая догадка требовала немедленных действий. Он вдруг понял, что такое могло звякнуть об пол, когда с лежанки свалился матрас! Запасной ключ. Заначка Иваныча, а может быть даже и стародавнего жильца Митьки.
Дальше всё помчалось, как по нотам неведомого дирижёра. Ключ (это действительно был ключ) с первой попытки отомкнул замок, и Эдик вышел в ночь. Под сполохи фейерверка он пошел к своему шару.
Глава 6
Минут через двадцать, или даже двадцать пять, Эдик был в шаре. По крайней мере – через пятнадцать минут после выхода из своей складской раздевалки. Опасно ли было в неё завернуть – кто уж это знает, но Эдик решил рискнуть. Он помнил наверняка, та длинная пыльная комната со шкафчиками, напоминающая коридор, никогда не запирается. Быстро надел там куртку, а сумку, чтобы не мешала, так и оставил в шкафу. Только переложил в карман мобильник. В нём, собственно, и было всё дело.
Без своего кровного барахлишка Эдуард в такую ночь легко мог обойтись. Но самая главная тревожная мысль, будто тупая заноза, не давала ему покоя. Верно ли Эдик понял, что с ним произошло? Так ли могуч этот шарик с забытой свалки? А требовалось для подтверждения так мало - понять, узнать точно, какое сегодня число. Воскресенье, или по-прежнему вторник, и всё прочее – пустые Эдиковы фантазии.
Но мобильник сказал «да!». «Да, не сомневайся друг, сегодня воскресенье!». И тут же погас, словно разрядился от такого невероятного известия. Конечно же, он не мог не разрядиться. Валялся в шкафу без подзарядки с самого вторника. Всё сходится. Чудо и в правду свершилось.
До закутка Эдик уже добрёл в лёгком тумане, не озираясь и не выбирая затемнённых мест. Одно дело – смелая догадка, другое – свалившееся ему на голову подтверждение. И уже скрывшись под защитой шара, Эдуард позволил себе никуда не спешить, спокойно посидеть на корточках. На самом деле, он теперь действительно не имел понятия, куда сейчас двинет себя – всемогущего. Вперёд или назад, в прошлое или в будущее.
Какой шаг предпринять?
Может быть, надо просто, без затей, вернуться во вторник, в своё исконное время?
Доехать ровно до той минуты, когда еще наивный Эдик в первый раз забрался в шар и умчался в сторону шоссе. Затем оставить шарик в покое среди прочего хлама, и вовремя возвратиться на склад, то есть, как ни в чём не бывало продолжить собственную жизнь. Цепочка замкнётся, и всё пойдёт своим чередом. Или, говоря по-научному – некий Эдик, улетевший на четыре дня вперёд, возвратится на свою покинутую траекторию…
Ведь теперь ему есть с чем на неё возвращаться! Шар никуда не исчезнет, он так и останется в углу на свалке, то есть - в руках Эдуарда, чтобы потом переехать вместе с ним в более пристойное место. И дальше его можно использовать для правильного и нормального обустройства своей будущей жизни! Ведь такой шар даёт своему хозяину огромные возможности, каких нет ни у одного из обычных людей. Неужели, владея таким инструментом, Эдик не сумеет теперь выпутаться из цепких сетей блистательного Григория, оказавшегося на деле таким подлым?
Вот тебе и Пиркун, Григорий Александрович… Сейчас Эдуард одним махом понял про него гораздо больше, чем тогда, когда во время пикника с шашлыком попался на соловьиное щебетание Светкиного дяди Гриши. Как же он заливался на той даче между шашлыками и тостами. Ругал неспособных стариков, хвалил молодых.
А уж когда Григорий отозвал его в сторонку для важного разговора, Эдик после таких речей готов был сходу сорваться с ним вместе, плюнуть на эту вечеринку и тут же ехать в город. Готов был даже бросить на весь вечер Светку. Тем более, что это именно он, Киселев Эдуард, был в этой компании новичком, а у нее там – сплошные друзья и знакомые. Но Пиркун, и это тоже понравилось Эдику, с глазу на глаз был по-деловому краток и весь серьезный разговор перенес на следующий день.
Сейчас об этом не хочется даже вспоминать. А ведь мог бы прислушаться Эдик и к двусмысленным Светкиным разговорам, и к отельным фразам, которые иногда долетали до него в той же Светкиной квартире или на их даче в Гастодарцах. Впрочем, если признаться честно, все нахватанные по кусочкам сведения вряд ли бы просто так его насторожили. Все они не стоили одной единственной просолённой насмешки дворника Семёна, и без неё казались даже достоинствами.
Когда-то, давным-давно вместе с нынешним владельцем - Алексеем Юрьевичем - Пиркун начинал здешнюю фирму. Или, вполне возможно, только посильно помогал ей обосноваться и утвердиться. Ведь Григорий прежде даже работал кем-то на том самом заводе, от которого в хозяйстве фирмы сохранилась только половинка огороженной территории и несколько старых зданий. По обрывкам совсем недавно подслушанных упоминаний, работал Пиркун в отделе какого-то «старого самодура» Зареванцева. Потом и сам командовал этим отделом, но не долго. Пошли кооперативы, фирмочки, совместные проекты, завод развалился, а там и закрылся.
И похоже, был Григорий среди тех, кто помогал этот завод добить. Но по-настоящему разбогатеть не сумел, так и остался мелким боязливым аферистом. Что опять же, не самое плохое. Эдик, если разобраться, и сам был тогда не прочь стать таким же аферистом, только вот не придумал, за что для начала зацепиться. Во всяком случае, уже на третьем курсе оканчивать свой институт он посчитал необязательным, а встречу с дядей Гришей принял за добрый знак и начало собственного процветания.
Верно сказал дворник - был он настоящий зелёный дурачок!
Что ж, что было – то было. А теперь погодите граждане. Эдвард Кисс скоро придумает что-нибудь такое, от чего закачаются и небо, и земля! У него теперь есть то самое, в чём он сможет себя проявить. Вот только для начала развяжется с Григорием Пиркуном, к его несчастью оказавшимся обыкновенным аферистом. Спасибо старику Семену, что вовремя пересёк извилистую дорогу Эдика.
Эдик вдруг спохватился, что слишком долго сидит без дела и выудил из кармана мобильник. Тот понатужился, высветил на мгновение четыре циферки. Вот это да! Прошло уже целых полчаса!
Хватит витать в закоулках собственных воспоминаний, пора действовать.
Что же всё-таки предпринять именно сейчас?
Вернуть шар на свалку, подгадав точное мгновение? Тихо доработать на складе день, и уйти домой? Или всё-таки не уходить, помедлить, дождаться удобной минуты, после чего в тот же день увести шар уже окончательно. Кто там вспомнит, что некий работничек, по фамилии Киселёв, в этот вечер так и не проходил через проходную?
Так для чего тогда все эти ненужные телодвижения? Зачем ставить шар в закуток, чтобы через час-другой снова его угнать? Ведь Эдик уже и так почти сделал это. Гораздо проще сразу, не вылезая из шара, отправиться к дому! Три-четыре дня он, получается, вообще будет отсутствовать в своём собственном времени. Ну и что! Невелика беда, кто это заметит, кроме его складского начальника, и на что это повлияет?
Вот сейчас он передвинется на несколько часов раньше, в поздний вечер… А с утра выйдет на фирму, как все, и просто повинится, попросит прощения у зануды Николая. Насочиняет, что сбежал раньше времени, не спросив разрешения у начальника, и потом боялся объявиться. Ничего, простят. Или пусть выгоняют - невелика беда.
Значит, решено, так и надо сделать.
Кстати, очень даже неплохо, что бабка столько загостилась у своей племянницы. Или у крестницы? Одним словом, там, куда подалась неделю назад, а уж кто там - кто, из той родни – Эдик не знал и не особенно интересовался. Важно, что сейчас одной головоломкой меньше. Родители, те вообще пробудут на подработке в своей загранке до следующего лета, а братишка Алик уже не первый месяц живёт отдельно.
Как будет дальше, выяснится в своё время, а пока Эдик решил въехать со своим шаром ни куда-нибудь, а прямо в квартиру. Постоит это чудовище как-нибудь на боку, а он тем временем поест и передохнёт до утра, как следует. Всем хорош шарик, да вот только где бы найти для него надежное укрытие. Хоть на крышу его поднимай.
А между прочим – интересная мысль. Дом пятиэтажный, на отшибе, крыша у него плоская, снизу ничего не будет видно. Накрыть шарик какой-нибудь сеткой, сетку привязать… Сделать еще и сердитую табличку для острастки любопытных. Но какие там любопытные! Кошки, голуби да вороны? Вот и будет – не на виду и под руками.
Если бы не занимающаяся заря, Эдик попробовал бы взгромоздиться на крышу своего дома прямо сейчас. Но с квартирой всё получилось еще интереснее – он впервые вкатывался в своем шаре по лестнице, без вреда пронзая насквозь любые перила и стены чужих жилищ. Знали бы об этом их обитатели!
А потом вплыл к себе, через прихожую и коридор, в большую комнату, как настоящий призрак, которому нет преграды и не нужно никакого ключа. То, что отлетел в сторону стул, закачалась люстра, и сам хозяин, покидая неудобно наклонившиеся полушария, чуть не врезался головой в дверцу серванта - мелочи, не умаляющие бесспорных заслуг нового чудотворца. Главное, что намеченное на сегодня - достигнуто. И пусть так будет всегда.
Глава 7
На работу Эдик Киселёв конечно же проспал.
Но настроение его и во сне оставалось таким безоблачным, что он ни капельки не огорчился. Все проблемы с этой дурной работой, да еще с подачи Григория, теперь казались ничтожной мелочью. Зато неимоверно хотелось есть. Не курить, как бывало, а именно ощутить во рту что-нибудь настоящее, сытное. Вчера вечером Эдика гораздо сильнее тянуло просто уснуть, и пожевал он слегка, просто, что попалось под руку, в холодильник же даже не заглянул.
А новый день нужно непременно начинать с завтрака.
Ого! Вот и первое огорчение в новой жизни! Пришлось всё-таки заглянуть в этот холодильник и только хмыкнуть с досады. Запас продуктов немедленного употребления оказался еще скуднее, чем думалось. Всё, что позаботилась накидать на полки бабуля, как-то незаметно кончилось. Получалось, что надо или бежать в магазин с остатком денег, или зажигать плиту и ставить на нее кастрюлю со сковородкой.
«Вот ведь парадокс!» - сказал себе Эдик, заглянув из кухни в комнату. Своё опоздание на работу, непоправимое для любого человека, он сейчас спокойно может превратить в ничто. Чуть-чуть поработать ногами – и готово. Шарик на том же месте – застыл, дожидается. А раздобыть себе из ничего хотя бы кусочек хлеба с маслом Эдик по-прежнему не в состоянии. Нет, и огромная удача никогда не бывает полноценной! Чего-нибудь, да не хватает.
Что ж, завтрак себе он сейчас приготовит. Да и обед заодно. И денег у него сейчас в кармане, не такой уж и остаток. На пропитание хватит. Это только по сравнению с его долгом дяде Григорию – ничтожные крохи. Но постой, постой!
Чем плоха такая нелепая мыслишка – прокатится шаром внутрь любого банка, опуститься в подвалы, нагрузить деньжат несколько охапок и укатить восвояси. Хватит и кредит закрыть, так щедро выделенный ему ловким Гришей, и себе на всякие мелкие расходы оставить.
Эдик бросил в кастрюлю ледяные пельмени, походил по кухне туда-сюда. Нет уж, на этот соблазнительный план придётся сразу плюнуть. Даже неясно, что так сразу отвратило от него Эдика, подспудное отвращение или обыкновенная трусость. Ведь грабить банки – целая технология, неизвестно, на что можно нарваться. И шарик не поможет! А если еще припомнить, что даже в магазинах кассы запирают на ключ… Трудно поверить, что где-нибудь в подвале настоящего банка деньги просто валяются кучами. Конечно, если нужно, шар пронзит броню любого сейфа, но, сидя внутри, руку-то из него тоже не выпустишь.
Похоже, шарик этот неизвестные создатели строили не для грабителей банков. С его помощью можно утащить разве что несколько батонов колбасы да бутылёк шампанского в придачу, а если очень постараться – парочку ноутбуков. Мелочь, в общем. Не стоит до неё и опускаться.
Позавтракав, Эдик снова почувствовал себя преуспевающим Эдвардом Киссом. закурил и с удовольствием развалился на диване. Решено! Перемещаться во времени к утреннему подъёму он сегодня не будет. Это ведь не поздно сделать и завтра. Что теперь значат лишние сутки! Эдвард Кисс отныне – полный властелин собственного времени.
Вернуться назад в день своего исчезновения Эдик сможет и месяц спустя. Да что там месяц! Тут и год не препятствие. И вообще, если разобраться, про этот ничтожный день можно пока просто забыть. Не с него надо начинать, а им наоборот, следует всё заканчивать. Иначе как он, уподобившись прежнему несчастному Эдику, сможет выпутаться из долгов, если будет просто, словно все людишки вокруг, каждый день ходить на работу?
Сделать надо что-то другое. Например, достать нужную сумму денег. Сунуть её Пиркуну из рук в руки и спокойно уйти прочь. Конечно так! Только - разрази их гром - как же легко это звучит на словах – достать денег.
Разве все люди вокруг не пытаются изо всех сил сделать то же самое!?
Разве не ради этого он сам повёлся на заверения проклятого Григория Александровича? Поверил, что тот может указать ему долгожданную заветную дорожку. И ведь как красиво всё начиналось.
Осенью, ближе к зиме, третьекурсник Киселёв Эдуард на зависть доброй половины своих однокашников купил почти новенький «Пыжик». Все были уверены, что такой подарок ему подкинули сердобольные родичи. Что его папа и мама заколачивают деньги за границей, Эдик и сам упоминал не раз. То же самое знала от него и Светка. Не рассказывать же ей, как он сам, начиная с августа, то и дело названивал дяденьке Григорию. Интересовался, не забыл ли тот про него, скоро ли будет обещанная встреча с «серьёзными людьми».
И Григорий Александрович не подвёл. Встреча на набережной прошла складно, как в кино. Два незнакомых человека присели на одну скамейку, тихо, без слов обменялись полиэтиленовыми пакетами. Один пакет с белыми цветочками, другой – с собачьей мордой. Симпатичная такая бульдожка.
Зимнюю сессию Эдик завалил, но не слишком даже расстроился. Он внутренне готовил себя к первой коммерческой операции. Молодой, улыбчивый Гена уже всё ему расписал: куда подъехать, как расплачиваться, сколько коробок закидать в багажник. И Эдик, как последний кретин, выполнил всё точка в точку. Если бы его кто-нибудь в то время схватил за шиворот!
Ага! Это уже ближе к цели. Сейчас, владея шаром, Эдик может схватить за шиворот самого себя собственной рукой!
И не будет тогда сомнительной передачи тому же Гене этих шести запечатанных коробок с «Реактивом 18-49», как было написано в глупой расписке. Эта расписка и сейчас валяется где-то в шкафу, единственное, что осталось у Эдуарда Киселёва после моментального исчезновения Гены. Не придётся предъявлять пустые упрёки невозмутимому Пиркуну, а затем умолять его же о спасении. Чтобы добрый дядя Гриша помог быстренько толкнуть заветный «Пыжик», а потом добавить остальное из собственного кармана. Эта заключительная сделка с уже отчисленным студентом Киселёвым состоялась по ранней весне. Его благодетель и спаситель не остановился на полпути, сам устроил недоучку на бывший завод, договорился о хорошей зарплате.
Действительно о хорошей, если бы половина ее прямо из кассы не отходила Пиркуну. Ведь у безукоризненного Григория Александровича осталась в кармане другая расписочка, уже от Эдика…
Эдик быстро сгруппировался и уселся прямо на диване, поджав под себя ноги.
Решено!
Именно этим он сейчас и займётся. Переместится в осень и сорвёт свою глупую пробежку на поводке у Пиркуна. Но зачем «хватать за шиворот», то есть попросту вразумлять самого себя? Поверит ли тот – зелёный дурачок Эдик - своему вразумлённому и прозревшему двойнику из будущего?
Как ему докажешь, что нет никаких «серьёзных людей», никакого ценного реактива 18-49? Есть только никчёмные людишки, подосланные Григорием, а в тех запечатанных коробках вернее всего какая-нибудь труха. Да и денежки, в том числе и на «Пыжик», пришли от самого Пиркуна, а потом к нему и вернулись. Такой вот круговорот оборотных средств.
Встреча с двойником вообще плохая идея. Она может обернуться новыми неожиданностями. Действовать нужно проще, тихо и скрытно. Как? Да просто изъять у самого себя эти опасные деньги.
А потом переехать в весну и отдать… Нет, прямо швырнуть их Григорию.
Прекрасный план!
Берись за дело Эдвард Кисс, хватит пролёживать бока на диване.
Глава 8
И снова был вторник, и снова Киселев Эдуард стоял внутри двухметрового шара. Разница состояла в том, что теперь он знал точно и подлинный день недели, и своё новое место среди людей и их судеб. Грязь и пыль, в которые он рухнул совсем недавно, остались в досадных воспоминаниях. Никто больше не посмеет вертеть жизнью Эдварда Кисса за исключением его самого.
Все прикидки, короткие разведки, пробные и не всегда удачные вылазки в прошлое время - позади. Создание резервного запаса продуктов и посильных денежных средств - тоже Больше на такие мелочи не нужно отвлекаться. Сегодня он отправляется в самый настоящий поход против своих недавних недругов. Потеха будет изумительная.
Конечно, до потехи еще надо доехать. Дорога, если можно называть ее таким словом, долгая и утомительная. Но когда подгоняет азарт испытать шарик в реальном деле, и не просто реальном, а животрепещущем, об унынии и тоске не может быть и речи. Только азарт и нетерпение – скорей, скорей!
Возможно, есть другой способ – быстрее и проще – но Эдуарду он пока не известен, как не был известен и тому - составителю шифрованной инструкции в картинках. Действовать приходится только одним манером, строго по пятому рисунку. Руки в потолок, ноги покрепче в пол, чуть-чуть в раскачку, и покатились под горку. День внезапно меркнет, за стенками темнеет и, конечно же – на небе высыпают разом все звёзды. Вот только пилот шара (кажется, неплохо звучит такое название) никаких звезд увидеть не успевает, он в это время как раз смотрит прямо в землю.
А когда он провернётся и начнёт всплывать, словно ныряльщик, головою из-под воды, ночь-то уже и прошла, вот он – закат. Именно закат, а не рассвет, ночь у нас идет своим чередом, да только в обратную сторону! То-то господа-испытатели, добрый вам вечер, пожалуйте, дорогие, в наш понедельник.
Шар сразу пошел на второй оборот, начал разгоняться, да и сам Эдуард уже научился подбавлять ему оборотов легкими рывками собственного корпуса. Теперь только успевай-считай: понедельник, воскресенье, суббота, пятница…. Убегают деньки, мы же уходим всё раньше, раньше и раньше.
Было оно так задумано, или уж получилось само собой, но один оборот шара уносил его ровно на сутки. Что в одну, что в другую сторону, как, впрочем, неизвестные авторы сумели обозначить и на своей схеме. Одна стрелка влево, другая стрелка вправо – а в остальном они были совершенно одинаковые. Склон, облюбованный Эдиком для далёкого путешествия, позволял укатиться как раз на неделю. Он был хорош тем, что изгибался плавной дугой. К исходной точке возвращала довольно крутая, но короткая тропинка. А взбираться, вышагивая внутри шара, оказалось не труднее, чем по самому плавному подъёму.
Крутизна спуска значения не имела, а сам шарик был очень послушен. Легко останавливался в любой точке склона, когда требовалось постоять и отдышаться. В отличие от обыкновенных шаров, он не стремился укатиться обратно вниз, если пилот не понуждал его к этому. Очень удобно, что при передышках, а их нетренированному Эдику всё-таки постоянно приходилось делать, не требовалось открывать шар. Как уж он вентилировался – секрет его создателей, но явно не через поры. Видимо, если шар проходил через стены, то и наружный воздух свободно проходил через шар. Удобно. Но в жару будет жарко, а зимой окоченеешь.
Быстро убегают деньки из-под шара, но всё-таки очень медленно. Четыре спуска – месяц. Эдуарду же был нужен ни много, ни мало – год, разве что без малого. Проще говоря, почти полсотни спусков по этой Горке Отбытия, бывшему безымянному повороту. Но теперь этот поворот именно так и должен называться: Горка Отбытия Эдварда Кисса. Очень скоро здесь обязательно будет стоять нечто – какое-нибудь великолепное и грандиозное. Всё будет, однако прежде всего Эдику бы хотелось поскорее увидеть вытаращенные глаза Пиркуна.
Ради такого удовольствия он готов снова и снова поднимать этот шар в гору. Поднимать и скатывать, поднимать и скатывать. Даже до костей промерзнуть в этом чудесном шаре, когда придет момент въехать из весны в зиму. При мысли о зиме Эдуард усмехнулся и невольно встряхнул головой.
До чего же можно договориться, когда ты один, и никто тебя не слышит! Конечно, он не собирался ни замерзать, ни падать от изнеможения или помирать от голода. Внизу, в укромном месте лежал специально заброшенный в пробном заезде теплый спортивный костюм и перчатки с шерстяной шапочкой. Там же стояла сумка с консервами. Как раз перед самой зимой Эдик собирался сделать перерыв, отдохнуть, подкрепиться и переодеться. Несмотря на свой пока незначительный опыт, путешественник в недра прошлого года подготовился в дорогу очень тщательно. Григорий Александрович жестоко просчитался, принимая его за недалёкого простачка.
Впрочем, теперь Эдуард уже старался гнать от себя неприятные воспоминания.
Он благополучно прошел через бурный сезон весны до возникновения из ничего самых последних остатков черного снега и специально приостановил шар как раз в момент рассветного часа, чтобы спокойно расположиться на обочине. В такое время навряд ли сюда забредет какой-нибудь случайный прохожий. Пробирал исчезающий морозец, изо рта шел белесый парок, и Эдик не стал особенно рассиживаться. Поесть на скорую руку, натянуть свитер со штанами, перекурить на ходу и дальше. Теперь уже без остановок до нужного дня. А там провернуть побыстрее чуточную комбинацию, по сути - минутное дело, простое, как прогулка до школы, но всё-таки тщательно продуманное им до мелочей. И самое главное условие, не поддаваться больше желаниям и пустому любопытству. Это всё потом, в своём времени, когда будет исполнено главное, а потому, сразу после дела - немедленно в шар и домой.
Вот тогда он и настанет во всей красе, соблазнительный момент торжества!
-- Так сколько я тебе должен, Григорий Александрович?
Эти слова, действительно достойные гордого человека, сложились в голове Эдика заранее. Он начал повторять их про себя, уже когда мир вокруг него всё еще продолжал, прощаясь с летом, снова набирать весеннюю свежесть. Листья деревьев и кустов превращались в плотные листочки. Трава на взгорке из буйной гривы переходила в сочную, причесанную шерстку и наконец распалась на отдельные зеленые островки. На тропинках обозначились человеческие следы, впечатанные прямо в весеннюю грязь. Сами люди, их оставившие, мелькали слишком быстро, но следы говорили ясно – проходит апрель, уступая место марту.
Эдуард облегченно перевел дух и остановил шар на передых и собственную экипировку.
И снова вперёд! Среди зимы стало не до пейзажей. Одно хорошо – по снежным сугробам шар идёт не хуже, чем по траве. Застревать из-за таких пустяков в морозном воздухе не хотелось бы. Но вот и поздняя осень, мало отличимая пока от ранней весны. А там и снова грязь на тропинках и, совсем уже не по-весеннему, последние уцелевшие желтые листья на голых ветках…
Пора теперь перекатиться поближе к городу и асфальту. Не хочется месить эту осеннюю грязь кроссовками, впрочем, пусть бы она была и трижды весенняя. Другое дело – шар, чудесная штука. К нему не липнет ни грязь, ни мусор; вода, и та не оставляет снаружи капелек. Чистейшее средство передвижения. Ему бы вот только скорости побольше…
Да, скорости призанять где-нибудь конечно бы не мешало. Только через два часа шар вместе со своим упорным пилотом добрался до улицы Чернышевского и выкатился на широкую мощеную автостоянку. Это место понадобилось Эдуарду не просто так. Стоянка принадлежала Филби Банку всего года три как въехавшему в это новое здание.
Здание, нет слов, шикарное, но чувства оно вызывает, мягко говоря, не те! Не хочется вспоминать тот день, когда они подъехали на эту самую стоянку в машине Пиркуна. А своей у Эдуарда, увы, к тому времени уже не было…
Молодой человек стащил с головы вязаную шапку, потер правый висок. А ведь он собирался появиться здесь примерно так же, но на деле совсем по-другому! Не погружаясь в прошлое на целых десять месяцев. Впрочем…
Погодите граждане, Эдвард Кисс еще придумает что-нибудь получше. Вот только для начала развяжется с Григорием Пиркуном, к его несчастью оказавшимся обыкновенным ничтожным аферистом.
И всё-таки сейчас Эдуард Киселев подогнал свой сферический кокон не куда-нибудь, а именно к фасаду Филби Банка. Сегодня-то он повел себя гордо, если не сказать нахально, попёр напролом через стоянку, совался прямо под нос отъезжающим автомобилям. Настало, настало новое время. Кисс может теперь позволить себе не обращать внимания на всякую полупрозрачную шантрапу.
Впрочем, упивался своим нахальством Эдик совсем недолго. В этом деловом здании его по-прежнему интересовала единственная архитектурная деталь – большое световое табло. На нем, среди всяких броских надписей, текущего времени и температуры воздуха иногда вспыхивало самое главное – скромные цифры, рисующие число, месяц и год. Как будто кто-то в банке специально готовился к встрече с путешественником из будущего и позаботился о его удобстве. Впрочем, к делу.
Эдуард дождался нужной цифры и невольно покачал головой. До даты, вычисленной им столь тщательно, с фломастером в руках, оставалось еще два дня. В том смысле, что прошло уже двое суток с тех пор, как для всех остальных этот день наступил. Обсчитался, горе-путешественник! Проверни-ка свою мельницу еще на два оборота. И хватит торчать у этого банка, пора продвигаться на место.
К счастью, промашка с датой оказалась единственной - всё прочее не принесло никаких сюрпризов. Шар без хлопот приткнулся посреди заброшенной стройплощадки. В этом память не подвела Эдуарда, павильоны здесь начнут возводить лишь ближе к весне. Освободившись от оболочки и слегка поёживаясь, Эдик пробрался знакомой с детства дорогой прямо до подъезда. У нужной двери он из осторожности хотел позвонить длинным гудком, но спохватился и просто достал из кармана ключ. Вся задуманная операция заняла не более десяти минут, и самым трудным испытанием оказалось - заставить себя проделать обратный путь до стройки спокойно и не торопясь. Трудно передать, как же хотелось Эдику припуститься бегом. От одной мысли, что шар лежит без присмотра, перед глазами вставали жуткие картины, и, несмотря на весьма прохладный апрель, шея парня свербела от влажного пота.
Возвращение сквозь время происходило в каком-то радужном трансе. Только иногда, словно очнувшись, Эдуард ощупывал в кармане заветный сверток, не веря, что всё произошло в реальности.
Зато в знакомый дом за железным забором он вошел весело.
-- Так сколько я вам должен, Григорий Александрович? – выпалил Эдуард, едва только перед ним открылась дверь.
Глава 9
Григорий Александрович быстро глянул на Эдика, словно откуда-то снизу, и приглашающе повёл подбородком с ямочкой:
-- Проходите в дом, Эдуард Вениаминович.
В дом, так в дом, решил Эдик, в наших делах от этого мало что меняется. Они прошли через боковую дверь на застеклённую веранду. Григорий Пиркун пропустил гостя вперед и встал, привалившись спиной к дверному косяку. Эдуард уселся на жесткий диванчик. Он хотел повторить вопрос, но не успел.
-- Вы должны не мне, Эдуард Вениаминович, а совершенно другим людям. Людям, ни капельки на меня не похожим, и не склонным долго разговаривать. Если вы не поняли, я только на днях позволил себе напомнить вам, что срок возвращения денег, о котором я знаю лишь с ваших слов, приближается. Мне не хочется, чтобы с вами случилась неприятность. Поэтому подготовьтесь заранее.
«В прошлый раз это прозвучало страшнее», - подумал Эдик. Он медленно вытянул из кармана джинсов плоскую пачку, несколько раз, саму на себя обернутую концом полиэтиленового пакетика. Внутри, к удивлению Григория Александровича, действительно оказались деньги. Он невольно протянул руку, и Эдик, не без торжества, вложил их в слегка дрогнувшую ладонь.
Пиркун не стал считать купюры, перекидывая их из руки в руку. Он просто развернул всю пачку широким веером, три раза шевельнул бровями и презрительно фыркнул.
-- Здесь же не больше половины, уважаемый Эдик.
Эдик Киселёв хотел возмутиться. Но внезапно с ним что-то случилось. Чувство торжества, переполнявшее его весь вчерашний вечер и сегодняшнее утро, такое огромное, что просто не давало хода другим мыслям, вдруг провалилось куда-то в горло и даже глубже. Он словно опомнился. Всё, что до этого казалось ему воспоминанием о свершившемся прошлом, разом превратилось в его собственную фантазию, которую он насочинял, вопреки тому, что реально, действительно помнил. Теперь же ему в глаза просто напирала картинка, как три сезона назад он сам, обнаружив пропажу занятых денег, взял ту же сумму в долг во второй раз. А что долг был только один, и никакие деньги не пропадали, стало теперь казаться просто навязчивой мечтой, наползшей в его голове поверх реальности.
Слова возмущения в один миг показались нелепыми ему самому. Действительно, с чего он взял, что дело обойдётся половиной долга. О чем он думал, болван, когда катался в прошлое? Это нужно же быть таким болваном, чтобы утащив первую сумму денег, совершенно не вспомнить про вторую. А ведь её-то тоже нужно возвращать!
Эдуард застыл на месте, не замечая недоуменного, но очень внимательного взгляда Григория. Ему стало не до окружающих, он словно пробуждался от тяжелого сна. Перед невидящими глазами Эдика промелькнули ясные, как кадры кино, обрывки воспоминаний. Как он метался в ярости, обнаружив пропажу всей, занятой у братков, суммы. Как потом плакался Григорию Александровичу и выслушивал его презрительные нотации. Странный звонок Кудлатого, тот хвастался «фартовым забегом» и сетовал, что Эдька пожелал себе так мало. Как после дня метаний он всё-таки решился, понадеялся на крутой бизнес под рукой Пиркуна и удвоил долг.
Пауза затягивалась, и Григорий решил прийти на помощь собеседнику.
-- Ничего страшного, Эдуард Вениаминович. Половина лучше, чем ничего.
Да, получается так. Вот только говорил ли Григорий в прошлый раз что-то похожее, или Эдуарду Вениаминовичу это просто приснилось.
-- Конечно, придется думать, искать варианты. Может быть, даже продать вашу машину.
Эти и последующие слова Пиркуна уже выходили гладко, отчетливо, повторяясь, словно под копирку с теми, что проносились в памяти Эдика.
-- Конечно, быстро вы ее не продадите. Но, если хотите, я поговорю с одним чудаком. Он как раз хотел «Пыжик».
«Разумеется, дорого он не даст. Но зато расплатится хоть завтра», – мысленно продолжил Эдуард.
-- Разумеется, дорого он не даст, сами понимаете. Но зато, в этом я ручаюсь, расплатится хоть завтра, - повторил, словно прилежный школьник, Григорий Александрович.
Эдик резко встал. Пиркун чуть-чуть откинулся головой, почти упершись затылком в стену.
-- Я понял. Давайте пока их назад. И мобильник вашего «чудака».
-- Э-э-э… Да, конечно, пожалуйста. А мобильник? Я, наверное, прежде свяжусь с ним сам.
«Он, знаете ли, весьма своеобразная личность», - продолжил про себя Эдик, лишь на несколько секунд опередив Григория.
Уже за воротами Эдуард сморщился, как от боли. Чувство раздвоенности, столкновения в голове двух разных воспоминаний об одних и тех же событиях затихало, но не проходило. Он отлично понимал, в чём дело, но никак не мог совместить в себе оба чувства реальности. Они неназойливо, но всё-таки мешали друг другу.
Эх-х! За этими переживаниями он чуть не забыл последнее: как ни была неудачна попытка избавиться от Григория, дело надо завершить аккуратно. То есть запрятать поглубже все следы своего корявого вторжения в чужую действительность, а для этого, прежде всего, немедленно остановить самого себя. Ведь уже меньше, чем через час Киселёв Эдик придёт к Пиркуну плакаться и просить отсрочки. Именно этот разговор Эдик-второй (а может быть, наоборот - первый) и пытался аннулировать за ненадобностью, опередив его на час с хвостиком. Как было приятно мечтать о таком - проблема исчезла, и никто не пошел ни в какие грузчики! Увы, сорвалось…
И теперь пора звонить. Радует хотя бы то, что запастись вторым мобильным телефоном Эдвард Кисс всё-таки догадался.
-- Алё, Эдик? Слушай сюда, братан.
Побольше низких тонов и гнусавости! Впрочем, не так уж это и обязательно. Кажется, ни один человек не заметит подвоха, если с ним будут говорить по телефону его собственным голосом. Но поберечься - не лишнее.
-- К Грише Пиркуну сегодня не ходи. Всё знаю! Он уже в курсах, и даже договорился с одним кренделем. Загонишь ему свою тачку. Как это - зачем? Гриша сказал - значит загонишь. И вообще, я только от него, он уже уехал. Сам тебе звякнет завтра. Чего-чего? Вот тогда с ним и потолкуешь, а на сегодня всё! Базар окончен.
Эдик отключился и опять прислушался к воспоминаниям. Да, вот теперь всё так и стало! Память послушно заполнилась следами нового поворота в его жизни. Теперь он словно помнит, как нечто реальное - был ему звонок какого-то недоумка, и он в тот день никуда не пошёл. Сидел весь вечер дома, только что не скулил, а ближе к ночи выскочил на проспект, немного охладиться. И бродил, пока не решил, что деваться некуда, другого выхода нет.
Глава 10
Теперь же приходилось всё начинать сначала.
Что ж, если взглянуть спокойно, большой поход в прошлый год завершился благополучно. Без последствий для сегодняшних событий. Впрочем, какое там «благополучно». Завершился он ничем! Ведь главное никуда не делось.
И это главное состоит в том, что решить все проблемы одним махом Киселев Эдик элементарно не сумел. Теперь же приходилось всё начинать сначала.
Прежде всего, не забыть, что надо переехать из весны в лето, в нужный день и месяц. В тот самый знаменательный вторник. А то совсем собьёшься со счета с этим шариком! Вот только… Только не домой. Влезать в свою квартиру – этот вариант нужно оставить на крайний случай. Тесновато там всё-таки.
Скромный садовый домик в стороне от дороги Эдуард невольно присмотрел, когда возвращался от Пиркуна и свернул на едва приметную тропинку в надежде хоть немного собраться с мыслями. Домик был свежий, участок ухоженный, хозяева неизвестно где, и замка на двери никакого. Внутри оказалось кресло и даже уютный диванчик, всё в меру потертое, но не пыльное. Прямо приют для мыслителей. Можно остаться здесь и на день, и на два, и больше – это конечно не по календарю, а только по своему «собственному» времени.
Как обосноваться в таком привлекательном местечке, да еще в нужном для него дне, Эдуард Киселев сообразил сразу! Поход через времена года за тёмными денежками не прошел даром. Ведь шар теперь слушался его, как верная собачонка. Осталось убедиться, что за весь выбранный им день в домике и вокруг него не обозначилось ни одной живой души.
Верный шарик в разобранном виде отдыхал между домиком и задней оградой, а Эдик валялся на чужом диване, бродил по дорожкам, иногда усаживался на скамейке в тени большой сливы. Всё-таки начало июля. Если потребуется, можно сбегать за каким-нибудь хлебом и соком в ближайший магазинчик. За шар ведь пока бояться не приходится, поскольку известно точно – так точно, что точнее не бывает – до вечера сюда никто не придёт. А где-нибудь за полночь день этот, если потребуется, можно начать заново с самого раннего рассвета. Для такого фокуса требовалось-то всего-навсего забраться в чудо-шар и сделать в нем неполный оборот в нужную сторону. Затем вздремнуть, сколько вздремнётся и опять думать. Хорошенько обдумать, что же делать дальше. Времени на это занятие, прежде не особенно любимое, будет теперь у Эдуарда сколько угодно.
Попытка вмешаться в прошлое оказалась для Эдика хорошим уроком. Оказывается, стоит качнуть ситуацию в одну сторону, в сложно запутанном мире может сразу найтись сила, которая двинет нарушенный порядок обратно. И что же? Снова нырять в уже прошедшие месяцы и годы, чтобы сделать следующую попытку? Невесёлая игра.
Какой напрашивается вывод? Вывод очень неприятный – прошлое изменить нельзя.
«Почему нельзя? – сразу возмутился Эдик, споря с самим собой. – Немного ведь можно. А когда можно немного…»
Значит, нужно сказать по-другому. Нельзя отменить свершившееся событие. Оно всё равно сохранится, в той или иной форме. Мелкие детали будут не совпадать, но итог останется прежним. Разве это не подтвердилось?
Эдик вскочил с кресла, вышел за дверь, обошёл вокруг домика, уселся на крыльце. Подождал, пока выровняются дыхание и удары сердце. Волноваться незачем, он ведь обосновался здесь, чтобы не паниковать, а просто думать.
А если оставить в покое прошлое? Что было – то прошло, и пусть так и остается. Но ведь есть еще дорога в будущее. Уж что-что, а будущее наверняка можно изменить. На то оно и будущее! Только каким образом?
Сделать сегодня или завтра любой резкий шаг, а потом отправиться, на месяц, на год вперёд и посмотреть, что из этого получилось. А с чем сравнить? С тем, как было бы иначе! То есть заранее побывать в еще не наступивших днях. Какое же это тогда не наступившее будущее, если вернувшись оттуда, ты уже будешь знать, что и как там произошло? Для пилота шара оно уже станет прошедшим. И начнётся нечто неотличимое. Будешь дёргать за что-то в настоящем и затем бегать в будущее, чтобы увидеть, что там изменилось. Чем это отличается от попыток исправить прошлое? Тот же приём, как под копирку.
С этим шаром человек поневоле оказывается вне прошлого и будущего. Они ему в равной степени доступны, и таким образом, нет между ними никакой разницы.
Эдик сходил в дом за сигаретами, закурил. Что-то плохо получается у него с попыткой обдумать и разобраться. Какая-то ерунда, парадокс. Замкнутый круг!
Впрочем, можно и не исправлять будущее. Не играть ни с какими резкими поступками, а просто произвести в грядущих днях как бы глубокую разведку. Не по своей жизни, а шире, охватить всё, вплоть до мировых событий. Узнать, например, кто из нынешних бесцветных деятелей завтра окажется на коне! А уж зная будущее в широком смысле, сделать вывод: как жить, что делать, в какую сторону заранее повернуть.
Идея неплоха. Вот только программа такая не по плечу пилоту-одиночке. На такую разведку растратишь не один год своей собственной жизни, придешь в будущее постаревшим на добрый десяток лет. Для такой программы неплохо бы иметь целую команду. Разложить этот десяток лет на несколько жизней.
Дело за малым, где взять нужных людей. Людей не просто надёжных, а абсолютно надёжных, которые не окажутся на поверку жульём и подлецами. Таких, что не подведут и не предадут Эдварда Кисса. Да ладно уж, без преувеличений – Эдика Киселёва!
Конечно, в таких случаях прежде всего вспоминают семью. Но тут загвоздка на загвоздке! Папа с мамой у чёрта на куличках. Бабуля, и та укатила. Да и что с ней стрясётся, с бабулей, если ей с бухты-барахты рассказать про волшебный шар? Подумать жутко.
Попробовать рассказать брату Алику? Брат, он конечно брат. Но начинать с Алика боязно, ему придётся выложить всё без остатка. Он ведь вцепится, как клещ, не отвяжется. И как поведёт себя дальше – неизвестно. Выкидывал уже крендели, пошёл, например, отслужил в армии, хотя были у него и другие возможности. Родители чуть с ума не посходили. Нет, с Аликом лучше подождать.
Но всё равно. Надо попробовать. Попробовать с кого-то начать. Провести осторожный разговор, с намёками, только не раскрывая всех тайн сразу.
В таком случае, проще всего начать со Светки. Посмотреть, что из этого выйдет. Как-то так получается у Эдика, что куда не глянь – кругом одна Светка. Только почему-то в последнее время ее всё реже можно застать дома или дозвониться. Что он вообще знает о своей Светке, с которой знаком, казалось бы, давным-давно?
Это было позапрошлым летом…
Каким оно было вольным, то безмятежное лето, первые студенческие каникулы! Никто из взрослых не предлагал Эдику в этот год разделить компанию и съездить куда-то. Ни бабуля – к очередной снохе или тётке, ни родители – на их любимые ленивые, полудикие курорты. Родители продлили контракт и, не успев вернуться, собирались снова ехать так далеко, что не захочешь больше никаких курортов.
И Эдик отдыхал. Впервые он ощутил насколько это здорово – быть студентом, у которого есть такие длинные каникулы. Не то, что у брата Алика. Тот еще осенью вернулся из армии, хорошо устроился на работу и теперь ждёт – не дождётся первого законного отпуска. Фирма обещает, но тянет, и послушный Алик каждый будний день поднимается, словно солдат по тревоге.
Один Эдик может не беспокоиться ни о чём до самой осени. Он отдыхает. Нельзя сказать, чтобы Эдик сильно устал, но всё-таки эта сессия оказалась заметно труднее зимней. Однако он всё преодолел и теперь даже вправе ждать в награду от жизни чего-нибудь хорошего.
Хорошее пришло, словно по заказу. Только началось всё совсем не торжественно, нудным походом к цветочному киоску с подачи выдумщика Алика. Эдик долго противился странной фантазии своего неуёмного брата, да отвертеться всё-таки не удалось. Как раз только-только вернулись отец и мать, бабка по этому поводу затеяла пироги и выставила с самого утра банку своей заветной настойки.
Алик, изображая солидного мужчину, сперва покачал головой. А потом вдруг объявил младшему брату: если мы хотим отпраздновать возвращение родителей, на столе должны стоять цветы. Эдик – вперёд!
Продавщица в киоске оказалась очень заботливой. Она не спеша стала объяснять Эдику, своему единственному покупателю, достоинства каждого из выставленных цветков, а с ними и готовых букетов, стоящих в рядок с краю.
Незаметно подошла девчонка и сперва терпеливо встала в очередь. Но терпения ее хватило на пару минут.
-- Молодой человек думает, - заявила она, - а мне пока упакуйте, пожалуйста, вот этот.
«Больно шустрая, - сразу мелькнуло в голове у Эдика, - сейчас мы тебя…»
-- Нет-нет, - быстро сказал он. – Как раз этот я и собирался купить.
-- Собирался купить, - себе под нос передразнила девчонка. – Покупала! Иван Купала! Мне тогда тот, через один справа.
Продавщица стала заворачивать цветы в полупрозрачную плёнку.
-- Подождите, пожалуйста, - вмешался Эдик. – Обслужите девушку. А я еще подумаю.
Тётка закряхтела с досады, девчонка фыркнула. Но как только она расплатилась, Эдуард быстро ткнул пальцем в сторону спорного букета и кивнул. Продавщица только иронически скривилась.
Догнать девчонку было нетрудно.
-- Возьмите, пожалуйста, ведь вы хотели этот, – Эдик даже икнул, едва договорив свою фразу до конца.
-- Умник! Думальщик! – только и сказала Светка (это была она).
Эдвард Кисс в ответ бодро дёрнул плечами и чуть не выронил букет.
-- По мордочке бы тебе, двумя сразу. Прямо по усам, да цветочков жалко, - снисходительно произнесла девчонка, уже внимательно оглядывая незнакомого парня. Реденькие усики никуда не годились, но тут дело легко поправимо. Всё остальное не так уж плохо.
Что Эдик сказал в ответ, он уже не помнил. Но помнил, что довольно быстро они договорились прокатиться назавтра на паруснике и, может быть, зайти па пляж.
Светка была на год моложе, она только закончила школу, и тоже считалась на каникулах, хотя никуда со своими тройками поступать не собиралась.
Лето мелькнуло быстро, Светка так и осталась на каникулах, а у Эдика потянулся второй курс института. Из-за появления в его жизни капризной и вздорной девчонки, или нет, но учёба у Киселёва Эдуарда шла месяц от месяца труднее.
Несмотря на все старания Эдика, и даже на сбритые усы, общались они со Светкой достаточно редко и довольно вяло, так и оставались хорошими знакомыми. Все его радужные планы на следующее лето как-то не состоялись. Лишь только в конце августа после первого общения Эдуарда с Григорием Александровичем ему стало казаться, что отношения со Светкой всё-таки идут на поправку. Потом появилась тачка, начались несколько туманные разговоры о бизнесе, которые Светке были интереснее его рассказов о своих институтских делах. В том числе о том, что он завалил на третьем курсе зимнюю сессию.
Ближе к весне Эдику стало не до подружки, он, как ему казалось, всё больше и больше уходил в бизнес, хотя на самом деле просто утопал в проблемах. И всё чаще оставался с ними один на один. Брат Алик довольно успешно занимался и личными, и собственными делами. Он хорошо показал себя в той компании, куда успел устроиться, там же присмотрел смугляночку Полину. Уже с Новогодья он переселился к своей то ли жене, то ли подруге жизни. Бабка ворчала, а порой даже костерила Алика непонятно за что. Неурядиц же другого внука она совершенно не замечала, хоть тот толокся постоянно у нее под ногами.
Впрочем, Эдик ни разу, ни словом не обмолвился дома ни о Пиркуне, ни о «братках», ни о своих надеждах на будущее процветание. «Пыжик» и тот он на всякий случай парковал подальше от дома.
Глава 11
Последняя мысль о секретном разговоре со Светкой вдруг властно охватила Эдика. Да так, что находиться дольше в этом уединенном домике на окраине тихого посёлка представилось ему просто немыслимым. Какие уж там дни раздумий! И одного дня отдыха вполне достаточно, причем с большим перевесом. Отдохнувшее тело молодого человека уже томилось избытком сил, ему захотелось действовать. И действовать немедленно, не обращая внимания на приближающуюся ночь.
Да и что теперь ночь, когда Эдуард одним рывком мускулов может превратить её за мгновение хоть в полдень, хоть в утреннюю зарю!
Шар уже пронзил несколько заборов, пересек большое шоссе и катился прямиком через брошенное, небрежно заборонённое поле. Получив возможность не выбирать дорогу, Эдуард сам не заметил, как привык двигаться напропалую, не разбираясь, что под ногами, и просто держа глазом, как цель, любую приметную точку. Так было быстрее, или, по крайней мере, казалось.
А сейчас ему не терпелось как можно скорее добраться до городских улиц. Потом снова укрыть шар в квартире, пробежать короткой дорогой через десяток дворов и позвонить по знакомому номеру.
-- Здорово, Светик. Заскочить к тебе можно? Я возле подъезда.
-- Сейчас? Ты что – днём не мог позвонить?
«Так! – подумал Эдуард, - Начало хорошее. Но ничего, есть один способ».
Он издал слегка ворчащий звук, одновременно прочищая горло для солидного баска и сразу настраивая девчонку на приятное известие.
-- Тогда в кафешку заглянем. Выходи, не тяни резину. Видишь, вечер зря пропадает.
-- Ну какие сейчас кафешки! – еще пробовала возражать Светка.
-- Неважно, найдём куда. Так ты идёшь или как?
В трубку вздохнули. А потом девчонку осенила догадка:
-- Эдюнчик, ты чего такой шустрый? У тебя что, папа-мама приехали?
Эдик повеселел – идёт дело.
-- Может быть и приехали! Да ты не хитри, выскакивай. А то точно ничего не узнаешь.
-- Ох, ох! Какие мы таинственные! У нас кругом сплошные тайны. Даже на панамочке!
Это означало: «Жди, сейчас выйду».
Эдуард с усилием развел руки в стороны, несколько раз согнул в локтях, резко передёрнул плечами. Вот это – другое дело. А то давно ли он впервые забрался в свой пластмассовый шарик, а уж, кажется, целый год, как ни с кем не общался по-человечески. Оно конечно, не только шарик. Весной звонки этих тварей со своим долгом, да и Григорий оказался не лучше. Совсем влип тогда Киселев Эдик, нашел себе надежного делового партнера!
Но и Светка, между прочим, тоже не белая овечка. Всё пошло именно с её тогдашней затеи, с поездки на совсем никому не нужную дачу…. Подумаешь шашлык! Было бы с кем праздновать. А там, если хорошо вспомнить, и не было ни одного дельного парня. А уж их подруги – те просто бред и отстой. Мужики постарше, вообще, как неживые. Один Пиркун из всей компании и был путёвый, но и тот, как оказалось, скотина.
-- Это кто у нас скотина, а?
-- У нас? У нас – все скотины! А у вас? – Эдик приобнял за плечи неизвестно откуда вдруг вынырнувшую девчонку. Она с улыбочкой выскользнула из-под его руки и быстро провела пальцем поперек лба парня к его переносице.
-- Вижу. Только соображать тоже надо. Даже скотинам.
-- Скотины-то, они как раз соображают! – не удержался Эдик.
-- Чего-чего? – брови Светки забавно взлетели, но карие глаза смотрели пристально, без всякой смешинки. Не похоже даже, что она намылилась куда-нибудь прошвырнуться.
-- Да так, ничего. Развелось до фига всяких соображающих. Когда не надо.
Эдик повернулся и медленно пошел вдоль улицы. Светка без новых вопросов пристроилась рядом, пошла легко и совсем бесшумно. Молодой человек, как ни был занят своими мыслями, не удержался, быстро глянул. Действительно - не туфли, кроссовки. С чего бы это вдруг? Светка никогда не любила эти спортивные причиндалы, всегда норовила выглядеть поэффектнее, если даже предстояла просто легкая тусовка на природе. Вот тебе и позвал в кафешку. Но, как бы там ни было, поговорить можно и на улице. С чего только начинать?
-- У меня тут, как бы тебе сказать? В общем, позвал меня сегодня помочь один, короче, Семёныч, точнее Семён, ну, в общем, дворник. И там оказалось, что надо ворочать круги, пластмассовые, такие вот здоровенные…
-- На работе? – перебила Светка.
-- Ну да. Где же еще?
-- Не знаю… Где ты там ещё околачиваешься. Или это у тебя работа такая – дворникам помогать?
-- Нет, это дворники мне помогают. Когда им надоест бриллианты перебирать и по кошкам баксами кидаться.
Светка в ответ вдруг согласно закивала, будто хотела услышать именно это. Оба замолчали. Эдик, сбитый с темы разговора, понемногу начинал злиться. А Светка, похоже, решила, что разговор, затеянный им совершенно ни к месту, уже окончен. Она поглядывала по сторонам, и чуть-чуть, практически без голоса, что-то про себя напевала.
-- Так ты будешь слушать, или нет? - Эдуард решил, что всё-таки надо довершить начатое.
-- О чем? Как ты таскал какие-то круги? Понимаешь, Эдичка, это не очень интересно. Как-то не затягивает.
-- Круги! Послушай лучше, сразу затянет. Там не только круги, там еще и шары были. А один шар…
-- Как натянет веревочку, и как полетит в небо. Дворники зенки повытаращивали, пасть разинули. Язык высунули!
Эдик решил не обижаться:
-- Ну да. Примерно так и было. А потом, слушай внимательно…
-- Пупсик, тебе лет-то сколько? Хватит с шариками забавляться.
-- Да если бы ты этот шар видела! Представь себе шар, весь пластмассовый, в который человек может просто войти. В полный рост!
-- И только? Эдик! Они давным-давно известны. Называются - зорбы.
-- Зорбы? Где это такие?
-- Да где угодно, ты что, не слышал? Шар-зорб, в котором туристы с горки скатываются. Зорб означает - замысловатая орбита.
-- Серьезно? Тогда бы уж лучше - «зорбит».
-- Не всё ли равно… Ну что он тебе дался, этот шар. Скажи лучше, платят тебе там много? На твоей интеллектуальной работе.
Эдуард поморщился, но тут же криво усмехнулся:
-- Ты что думаешь, не хватит нам сегодня? Вота они!
И он выхватил из кармана всю пачку, которую, кажется, только что предлагал Пиркуну. Правда, было это пару месяцев назад, еще в мае.
-- Я теперь этого бабла могу надыбать где угодно.
Светлана быстро глянула на деньги, хмыкнула и остановилась. Эдик проскочил на лишний шаг, но сразу повернулся. Ведь он пришёл не ссориться.
-- Сначала тачку свою любимую за полцены толканул…- тихо процедила тем временем Света. - С долгами нечем рассчитываться. А сам ходит и деньгами размахивает. Не зря дядя Гриша еще тогда рассказывал.
-- Да, с долгами конечно, я, как идиот. Подставил он меня капитально, твой дядя Гриша.
-- Подставил? Да он тебя, дурака, еле вытащил. Хотел вообще с тобой не связываться, да пожалел.
-- Это почему это он вдруг не хотел? - вспыхнул Эдик и шагнул вплотную к Светлане.
-- А вот потому-то, - ткнула Света пальцем в пачку денег.
-- А! Ты про то, когда я к нему… Я сам никак не пойму, чего меня понесло тогда. Постой. Молчи! А ты откуда знаешь?
Светка слегка отшатнулась. И потом вдруг сузила свои глаза до злых щелочек.
-- Какая разница! Только учти, влипнешь еще куда-нибудь, вытаскивать тебя будет некому. Понял! Нет? Отрасти назад свои усишки, может умнее станешь. С-суслик с баксами…
Она отскочила и рванула изо всех сил в ту сторону, откуда они только что пришли. Пока Эдик сообразил, что произошло, пока запихал пачку денег в карман, догонять девчонку стало уже поздно. Но он все-таки кинулся вдогонку. Однако Светка, как внезапно выяснилось, умела превосходно бегать. Кто бы догадался раньше! А теперь это было бесполезно. Дверь в подъезд захлопнулась, когда Эдуарду оставалось до нее еще верных шагов пятнадцать. Впрочем, эта неудача была мизерной, на фоне того, что он неожиданно выяснил за короткое время их позднего разговора. Светка-то знает гораздо больше, чем надо, и от кого знает, сомневаться уже не приходится.
Снова Пиркун! И это значит…
Вот то-то и оно!
И это значит, что он сейчас пойдет к своему шару - к своему зорбиту - залезет в него. Затем, так уж и быть, прокатится снова на годик в прошлое. А уж тогда, прямо на месте их сговора разделает как селёдок в маринаде, сначала эту сопливую сообщницу, а потом и ее сообщника.
Обратная дорога слегка охладила Эдуарда. Прежде всего, он вспомнил, что, по крайней мере, от необходимости спешить он теперь избавлен окончательно. Вот тут уж ничего придумывать не надо, изобретатель чудесного шара сам обо всем позаботился. Но месть – дело решенное. Конечно, она не должна быть обязательно жестокой, главное - действенной, такой, чтобы проняла до самых печенок.
И всё же самое ужасное, подумал Эдик уже на пороге своего дома, что он всего несколько минут назад был круглым дураком, и мог опрометчиво выдать Светке, а значит и Григорию, свою главную тайну. Но устоял, вовремя остановился – и не выдал! Сумел проявить выдержку.
В этом теперь и должно заключаться его решающее преимущество перед любыми противниками.
Глава 12
Торопиться не было необходимости, но и медлить теперь Эдику не хотелось. Тем более, что сборы в дорогу не долгие: большого багажа в шаре-зорбите и захочешь - не увезёшь. Выложить пока второй мобильник, захватить на зиму верный шерстяной костюм и можно отправляться прямо к Горке Отбытия.
Но прежде еще - хорошенько освободить карманы. То есть бросить пока куда-нибудь эту бесполезную, порядком надоевшую стопку денег. Ту самую, которая ничего не смогла решить, и с тех пор продолжала только постукивать по бедру, да зря оттягивать штанину. Эдик ведь так и не истратил из нее ни бумажки.
Эдуард повертел в руках толстенькую пачку, скорее даже кирпичик, задумчиво хмыкнул. Ему пришла в голову новая мысль - ради передышки можно сделать, миновав полгода, одну небольшую остановку. Наверное, стоит уже покончить со своим первым опытом, кажущемся теперь до смешного неудачным.
По самым разумным меркам, чтобы не усложнять дело, от денег пора избавиться. Благо, путешественник по прошлому еще не забыл время и дату, когда унёс собственные, хоть и заёмные денежки из своей же родной квартиры.
Час и минуту нового визита Эдуард тщательно рассчитал, никаких ошибок в таком ответственном деле допускать нельзя. И вошел в комнату точно через сто пятьдесят минут после того, как его легкомысленный предшественник выскочил из неё веселый и довольный. Дверца шкафа запиралась на ключик, но сам этот ключик спокойно торчал на своём месте. Домашний сейф – не иначе!
Эдуард проверил полочку. Прекрасно, деньги уже успели пропасть, и только он один знает – куда. А скоро никто не будет знать, что они вообще пропадали.
Торопиться было некуда. Настоящий Эдик появится только ближе к рассвету. Он сейчас устраивает себе праздник. Прихватил пару бумажек из этой самой пачки и умчался в развлекательную шарашку на другой конец города. Назад пойдёт пешочком. А бабка, если даже проснется и вздумает заглянуть к внуку, не заметит никакой подмены. Ей-то что, Эдик и Эдик! Вот если бы она застала сразу двоих…. Эдуард зажал себе рот, так ему захотелось расхохотаться от представившейся сцены. Бабуля конечно крепкая, кондрашка её не хватит, но визгу и воззваний к Господу будет на всю квартиру. Ладно, шутки не к месту.
Эдуард тщательно расправил покоробленные купюры, пристроил пачку на ее законную полочку. Но верхние бумажки всё-таки топорщились и отлетали от малейшего шевеления дверцы. Он поискал глазами. Вот эта железячка на верху шкафа, из которой он мальчишкой пытался изготовить резец скульптора, да так и забросил. Невелика разница, пусть полежит поверх взъерошенной пачки. Дверцу на ключ – и порядок.
Но понаблюдать-убедиться, что не произойдёт иных случайностей, и деньги точно вернутся к хозяину, Эдуард не смог себе запретить. Поэтому довольно скоро он снова вернулся в знакомую комнату, только уже под защитой чудо-зорбита. Теперь, по крайней мере, за надежной незримой стенкой, он мог спокойно предаться отдыху от сегодняшней суеты и даже слегка вздремнуть.
Злой, отчаянный крик разбудил Эдуарда. Его двойник, которого он про себя называл сегодня «Эдиком настоящим», осторожно тянул левой рукой недоделанный резец, воткнувшийся в ладонь правой. В комнате бродили отсветы приближающегося утра, фигура парня слегка колебалась в сумерках.
-- Ну, бабка! – цедил этот парень между легкими стонами. – Кто ей разрешал лазить!? Я ей сейчас…!
Железка полетела в угол. Стало слышно, что бабка тоже поднялась и тычется спросонья по углам в своей спальне. Не дожидаясь продолжения, Эдуард выпрямился на ногах, потянулся и толкнул шар к выходу. Тем более - то, что произойдёт дальше, он с какого-то неуловимого мгновенья опять уже знал наизусть, из своей собственной памяти. Бабка сама поднимет легкий скандал, но в своём проступке с резцом и денежной пачкой так и не сознается.
А проклятая железка действительно тогда воткнулась глубоко и очень больно. Дырка в ладони заросла не сразу. Эдуард невольно погладил свою правую ладонь. Вот он, шрам у основания большого пальца. Так и остался с тех пор - на всю жизнь!
Первый успех вдохновил Эдуарда. Теперь гораздо веселее стало пробиваться сквозь время к тому злополучному августу, когда он впервые увидел орлиный облик двуличного дяди Гриши.
И вот наконец, финальное действие…
Легко было объявить, что Эдик накажет Григория и его мелкую сообщницу прямо на месте их сговора. А вот попробуй-ка, найди этот нужный день! Перед тобой чужая жизнь, а не собственная, про которую ты всё знаешь. Надеяться можно только на собственные поиски и сообразительность, а иначе, зачем тогда прозываться Эдвардом Киссом.
Так рассуждал про себя и сам с собой самозваный Эдвард Кисс, изнывая от скуки. Он уже больше часа сидел в комнате и слушал чужие разговоры. Жизнь этих людей за прозрачными стенками зорбита протекала в обычном нормальном темпе. Они двигались, вертелись на стульях, брали с тарелок и с удовольствием съедали лакомые ломтики, прихлёбывали из бокалов, говорили не спеша, как и положено обычным людям, но Эдуарду порой казалось, что он смотрит замедленное кино.
Просто встать и передвинуться во времени к нужному моменту разговора парню уже не хотелось. Он и так успел навертеться туда-сюда, отыскивая этот важный день. А ловить потребный час, а тем более минуту, оказалось вообще утомительным занятием. Автора зорбита, наверное, не интересовали интервалы короче суток. Поэтому сейчас проще было потерпеть и подождать, пока эта публика: Светка, Светкина мать, ее же дядя, как выяснилось из разговора и предварительной разведки – Кузин Виталий Федотович, друг дома Пиркун Григорий Александрович и какая-то тетя Римма, наболтаются о пустяках и подойдут к нужному предмету. То есть к предстоящей поездке на дачу.
Пиркун действительно оказался давнишним знакомым Светки. Правда, их редкие минутные контакты трудно даже назвать знакомством. Разговоры и какие-то дела Григорий вёл с ее дядей – строителем Кузиным. С ним он действительно встречался часто.
Внимание, стоп! Заговорили о предстоящих выходных. Маманька Светкина собирается съездить всей семьёй в Гастодарцы.
-- Сами с папкой ехайте, если вам надо! – это уже Светка. – Чего мне там делать?
-- Никуда не пропрёшь эту девку! Лишь бы не с родителями.
-- Поездила уже, хватит! Я лучше дома буду.
-- Что, так и проторчишь все выходные у компьютера? – Зинаида Константиновна (вот имечко-то! – всегда вздыхал Эдик) явно рассчитывала на поддержку других взрослых. – Погода какая стоит, только гуляй.
-- Погода классная! – любезно поддержал собеседницу догадливый Пиркун. – Я вот тоже не собираюсь сидеть в городе. Гораздо веселее на природе, да еще в приятной компании.
-- Вот-вот!
-- Так ведь то – компания, дядя Гриша!
-- Компания, кстати, почти сплошь – молодёжь.
-- Я и говорю… Вот бы и мне с вами, а не в эти наши Гастодарцы.
Пиркун, как бы защищаясь от яркого света, вскинул к глазам руку и подчеркнуто смущенно захихикал.
-- Охотно бы пригласил тебя, Светочка, но… - он состроил многозначительное выражение глаз, оглядел всех остальных, призывая к сочувствию. – Хотя у тебя ведь был какой-то парень? Если вместе с ним – пожалуйста. Что кстати за парень?
-- Эдик? – быстро уточнила Зинаида Константиновна. – Да в общем, неплохой парень. Не нахал, не наркоман, не пьяница. С ленцой конечно, но они все нынешние… И с институтом у него что-то не очень. А вообще, родители хорошие, где-то сейчас в Африке или в Азии.
-- Вот и отлично. А как добраться, я расскажу. Если вы, конечно не возражаете.
-- Да будет тебе! – вмешался Кузин. – Римочка, окажи милость, тебе там ближе, - потянулся он за чем-то через стол. Разговор сразу ушел в сторону, хотя Светкина мать еще пыталась вяло возразить Григорию. Но, похоже, его слова здесь было не принято оспаривать.
Таким образом, Эдуард всё услышал собственными ушами. Выдуманная им шайка злодеев рассыпалась без остатка прямо на его глазах.
Глава 13
Заговора против Киселёва Эдика больше не существовало. Но радоваться ему теперь или горевать, Эдик пока не понял. Одно он мог сейчас заключить – очередной заезд в прошлое завершился пустым результатом. Конечно, он теперь знает точно, Светка не так плоха, как ему померещилось.
Теперь можно спокойно махнуть рукой на некий замысел, который в общих чертах вырисовывался в его голове. Эдику очень хотелось ради собственного утешения учинить что-то вроде громкого скандала на той самой вечеринке с шашлыками. Каким образом, теперь неважно, он бы хорошенько всё обмозговал и подстроил. А потом…
А потом осуществил самое главное. Эдвард Кисс одним махом вычеркнул бы ничтожную Светлану из своей жизни. Вокруг его чудесного шара зорбита должны оставаться только достойные люди, люди, которые будут не хихикать по пустякам, а ценить само приобщение к чуду.
Вот только, кто знает, поднялась бы у Эдуарда рука забросать Светку мусором или просто окатить водой из ведра.
А ведь именно так выглядел его «гениальный замысел», вполне под стать вылазке с изъятием денег из собственного кармана. Есть подходящее место - проходной подъезд за два перекрестка до того самого ларька, что с тюльпанами и хризантемами. Казалось, был придуман шикарный ход – этим мусором или водой расстроить девчонке все планы, задержать ее по меньшей мере минут на пятнадцать. И тогда сразу бы, одним щелчком, совершились огромные перемены. Перемены судьбы Киселёва Эдуарда? Возможно. Не произошла бы, не состоялась, начисто стёрлась из прошлого и будущего первая Светкина встреча с тем - «реальным Эдиком». Раз – и нету!
Ничего не поделаешь, пропали впустую два замысла, один, казалось, лучше другого. Именно казалось. Поэтому жалеть о них незачем. Зато теперь Эдик, уже отшлёпанный по физиономии неумолимостью причин и следствий, опытный и мудрый, начнёт с того, что вновь тщательно продумает все исходные обстоятельства.
Один из вопросов уже выяснен, подумал Эдуард и кинул через плечо последний взгляд на Григория. Шар-зорбит, подталкиваемый ногами тайного соглядатая, тихо выкатывался из комнаты, а ничего не подозревающие обитатели продолжали спокойно болтать и лопать.
Возвращаться назад в своё время Эдик теперь не спешил. Не хотелось ему повторения прошлой ошибки: сначала бежать изо всех сил сквозь целый год, а потом спохватиться и погружаться в прошлое снова. Обдумывать свои дальнейшие шаги можно ведь и там, где ты находишься сейчас.
К тому же, по счастливой случайности в кармане Эдика зацепилось несколько крупных ассигнаций из тех самых денег. Тогда, впопыхах, в полутемной комнате он не заметил своей оплошности. Зато теперь они пригодились. Не было нужды думать, как добыть пропитание, если задержишься в прошлом еще на несколько дней. А забывать про такое нельзя. Ведь тело Эдика остаётся человеческим телом и упрямо требует пищи, несмотря на все его выкрутасы с прошлым и будущим.
Значит – не спешить действовать, и думать, думать, думать.
Сидеть и думать – не шибко увлекательное занятие. По крайней мере ему, Эдуарду Киселеву, прежде и во сне не могло присниться, что он сам, по своей воле, вдруг взвалит на себя такую странную работёнку. Да и когда было думать ему в прошлые времена, если и на всё остальное не хватает именно времени. Зато теперь он владел этой текучей материей безраздельно, может отмерить себе хоть неделю. А если захочется или потребуется, то и больше.
Итак, самый легкий первый вывод. Мелкие прихоти Эдика его шар может теперь исполнить без осечек. И служит ему надежным убежищем. Но одно дело – взять и спрятать от мира одного хорошего, но запутавшегося парня, другое – вмешаться в события этого мира и заставить их свернуть в нужную сторону. В этом случае, как Эдик уже убедился, и призрачный шар-зорбит и человек – преобразователь жизни - были далеко не так всемогущи. Жизнь стойко сопротивлялась. Желаемый результат ускользал, а ход событий сбивался с загодя проложенного для них маршрута.
Сейчас, раздумывая целое утро, день и вечер без всякой спешки, Эдик пытался представить, что получится, если он вдруг перенесётся в тот или иной миг прошлого или будущего, и проделает там что-то такое. Пределы «чего-то такого» его фантазия не ограничивала. Труднее было просчитать все реальные последствия вмешательства. Вот когда от напряжения просто голова шла кругом. И всё-таки другого пути не было.
Но ближе к ночи фантазии Эдуарда приостановились. Его просто поразила неожиданная мысль. Он вдруг понял, какая неодолимая сила заставила его после исчезновения денег занимать их ещё раз. Видимо, никакой другой поступок не привёл бы его туда, куда должен был привести непременно – на свалку за углом склада. Ведь по-другому найти этот шар и забраться в него он, получается, не мог. А забраться должен был обязательно!
Эдуард вдруг наглядно представил две особые точки на карте своей жизни, которые не допускали вариантов и неопределенностей. Это были его рождение и его переход в иное время. Они представились ему двумя прочными гвоздями, вбитыми в разных углах гладкой, ровной площадки. И на эти гвозди привязан один общий шнур – линия жизни самого Эдуарда. Шнурок этот не натянут, а наоборот, заметно прослаблен. Можно вмешаться, потянуть его в какой-нибудь точке пальцем. И все изгибы, петли, повороты этого шнура подвинутся тоже, в ту или иную сторону. Иначе и быть не может, жизнь – это цепочка, каждый участок жизни человека связан с другими; последующий вытекает из предыдущего. Но есть высшее условие – шнур может изгибаться как угодно, но он не в состоянии сдвинуть гвозди! Эти гвозди – отметки судьбы.
На минуту Эдик перевел дух и слегка устыдился. Шнурок, гвозди! Уж можно было бы придумать и более красивое сравнение. Например, проложенная во всех направлениях сложная электрическая схема. С разными перемычками, проводимостями, сопротивлениями. И не шнурок по ней извивается, а пробегает ток, выбирая себе оптимальный путь. А сам Эдуард по своей воле меняет некоторые сопротивления или пристраивает новые. Не зря он всё-таки отучился почти три курса в институте.
Эдик слегка усмехнулся – может быть и зря! Здесь он один, сам перед собой, не нужно строить из себя то, чего нет. Пусть уж остается шнур без всякого тока.
Одна точка его судьбы была дана ему сразу, вторую он соорудил сам, найдя способ и уйдя в прошлое в определенный момент и в определенном месте. Можно ли в этой цепочке что-то исправить, не вырвав цепочку вместе с гвоздём?
А почему бы и не вырвать этот самый гвоздь? Нет, не вырвать, а слегка переместить. Чтобы по-иному легла веревочка, взять и заколотить один из гвоздей в другое, новое место.
Ведь для чего на жизненном пути Киселёва Эдика понадобился такой ничтожный человек, как Пиркун Григорий? Именно для того, чтобы загнать его на склады фирмы и привести к брошенному пластмассовому шару. То есть именно потому, что все эти шары и круги лежали там, в том забытом закутке! По железной необходимости решающим пунктом был важен не делец Григорий, а именно сам закуток. Здесь, и именно здесь, следует искать решение задачи.
Если эта пластмассовая куча, а еще лучше - вот этот главный, а может быть и единственный шар, переползёт в другое место, на самобытной жизненной траектории Эдуарда Киселёва уже не потребуется никакой Пиркун. Дорога Эдика к чудесному зорбиту станет совсем другой. Проляжет через другие точки его биографии. Вперёд, Эдик! Кажется, ты понял, наконец, что тебе следует сделать…
Глава 14
Третий прогон через глубины времени оказался очень длинным. Два пробных раза по полгода назад ничего не дали - глухим барьером на пути Эдика вставали всё тот же плотный заводской забор и неразговорчивая охрана. Фирма жестко стерегла своё добро, вплоть до последнего хлама. Никаких подходов и лазеек. А ведь задуманное Эдуардом нужно было сделать исключительно собственными руками и ногами, да еще собственной расторопностью. Иными словами, волшебные возможности шара здесь были бы так же бесполезны, как и в подвалах банка.
Казалось бы, элементарный замысел - изъять со склада фирмы двойник зорбита. То есть просто отыскать свой дорогой шарик именно сейчас, в его прошлом, пока он лежит среди прочих заготовок, сесть в него и уехать. Никто из складских работяг ни о чем не подозревает, никто не следит за завалявшимся барахлом, надо только суметь к нему подойти. И как? Если проникнуть сквозь заборы в своём теперешнем шаре, то тогда придётся его бросить, ведь шар в шар не упакуешь.
Даже больше! Эдик уже убедился - на его шаг действительность делает сразу ответный ход, чтобы нейтрализовать по возможности произошедшее изменение. Оставит он зорбит в каком-нибудь темном уголочке, и его тут же по чистой случайности найдет ничего не понимающий работяга, вроде Семёныча, доложит начальству. Решат, что шар просто украли, но донести до забора не успели, и просто возвратят на «прежнее» место. Вот и получится - поменять шило на мыло. Значит, свой зорбит нужно спрятать крайне надёжно, и пробираться на завод без него. Но все другие, легальные и одновременно быстрые способы проникновения на охраняемую территорию Эдварду Киссу были явно не по зубам.
Выходило так, что к вожделенному шарику-двойничку придётся пробивать дорожку не сквозь пространство, а сквозь время. Ведь должен наступить такой момент, когда на пути осторожного искателя еще не будет непреодолимого заслона.
И тогда, собравшись с духом, Эдик махнул через былые времена аж на целых восемь лет! Ему уж стало казаться, что он постепенно забрался в настоящую седую древность. Люди, впрочем, здесь были те же. На одной случайной дорожке Эдуард чуть не столкнулся с заметно помолодевшим Семёнычем-Семёном. Тем самым будущим ворчуном, который предпочитает прозываться - Иваныч. Иваныч торопился, но не семенил, а топал быстрым уверенным шагом, и в руках у него был не дворницкий скребок, а разводной сантехнический ключ.
Мелькали и другие, малознакомые, но всё же смутно запомнившиеся лица. Как ни странно, Эдик был даже рад периодически замечать подобные отголоски будущего, потому что всё остальное показалось ему каким-то нереальным. Темный замшелый бетонный забор, впоследствии вероятно очищенный и выкрашенный, вместо главных черных откатных ворот какие-то две покорёженные створки, к тому же наполовину забитые грязью… Невозможно было заставить себя поверить, что это - то самое место.
Ворота, судя по их виду, давно уже не открывались и не закрывались. Люди в спецовках и телогрейках, а иногда и во вполне приличных, но всё-таки не новых куртках, то и дело сновали туда-сюда. Никто даже не оборачивался в сторону старой вахтёрши, неизвестно ради чего дремавшей за окошком ободранной кирпичной будки. Точно так же поступил и Эдик. Смотреть сегодня надо было в первую очередь не на будку вахтёрши, а под ноги, где остатки асфальта чередовались с глубокими лужами, полосами и буграми липкой грязи, кусками рассыпанного кирпича, щепками, втоптанными в грязь клочьями бумаги.
Заводской двор показался непомерно огромным, уходящим куда-то за горизонт. Эдуард не сразу сообразил, что новые хозяева пока еще не поделили его надвое. Здания, также не перестроенные и не облицованные, совершенно потеряли свой привычный облик. Узнать их, вернее догадаться, что есть что, можно было разве по окружающим их деревьям. Впрочем, и деревьев, с кустами вместе, было сейчас чуть ли не вдвое больше. Кругом дорожки, проезды совсем узкие, никаких намеков на будущие асфальтированные стоянки под грузовики и легковушки.
Свой будущий склад, главную цель осмотра, Эдик тоже узнал не сразу. Кирпичный ангар укрылся в зарослях и как будто врос в землю. Вместо одних больших ворот - трое поменьше. И прямо под боком - высоченные, слегка поросшие кучи земли и широкий котлован, весь почти до самых краев заполненный водой. Но никаких следов свежих отвалов или срезов грунта. По самой слабой мерке - не меньше года этому котловану. Посреди завода и прямо целый пруд с карасями!
Зачем и когда его вырыли, а тем более, почему до сих пор не использовали? К тому же, в будущем на этом месте нет никакого здания. И даже больше! Один из краёв котлована залез на «ту» сторону. Если Эдик правильно понял и определился, будущий забор, а вместе с ним и граница, пройдет прямо через этот квадратный пруд, хотя и рассечет его совсем не симметрично. Примерно вон там, где сейчас размахивают руками два озабоченных мужика, по виду инженеры или какие-то другие начальники.
Ого! Да это же дядюшка Кузин, собственной персоной. Какой деловой, сразу и не узнаешь. А второй, длинный? Эдик вгляделся и равнодушно отвёл глаза. Нет, второго он прежде нигде не встречал, ни в прошлом, ни в будущем.
Но глаза Эдик отвёл, кажется, вовремя. Оба начальника, продолжая перебрасываться громкими фразами, быстро двинулись в его сторону. Эдуард осторожно сместился подальше с протоптанной тропинки. Он не хотел привлекать к себе лишнего внимания, хотя услышать разговор спорщиков был всё-таки не против. А точнее, не сомневался - он должен его услышать. Эдик уже привык, что теперь он без труда подслушивает где угодно и кого захочется. Тем более, на этот раз его подталкивает совсем не любопытство. Ведь может оказаться, что они расскажут заодно какие-нибудь мелочи и о несчастном, наглухо закупоренном складе?
--Ну сколько можно упираться, Владлен Гаврилович? Пора понять, не будет уже больше на вашем объекте никаких испытательных резервуаров.
--Но должна же быть на свете справедливость, милейший. Я несколько лет пробивал это разрешение. Вы же видели документы…
-- Всё видел. Мне надоело вам повторять, фактически это - сумасшедшие деньги. Никто и никому их теперь не даст.
--Я только вчера связывался с инстанциями. Мне обещали…
--Кто?!
-- М-м-м… Какая разница…
-- Большая разница, Владлен Гаврилович. На сегодняшний день, здесь и сейчас, обещать что-то реальное могу только я. Так и быть - я вам обещаю. Ничего не трогаю до завтрашнего утра. Не до вечера - до утра! У вас есть несколько часов, но не больше.
--Отлично! - Владлен Гаврилович, высокий худой старик, отступил на шаг и подбоченился. - Уже сегодня вечером я вызову взвод солдат. К утру здесь будет оцепление.
Кузин только усмехнулся. А старик решил, что их спор окончен, повернулся с высоко поднятой головой и быстро, чуть семеня, пошел к трёхэтажному зданию. Что потом разместилось в той трёхэтажке, Эдик вспомнить не мог, в будущем она отошла соседям.
Но кто такой был этот Владлен Гаврилович, Эдуард теперь почти не сомневался. Милейший Светкин дядюшка и знатный строитель Виталий Федотович Кузин спорил на его глазах с тем самым «самодуром Зареванцевым», который был начальником Григория Пиркуна. Вряд ли на заводе есть еще один Гаврилович подходящего возраста. Так! Значит, и сам Пиркун должен ошиваться где-нибудь поблизости.
Эдик вдруг сжал правый кулак и ткнул самого себя в левое плечо. Что ещё за мысли о Пиркуне, откуда, зачем? Ему ведь нужен не Григорий, а старый кирпичный сарай с запертыми воротами.
Глава 15
Как раз к этому сараю и повернул сейчас Кузин. И повернул он к нему вполне уверенно, целенаправленно. Даже издалека было видно, что строитель внимательно осматривает стены, крышу, ворота, узенькие окошки. Через каждые несколько шагов Кузин останавливался, вертелся на месте, окидывал взглядом то ли подходы к сараю, то ли просто прилегающую территорию.
Эдик, наблюдая за Кузиным издалека, сначала был уверен: прораб строителей собирается сковырнуть этот сарай бульдозерами. Ведь спор с Зареванцевым о котловане, который стал помехой Кузину, означал одно - уже сегодня кем-то очень серьёзным было намечено возводить разделительную стенку, а значит, и засыпать котлован. Но и сарай, то есть будущий склад, тоже вылезает на эту границу своим дальним углом. Сдвинуть всё это хозяйство прямо в готовую яму под боком - самый простой вариант. Тем более, сразу видно, строение давно заброшено и забыто.
Впрочем, кто знает. Кузин мог прикидывать в голове и совсем другие замыслы. Например, предложить новым хозяевам обновить и перестроить еще крепкую сараюху, или наоборот, просто занять ее под жильё и инструменты для своих рабочих. Ведь мысли человека - совсем не его разговоры, подслушать их Эдик не может даже с помощью самого чудесного из зорбитов. Но одно он теперь определил твёрдо - время действовать пришло, и конечная точка путешествия-перехода была им выбрана правильно. Не сегодня-завтра этот сарай, тем или иным манером, но обязательно начнут потрошить.
И пусть даже Эдику доподлинно известно, что с самим сараем ничего страшного не случится. Как бы ни зыркал сейчас на него Кузин, жить этому памятнику эпохи со временем еще и складом, и подстанцией. Не сарай важен для Эдика, важно в первую очередь его наполнение. Где сейчас те пластмассовые штуковины, среди которых затесался и его шарик, а может быть даже и несколько ему подобных? Может быть, их только везут сюда неизвестно откуда, чтобы завтра выгрузить кучей и забыть навсегда. Но возможно, и это вернее - они уже со стародавних времён валяются там внутри, за запертыми воротами. А потом их просто вытащат, чтобы свалить в щель между стеной и забором. Кстати, Эдвард Кисс, давно бы пора и выяснить, так ли это!
И уже через час с небольшим Киселёв Эдик снова оказался возле своего будущего склада,. Вернее сказать, час потребовался на сборы самому Эдику – дойти до укромного места и прикатить назад уже в зорбите. А для всех остальных, с кем он совсем недавно встречался, сталкивался или пересекался взглядами, давно наступила глубокая ночь.
Уже привычным способом, Эдик проехал вместе со своим шаром прямо сквозь кирпичную стенку сарая. А там, на более-менее свободном клочке он выпрыгнул из оболочки, выпрямился во весь рост и включил фонарик, предусмотрительно захваченный два дня назад из родного дома. Разумеется – тайком. Мычание изумления вырвалось у парня только потому, что нельзя было громко ахнуть от восторга. Сколько же здесь оказалось всякой всячины! Вопреки ожиданиям, Эдуард увидел совсем не то, что обычно называется свалкой. Свалкой, наподобие той, возле которой он сегодня прятал свой зорбит. Нет, Эдику даже показалось на минуту, что он по ошибке забрался в какой-то музей.
Здесь стояла всевозможная техника, от компактных ящичков-приборов до громоздких установок, и стояла она аккуратно, ровными рядами, между которыми оставались даже узенькие проходы, причем чистые, каменно-гладкие и словно недавно выметенные. Обшарить такой склад оказалось нетрудно. Шар в два метра диаметром - это не иголка. Достаточно было не осматривать всё и вся, а просто добраться до нужного места. Оно, как обычно, оказалось в самом дальнем конце. Правда Эдик двигался до него хоть и осторожно, а всё-таки быстро, беглый взгляд на очередную блестящую диковинку - и дальше. Нетерпение подгоняло молодого человека, как ему порой ни хотелось остановиться и хорошенько разглядеть иную замысловатую машинку, или прибор, заигравшие под узким лучом фонарика яркими бликами на неожиданных деталях.
Но вот и они - оболочки, пластиковые фрагменты и детали шаров, полушария, узкие сектора. Целый отгороженный отсек напротив последних ворот, за отдельной сетчатой створкой. Кажется, прежде этот отсек даже запирался, но сейчас в два замочных ушка просто воткнут кусок толстой алюминиевой проволоки. Впрочем, вот и сам замок, лежит с ключом прямо на полу. Эдик облегченно вздохнул. Неизвестный благодетель, а может быть наоборот - чересчур ловкий злодей, избавил его от лишних хлопот. А то ведь сейчас пришлось бы: пятиться по проходу к своему оставленному шару, опять крутить в нём обороты до самой родительской квартиры, возвращаться сюда уже с ножовкой, потом же, без сомнения, откатывать назад потерянные часы… А кроме того, еще и пилить!
Теперь же достаточно просто открыть створку. Как же аккуратно, по нишам и полкам, здесь разложены все фрагменты! Всюду какие-то бирки со значками, с цифрами. Ага, вот и та самая «инструкция», заправлена в рамочку под стекло. Парень нетерпеливо не удержался, взял рамочку в руки, повертел, и она раскрылась, как книжка. Секунду поколебавшись, он свернул табличку со значками в трубочку, а рамку положил на место. Затем замер, прислушался к своим воспоминаниям. Нет, всё оставалось, как прежде, можно двигаться дальше.
Три, четыре полушария - и всё не те. Эдик поневоле начинал волноваться, но тут увидел ещё одну нишу, завешенную легким полотнищем. А на нём приколот лист бумаги, по которому крупными буквами надпись: «Осторожно. Не прикасаться». Откинув занавес, Эдуард осветил, а потом и медленно обежал лучом свой чудесный шар, собранный, как и должно быть, полушарием внутрь полушария. Куда же смотрели те, кто потом выбросил это чудо техники на задний двор? Впрочем, оно и к лучшему, подумал Эдик, и кинул в полушария, как в урну, золотистый прямоугольник инструкции, который всё ёще продолжал держать в левой руке.
И вот теперь, воодушевившись и разогревшись, Эдуард в сердцах готов был крепко выругать самого себя за проявленную слабость. Лодырь несчастный, не хотелось ему бежать за ножовкой! Ведь можно всё завершить уже сейчас. Выехать в одном шаре, и тут же срезать замок с ворот. А потом войти в склад обычным путем - через ворота - и увести второй шар.
Срезать замок? Эдик поёжился от неприятного укола в сердце. Уж больно это напоминает обычное воровство. Можно сколько угодно убеждать себя, что он просто берет то, что и так ему принадлежит. То есть - тот самый шар-зорбит, который достался ему без всяких грязных ухищрений, просто как счастливая находка, выброшенная на помойку дураками. А теперь он поневоле превратит его в воровскую добычу.
И не безопасно это - стоит заметить. Неизвестно кто прибежит на шумок, когда он возьмётся неумелыми руками вскрывать среди ночи, да ещё на заводе, складские ворота. Тем более, что на складе этом чего только нет! Пропадёт, конечно, в скором времени всё это богатство ни за грош, продадут, как лом, или просто профукают, но пока замки на месте - это по-прежнему ценное имущество.
Да, в любом случае забирать шар следует только днём. Будут же когда-нибудь в этом сарае ворота открыты хоть на полчаса. А дальше - ерунда, войти украдкой и просто затаиться. Всё остальное сделает чудесный зорбит.
Эдик успокоился и решил, что ему пора отдохнуть. Он снова опустил полотнище с предупредительной надписью, прикрыв нишу, вышел из отсека, полез в карман за куском проволоки… И тут парня как подтолкнула под локоть новая озорная мысль. Он прикрыл сетчатую створку отсека и тщательно запер ее на навесной замок, подобрав его с пола, а ключ сунул в карман. Неизвестно, кто и зачем оставил этот отсек незапертым, но таким способом шарик будет сохраннее.
Глава 16
Кромешная тьма запертого склада сменилась высоким звездным небом с толстым серпом луны ярко-желтого цвета. А прямо впереди, под ногами, эти звезды и луна отразились в неподвижном зеркале обширного водоема. Именно таким величавым было восприятие картины внешнего мира, в один миг открывшейся перед глазами Эдуарда Киселёва. Он ни с того, ни с сего решил вынырнуть из склада не через ворота, а сквозь глухую заднюю стенку, просто на пробу, а заодно взглянуть повнимательнее на ту сторону, подойти к которой ему сегодня помешали Кузин и Зареванцев. И не пожалел.
Ночь превратила отдаленные деревья и строения в жилой, но, тем не менее, всё-таки зеленый, дальний берег озера, а самим озером стал преображенный котлован с водой. В темноте его скучная прямоугольная форма перестала бросаться в глаза, приобрела подобие естественных природных очертаний, отвалы грунта по обе стороны воплотились в островерхие живописные холмы.
Эдик ахнул, пораженный эффектным фокусом ночи, но ноги его продолжали толкать шар вперёд, вдоль ближнего края котлована. Внезапно картина словно смазалась и потускнела, с некоторого возвышения шар скатился прямо к воде, вид отсюда стал уже совсем не тот, а просто - темная земля, чуть подсвеченная вода и обычное ночное небо. Хорошо еще, что лунный месяц заметно добавлял желтоватого свету. Эдик разглядел, что попал на покатый наезженный спуск, ведущий прямо к воде. Именно здесь, похоже, забирались в будущий котлован трактора, экскаваторы и бульдозеры.
Этот плавный спуск коротким языком вклинился в берег. Он тоже был слегка залит водой, и зорбит Эдика прокатился прямо через неё. Немалый опыт управления зорбитом не дал в этот момент пробудиться даже тени колебаний. Вода, пусть будет вода. Эдику не раз приходилось проскакивать через большие лужи, и на шаре от воды, как и от грязи, не оставалось никаких следов.
Но на этот раз Эдуард успел приметить и нечто непривычное.
Шар не стал катиться по дну, расталкивая воду, подобно колесу автомобиля, или напротив, по своему обыкновению, проходить её внепространственно - насквозь, как и другие плотные препятствия. Произошло новое маленькое чудо - зорбит просто прошёл накатом по самой поверхности воды, или, может быть, даже чуть-чуть над ее поверхностью. Во всяком случае, по воде не пробежало даже самой маленькой ряби.
Ступни Эдуарда продолжали проворачивать и толкать вперед шар, постепенно вновь выкатывая его вверх к нетронутому здесь краю котлована, а в голове уже зароились беспокойные мысли. Они быстро отогнали усталость и дремоту.
Еще в самые первые дни овладения и освоения новой замечательной штуковины, впоследствии оказавшейся шаром-зорбитом, Эдуард задумывался и о преодолении водных преград. Ему казалось само собой разумеющимся, что человек в шаре, без вреда для себя и шара, может пересечь по дну по крайней мере средней величины реку.
И вот теперь Эдик увидел совсем иное. Оказывается, речку шар вполне может преодолеть, но гораздо более подходящим способом - прокатившись по ее поверхности на другой берег не хуже лодки. Или даже лучше. Ведь для него, что вода, что суша - нет никакой разницы.
Шар остановился и замер в метре от края котлована. Вновь перед беспокойным парнем открылось видение ночного озера, но он уже не обращал на него внимания. Киселёв Эдик размышлял. То есть, предавался занятию, которое становилось для него чем дальше, тем привычней. К этому располагало и почти постоянное одиночество, и необходимость беречь тайну шара. Тем более, что новых тайн становилось всё больше и больше.
Так пусть хоть одной тайной будет меньше. А слегка заехать в воду, ради опыта, можно прямо здесь – на мелководье плавного спуска.
И довольно размышлений - вперед, решил Эдик, уже поверивший в успех. Шар плавно качнулся, легко пошел вниз по достаточно крутому боковому спуску к главной колее тракторного въезда. Эдик бежал в шаре, поддавшись его разгону, он лишь только слегка изменил направление - прямо в сторону воды. Зорбит набрал скорость, прокатился прямёхонько вдоль въезда и выскочил за пределы обрывистого края котлована прямо на широкую гладь, словно под ним была не вода, а лёд. И вот тут Эдик почувствовал неладное.
Зорбит скользил мягко, без всякого видимого усилия и постепенно удалялся от берега. Он действительно не тонул и не погружался. Плыть в нём было совсем не страшно, а даже приятно и красиво. Но только до тех пор, пока Эдуард не спохватился, что пора двигать ногами. Шаг, другой, третий, четвёртый - кошмар! Прозрачная оболочка сразу завертелась, как мельница, да только на одном месте. Опытный Эдик успел быстро развернуться и шагами в обратную сторону затормозить бешеное вращение. К сожалению, вращение шара никак не сказалось на его перемещении. Он продолжал всё медленнее плыть по инерции, пока не остановился.
До берега было всего метров пять. Но как их преодолеть, если шар не слушается абсолютно, а только вращается, словно колобок в масле. Отличная получилась ловушка для зорбита, пропади она пропадом. Что же, так и сидеть здесь до утра? Хорошо, если к рассвету поднимется ветерок и подгонит шар к одному из краев котлована. Иначе завтра Кузин и Зареванцев увидят потешное зрелище: глупый парень в прозрачном поплавке беспомощно застрял у всех на виду. Можно их еще и повеселить, побегать в шарике, как белка в колесе. За такое представление в добавку даже орешка дадут!
Не увидят они ничего, сразу успокоил себя Эдуард. Всё здесь будет так, как будто никого и нет. И сидеть на воде, ждать ветра он может без помех хоть сутки, хоть двое. Вот только зачем? Так, так! Туго, оказывается, соображает башка у Киселёва Эдуарда. Если и будет ветер, промчится он через этот шарик насквозь, легче, чем через любую ажурную занавеску. Именно! Ждать-то оказывается больше нечего, не выручит природа. Эх, Эдик, Эдик. Но ведь здесь же всего пять метров до суши. Несколько шагов. Да и дно, наверное, рядом. Вот только водичка холодная….
Долго раздумывать Эдик себе не позволил. Не тот случай, чтобы тянуть время.
Непослушными пальцами он лихорадочно разыскал стык двух полушарий, но совсем не там, где ожидал, и не успел отдернуть в испуге руку. Если бы весь стык оказался сверху, возможно испытатель-разиня остался бы на дне одного из полушарий и спокойно поплыл по воде, как муравей в скорлупке. Но раскрывающийся шов воспроизвел собой один из меридианов на глобусе, то есть внезапная щель прошла сразу от макушки до дна. Вода хлынула в ноги, шар стал заваливаться сзади прямо на Эдика и накрывать его, словно перевернувшаяся кверху дном лодка. Ноги лишились опоры, всё тело обдало, как волной, холодной водой, и Эдуард провалился вниз, прямо в глубину. Так выпадают неопытные парашютисты из раскрывшегося под ногами люка. Но шар зорбит уже перестал быть подобием парашюта, превратившись просто в две огромные округлые заготовки из обычной тонущей пластмассы.
Руки и ноги, впрочем, заработали сразу. Через несколько секунд молодой человек вынырнул на поверхность, выплёвывая горьковатую воду. Он еще не понял, в какую сторону надо плыть, а ноги уже сами сделали три отчаянных гребка. Тело вновь потянуло вниз, рот судорожно закрылся, голова погрузилась по самые глаза. И тут же где-то под носками вытянутых ног почувствовалась покатая вязкая поверхность. Эдик понял - дно, он теперь не утонет! Еще один торопливый шаг и благополучно спасшийся парень уже прочно стоял на ногах по самое горло в воде. А шар?
Метрах в двух позади Эдика, на не успокоившейся пока, взбаламученной воде, еще можно было различить темный выпуклый круг - макушку одного из полушарий. А второе, видимо, свисало глубоко вниз и тянуло вглубь первое, как тяжелый камень. Вырвался фонтаном из-под края еще остававшийся под крышкой воздух, забулькало и только рябь с пузырьками пошла по затихающей поверхности. Приехали!
Весь мокрый до нитки, Эдуард выбрался на берег. Ощущение того, что он чуть, было, не утонул, но всё-таки спасся, пересиливало в нём пока всё остальное. Шар утонул, но не исчез, он не так далеко от берега, что-нибудь, да можно будет придумать. Тем более, что рядом в сарае есть и второй, а вот холод и сырость, пронизывающие до костей - это гораздо хуже. Быстрее - и куда угодно! Ночь уходит, уже слегка посветлело на востоке. Ближайшее здание - тот трехэтажный корпус, в который вчера удалился старый упрямец Зареванцев.
…Входная дверь оказалась не только незапертой, но даже незакрытой. Нижний этаж - ни одной внутренней двери. Лестница наверх. Второй и третий этажи заблокированы цифровыми замками, но лестница поднимается выше, там еще одна площадка. Наконец-то удача, подумал Эдик, когда разглядел, куда он попал.
Вся площадка была завалена пожарными рукавами. Некоторые лежали в бухтах, но самую серёдку занимала огромная куча сплющенных, словно ремни, матерчатых трубок. Видимо бросили их здесь когда-то для просушки да так усердно, что вся куча изрядно перепуталась. Тем лучше!
Эдуард скинул одежду, повесил ее на перекладинах металлической лестницы - она уходила вверх, к чердачному люку. А потом закопался в кучу, растолкав в стороны конические наконечники. На этой верхней тупиковой площадке как видно еще держалось дневное тепло, от сухих рукавов уютно пахло старыми половиками, было темно и тихо.
Глава 17
Хлопнула дверь, Эдик Киселёв потянулся затекшим телом и открыл глаза. Лежалось ему жестко, в мыслях бродила смутная тревога, но вставать и идти куда-то совершенно не хотелось.
Снизу слышались выкрики, восклицания, постукивание подошв, время от времени кто-то там пробегал по лестнице, но всё это казалось очень далеко. Разные неуловимые признаки: запах уже нагревшегося уличного воздуха; отголоски многих отдаленных шумов, приходящих снаружи; спокойный установившийся тон восклицаний и выкриков людей и даже отсутствие птичьего щебета - говорили о том, что сейчас весьма позднее утро или даже уже близок полдень. Ровный и потому бледноватый, без ранних блёсток, дневной свет, проникающий снизу и из щелей на верхнюю площадку, тоже указывал на то, что солнце стоит высоко. Хорошее местечко! Поспать удалось не хуже, чем в своём чудесном шаре. И даже лучше - было, куда вытянуть ноги.
После хорошего сна и думалось спокойно, без паники. Шарик теперь придётся вылавливать, доставать со дна. А значит, поневоле ждать следующей ночи. Подогнать ее, любимую, поближе теперь нечем. Кстати, не пригодятся ли вместо веревок вот эти тряпичные пожарные шланги, они же рукава? Их здесь до жути много, и они не хуже канатов - длинные, крепкие.
В голове у Эдуарда начал складываться план. Сначала - поплавок, чтобы не страшно было лезть в воду. Найти любое бревно, привязать его к берегу таким вот шлангом. Если нужно - связать два… Эдик вздохнул, поворочал затекшей шеей. Картинка спасения постепенно вырисовывалась, но не для секретного исполнения и не для одного спасателя.
Во всяком случае - надо, и придётся пробовать. Но это - уже ночью. А пока, сегодня, лучше вообще никуда не ходить. Здесь и оставаться, на этой тихой укромной площадке.
Внизу опять шлепнула дверь, мужской голос басовито пробормотал что-то невнятное. Одно понятно - о чём-то спрашивает.
--Ну какой теперь Владлен Гаврилович? - звонким криком долетел молодой женский голос. - Вы не слышали разве? К Григорию ступайте.
Мужчина опять что-то буркнул.
-- Пир-кун! - крикнула женщина уже сердито. - Пиркун, Григорий Александрович!
-- Да он вон там! - вмешался уже кто-то третий. - Возле складов. Проходили, не видели разве, где яму закапывают.
И тишина. Только удаляющийся всё ниже шлёп сапог по ступенькам.
«Что они там закапывают?!», - ужаснулся Эдик. Если котлован, если Кузин, то конечно не закапывают, а засыпают. Действительно, и звук похожий в воздухе… Бульдозеры!
Эдик вскочил. Как по пожарной тревоге нахлобучил на себя всю свою просохшую одежонку. Ему подумалось вдруг, что вот этот мужик, чужой на заводе, будет для него хорошим спутником. Да еще один из скатанных рукавов захватить надо! Такая бухта на плече или подмышкой сразу придаёт бегущему деловой вид. А он не помешает. Ведь, чтобы догнать этого басовитого, придется нестись во все лопатки.
Басовитого мужика догонять не пришлось, он и не думал тащиться к складам пешком. На этот раз Эдик сообразил сходу - если вокруг не видно никого, кроме шофера грузовика, сидящего в кабине с открытой дверцей, значит, он и есть тот, кто ему нужен. Шофер встряхивал головой и визжал стартером. Двигатель ответно урчал, но не заводился.
-- Это вы искали Пиркуна? - подбежал к машине Эдик, и в ответ на кивок предложил. - Я могу показать дорогу, мне тоже к нему.
-- Не видишь …, - начал, было, мужик своим хрипловатым басом, но тут под капотом мягко затарахтело.
-- Порядок. Садись - едем.
«Нормалёк! - подумал про себя Эдуард, обежал машину и взобрался на сидение. - Сегодня у меня всё бежит, как по расписанию. Даже не верится».
Хоть теперешнего завода Эдик и не узнавал, но проезды между зданиями были те же, что и десять лет спустя. Роль знатока транспортных и объездных путей далась ему легко. Как только грузовик тронулся с места, мелкие незнакомые подробности перестали забивать глаза, проступила единая планировка, и указательный палец Эдика с полной уверенностью тыкал вправо или влево. Им пришлось дать изрядный крюк: от трёхэтажки к котловану и складу вела лишь узкая дорожка, а на машине требовалось вернуться почти до ворот и заехать с другой стороны. Что ж, водителю оставалось только радоваться, что удалось найти такого знающего провожатого.
Машина вынырнула прямо к заветному кирпичному сараю и уперлась носом в средние ворота. Трое незнакомых мужчин кинулись наперерез, размахивая руками. Григория среди них не было. Жаль! Эдику вдруг остро захотелось взглянуть, как выглядел его недруг, пока был еще достаточно молод. Неужели и тогда у него была всё та же липкая улыбчивая физиономия?
Шофер, между тем, лишь слегка покосился на застывшего парня и переключил передачу. Грузовик пополз назад, забирая влево. Опытный угрюмый мужик без труда смекнул, чего от него хотят эти трое, и разворачивал машину задним бортом. Значит, толкнулось в Эдиковой голове - не зевай - сейчас откроют ворота склада.
Как только машина на мгновение замерла, Эдик распахнул дверцу и выпрыгнул. Шофер воспринял бегство провожатого, как должное, поскольку следом за пассажиром на землю шлепнулся плоско свёрнутый брезентовый рукав, и прощально хлопнула дверца. Машина по новой дуге, теперь уже вперёд, с сердитым рокотом поползла мимо Эдика. А он только хмыкнул, но сразу подобрал и вскинул на плечо желто-зелёную круглую скатку. Пусть, как и задумано, эта бухта послужит ему и удостоверением, и пропуском.
-- Ты от Николай Николаича? - подскочил к Эдику самый молодой из троих (Эдик кивнул). - Он что там, совсем обалдел? Мы веревку просили. Канат.
--Кончились веревки, - хмуро процедил Эдик, глядя не прямо, а вбок. Там происходило самое интересное - отворяли ворота.
--Да плюнь ты, Женя, - крикнул от ворот тот, что был здесь, видимо, главным. - Если ему не жалко, черт с ним. А мы и этим подцепим.
Эдик быстро перекинул бухту на руки опешившему Жене и, обегая наползающую на ворота машину, протиснулся к открытому воротному проёму. Его подгоняло вспыхнувшее вдохновение.
-- Николаич сказал, что верёвки оставались где-то здесь. Их в позапрошлый раз так и бросили, а он не может всё время…
--Не мельтеши тут, - перебил «главный». - Не видишь, машина едет.
-- Да они где-то, - Эдик указал большим пальцем через плечо в нужную ему сторону.
--Ну и ищи их, если хочешь, а мне некогда. Давай, давай! Еще! - это он крикнул уже водителю.
Как будто уступая место вползающей в ворота машине, Эдуард попятился в ближайший проход между станками. А потом осторожно отступил еще на шаг, еще на два шага. Ему хотелось броситься стремглав, но и узкий извилистый проход, и боязнь наделать глупостей не позволяли ему торопиться. Возможно, лучше не кидаться сразу к шару, звякать ключами и дверцами, а приглядеть укромное место под какой-нибудь установкой и спрятаться? Мало ли, что может помешать в последнюю минуту. За время своих путешествий Эдик насмотрелся на разные неожиданности. Они выползают, откуда не ждёшь. Угораздило же, например, его самого замкнуть вчера этот дурацкий замок! Нет бы, сейчас, разом, без лишних помех, нырнул и нету… Замок ведь способен на любую гадость, начнешь открывать, а он возьмёт и переклинит! Что тогда? Эх, одно хорошо - ключ не потерял.
Спрятаться и ждать - тут конечно всё затянется. Но может быть, так всё-таки надёжнее? Ведь обыскивать склад никто не будет. Управятся с погрузкой, накричатся между собой, успокоятся, и только потом вспомнят о нём. Может быть, если вспомнят. Что ж. Позовут, окликнут пару раз, решат, что ушёл, и запрут ворота.
Думая так, Эдуард всё-таки осторожно продвигался к своей главной цели, дальним воротам и отсеку с шаром. Выкрики с противоположной стороны не утихали, видимо погрузка шла тяжело. Чертыхались мужики, что-то гудел шофёр, скрипела ручная лебедка. И вдруг полумрак закрытого помещения, постепенно сгущавшийся вокруг Эдика, разом посветлел. Вот она - внезапная помеха! Так и есть, кто-то открыл обе створки дальних ворот.
--Валерка! - властно и свирепо крикнул голос, который Эдик узнал сразу. - Я же сказал, в первую очередь - транс-оболочки! Что у тебя еще за фокусы!
Шум погрузки утих, подбежал Валерий. К счастью Эдика бежал он не через склад, а снаружи. Но, на всякий случай, Эдик забился в ближайший укромный уголок. Наверное, всё-таки следовало подсуетиться и опередить Пиркуна. Хоть на пару минут! А теперь дорога перекрыта, и шарик сейчас уплывёт… Нет-нет, такого просто не может быть. Память Эдуарда не оставляла сомнений, ведь он всё равно, несмотря ни на что, нашёл шар-зорбит вместе с Семёном в том узком закутке. Значит - фигушки, не вывезет его никуда Григорий! Хоть и очень этого хочет, оказывается. Что же другое, как ни чудесный шар может означать слово – транс-оболочки!
-- Григорий Александрович, они же легкие! Их лучше в конец кузова. А приборы и ХРУГ-80 - в самое начало. Чтобы не съехали, задний борт не выбили.
--Я тебя спрашиваю, не об этом! Откуда здесь замок? Мы же с тобой специально, чтобы не бегать с охраной и допусками…
--Не знаю. Может быть Владлен Гаврилович сам? На всякий случай.
Голос Пиркуна кашлянул злым смехом:
--Сам?! И куда мне теперь? К нему на тот свет? Я у тебя спрашиваю, где мы теперь этот ключ искать будем.
Валера тяжело вздохнул.
-- Ну, если разрешите - собьём.
--Собьёшь! Эти замки прочные, старик на заказ делал, никому не верил. Ладно! Найдем ключи. Наверняка они еще лежат в его столе. Тогда ступай, закидывайте ХРУГ и сразу перегоняй машину, остальное потом. Кузин людей дал?
-- Двоих, - вздохнул Валерий. - И парень еще крутился, кажется тоже от него. К Мигунову за канатами бегал.
-- К Мигунову? - переспросил Пиркун, хмыкнул недоверчиво; Эдик замер. - Ладно, я сейчас, а вы не ждите, работайте.
Глава 18
Коленки еще вздрагивали от волнения, но нерешительность Эдика теперь окончательно отлетела прочь. Всё решают не минуты, а секунды. Пусть Пиркун не стал запирать ворота, но всё-таки он их слегка прикрыл - и это был верный знак. Знак новой траектории Киселёва Эдуарда. Для неё, именно для неё, нужна вся эта канитель - идиотское купание в котловане, самолично запертый замок, поездка на грузовике, разговоры грузчиков… Не зря, Эдвард Кисс, шагаешь ты сегодня без задержки, от пунктика к пунктику.
В полумраке от притворенных ворот, никем пока не замеченный, Эдик бесшумно повернул ключ в замке, снял его, на цыпочках вошел в отсек, а потом, повинуясь новому внутреннему порыву, аккуратно пристроил замок на старое место. Створка, хоть и с сеткой, и из жесткого стального уголка, но сделана была халтурно, на честном слове - человеческая рука спокойно пролезала под дверную коробку, в незакрытый зазор, а пальцы другой легко орудовали через редкие ячейки сетки. Впрочем, если кто-то, тот же Зареванцев, опасался только за крупные предметы, такую преграду он мог посчитать вполне достаточной. Вот тебе и поглядел Эдик на Зареванцева… И надо же, прямо сегодня! Несчастный старик.
Кстати, замок при желании можно было даже запереть. Но Эдик не стал с этим возиться. Муторно, мешкотно, и незачем. Так ведь еще смешнее получается: и есть, и нету - будто в самом деле захотел Зареванцев пошутить напоследок. Действительно, вот не успел старик пошутить сам, а надо бы. Видимо человек он был стоящий, не зря Григорий так его не любит.
Неожиданные мысли о Зареванцеве не мешали Эдуарду, он уверенно приподнял полог знакомой ниши, шагнул в неё через высокий порог и сразу забрался в шар. Всё!!! Теперь при первой же опасности - одно движение и, до свиданья, земляки. Прочь из бесполезного склада, прочь из этого мутного времени. Куда вот только дальше, может быть в прошлое, познакомиться с самим Зареванцевым? Не каждый день встречаются гении, а ведь шар-зорбит – его создание.
Или всё-таки обратно в настоящее. После всех малорезультатных трудов и полупустой беготни, вернуться, наконец, домой. Главное – сделано. А второй шар, он и под водой никуда не денется.
Конечно, не денется! На то есть суровая обязательность цепочки событий, не раз и не два уже себя проявившая. Подробности и детали станут известны на месте. Вот вернется Эдик восвояси и заодно узнает, какими новыми радостями обернулись его вчерашние и сегодняшние перестановки. Но сказать по правде, больше всего ему теперь хочется - просто отдохнуть по-человечески. Надоело спать на манер какой-нибудь землеройки, в куче сухих листьев или канатов, а то и как улитке - в собственной раковине.
Однако теперь, когда ему, наконец, не угрожала потеря незаменимого зорбита и ловушка прошлого, Эдик не спешил давать прощальный гудок. Ему вдруг жутко захотелось дождаться завершения событий. Ведь Григорий Пиркун не может не возвратиться, найдёт он ключ или нет. А потому у Эдварда Кисса осталась последняя возможность насладиться собственным торжеством. Самое острое впечатление - увидеть обойдённым прежде непобедимого противника. Хотя бы один раз! А потом, как он уже начал догадываться, с его памятью произойдут очередные изменения. И всё! Значит, не жалуйся, Эдик: хочешь зрелища - надо сидеть, терпеливо ждать.
Но в этот день судьба благоволила Киселёву Эдуарду. Прошло всего несколько минут, и голоса двух мужчин, перебивающие один другого, загомонили возле самых ворот. Скрипнули петли, слегка посветлело, это Эдик видел даже в своей нише, за пологом.
--Вон тот замочек, Виталик. Сдуют его или выворотят - мне всё равно.
--Ну-ка, ну-ка, я сам посмотрю? Ёлки-моталки, ты шутишь что ли, учёный человек?
--Что? - охнул Григорий. - Не заперто?
--Нет, - нараспев ответил второй голос, и теперь Эдик узнал и Кузина. Оказывается, по разговору, они давно - большие приятели. - Замочек твой был только накинут и придавлен руками. Сначала, Гришуня, простые люди за замок дёрнут, а уж потом бегут за резаком.
--Да дёргал я.
--За что-о?
--За что надо! Пусти-ка, не нравится мне вся эта музыка.
-- Да постой, выслушай спокойно. Вон тот станок-автомат, что ребята грузят, это я понимаю. А здесь у тебя что? Пластмасса, крышки какие-то. И всё это срочно вывозить?
Пиркун вздохнул очень красноречиво.
-- Это не пластмасса, Виталик. Особый композитный материал, шесть микрослоев. Между ними - тонко-дисперсное распыление разных редких металлов. Причём по схеме, наложенной магнитным полем. Каждый из этих кусков - месяц работы целой бригады. Да еще - специально обученной. Ты не представляешь даже, сколько образцов ушло в брак.
Кузин в ответ только рассмеялся.
--Ты не лучше своего шефа. Кому это сейчас нужно? За ваше дисперсное распыление никто не заплатит ни гроша.
-- Последний опытный образец заинтересовал одну фирму. Тамошнюю. Только шеф отослал их куда подальше. Тот еще был кремень. Ну, а теперь - без него - мы с тобой прекрасно со всем управимся. Есть вариант, по каналам Алексей Юрьича, я ему намекал уже... Да не стой ты на дороге!
-- Погоди, не толкайся, успеешь! И всё равно, мой тебе совет Гриша, вывози станки и приборы. А это научное барахло… Эй друг, что с тобой?!
Кузин действительно не на шутку испугался, когда увидел, как его друг Григорий в каком-то исступлении вдруг принялся хлестать по чему попало тёмной занавеской, содранной с дальней ниши. Конечно сначала, заглянув за занавеску, он просто замер, как истукан. А потом сорвался с места и теперь прыгал, изрыгал проклятия, без удержу матерился, грозился всех раздавить и уничтожить.
Полетели во все стороны таблички, бирки и другие бумажки. Отскочил, ударившись в стенку, треугольный фрагмент оболочки, да так, что Кузин невольно отпрянул назад. Самое странное, в открытой теперь нише не было ничего, что могло бы рассердить или расстроить кого-либо.
Наконец Григорий выдохся, сел на широкий ящик, повернулся к Кузину и сказал очень спокойно:
-- Всё-таки обокрал, старый пёс. Успел толкнуть втихаря, значит. Стоило недоглядеть в какой-то один несчастный день, и на всю жизнь обокрал… А ты что там говорил?
-- Всё то же. Оставь ты всю эту пластмассу пока здесь. Там, у тебя - он кивнул вглубь склада, - товар получше. И списать просто, и уйдет быстро. А на это - если найдётся для кого, я тебе всегда транспорт подкину. Пусть лучше лежат здесь на полочках, как лежали. Ведь у меня на базе мои умельцы быстро их пустят на разные поделки. Не уследишь и не спрячешь. Это не у вас на заводе. И пять, и десять лет проваляются, никто не почешется… Успокоился? Поднимайся! Пойдем поглядим, что-то парни наши затихли. А с забугорными, я тебе точно говорю, лучше не связывайся. Обдерут, заплатят копейки, а потом ещё сдадут нашим, как злостного расхитителя. У них ведь свои понятия о честном слове.
Эдик, укрытый стенками шара, дослушал разговор до конца. Всё-таки он едва снова не свалял дурака, еле-еле успел захлопнуть верхнее полушарие. Слишком бешеным оказался Пиркун, когда метнулся к нише. Но самое обидное, напрасно он так тянул и рисковал - включение зорбита ничего в его памяти не изменило. Можно было закрыться сразу и сидеть тихо, сколько потребуется, вроде индийского йога, созерцающего человеческую суету.
Наверное, иные последствия и иные воспоминания возникнут перед Эдиком только тогда, когда он вместе с новым шариком стронется с места. И будет это, вероятно, уже через несколько секунд. Ведь он не цыплёнок в яйце, чтобы сидеть здесь и ждать неизвестно чего.
Глава 19
Кажется, Эдик просто переступил с ноги на ногу, устав сидеть на корточках, и затем, пригнувшись и прислушиваясь, стоять смирно и тихо. Но шар, чуткий, как поплавок на воде, воспринял такое движение сигналом к перемещению и перекатился. Конечно слегка, всего на один шаг.
Но этот шаг словно огнём пронзил его ногу от пятки до бедра. В глазах потемнело от боли. Не так сильно, но тут же заныла и вторая нога. Сразу что-то отдалось в позвоночнике. Эдику показалось, что сидел он в шаре не десять минут, а часа четыре, не меньше. А сколько на самом деле: десять минут или четыре часа, он напрочь не мог вспомнить.
Внезапно тьма в глазах словно рассеялась.
Боль куда-то пропала, спина разогнулась, поднялись плечи. Ноги продолжали переступать, повинуясь качению шара, но от икр к бедрам прошла приятная теплая волна, побежала по всем жилкам горячая кровь. Стало тепло и даже, пожалуй, жарковато. На лбу, на щеках выступили бодрящие капельки пота.
Эдик чему-то радостно усмехнулся, смахнул ладонью пот со лба. Стоп! Что-то не так с этой ладонью?! Молодой человек глянул и оторопел – исчез пересекающий основание большого пальца бугристый шрам. Но с какой стати? У него и не было никогда никакого шрама, разве что во сне когда-то приснилось.
Ну, конечно! Эдик быстро провёл другой рукой по усикам, убирая пот и с них. К нему возвращались бодрость и лёгкий задор, А шар тем временем, зная своё дело, внезапно выкатился на яркий свет.
Гул, треск мощных моторов разом навалился на Эдика. Получилось это, в общем, само собой. Шар прошел насквозь не переднюю, а заднюю стенку склада. Он оказался с его противоположной стороны, то есть совсем не с той, где в тишине и полумраке растаскивали казенное добро будущий бизнесмен Кузин со своим дружком, каким-то психованным Гришуней.
Но Эдика пока мало заинтересовала открывшаяся перед ним картина. Он был как в состоянии пробуждения от очень ёмкого правдоподобного сна, воспринимавшегося, как реальность, но на ходу теряющего яркость, детали и подробности. Каким забавным вышло его первое путешествие в прошлое! Было здесь что посмотреть, на что поудивляться, не обошлось даже без смешных приключений. А купание в котловане - вообще шедевр, про который можно вспоминать исключительно под истерический смех. Да и ночевка в куче хлама получилась великолепной. И всё ради того, чтобы поглядеть, что там проходило в прошлом на месте будущей траншеи.
Ведь он, Эдик, просто хотел взглянуть своими глазами, как оно тогда всё выглядело, и никак не рассчитывал подслушать разговор таинственного Зареванцева с Кузиным. И конечно с тем самым Кузиным, который… В котором… Без которого он бы так и остался тихоней Эдиком, не без проблем перебравшимся с первого курса на второй, и вяло наслаждающимся каникулами. Странно, как он вообще умудрился узнать этого Кузина. Эдик собственно и видел-то его прежде только один раз, еще весной, когда забегал на работу к брату Алику.
Они стояли в паре сотен метров отсюда, за воротами здешней проходной. Брат быстро оттянул его в тень, но Эдик успел разглядеть этого важного господина. Тот шел по своей территории спокойно, как будто вокруг никого нет, а рядом семенили и в чем-то, кажется, оправдывались трое мужчин в хороших костюмах. Но вели себя совсем не солидно.
-- Босс? – помнится, спросил у брата Эдик.
-- Да, Кузин! Иди лучше потихоньку, а мне пора.
Но это было прежде, когда Эдик еще не знал, что уже летом совершенно странным образом окажется на даче того самого Кузина. Точнее на даче, заброшенной хозяином, который теперь возводит совсем в другом месте настоящий загородный дом. Да, так оно всё и получилось…
Вернее, только получится. Через десять лет, которые он к сегодняшнему дню сумел обратным ходом преодолеть в шаре.
Вот только зачем сегодня Эдик так долго торчал в этой нише, слушая малоинтересный разговор двух ловчил? Ну, узнал немного новенького про господина Кузина. Шутки шутками, а ведь довольно скоро он станет важным боссом, в том числе его старшего брата. И именно здесь, на этой территории бывшего завода.
Алик ведь и брата Эдика звал не сидеть без толку на каникулах, а пойти сюда же немного подработать и посмотреть заодно, как оно всё выглядит на деле. Только кому охота торчать целое лето в цеху или даже в офисе? Первый год в институте и так показался Эдику бесконечно долгим, а весенняя сессия прошла с таким скрипом, что от нее придёшь в себя действительно не раньше, чем к сентябрю.
Но теперь - тем более, какая уж работа на этой фирме! Поневоле захочется рассказать кому-нибудь, что за гусь Виталий Федотович Кузин. Правда, если кто меньше всего заинтересуется такими мелочами о хозяине фирмы - так это Алик. Такой уж он практичный парень. Братана вообще слабо волнует то, чего уже нет под руками. Мало ли что было в далёкие времена, когда самого Кузина разные знакомые называли просто Виталиком. И уж тем более - про того, второго. Как его там кличут, Григорий Александрович? Да куда там Александрович, просто Гришуня? Какой-то жуликоватый сотрудничек из бывших помощников опочившего бедняги Зареванцева. А вот Зареванцев, похоже, это как раз тот самый светлый ум! Тот, кто и создал этот шарик. Одним словом – живой гений. К сожалению, уже в прошлом.
Невероятно, что о старике не осталось даже и памяти. Эдик, например, о таком человеке никогда ничего не слышал. Впрочем, теперь-то ему на многое открылись глаза….
Эдуард пришёл, наконец, в себя и внимательно огляделся. Шарик его остановился вовремя, до края котлована был еще верный метр с четвертью. Впрочем, из всего котлована уцелела пока в лучшем случае половина. Работа, развёрнутая с раннего утра прорабом Кузиным, кипела и клокотала. Три бульдозера, по широкой дуге, обрушивали целые глыбы земли прямо в воду. Вода в оставшейся части котлована поднялась до краёв и широким потоком переливалась через дальний берег.
В той стороне заводской территории местность постепенно шла вниз, где-то там располагались вторые ворота, дальше загородное шоссе… Туда и стекала теперь вся лишняя водичка. Бежит сейчас, наверное, целая река через запертые створки-воротины. А что заперты они - можно не сомневаться, свои попытки пройти на завод Эдик начинал именно с них. И было это всего четыре дня назад. Или год? Если уж говорить строго - и так, и эдак. Одно несомненно - происходило это в такие же ранне-осенние дни, которые наступят только в будущем году, но происходило всего четыре дня назад, если взять за мерку саму Эдикову жизнь. Вот такая арифметика!
Впрочем – к чему мелкие подробности, главное, что он сразу отказался от тех ворот, даже когда переехал в шарике сюда, то есть опустился на год раньше. Прежде думал - с задними будет проще, а оказалось наоборот. Главный заводской вход повёл себя гораздо гостеприимнее.
Да, затянулась прогулка Киселева Эдуарда по прошлым временам, пора бы и в обратную дорогу.
Но теперь Эдуард не задержался бы и лишней минуты, чтобы стоять у задней стенки склада и любоваться варварским зрелищем, если бы не свербела его еще одна маленькая мыслишка. Не в том была притягательность картины, что водная гладь, еще вчера хоть отдаленно, но всё-таки напоминающая озеро, превращалась на глазах в изъезженную глинистую площадку. Нет, глаза Эдуарда прежде всего разыскали то место, где он нынешней ночью благополучно утопил шар. Бульдозеры там всё уже засыпали и сравняли. А ведь пройдет совсем немного лет, и там снова начнут копать. И кое-что выкопают… Уж это он теперь знает точно!
Вот поразительно, как такой тонюсенький шарик сумел уцелеть после того, как на него обрушили гору глины, а потом сверху еще несколько раз проехал трактор. Но ведь уцелел же! Или шар действительно очень прочен, или…
Или произошёл тот самый невероятный, но счастливый случай, который не мог не произойти, чтобы сомкнулись причина и следствие! Аккуратно опустилась земля, мягко заполнила полушария изнутри и снаружи, крупных камней не оказалось, гусеницы бульдозера прошли всего лишь немного правее или левее - пожалуйте, готово! Ведь только так и никак иначе в доску судьбы смог вонзиться один из неизменных гвоздиков. Свершилось это эпическое дело разом, сегодня, за считанные утренние часы.
А для путешественника разрешилась еще одна загадка, причем заодно и попутно. В своё время Эдика удивляло, зачем Кузин, несомненно практичный человек, взял себе этот шар, чтобы затем, самым глупым манером, просто прятать находку в подвале собственного загородного дома. Но теперь выяснилось – Кузин давно знал, что существует некий шар Зареванцева – и что штука эта ценная, только не совсем понятно, для чего предназначена.
Как там выражался сегодня его нервный дружок: транс-оболочки? Довольно коряво звучит, между прочим, гораздо хуже, чем просто шар. Впрочем, теперь, когда Эдик знает о своём шарике всё, кто его создал, когда и где - просто «шар» и даже «чудесный шар» тоже стало звучать неубедительно. У уникальной вещи должно быть уникальное название. Не назвать ли его, например – зорбит! Кто знает, откуда в голове Эдуарда всплыло такое словечко, но, похоже, оно вполне подходит!
Значит, вот каким образом свершаются предначертания необходимости! Шар-зорбит отныне останется под землёй, и будет тихо, год за годом, дожидаться там своего будущего извлечения. Того момента, когда у господина Кузина появится время и желание начать снова раскапывать то, что он сегодня так усердно зарывает.
И даже сам Эдик, ничего не подозревая, внёс свою малую долю в общую картину мира - помог шарику попасть туда, откуда он придёт в руки Кузина, а от него – опять к самому Эдику. Нечего сказать, линия жизни для шара-зорбита отныне проложена и зафиксирована на годы. Притом зафиксирована вполне уверенно и твёрдо. Тракторами!
А теперь, поскольку все загадки успешно разгаданы, нечего здесь стоять и любоваться сомнительным зрелищем. Пришло время окончательно расставить по своим местам и людей, и предметы. Главное - Киселёву Эдуарду пора возвращаться в своё время. Все остальные его намерения будут потом, когда он соберётся с мыслями и определится со своими новыми желаниями и планами. А пока пусть, как и положено, в здешнем прошлом по-прежнему остаются только один до времени захороненный шар-зорбит, и только один ничего не подозревающий Эдик. Он ведь, глупыш, еще школьник. Тихий мальчик, как и все люди, ничего не ведающий о своей дальнейшей судьбе. Вот и пусть живет себе потихонечку.
Эдик еще раз покосился на урчащие трактора, тряхнул головой, сжал кулаки и вскинул руки вверх. Упираемся в потолок и - покатились. Уходит в никуда скучное время под именем «если бы». Теперь оно будет называться - «сделаем как надо!» У Киселёва Эдуарда на такие случаи найдётся теперь превосходный зорбит.
Глава 20
Год за годом проплывали мимо. Эдик крутился в шаре упорно, до появления легкого головокружения. Тогда он останавливался, но только на короткие передышки. Необходимости задержаться в пределах какого-то года пилот зорбита пока не видел. Вот разве что побывать немного в весеннем времени последнего года, посмотреть как выкапывают шарик. Только зачем?
Разве что вернуть себе украдкой ту пленку-инструкцию с шестью человечками, в которую он когда-то прямо впился глазами, не слушая смешков Алика.
Стоп! При чём здесь Алик с его смешками?
Эдик, словно глядя на себя со стороны, увидел, как на экране монитора: вот он снимает со стены рамку, достает из нее золотистую страничку, а потом… А потом небрежно бросает в тот самый шар, в котором он с утра благополучно исчез из того теперь уже стародавнего года.
Ну да! Инструкция так и валялась в зорбите всю ночь, он, забираясь в него, машинально сунул ее в карман. Вот она! Те же шесть рисунков, шесть вариантов, давным-давно знакомые до последней чёрточки.
А та? Та мирно лежала между книг, пока сам же Эдик не взял ее зачем-то с собой в прошлое, и. наверное, утопил в котловане вместе с шаром и мобильником. Конечно же, ведь он разглядывал зачем-то этих человечков, прежде чем съехать с берега на воду. Растяпа! Хотя, как посмотреть. Может быть с той, второй, утопленной инструкции всё и началось?
Как оно тогда было.
Приходит домой брат, непривычно рано, и суёт ему в руки такую же «трубочку»:
-- Держи студент! Это по твоей части. Разверни, разверни!
Эдик был в кислом настроении, но всё-таки глянул. Какие-то значки.
-- Что это?
-- Секретное послание чужого разума. Ха-ха-ха!
-- Вам что, по ошибке пришло? С почтой прислали?
Брат сначала отмахнулся, не любитель он долгих разговоров. Но потом всё-таки сжалился.
-- Принёс сегодня к нам один дворник, Семёном его зовут, кажется. Вот говорит, нашел, ветром унесло. Покажите, говорит, Виталию Федотычу, а то мне самому как-то не так. Боится он его что ли, или нарываться не хочет.
Эдик сразу скривил рот, кажется Алька хочет подловить его на излишней доверчивости. Мало ли какая бумажка попадётся дворнику. Но брат уловил его настроение и возразил вполне серьёзно:
-- Этот Сёма – не дурак. Ты посмотри, какой пластик. Я сроду такого не видел.
Да, тут он был прав.
-- У нас ведь там… В общем, конечно, больше болтают. Рыли мужики траншею под кабель экскаватором и что-то нашли. Похоже на футляр от мобильного. Врут про это или нет, но копать им дальше запретили. Оградили там всё, и не ленточкой, а щитами. Настоящий забор поставили. Копали уже вечером, когда все ушли, или даже ночью.
Эдик покачал головой.
-- Ночью! – подтвердил Алик. – Бабы у нас шепчут – бомба, но не похоже. Рыли лопатами, и Кузин сам торчал возле ямы.
-- А ты откуда знаешь?
-- Видели же кто-то. Тот же Семён, например, или Митька. Он вообще молодой парень, и ночует в какой-то каморке. Или врут, не знаю. Но дворники всё равно приходят рано.
-- Так значит он не просто так! Я про Семёна. И ты что теперь? Понесешь вашему генеральному?
Алик засмеялся:
-- Чтобы меня тут же выкинули? У нас попробовали болтать про эту траншею, так Брыкин сразу пригрозил: или заткнётесь, или…
Брыкин был начальником Алика, значит дело и впрямь секретное.
И Эдик теперь всёрьез уставился в странные рисунки с кругами и человечками.
-- Изучай, изучай, - уже весело подбодрил его Алик, - может быть откроешь, как людям без крыльев летать.
Эдик отмахнулся, долго вертел золотистую пленку, на следующий день тоже, но на третий уже остыл. Так и провалялась у них эта штучка до самого лета. Но в тот памятный день, день поездки на чужую дачу, он взял ее с собой! Или сработала интуиция, или подтолкнула невольная мысль о Светке, подружке любимого брата. Всё-таки она – племянница Кузина. Вдруг да заведёт там кто неосторожные разговоры.
По всему выходило, что не зря строил догадки Семён-дворник. И выходит – Эдик теперь весело потёр руки – она действительно улетела по ветру из раскопанной ямы, в которую… В которую попала, из его кармана десять лет назад. Утопил ее тогда Эдик вместе с мобильником.
Ишь, какая нарисовалась траектория для этой золотистой штучки, восхитился Эдик, поднимаясь на ноги. Прежде чем снова сунуть в карман кусок плёнки, свёрнутый трубочкой, он важно повертел его перед глазами. Не было никакой случайности в том, что попала она от какого-то Семёна именно в руки Алика. А иначе не перешла бы к Эдику и не осталась бы на десять лет в старом котловане.
Эдик качнул шар и завертелся дальше, продолжая свой путь в будущее. Но и воспоминания в голове Эдуарда тоже продолжали двигаться. Теперь они выстроились в чёткую цепочку, протянутую в том же направлении, от весны к лету. В цепочку были включены все: и дворник Семён, и Алик – брат Эдика, и Светка – племянница Кузина, и сам Кузин. Вот только Юрка Горынин, однокашник Эдика, попал в неё по чистой случайности. Впрочем – нет, ведь его хилая дачка тоже ютилась в тех самых Гастодарцах.
Юрку Горынина, или Горыныча, в их студенческой группе считали везучим рохлей. Он был замкнут, немногословен, всё, что требовалось по учёбе, делал безукоризненно и вовремя. Но прочих его одногруппников удивляло не это. Главная странность Юрки была в том, что он мог бы ничего такого просто не делать. Кто-то из его родственников или знакомых семьи был в институте важной шишкой. Неизвестно от кого Горынину попадали в руки таинственные тетрадки, а в них – как раз то, что требовалось к очередному экзамену. Коротко, сжать и точно по билетам.
Однажды и Эдик случайно сумел заглянуть в одну из таких тетрадок, первое, что бросилось ему в глаза – каллиграфический почерк. Сам-то Горынин писал так, будто проводил нетвёрдой рукой шов электросварки. Сплошные бугры, бугорки и зигзаги. Надо было ещё догадаться, что это буквы, а потом уж разбирать: какая где.
Стоит ли говорить, что экзамены Юрка проскакивал слёту, а в весеннюю сессию половину из них сдал вообще досрочно, и теперь порхал где-то вольной птичкой.
Эдик же, ещё в начале весны почувствовал себя как бы в одной компании с Горыниным: его тоже постепенно стали держать за чудака. И потому, когда подполз гадюкой канун самого страшного из экзаменов, он решил, что выручить теперь его сможет только Юрка. Точнее, одна из тех самых Юркиных тетрадей, тем более что ему самому она больше и не нужна.
Несчастный студент Киселёв не обманулся. Горыныч спокойно выслушал его отчаянную просьбу, трубку не бросил, помолчал.
-- Конечно возьми, если тебе так надо. Она пока у меня, но… на даче. Я там готовился. Если сможешь, приезжай завтра к нам, в Гастодарцы. Я там завтра буду.
И назвал адрес.
Эдик ужаснулся, экзамен в понедельник, сегодня – суббота. А проездит завтра целых полдня! Где эти Гастодарцы, он примерно представлял. И ведь придётся ещё искать эту паршивую дачу! Брат Алик потом подтвердил, что дача Горыныча и правда – одно название. Домик в единственную комнату с узкой верандой, и поодаль заплетенная черными вьюнками беседка.
Оставалось решить, ехать ли за этой тетрадкой, которая сразу стала казаться сомнительной ценностью, или приналечь на то, что есть под руками. Нарисовался, правда, и некий фривольный вариант: самому сидеть-готовиться, а в Гастодарцы попросить сгонять брата Алика. Его он и выложил брату.
Алик, разумеется, сразу вскинулся на дыбы, высказал много энергичных слов. Но на счастье Эдика, в дело вмешалась бабуля. Спорить еще и с негодующей бабушкой лояльному Алику сразу расхотелось.
В воскресенье, после обеда, Алик привез тоненькую тетрадку, но не швырнул её на стол, как ожидал Эдуард, а преподнёс ее двумя пальчиками, да еще с медовой улыбкой. Эдик не верил своим глазам, поездка за город его деловитого брата совершенно не расстроила.
Как он потом рассказал через день или два, поиски Горынинской дачи вывели Алика на очень симпатичный дом. Он мило побеседовал с миниатюрной дамочкой по имени Римма. Потом к ним присоединилась еще одна - Зинаида Константиновна. В результате долгих выяснений Алик всё-таки отправился по нужному адресу в компании с третьей обитательницей симпатичного домика – смешливой Светланой.
Юра не соврал, он в самом деле еще с вечера торчал на своей крошечной дачке. С тетрадкой он расстался без всякого подозрения, хоть прежде Алика никогда не видел. А Алик, как порядочный джентльмен, теперь уже сам проводил Свету до ее домика. И вот что самое удивительное. По крайней мере, так считал Алик.
Соседний участок с неплохим, но всё-таки очень скромным домом, принадлежит не кому-то, а самому Виталию Федотовичу Кузину! Эту новость выдала между делом Светлана, даже не подозревая, что для Алика она прозвучит громче выстрела над ухом. Хотя, казалось бы, что тут особенного?
Эдуард Киселёв тогда ещё не догадывался, что перед ним возник очередной знак его неповторимого жизненного пути.
Глава 21
В планах Эдика пока не было ничего грандиозного или сомнительного. Он благополучно побывал в прошлом, и теперь, насытившись впечатлениями, собирался просто вернуться в своё родное время. Вернуться тихо, скромно, не вызывая ничьих подозрений. Скрытно поставить свой зорбит на прикол и почти на цыпочках войти в жизнь окружающего мира.
Дату своего воскресного отбытия в прошлое Эдик хорошо помнил. Теперь же он наметил заявиться домой в понедельник - якобы просто вернулся из Гастодарцев, а не бродил по развалинам десятилетней давности. И сделать это нужно не днём, не вечером, а специально с самого утра, чтобы избежать долгих расспросов дотошного Альки.
Так и получилось. Бабкино гневное ворчание он пропустил мимо ушей. Эдику приходилось нарываться на него и по более мелким поводам, а теперь же бабка получила, наконец, полное право высказать своё действительно законное негодование. Не говоря уже о том, что после такой отлучки и суеты, восклицания родной бабушки прозвучали для Эдуарда, как милое приветствие.
Но всё-таки самое главное - бабуля не стала приставать и допытываться. Ей достаточно было узнать, что беспутный внучок Эдя умудрился потерять в Гастодарцах свой мобильник. Вот бездельник! А потом сам же на всех разобиделся, потихоньку ушёл и переночевал у однокурсника, Юрки Горынина. На той самой дачке, куда в том суматошном июне он попросил съездить Алика. Этим разъяснением всё пока и обошлось.
И даже сметливый Алик, прибежав с работы, удивительно легко всему поверил. А скорее всего, не захотел тратить время на бесполезные расспросы. Он уже спешил на очередную встречу со своей Светкой.
Всё-таки хорошо, что странные события случились с Эдиком именно в августе. Август всегда был его любимым месяцем, и после блужданий по прошлому человеку легче приходить в норму в самое приятное для себя время. Кроме того, на тихие дни августа у Эдика теперь наметились серьёзные думы о его будущих свершениях.
Он, собственно, сразу решил, что проживёт всю оставшуюся половину месяца обычным естественным порядком, как и остальные люди. То есть - не будет дёргать зорбитом ни дни, ни недели, не будет сокращать этот август или наоборот - растягивать. Сколько осталось до начала второго курса, пусть столько и будет. Третий курс, четвёртый, пятый…. К сожалению, учёба - это не просто время, ее одним махом не перескочишь. В этом смысле шар-зорбит бессилен и бесполезен. Как теперь не кажется нелепым, придётся мирно, методично прожить все четыре оставшихся институтских года без особых отлучек и прыжков. К тому же велик ли срок - четыре года.
В легкой полудрёме Эдик чуть приоткрыл глаза, снова их закрыл и сладко потянулся. Уже утро, но можно никуда не торопиться. Не торопиться до самого конца августа. Прекрасная выдумка - каникулы.
И в комнате, и в квартире спокойная тишина. Алик уже убежал на работу, бабка, которой не спится по утрам, тоже подалась куда-то по хозяйству. В магазин, на рынок? Как это всё-таки удобно - не искать безопасного убежища на ночь, не ловчить с тайником для шара, промышляя себе чего-нибудь на завтрак, обед или ужин. Перемещение в другие времена - до жути интересное занятие, но как хорошо после него возвращаться в родной дом, на тихое обжитое местечко, предназначенное именно для тебя. Впрочем, пора бы и вставать!
Еле слышно насвистывая, Эдуард пошлёпал в ванную, затем на кухню. Прошел уже третий день с его возвращения, но он никак не мог привыкнуть к новому состоянию, обычному, впрочем, для всех людей. Люди живут, а время идет себе своим ходом, и никто не двигает его по собственному капризу ни вперед, ни назад. Если хочется сказать что-то брату или бабке, то нужно набраться терпения и дожидаться, пока они вернутся домой, а не самому потратить несколько минут и перекатиться к моменту их возвращения. Странное состояние, но давно ли оно ему кажется странным? А вот это уж - как померить. Для него вроде бы и давно, для всех остальных, без всякого сомнения, совсем недавно – каких-то три дня назад.
Лишь четыре дня назад, если верить старому доброму календарю, Эдик Киселёв отправился в неизвестность прямо из гаражного подвала дядюшки Виталия. Того самого, который для кого-то дядюшка, а прочим – важный босс. Это уже была не скрытая веха жизненного поворота, а самое настоящее невероятное приключение.
А началось всё обыденно и даже скучно.
В субботу Алик и его Светка не придумали ничего лучшего, чем просто расположиться на кухне, мягко спровадив бабулю в ее комнату. Идти им в тот день никуда не хотелось. Шустрая Светлана, к удивлению Эдика, уже не в первый раз появлялась у них в квартире, но каждый раз на несколько минут. Впрочем, достаточно было и нескольких минут, чтобы понять: братику нехило повезло. Свалилось ему в руки всё сразу – и сама девчонка жуть как привлекательна, и ко всему этому, как приз – племянница большого шефа. Племянница, конечно - не дочь, но ловкий Алик словно специально угадал. А ведь его дела на фирме у Кузина, причём не на заводе, а в самом главном офисе, и так шли неплохо. Теперь же Алик просто сверкал, что утром - что вечером, довольной белоснежной улыбкой.
Эдуард не раз представлял себя на месте брата. Ему, наверное, было бы всё равно, кто у Светланы дядя. По-иному Эдвард Кисс в этих случаях и не должен понимать и чувствовать. Подумаешь – Кузин, мало ли таких Кузиных. Он просто бы радовался каждой встрече с миленькой Светой и нетерпеливо ждал следующей. Но вот не сложилось!
Тем не менее, в субботу Эдик махнул рукой на приличия и нахально присоединился к щебечущей парочке. Кухня наша – общая, вы сидите, если хотите, а я чаёк с ликерчиком тоже люблю. Алька, конечно, скривился, а Светка – ничего. Поводила глазками, чуть-чуть качнула головой Алику. Разговор двух голубков пошёл дальше, Эдика они в него тоже приглашать не стали. Упражняясь в насмешках друг над другом, они перепирались мнениями о каком-то «дядином шарике». Правда, как почти сразу понял Эдик, ни он, ни она этот «шарик» не видели, а что-то от кого-то слышали. Светка высмеивала дядюшкины чудачества, намекала на начало старческих заскоков. Алик упрямо доказывал, что она не понимает главного, что Виталий Федотович ничего не делает просто так, без дальнего расчета.
-- Вот ты сам у него и спроси, почему да от чего, - уколола Алика Света.
-- Спросит он, как же! - решил влезть в разговор Эдик.
-- Можно подумать, ты бы спросил! – не удержался брат.
-- А давай поглядим, - чему-то обрадовалась Светка. – Поехали, Эдюнчик, завтра с нами. Мы собираемся на нашей даче. Дядя Виталий тоже собирался к нам приехать.
И она зачем-то быстро подмигнула Алику.
Так Эдик и оказался в воскресенье на Светкиной даче. Брат ему теперь даже посочувствовал, обещал с кем-то там познакомить, но веселья пока не получалось. Эдик томился, медленно слоняясь по тропке вдоль забора. Алик уже куда-то убрёл со своей подружкой, им обоим было не до Эдика. Ведь тот теперь студент, шибко ученый, сам о себе позаботится! Крутилось на площадке возле веранды еще двое или трое незнакомых ребят с непонятными разговорами, застолье откладывалось, поскольку запаздывали еще какие-то друзья.
Тоскливое ощущение своей ненужности подтолкнуло Эдика на отчаянный поступок. Он забрёл через калитку, притянутую простым засовом, на пустой соседний участок, к большому облезлому дому с подземным гаражом. Именно этот дом, как он догадался, и был владением бизнесмена Кузина. Того самого «дяди Виталия», который якобы собирался приехать.
Прочий немощёный участок покрывал вольно цветущий, редкий бурьян. Странно, но в тот момент Эдуард ощущал себя не злоумышленником или банальным вором, а исследователем таинственного заброшенного замка. Тем более, что взять что-то чужое ему реально не пришло бы в голову. Вот заглянуть в гараж действительно подмывало.
Въезд в гараж приходился сбоку, под широким навесом. Ворота были плотно заперты, дверца в них - на цифровом замке. Но код оказался на удивление примитивным - один, два, три - дверца неожиданно поддалась нажиму руки и приоткрылась. В этом гараже, судя по его запущенному виду, давненько не бывало никаких машин, зато почти у самого входа там пылился какой-то темный, округлый предмет, размером с небольшую клумбу. Это и оказался тот самый таинственный «дядин шарик», про который незадачливые Алик и Светка с насмешками перепирались как раз накануне.
Стоило перевернуть его стыком кверху, разглядеть в нём два подвижных полушария, как сам собой обрёл своё назначение и кусок золотистой плёнки со странными рисунками. Ещё во время чаепития с ликёром Эдик почему-то вспомнил про дворника Семёна, про золотистую пленку, но развить свою мысль вслух эта парочка ему не дала. Впрочем, как теперь считал Эдуард, это, может быть, и к лучшему. Тем более, что эту плёнку он на всякий случай тоже прихватил с собой.
Так и начались в жизни Киселева Эдуарда совсем другие события.
Сейчас их начало вспоминается, как далёкое прошлое. Сколько всего произошло с тех пор! Блуждания по родному городу десятилетней давности и заброшенному заводу. Близкое знакомство с самим Зареванцевым, помолодевшим Кузиным и этим, как его – Перхун, Пискун? – словом, с Гришуней.
В голове Эдика быстро промелькнула его подготовка к этому большому перемещению в прошлое. Пеший путь вместе с шаром от Гастодарцев до города, пробные спуски на Горке Отбытия…
А перед этим – нелепые катания в шаре по подземному гаражу и участку весьма строгого бизнесмена Кузина. Незабываемое наслаждение безнаказанностью, которую сразу подарил ему шар.
А прежде того – догадки, одна ослепительнее другой. Всё вместе - увлекательная история того, как шар, названный Эдиком – «зорбит», нашёл своего достойного хозяина. И не валяться ему теперь, в виде клумбы, в пыльных Кузинских подвалах.
Глава 22
Но и в других неподходящих местах ему тоже пора прекратить валяться.
Хватит беспечности, она может кончиться очередным сюрпризом.
Значит, волей-неволей, пора заняться делом, Эдуард. После завтрака забираемся в шар, уже три дня томящийся прямо на крыше дома, и быстрым ходом на тот заветный бережок, который как специально попался Эдику на глаза позавчера во время прогулки.
Всё-таки ничего лучше той укромной бухточки пока не придумывается. За день проверено, никто там не гуляет, не рыбачит, не купается, - в воде мелко, но очень илисто. И по берегу дальше никуда особенно не пройдешь, через несколько метров начинается болото. Кроме того - вокруг посохшая трава и хилые общипанные кустики. У самой воды - скрюченный камыш и осока. Местечко - явно не находка для художника.
Эдик, к слову сказать, и не строит из себя художника. Самое главное - здесь легко утопить шарик, и не так трудно его выудить. Хоть какой-то толк вышел из того противного купания в котловане - в голове родилась хорошая идея. Другим путём к такой заковыристой мысли - прятать шар под водой - Эдик бы ни за что не дотопал.
На самом деле прятать свой зорбит Эдуард неплохо научился еще в своём далёком путешествии. Он не проёсто стал находить там укромные места, но и проводил настоящую «разведку во времени», то есть убеждался с помощью того же шара, что на период его сокрытия в выбранной точке не появится ни один злоумышленник или даже просто любопытный. При желании, если бы дело шло о нескольких часах отсутствия, Эдик вообще мог бросить свой зорбит прямо на открытом месте, но конечно именно таком, в безлюдии которого, на требуемый интервал времени, он убедился самолично. Но естественное чувство опасения всегда его удерживало от таких крайностей.
Конечно, одно дело - спрятать на сутки-двое, и совсем другое - надолго. Например, до конца августа. Тут уж требуется местечко и способ понадежнее. Нельзя в таком деле уподобляться доверчивому старику Зареванцеву или самоуверенному Кузину. Уж кто-кто, а Киселёв Эдуард отлично знает, как может исчезать зорбит из-под самого носа. Никакая предосторожность не будет излишней.
Вот и теперь, для пущей безопасности, всю операцию сокрытия под водой шара Эдик решил передвинуть на сумеречный предрассветный час. Сменная одежонка тоже не показалась ему лишней, здесь, в своем родном времени, не стоило пренебрегать удобствами. Ни к чему возвращаться домой в хлюпающих кроссовках и мокрых штанах…
Кроме того, управившись с зорбитом, Эдуард прежде всего сверился с часами. Наручные часы были подарком родителей по случаю поступления в институт, давно пылившимися без применения. Теперь, после потери мобильника, Эдик про них вспомнил. Ведь, чтобы не сплоховать с уходами и возвращениями, требовалась надежная точка отсчета. Но к сожалению, новая привычка, прыгать из утра в вечер и обратно, совершенно расстроила у Эдика умение ориентироваться в нормально текущем времени. Даже неточные часы оказывались теперь гораздо надежней.
Он выставил их, откатившись в шаре до вчерашнего рассвета, хоть и по солнцу, а всё-таки достаточно точно. Для этого пришлось специально запомнить по справочнику нужное время восхода. Затем спрятал часы под травяной кочкой, чтобы не брать с собой в шар. Теперь у него всегда будет возможность узнать, который на улице час, ведь сколько раз уже случалось, что ориентируясь наугад, он сильно промахивался. Впрочем, так получилось и сегодня. Посмотрев на стрелки, молодой человек только вздохнул с досадой. До спокойного возвращения домой ему придётся выжидать верных часа полтора, лишь тогда не произойдёт никаких накладок с бабкой или братом. Не рассчитал, пожадничал Эдик. Не хотелось терять ему в августе ни одного вольного дня. Или может быть - слишком быстро сумел упрятать свой чудесный шарик. Что ни говори, а набрался опыта!
Ну что ж, сказал сам себе Эдуард, если взглянуть спокойно, как все прочие люди, полтора часа - не сутки, можно просто посидеть на траве, поглядеть на речку, на воду. Говорят, бывают даже чудаки, которые ходят на реку именно за этим. И заодно не спеша переодеться в сухое.
Одно вот жалко, закурить нечего. Со всей беготней из настоящего в прошлое и назад, внезапной сменой одежды, Эдик совершенно отвык брать с собой сигареты, и вспоминал о них теперь лишь в такие вот минуты невольного спокойного ожидания.
Потянулись минуты. Эдуард Киселёв сидел на траве и уже по привычке лениво размышлял обо всем сразу. О том, что человек рассчитывает на одно, а реальность часто подсовывает ему совсем другое. Сейчас он, Эдик, только говорит, пусть даже самому себе, что отправляясь в прошлое, он лишь хотел узнать, как чудесный шар вдруг оказался закопанным в землю. А на самом деле, где-то совсем уж в тайниках души, лелеял он надежду попасть в настоящую пещеру чародея. Такую, в которой шар – лишь одно из чудес. И вместо этого – заброшенный котлован, в котором сам же Эдик случайно утопил свой шарик. Вместо волшебной пещеры – заводской склад с похороненными чудесами техники. Правда, на самого чародея – Владлена Гавриловича Зареванцева - он поглядеть успел.
Впрочем, что такое – поглядеть? Всё равно, что взглянуть на старую фотографию.
Вот, миновало Четыре дня и готово: не слишком стало вериться, что это действительно было – откат из настоящего в прошлое и назад! Как легко встраиваются в новую обстановку человеческие мысли. Мысли, они вообще - часто живут сами по себе. Ведь если всерьез подумать - есть один ехидный вопрос без убедительного ответа. Кто скажет, почему Эдику до сих пор даже не приходило в голову взять и отправиться по времени в противоположную сторону. Не захотелось поглядеть, что будет происходить на земле дальше, когда пройдёт много-много лет.
Много-много лет? Эдик невесело усмехнулся.
Наверное, в этом всё и дело, что «много-много» с таким тихоходным шариком-зорбитом никак не получится. Досталась ему в руки великолепная машинка, но, как сказал бы один разговорчивый доцент с кафедры физики, изрядно помучивший его на зачёте, это лишь устройство «ближнего радиуса действия». Не поглядеть на времена Петра Первого или Юлия Цезаря. Пожалуй, и до Ленина-Сталина не доедешь, сто потов сойдёт уже на втором и третьем десятилетии. И это с прошлым! А что такое для взгляда на будущее какие-то десять лет? Если смотреть и изучать всё внимательно. Пшик! Хорошо, но мало.
Вот если бы не скатывать этот зорбит по кочкам с горки, а просто завертеть чем-нибудь, вроде колеса от машины. Нет, так, пожалуй, слишком быстро, живым не доедешь. Да и на чём вертеть, где такое колесо? Наверное, нужно что-то ближе к природе. Вихрь? Ураган? Парус?
Нет, только не парус, снова усмехнулся Эдик, вспомнив, как чуть не застрял когда-то посреди водной глади. Зато как лихо он скользил до этого! Вот если бы… И вдруг замечтавшийся студент, не в силах усидеть на месте, быстро вскочил на ноги. В голове Эдуарда еще неясной тенью промелькнула заманчивая идея.
Глава 23
Свой новый опыт, в отличие от всех предыдущих, Эдуард не собирался проделывать впопыхах. Два дня он, то бросался навзничь на диван, то бродил по комнате и всей квартире. Будущий экспериментатор пытался заставить себя продумывать малейшие детали и неясности. Но ничего не получалось - идея была слишком проста, а исполнение её почти не отличалось от обычного использования зорбита.
Больше того, Эдику иногда казалось, что его удерживает не осторожность и накопившаяся опытность, а неизвестно откуда пришедшая боязнь. Припоминался и котлован, как он тогда выгребал к берегу, и как ему тогда действительно было страшно. В конце концов, истомившийся парень не сладил с собственным беспокойством, сходил в спортивный магазин и вернулся назад с полудетским надувным кругом.
Эдик надеялся, что теперь к нему хотя бы вернётся трезвое спокойствие, но промахнулся в расчетах. Круг только напоминал, и чаще, чем нужно, что проводить опыт - дело решённое. А искупаться еще раз в застоявшейся водичке - не самое опасное из предстоящих испытаний.
Кстати - о водичке! Эдуард с энтузиазмом ухватился, было, за это новое соображение. Как он не подумал о нём сразу? Прежде всего, проводить опыт в той самой бухточке, где его зорбит сейчас пребывает на дне, не подходило категорически. Как, впрочем, и во всех остальных окрестных прудах и речках. Думать иначе - заранее рассчитывать, что из его свежей идеи ничего путного не получится. А о жарких странах и путешествии туда с шаром приходилось только мечтать.
На короткое время Эдику стало как будто легче, но он быстро вспомнил про Бессоновскую заводь, куда их с Аликом на зимних каникулах возил отец.
Там было, что посмотреть наивным мальчишкам. Голая, но бугриво-причудливая местность серебрилась и переливалась от чистого снега, как пейзаж чужой, загадочной планеты. Несколько кучек высоких тонких берез были сплошь, будто воздушным сахаром, обсыпаны обильным инеем. Внизу, под крутым заледеневшим обрывом среди обширного поля льда темнел аккуратный полукруг воды. Рассмотреть его было непросто, над этой водой висел широким полотном белый пар, и только время от времени его ненадолго отдувало ветром.
Мальчишки попросили разрешения спуститься к открытой водичке поближе, им не верилось, что она теплая. Но отец запретил. Сказал, что недолго сорваться прямо на лёд, а лёд ненадёжен, это окошко с теплой водой под обрывом не замерзает всю зиму.
Выходит, уникальной Бессоновской заводи никакая зима не страшна. А если так, то опыт нужно проводить именно там. Эдик еще попытался уговорить себя, что, примитивно, причиной открытой воды среди зимних морозов могут быть горячие стоки какого-нибудь завода. То есть - вариант ненадежен. Но напрасно. Откуда-то он с полной уверенностью знал, что Бессоновский ключ - явление природное, и отступать больше некуда.
Что ж, если все-таки решиться проводить свои опыты прямо над теплым источником, то резиновый круг для Эдика будет как нельзя кстати. Там, в Бессоновке, не заводской котлован и не камышовая заводь. Раз сверху такой крутой обрыв, то уж если под него нырнешь - дна не достанешь. Конечно, в случае чего - прощай зорбит на веки. Сам-то он всё-таки выплывет, удержит на воде и поясок резиновый, и ногами-руками Эдик еще как-нибудь подвигать сумеет. При этом даже и не простудится, вылезет на берег, словно в баньке побывал.
К таким примерно мыслями пришел Эдик в первый день своих метаний.
Весь второй день он говорил себе «нет», чтобы через несколько минут робко вопросить «а вдруг получится?» Было ясно, что никакое «нет» не может заставить тихого парня с внезапно проснувшимся упрямством забыть уже однажды пришедший в голову дерзкий замысел. Наконец к вечеру Эдик решил, что всё можно еще раз продумать по дороге - до теплой заводи не меньше двух дней ходу. А там, на месте, он хотя бы просто осмотрится. Может быть, память его подводит, и сделать что-либо из задуманного там, под обрывом, будет просто нереально. По крайней мере, совесть Эдуарда на этом успокоится, и он вернётся домой с чувством честно выполненного долга.
Два дня спустя, в бледных лучах подступающего заката Киселёв Эдик стоял возле заводи. Место спутать было невозможно - за спиной те же полуголые серые бугры, тонкие березки, пока еще, правда, совсем зеленые. На том берегу реки или озера (посмотреть дома карту у Эдика не было настроения) никаких обрывов, сплошные желтые и бурые перемешавшиеся поля от воды до самого горизонта. Кажется там же, вдали, проступал городок или поселок, но низко спустившееся солнце слепило глаза и не давало ничего рассмотреть.
Спокойная безмятежная картина, тишина и безлюдье вселяли странную уверенность, что ничего угрожающего в этом мире не происходит и происходить не может. По крайней мере, Эдик почему-то сразу решил - хоть сам главный опыт проводить сегодня не обязательно, но спустить шар на воду где-нибудь вон там, в сторонке, у низкого берега он вполне готов себе позволить. Заодно попробует удостовериться, что и выбраться потом на берег, задача трудная, но разрешимая. Ведь перед ним не застоявшийся котлован. Если есть источники, да к тому же еще и теплые, обязательно будут всякие течения. Шар рано или поздно вынесет туда, где выкатить его на берег окажется пустяковым делом.
«А если нет?» - спросил внутри Киселева всё тот же ехидный голос, который он пытался подавить уже не первый день подряд.
«Тогда поступим по-другому, - так же мысленно, твёрдо ответил себе Эдуард. - Сдвинемся на три месяца вперёд, прямо в зиму. Не по воде так по льду, но зорбит будет на берегу». Вслух это прозвучало бы по-мальчишески, но внутренний голос тем и хорош, что его никто не слышит. В том числе и сам говорящий.
Такой выход из повторения глупой ситуации Эдик придумал ещё дома, а потому оделся достаточно тепло, чтобы пережить несколько часов декабрьского или, если придётся, даже январского мороза. По крайней мере, купаться на этот раз он не собирался. Спасательный круг, впрочем, всё равно лежал на дне зорбита. рядом с рюкзаком и золотистой инструкцией.
Инструкцию можно будет сунуть в карман, а рюкзак? Привычным уже взглядом путешественника Эдик углядел прямо под ногами широкую трещину. Через год-другой, а может быть и раньше - первой же весной - здесь отколется очередной кусок и, конечно, полетит вниз. А вместе с ним и рюкзак, если пролежит до того времени. Но ведь это будет потом, уж он до того времени постарается вернуться. Рассуждая так, Эдик запихнул свои дорожные припасы поглубже от чужих глаз, да еще сверху приткнул три плоских камня. Тайник готов, а путешественнику можно возвращаться в шар.
Дальше был путь под горку, по траве, вдоль узкой тропинки. Кто ее здесь протоптал, ведь вокруг до самого горизонта не видно ни купальщиков, ни удочек? Впрочем, там, где берег, опускаясь, постепенно сравнялся с водой, оказалась изъезженная колесами площадка. Вероятно, сюда по каким-то дням или праздникам народ наезжает сразу толпой. Может быть, все дружно окунаются в теплой воде, а то и кидаются с криками прямо с обрыва. И таким путём приобщают себя к животворящей природной силе!
Нет, покачал головой Эдик, обрыв очень высок, даже если глядеть на него отсюда - снизу. Немного найдётся смельчаков прыгать с такой высоты. Купаются все эти любители природы именно здесь, где войти в воду совсем не страшно, а вот так запросто - раз и готово!
Последнее слово совпало с первым шагом, и зорбит не скатился, как в прошлый раз, а просто осторожно, перевалившись с боку на бок, лег на воду. Но слегка покачиваясь, он все-таки сантиметр за сантиметром начал уходить от той кромки, где кончалась вода, и начинался мокрый песок суши. Большого усилия воли стоило Эдику не дёрнуться назад, чтобы попытаться покатить шар в обратную сторону. Неважно, что это было бы уже бесполезно, и он про то хорошо знал, но ноги и душа рвались к берегу сами. И тут, как будто опомнившись, Эдуард Киселев вспомнил про свой спасательный круг! Что же он до сих пор валяется под ногами, как тряпка?
Надуть круг оказалось не так легко и быстро. Потом Эдик пытался напялить его через голову и плечи, пока не сообразил, что сделать это удобнее снизу, со стороны ног. Впрочем, возня с кругом действительно отвлекла его и успокоила. Теперь, чувствуя на теле плотный обруч, Эдик перестал поминутно вспоминать, как он барахтался, выпав из раскрывшегося шара. Взяв себя в руки, исследователь-любитель смог спокойно оглядеть окрестности и прикинуть мозгами, чего он всё-таки получил в результате.
Шар легко и плавно плыл мимо берега, его действительно постепенно сносило течение и именно в сторону обрыва. То есть, всё пока шло так, как и задумал Эдик. Дальше по его замыслу нужно было всего лишь сидеть в шаре и ничего не делать. Только наблюдать, как проходит движение по воде, да поглядывать иногда на часы. Пробный заплыв, пробное предварительное испытание.
Глава 24
Потянулись скучные минуты, чем дальше, тем медленнее. Течение воды как будто всё больше выдыхалось, зорбит уже не плыл, а еле заметно смещался. Зато солнце неумолимо опускалось за линию горизонта, голубизна чистого неба мягко наливалась всё более густой синевой. Эдик поднял голову. Когда-то мальчишкой он с друзьями вот так же ждал появления первой звёздочки, чтобы загадать желание. Желания тогда были разные - и смешные, и глупые, и головокружительные. Но, конечно же, он никогда не рассчитывал, что мечта о настоящем чуде может воплотиться всерьёз, и стать реальностью. Например, что посчастливится получить в руки такой чудесный шар… А вот, кстати и звёздочка! Первая или нет - непонятно, потому что, повернув голову правее, Эдик тут же нашёл и вторую. Еще чуть-чуть и они засверкают по всему небу.
Зато, как же всё вокруг потемнело! Со стороны обрыва просто сплошная чернота, и оттого кажется, что он совсем рядом. К тому же, похоже, что и шар остановился, приплыл сюда и тихо замер на месте. А ведь подождать еще полчаса, так вообще не станет видно ничего, кроме звездного неба над головой. И что же, вот так сидеть и таращиться в темноту, не зная и не видя, что тебя окружает? И понимать заодно, что прямо под ногами, сразу за тонким днищем столько метров воды, что дна не достанешь. Нет уж, хоть это и не по плану, но в опыт пора вносить поправки.
Конечно не с водой в реке или с ее течением, но как раз с тёмной ночью шар-зорбит легко сумеет управиться.
Осторожно, чтобы не раскачивать шар, Эдик поднялся во весь рост. Чуть-чуть переступил вперед, проворачивая этим шагом прозрачную сферу зорбита, потом еще, еще… Он знал, что его зорбит хоть уже и закрутился слегка, но по-прежнему остается на том же месте и потому ни с чем не должен столкнуться. Парень же вдруг заопасался другого - как бы ненароком самому не разъединить полушария. Впрочем, попытался успокоить себя Эдик, в момент вращения шар вообще не должен раскрываться. Что-то там на этот счёт наверняка было придумано и предусмотрено у Владлена Гавриловича. А иначе таким зорбитом опасно пользоваться! Он на секунду представил, как вываливается на полном ходу посреди кого-нибудь промежуточного года и остаётся в нём навсегда. Нет, не желая даже думать о таком, Эдик заставил себя рывком вскинуть руки к потолку.
Половина оборота вместе с шаром - и достаточно! Лишь только сверкнул в глаза пронизывающий свет нового дня. Эдик тут же ослабил бицепсы, сваливаясь комком на дно. И снова тревожно дёрнулось сердце, хотя прежде он никогда не опасался таких падений. Но сейчас под шаром были не надёжная земля или пол, а всё те же коварные бездонные глубины, куда так просто провалиться. Поневоле всё похолодеет внутри.
Но нет, шар спокойно замер на месте. Деловитый свет раннего утра постепенно вернул Эдуарду уверенность. Опасения тихо ушли куда-то вместе с чернотой ночи. При теплых лучах солнца как будто даже предметы возвратились на свои привычные места, всё по-прежнему было в порядке. И внутри зорбита, и вокруг. Шар действительно чуть покачивался на том же месте возле самого обрыва, но ведь так и было задумано! Это как раз оно - то самое место, какое требовалось для проверки его замысла. Именно здесь не мерзнет вода ни зимой, и ни летом. И если бы не ночная неопределённость, ослабившая его решимость, он бы уже точно знал, насколько хороша оказалась его идея. Всего-навсего не нужно было так сразу отпускать руки!
Но, если разобраться, что ему мешает еще раз, повторно, прямо сейчас, проделать тот же решающий опыт?
Эдик снова встал во весь рост. Сам не понимая зачем, он очень внимательно оглядел каменные выступы обрыва, легкую рябь на воде, низкий противоположный берег, глубоко вздохнул и принял позу бегуна. А затем, отталкиваясь ногами, побежал вперед, разгоняясь всё быстрее и быстрее. В этом и состояла его блестящая идея. Шар, неподвижно лежащий на воде, как в гнезде подшипника, таким способом можно уподобить колесу и разогнать настолько, насколько хватит сил и дыхания. А потом резко остановиться в беге, зацепиться упором и завертеться уже вместе с ним. Если это даст лишний десяток оборотов за один мах - целый год можно будет пройти всего за несколько минут.
Но идея оказалась хороша только в мечтах.
Впервые Эдуард Киселёв пожалел, что он не спортсмен. Бежать быстро было невыносимо тяжко. И проклятый спасательный круг тоже не давал вздохнуть полной грудью, которую, казалось, просто рвало на части. Внезапно в глазах всё поплыло. Парень, еще машинально перебирая ослабшими ногами, попытался поймать рукой проносящийся над головой потолок, но почувствовал, что вместе с шаром заваливается на бок. Заваливается, а неуёмный разогнанный шарик, теперь уже на боку, словно карусель, по-прежнему продолжает вращаться. Оказавшись в самом центре этой карусели, бедняга, как смог, группировался, сжался в комок, плотно обхватил руками колени, и зажмурил глаза…
Сколько прошло времени, Эдик не понимал, но осознавал, что он уже давно лежит здесь неподвижно, и вокруг него ничего никуда не вращается. Глаза не хотели открываться, казалось, что при этом голова сразу лопнет от боли. Впрочем, легкая дурнота тоже постепенно кончилась, Эдуард позволил себе расцепить пальцы и ощупать себя по бокам. Как ни показалось странным, резиновый круг, который уже не мешал ничему, всё еще оставался на его теле, но он был не надутый, а совсем пустой. Это сразу вызвало острые подозрения, и Эдик поневоле решился глянуть на свою грудь и живот. Нет, ничего ужасного не случилось, просто выскочила затычка, круг обвис и опять походил на тряпку.
Исследователь осторожно разогнул шею, приподнимая свою голову, с уже открытыми глазами. Да, вот теперь он убедился, что открывать глаза действительно было бы страшновато!
Шар, как и прежде, лежал на воде. Всё так же рядом с ним оставалась и стенка обрыва. Правда, стал этот обрыв заметно ниже. И самое поразительное - он был довольно редко, с промежутками, но весь покрыт, как шапкой, матёрыми соснами и елями. Деревья эти не особенно тянулись в вышину, раскидывая пышные кроны во все стороны, но всё равно, загораживали широкой полосой весь прочий берег с его холмами и взгорками.
Совершая прежние сквозные переходы по времени, Эдик в какой-то степени привык к резким преображениям знакомых мест, и потому такое внезапное обновление пейзажа вызвало у него отнюдь не шок, а лишь ворчливое недоумение.
Ясно было - он произвёл новый случайный переход, и опять попал в прошлое вместо будущего, а с его падением на бегу и коротким беспамятством что-то ещё сработало не так. По крайней мере, несколько лет разом он всё-таки проскочил.
И как ему теперь ни жаль, он сейчас видит все те деревья, которые, конечно же, вырубят, ещё за год или за два до их тогдашней поездки с отцом и Аликом. Вот только почему стал ниже сам обрыв?
Глава 25
Эдуард резко повернулся к противоположному берегу и присвистнул. Водное пространство уходило теперь куда-то вдаль, перед ним был уже не узкий проток, а обширное лесное озеро. Низкий берег отступил так далеко, что стало ясно - вода поднялась метра на три, не меньше! А дальше тянулся самый настоящий вековой лес, могучий сосновый бор с густым подлеском. Просто сибирская тайга! И значит, вот теперь уже появился серьезный повод как следует разобраться с тем, что открылось перед его глазами.
Эдик глянул на часы – они продолжали идти, показывали 11.15. Какой в них прок, если они крутились в зорбите вместе с Эдиком. По замыслу Эдуарда, их нужно было оставить на берегу. И то, в том случае, если бы он попробовал перенестись не в прошлое, а в будущее. И не больше, чем на сутки. Короче – чушь!
Но сейчас-то всё понятно и без часов. Дело, похоже, отдаёт не десятью годами и даже не полувеком. Лет восемьдесят – не меньше. Даже - с лишним. Именно тогда началось строительство первых текстильных фабрик, когда появились здесь городки и города. А прежде - да! Километров за двести, а то и больше, здесь не было ничего, кроме лесов, болот и озёр. Говоря яснее, вот он - девятнадцатый век. Если, конечно, не раньше! Кто знает, может быть сейчас из-за того лесистого мыска вырулит ладья с лучниками и латниками?
Из-за мыска и правда донесся незнакомый шум, но это была не ладья. Крупная стая каких-то огромных водоплавающих птиц вдруг разом поднялась в воздух и понеслась над лесом. Гуси? А может быть и утки. Во всяком случае, не журавли и не лебеди.
Что-то уж больно необозримая стая! Полное впечатление, что здесь давно «не ступала нога человека». Не ошибается ли Эдик, предполагая, что видит перед собой пейзажи девятнадцатого века? И слишком высоко стоит вода, хотя сейчас явно не разлив в половодье. А если действительно это не прошлое, а будущее? Глобальное потепление, поднялись океаны, вышли из берегов реки… Только куда в таком случае исчезли люди? Где плоды их неутомимой деятельности?
Поискать свой рюкзак под обрывом? Хоть что-то ведь от него должно остаться. Тогда, по крайней мере, будет ясно, в какую сторону он переместился. Вперёд или назад. Попробуй – поищи! Это «надёжное местечко», увы, тоже залито.
Вот тебе и зорбит - по шажочку, по кружочку! Получается, что Эдик узнал, а можно сказать, что и изобрёл, иной - стремительный - способ прохождения сквозь время. Ведь вращение в шаре «методом карусели» в том золотистом кусочке пленки не обозначено.
Словно не доверяя собственной памяти, первооткрыватель «карусели» выудил из кармана инструкцию с фигурками человечков. Он бы не очень удивился, если бы сейчас рядом с шестью знакомыми фигурками нашел бы еще пару или тройку. С этим зорбитом так и жди со всех сторон сюрприза или подвоха. Но - нет. Пленка выглядела совершенно так же, как в тот далёкий день, когда Эдуард вытянул ее из-под стекла рамочки в запущенном складе, том самом своеобразном, никому уже не нужном «музее Зареванцева».
Погрузившись в замысловатые размышления, Эдуард Киселёв не сразу заметил, что обрывистый берег в окрестностях теплого ключа остался позади. Какое-то, пока не иссякшее течение неторопливо, но уверенно вынесло человека в шаре из широкого озера к руслу полноводной реки, где на мгновение прибило у прибрежных зарослей камыша. Неизвестно, какие ещё новые открытия могли ожидать его за этим поворотом, а тут, поглядев на берег, Эдик чуть не закричал от радости.
Там, за деревьями проступало что-то непонятное, но было это непонятное явным творением человеческих рук. Эдик даже сгоряча принял странное сооружение за остов искусственной новогодней ёлки, оставленный здесь какими-то чудаками со времен зимы. Проплыть по реке мимо, уносясь в полную неизвестность, стало бы непростительной глупостью.
Опять купание, с притворной тоской вздохнул Эдуард. Конечно, среди этого камыша опасность утонуть не угрожает, но воды может оказаться по пояс и выше. Но уж, или-или…
На этот раз удача была на стороне Эдика, шар раскрылся как надо. Путешественник оказался в качающейся на воде половинке шара, ненадёжной, но плавучей лодочке. Осталось только потихоньку притянуть её поближе к берегу за самые крупные камышины. И слегка замочив ноги, выбраться, наконец, на сухое место.
Минут через двадцать Эдик, тяжело дыша, стоял перед уходящим в высоту узким металлическим конусом серовато-кирпичного цвета. Начинаясь чуть выше человеческого роста, периодически опоясывая конус, вверх по нему уходила ровная спиральная канавка, словно поднимающийся серпантин горной дороги. А у самого основания часть конуса была, отрезана как ножом, гладкой вертикальной плоскостью. На образовавшейся, таким образом, стенке в форме арки, рельефно выступал большой плоский круг.
От круга, вправо и влево отходили две короткие толстые стрелки. В первый момент Эдику показалось, что здесь изображен сказочный Колобок с раскиданными в стороны ручонками. «Я от бабушки ушёл, я от дедушки ушёл!» Но на обелиске, а перед Эдуардом вне всякого сомнения стоял обелиск, вряд ли кто-нибудь стал бы изображать Колобка. Это ведь, в самом деле, всё-таки не новогодняя ёлка!
Эдик огляделся. Круглая площадка вокруг обелиска когда-то была выровнена и замощена. Теперь это еле-еле угадывалось. На нее со всех сторон напирали кустики и деревья, местами, там и сям, пробились и проросли пучки жёсткой травы. Как видно и здесь давно не ступала нога человека.
Странный обелиск… Да ещё этот круг со стрелками что-то слишком знаком. Вот только, что не золотистый!
В центре круга – прямоугольная пластинка. Конечно, это пояснительная табличка, такие всегда делают. Но она совершенно ровная и плоская. Надписи нет. Или отскочили буковки, или пропала даже сама табличка, а осталась только ее подложка. Эдик хмыкнул с досады.
Опять придётся забираться в шар, вертеть годы назад, до того времени, когда этот обелиск станет поновее! А после встряски с разгоном зорбита почему-то очень хотелось, чтобы хоть раз повезло сразу.
На всякий случай путешественник подошел, чтобы взглянуть на этот прямоугольник вплотную. И не зря. Устроители обелиска работали, похоже, по своим представлениям. Они обошлись без штамповки или гравировки. Надпись была совершенно плоской, буквы не выступали и не были прорезаны в металле. Их видимо просто вытравили, или, кто знает, нанесли каким-нибудь лазерным лучом. В результате стихии сделали своё дело и почти затёрли написанное.
Но если двигаться, наклоняться в разные стороны, глядя на табличку под разными углами – написанное еще можно было прочитать.
-- Владлену Зареванцеву создателю зорбита, - невероятно, но именно так и было написано на этой табличке.
Именно потому, что Эдику хотелось именно этого, он, не веря своим глазам, прочитал надпись во второй, а потом и в третий раз. Сомнений не осталось, Эдуард Киселёв вместе со своим зорбитом перенёсся в будущее, и, похоже, очень далёкое будущее.
Значит, бедолага Зареванцев не сгинул, как непризнанный гений. Если подумать, это и не удивительно. Владлен Гаврилович работал не один год, его знали многие люди, наверное, уцелели и всякие записи. Кто-то их нашёл, расшифровал и повторил открытие Зареванцева. И главное, не остался неблагодарным, сохранил имя предшественника.
Но как могло случиться, что и имя шара – зорбит… Или это невероятное, невозможное совпадение, или… Или Киселёв Эдуард не может не знать, кто был он, тот таинственный продолжатель дела Зареванцева! Неужели здесь, сейчас перед ним возвышается убедительное предсказание его собственной судьбы? Судьбы второкурсника Эдика? Нет, судьбы будущего Эдварда Кисса!
Что же тут удивительного. У него в руках – чудесный зорбит. И гениальный Зареванцев умер для кого угодно, но только не для Эдика. Только он, Эдвард Кисс может поднять из забытья не дневники или записи – это чушь. Он может вернуть к жизни самого Зареванцева, причём еще молодого, полного сил и идей. А уж потом…!
Эдвард Кисс вдруг почувствовал, как сильно жжёт его спину и затылок полуденное солнце. Небо безоблачно, день в полном разгаре. Надо бы немножко постоять в тени. Он покосился по сторонам и пошел вокруг обелиска, туда, куда легла от него чёткая треугольная тень. И вздрогнул от новой неожиданности.
С противоположной стороны металлический конус был точно так же срезан. Такая же плоская стенка в форме арочки. Только на стенке этой не круг, а другая фигура. Впрочем, эта фигура имитировала тот же круг! Горизонтальные полоски, как параллели на глобусе, короткие к полюсам и самые длинные в области экватора.
Но в центре этого «глобуса» - никакой таблички, это Эдик заметил сразу. Выходит, на этой стороне написать было нечего… «Странно», подумал Эдуард. Он, не веря в свою неудачу, завертел во все стороны головой, всё-таки надеясь найти хоть что-то, похожее на табличку. И только через несколько минут действительно увидел её! Такой же прямоугольничек лежал на земле, только не под рельефной фигурой, а немного в сторонке. Медлить Эдик уже не мог. Он кинулся, схватил табличку и в последний момент замер.
Табличка была в его руках, но он пока видел только её оборотную сторону. Четыре подтёчных пятнышка потемневшего металла ясно говорили – это следы ее закрепления. Надпись должна быть на обратной стороне, только о чем в ней говорится? А вдруг это просто какой-то номер или имя скульптора?
Нет. Всё-таки это тоже была памятная надпись и даже еще лучше сохранившаяся. Эдик опустился с корточек на землю, прислонился спиной к обелиску. «Впервые в мире спиральный транс-переход был осуществлён на этом месте Киселёвым Эдуардом в 2018 году».
Да, действительно. Кто бы мог подумать?
270119