Убедился Сакамата в оборотне, да и притянул его на службу. Деньги за мальчишку Сакамата на Хонсю контрабандой переправить-то переправил, а вот со второй частью поручения княжеского, заминка вышла. Долгая, очень долгая.
Всё уходил от ответа патриарх, отсрочки просил. Потому Сакамата мальчишкой всерьез занялся. Сначала таскал его с собой на допросы. Допрашиваемых после разговоров убивать приходилось, чтоб, значит, тайну сохранить. Потом догадался, чтобы Томоёси сквозь щель в ширме смотрел, запоминал и докладывал.
Память у парня оказалась хорошей, да недостаточной, стал Сакамата-сан его учить-обучать. Начал с пяти предметов, показывал их на несколько мгновений, потом просил перечислить, где и что лежит. Потом время сокращать начал, а количество предметов – увеличивать.
Привозил Айнов, из тех, что оружие сложили, подчинившись, заставлял непонятную речь слушать, а потом произносить точно, слово в слово. Даже к португальским священникам возить мальчишку начал, в крепость Одани, где они храм построили. Там Сакамата и варварскую речь пересказывать требовал.
К концу года стал парень лопотать на языках разных, да так, что многие из варваров путались – не соотечественник ли? Свитки святых писаний паренька заставлял заучивать, потом записывать по памяти, и уж затем – учил забывать, напрочь. Ибо голова – она не чердак храмовый, чтобы тащить туда что попало, надо и место освобождать уметь.
Через полтора года мальчонка восемь свитков за раз осилить мог. И самое главное – учился Томоёси различные оттенки состояния души улавливать, наносное от главного отличать. В мысли тайные, потаённые пробираться. И вот здесь-то как раз оказалось, что правду ото лжи отличить – не велика тайна есть.
Самым главным оказалось – научиться чистоту помыслов оценить. За успехами и неудачами мальчика сам князь Токугава следил, пристально так следил. Сакамата начал было думать, что князю денег жаль стало, потому как при каждой встрече с начальником своей Службы, Токугава всё жаловался на то, что детство провел трудное, жил в заложниках в клане Мори, недоедал, недопивал, недосыпал, и все-то его били-обижали. И так далее, и так далее.
Так Сакамата думал до тех пор, пока не проговорился при Томоёси об этом княжьем интересе. Вот тогда паренек и предложил его с собой к князю привести, в душу самого даймё Токугавы заглянуть. Задумался тут Сакамата. Трудный это вопрос: долг воина требует преданности и верности к сюзерену, да вот только, если увидит он в своем господине что-нибудь такое, с чем душа его согласиться не сможет, найдет ли он в себе силу продолжать служение?
Думал-думал Сакамата, да и решил: возьму с собой мальчика к князю, да только об этом самому князю допреж того доложусь, так, мол, и так, господин мой, в душу к тебе заглянуть собираюсь, уж не обессудь, потому тайно послушай мой разговор с мальчиком, заодно и выводы сделаешь. Сказано-сделано. На первом же докладе тайном, когда принимал Сакамату князь, он князю обо всем и сказал.
Ничуть не смутился князь, согласился быстро. А потом очень Сакамату удивил, прямо в сердце заглянул. Говорит, ты, мол, Сакамата-сан, зря волнуешься по поводу принципов. Дело-то государственное, морали в нем мало. Я, говорит князь, тебе, Сакамата-сан и так скажу: про тебя мне твой заместитель по контрразведке, Наримаса, регулярно докладывает. А коли ты передо мной стоишь и разговариваешь, и от меня такие вещи выслушиваешь, значит всё у тебя нормально.
Не выдержал тут и Сакамата.
- Я, Ваша светлость, про Наримасу и про Ваше поручение относительно меня тоже знаю, и знаю от нашего мальчика.
- Что ж ты, глупец, ждал так долго!
- Жемчуг, прежде чем принести в подарок, сначала очищают, Ваша светлость.
- Знаю-знаю про жемчуг, мне про него еще в детстве моем тяжелом весь мозг вы… кхе… проели. Ты не передержи жемчуг-то! Знающие люди говорят: жемчуг без дела в труху осыпается. Веди мальчишку, а потом побеседуем.
- Слушаюсь, Ваша светлость.
- Да! Наримасу не трогай! Мне верные люди нужны. И про себя не беспокойся, веер начальника Службы не последняя вершина. Дай нам всем Будда Амида свершения планов.
Про то, как беседовал Сакамата с Томоёси, после разговора с князем, а князь тайно эту беседу слушал, рассказ потом будет. А под конец беседы задал вопрос Сакамата: о чем я сейчас думаю? И мальчик ответил, что думает Сакамата о том, кто их беседу сейчас тайно слушает.
Тут и вошел в комнату Токугава, сам дверь-сёдзи отодвинул, за плечи паренька взял, радостно в глаза взглянул, к Сакамате повернулся и говорит: «Давай, внедряй в мою свиту, легенду сочини по-быстрому. Хоть в качестве «мальчика для утех». На что Сакамата, голову склонив, ответил, что, насколько он знает, нету у Их светлости Такой Склонности. А Токугава улыбнулся, и говорит, мол, вот ты, мол, слухи и организуй. Руки сцепил на груди Токугава, и вышел довольный.
Вот так, с легкой руки Сакаматы, приобрел Томоёси место в свите князя. Стал он в роскошных одеждах щеголять, широкие церемониальные штаны-хакама носить, плащ-накидку с широкими плечами. Тонкую талию дорогим парчовым поясом перевязывать. Лоб обрил, наконец, косицу с маковки опустил. В яркой лакированный доспех часто наряжали его, мечи искусно инкрустированные за пояс втыкали. Стал Томоёси похож, ни дать ни взять, на актера театра Но.
Того, что играет роль одного из братьев в пьесе «Митатэ-но Сога», которую в прошлом годе написал Тории Киёнобу, по прозвищу Будда Лицедеев. Пьеса о трех братьях Сога, что исполнили свой долг и отомстили за смерть отца, а потом все трое по приказу сёгуна совершили сэппуку, и младший, тринадцатилетний, который в деле не участвовал, тоже живот себе взрезал.
Ладный, красивый, прямо не мальчик, а статуэтка. Стал тут Сакамата потихоньку предположения распускать, что не зря юноша в свите. Что согревает мальчишка не только взгляд, но и циновки у князя. Что после сорока у Токугавы проявилась Та Самая Склонность, про которую вслух только конюхи болтают.
Злых языков при дворе императора всегда достаточно было. А злым языкам только икру лягушачью на язык подбрось, так и начнут её метать в разные стороны. Осталось Сакамате только интерес этот поддерживать, новые подробности выдумывать.
Стали прозывать Томоёси за глаза «красоткой», а те, кто попроще, так и вовсе… Но о том позже.
Всё князь Токугава юношу с собой таскает, всё улыбается ехидно, когда на него смотрит. Знает, что ему никто прямо в укор не поставит, да и легко на этот вопрос в провинции Микава смотрели, мало ли кто кого.…
Совсем обнаглел Токугава, говорят высшие сановники, особенно те, что прикормлены Обезьяной-Хидэёси, даже на важные встречи, говорят, с собой свою игрушку берет.
Сидит, улыбается глупо-преглупо, сразу понятно в каком месте у него ум. Одни говорят – глаза в пол потупит и улыбается, другие – зенки свои вытаращит, сидит, не моргнет, улыбается. Что характерно, говорят это люди, которые на одних и тех же приемах присутствовали. Да мало ли что со зла-то наговоришь…