Позвонила подруга, похвасталась, что в воскресенье была на пленэре. Рисовали московский дворик в старой части города.
Дело в том, что мы с подругой увлекаемся рисованием. Года три назад она стала посещать занятия известной художницы. Занятия были нерегулярные: один-два раза в месяц. Знания, которые получала подруга, тут же передавались мне.
Только у неё всё точно, аккуратно, красиво, ювелирно, а мне душно так вырисовывать. У меня – тяп-ляп, мазок, другой – и картина готова. Такая у меня манера. Хотя родным и знакомым нравятся мои рисунки, говорят, живые. Может быть, любят меня и жалеют критиковать?
Подруга рассказала, как группа расселась (спиной к дому, чтобы не было зевак за спиной), как выбрали куст сирени, как рисовали, слушая советы художницы, как обменивались впечатлениями. И так мне завидно стало, тоже захотелось выбраться на пленэр.
- Поехали на дачу, - говорит дочка. - Ничего, что погода переменчивая, найдётся светлый момент, порисуешь с натуры.
- Так у вас же строительство идёт, чужие люди на участке. Я буду стесняться: они работают, а я баклуши бью.
Уговорила меня дочка. Увезла на дачу. Действительно, вовсю идёт работа. Строят баню. Но участок большой, никто никому не мешает. Выбрала момент, когда выглянуло солнышко, уселась на веранде, разложила всё, что нужно для рисования. Захотелось нарисовать нашего скотч-терьера, сидящего у молодой ёлочки на фоне трёх берёз.
Набросала на листе бумаги общий вид. И тут…
- Рисуете? - прораб, высокий плотный мужчина лет пятидесяти пяти, с улыбкой направляется к веранде.
- Да так, хочу попробовать, - смутилась я.
- У меня дочка ходит в художественную студию, - говорит прораб, рассматривая мой набросок. - Талантливо, - оценивает он мою работу после пристального рассматривания.
- А что вы тут обсуждаете? А, рысуете, - радостным голосом спрашивает плотник, подходя к нам. - А я смотру, чего вы тут рассматрываете? - с белорусским говором, совсем как Лукашенко, удивляется он, тоже заглядывая в лист бумаги.
Плотник чуть помоложе прораба. Красивое загорелое тело, мускулы как у качка.
То ли правда интересно, то ли выкроили минутку отдыха, то ли новое лицо появилось в однообразной работе, но разговор перешёл на дом, семью, политику, систему образования.
Вот уже прораб, вспомнив школу, с выражением читает стихотворение Маяковского о советском паспорте. Плотник сравнивает сегодняшнюю жизнь в стране с прошлой, сетует на то, что редко видит семью, детей, так как приходится ездить и подрабатывать.
Слово за словом – солнышко скрылось, начал накрапывать дождик, прощай пленэр! Начинаю собирать тюбики, намекая на конец беседы.
Они поняли, попрощались, направились к месту строительства, а я – в дом.
Вечером зять, хитро улыбаясь, входит на кухню и протягивает мне кусок сала с прожилками и банку домашних солёных огурцов.
- Бронислав, плотник, передал Вам белорусское сало с огурчиками. Так и сказал: «Передайте тёще своей, хорошая она женщина!». А я знаю! - согласился я.
Я заметалась по комнате, ища, что бы подарить в ответ Брониславу.
- А ты книгу свою подари, - нашлась дочка. - У меня несколько штук есть, я для друзей берегу.
- Что же написать ему? - задумалась я.
И мы все вместе придумали подпись.
Рано утром я дождалась, когда наш пёс Хантер сядет под своей любимой ёлочкой, и сфотографировала его.
Теперь, глядя на фотографию, я с улыбкой вспоминаю свой неудавшийся пленэр. Хотя, почему неудавшийся? Очень даже удавшийся! Картину похвалили, меня назвали талантливой, хорошей женщиной, угостили белорусским салом и домашними огурцами, читали мне стихи, рассказали о самом сокровенном, о семье, о своей жизни.
Это дорогого стоит. К тому же, мы были на открытом воздухе!
Рисунок внука И. Бондаренко