Сколько тайн хранит история, даже вокруг таких известных событий, как Отечественная война 1812 года, их хватает. На днях с большим интересом прослушал беседу Александра Леонидовича Мясникова, историка и писателя, который глубоко поработал над материалами по истории войны 1812 года, которую в Европе называли Второй польской войной. Почему, неизвестно, но в армии Наполеона до четверти войска составляли поляки – 150 тысяч человек, и они очень толкали французского полководца напасть на Россию. Вот от Мясников я впервые услышал о роли Барклая-де-Толли в победе над французами.
Видимо, многие помнят фильма 1943 года «Кутузов», где роль фельдмаршала играет артист Дикий, а роль Барклая – артист Охлопков. Высокий и стройный как жердь, Барклай разговаривал степенно, был весьма немногословен во всех сценах этого фильма. Пересматривая этот фильм, я по-другому воспринял сцену, когда Кутузов удовлетворил просьбу Барклая об отставке уже после сдачи Москвы. Но об этом чуть позднее.
Чуть больше 200 лет прошло со дня смерти русского полководца, героя Отечественной войны 1812 года Барклая-де-Толли — человека, о котором наши современники почти ничего не знают. Между тем для победы над Наполеоном он сделал, быть может, не меньше, чем всем известный Кутузов.
Написав в 1835 году стихотворение «Полководец», посвященное М. Б. Барклаю-де-Толли, А. С. Пушкин извинялся перед дочерью Кутузова Е. М. Хитрово за то, что своевольная лира откликнулась не на имя ее великого отца. Действительно, Кутузова благодарили все. Хотя вклад Барклая в победу над французами был не меньше, а современные аналитики считают, что и больше, чем у всенародно любимого князя Смоленского. Недаром перед Казанским собором в Петербурге стоит два памятника — Кутузову и Барклаю.
В народе Михаила Богдановича называли «Болтай да и только». Но Пушкин увидел иное: неблагодарность, неумение сказать спасибо за сделанное, нежелание видеть действительные заслуги в лице того человека, который чем-то не угодил.
«О, вождь несчастливый! Суров был жребий твой:
Все в жертву ты принес земле тебе чужой.
Непроницаемый для взгляда черни дикой,
В молчанье шел один ты с мыслию великой,
И в имени твоем звук чуждый невзлюбя,
Своими криками преследуя тебя,
Народ, таинственно спасаемый тобою,
Ругался над твоей священной сединою…»
Это слова из стихотворения Пушкина «Полководец», которое поэт написал после посещения галереи портретов войны 1812 года в царском дворце. Среди них есть портрет Барклая и еще одного героя Бородинского сражения – Тучкова-четвертого, погибшего на Бородинском поле. Поиски жены Тучкова своего убитого мужа ни к чему не привели, и тогда на деньги вдовы на поле была построена часовня, позднее – действующий и поныне монастырь, но главной памятью о героях Бородинской битвы остался рецепт «бородинского хлеба», одновременно горький и сладкий.
Но я отвлекся он героя своего повествования. Один из главных неприятелей Барклая-де-Толли, любимец армии Петр Иванович Багратион, уже раненый на Бородинском поле, просил передать сопернику всего два слова: «спасибо» и «виноват». Пушкин не снимал и с себя вины. За десять лет до этих строк он с сочувствием писал о вражде цесаревича Константина «с немцем Баркалаем» и смеялся скабрезным шуткам, обыгрывающим его фамилию.
Настоящее имя Михаила Богдановича — Михаэль Андреас. Почему не Михаил Андреевич? Пути русификации неисповедимы. Его отца звали Вейнгольд Готард. Второе имя при переводе с немецкого — «Богом данный» — именно от него и произошло русское отчество.
Барклай-де-Толли родился на мызе Памушис в Лифляндии (ныне Латвия, а сам поселок находится на территории Литвы), в обедневшей остзейской семье, которая и сама с трудом могла разобраться со своими национальными корнями, являясь ветвью шотландского рода Барклай оф Толли, известного с XI века.
В 1664 году один из предков полководца бежал из Англии, поскольку был приверженцем казненного короля Карла I Стюарта. Спасаясь от революции и ища службы, он добрался до Риги. Онемечился, его потомки поступили на шведскую службу, где уже считали себя шведами. Но Ригу взял Петр Первый…
С этого времени семья де-Толли служила в России. Для того времени довольно типичная история русского военного из остзейцев. Как типично и то, что дату рождения Михаил Богданович помнил неточно — 13 (24) или 16 декабря, 1757 или 1761 года. Разные документы указывают по-разному.
Незнатное происхождение Барклая сказалось на продвижении по службе — ему понадобилось 20 лет, чтобы достигнуть чина полковника. При этом он постоянно занимался самообразованием и продвигался по лестнице назначений, хоть и медленно, зато своим трудом. Еще в царствование Екатерины II принял участие во Второй войне с Турцией, при штурме Очакова проявил храбрость и хладнокровие. Потом в войне со Швецией, наконец, с Польшей, когда за взятие Вильно (ныне Вильнюс) был награжден орденом св. Георгия 2-й степени. Отвоевал практически все войны с революционной Францией, разменял Наполеоновские начала XIX века.
В январе 1807 году был тяжело ранен в руку в сражении при Прёйсиш-Эйлау. Врачи вынули около 40 обломков раздробленной кости. Именно он, а не фельдмаршал Л. Беннкигсен, выдержал напор почти всей наполеоновской армии, ведомой самим Бонапартом. Такая храбрость и такие умения требовали награды. В Мемеле во время лечения Барклая посетил Александр Первый, который оставил ему своего лейб-медика Я. В. Виллие.
В 1809 году Барклай прославился в войне со Швецией, достигнув победы без потерь. Ведомые им казаки и пехотинцы по льду Ботнического залива ночью подошли к столице Швеции Стокгольму, и когда шведы утром проснулись, увидели стоящую напротив столицу русскую армию. Мир между Россией и Швецией был тут же заключен. А Барклай-де-Толли стал на следующий год военным министром России.
И на этом поприще он развернул активную деятельность. Ему было известно, что в России действует огромная армия французских соглядатаев, поставляющих разведке Наполеона всевозможные секреты, которые выбалтываются в светских салонах во время приемов. Завезенные из Франции гувернеры, повара и парикмахеры поставляли такую информацию, и делать им это было проще простого. Вся российская знать предпочитала разговаривать на французском языке между собой. Против такого врага надо было начать действовать.
Барклай-де-Толли создал специальный орган – Экспедицию тайных дел, поставив во главе её Воейкова, доверив руководство разведкой журналисту Чуйкевичу, а контрразведку - де-Согрену, профессору истории из Московского Университета. И никто из врагов России не догадывался, что за этими персонами строится первая секретная служба Российском империи.
Именно при Барклае, по сути дела, произошло становление внешней разведки России. Работая в смычке с министром иностранных дел Румянцевым, Барклай создал впервые в мире службу военных атташе в европейских странах при тамошних посольствах. Самым известным разведчиком во Франции стал полковник Чернышов, который через короткое время стал личным другом Наполеона, и снабжал посла России в Париже Аксельрода разведывательной информацией. Да и тот не дремал, сумел завербовать бывшего министра иностранных дел Франции Талейрана.
Интересно появление в Париже красавца Чернышова. Наполеон, получив отказ Александра Первого выдать за него свою сестру, обратил взоры на Австрию, и вскоре в Париж приехала будущая императрица Франции. По этому поводу посол Австрии устроил прием, во время которого произошел пожар. История умалчивает, в чем причина этого опасного возгорания, особенно для женщин в их легких шелковых платьях. Но зато известно, что единственный, кто не растерялся и очень оперативно и уверенно руководил тушением пожара, оказался очень красивый молодой человек, и это был русский Чернышов. После этого Наполеон назвал его своим личным другом, и все двери домов французской знати открылись перед этим щеголем. Он не только вел беседы с императором Франции, но и успел завербовать личного писаря Наполеона.
Так что о том, что Франция готовится напасть на Россию, захватить Москву, а потом двинуться на Персию и через неё в Индию, были информированы царь и те, кто по долгу службы должен был это знать. И военный министр Барклай-де-Толли в первую очередь.
Поэтому в начале 1812 г. М. Б. Барклай-де-Толли запросил у начальника своей разведки соображения по поводу того, как вести назревающую войну с Наполеоном. Тогдашний начальник ГРУ, который назывался экспедитором 1-го стола секретной экспедиции Военного министерства, подполковник Петр Андреевич Чуйкевич, основываясь на разведданных, поставляемых из Парижа А. И. Чернышевым, 2 апреля 1812 г. такую записку подготовил. В ее выводах он написал:
Ǥ 8.
Род войны, который должно вести против Наполеона.
Оборонительная война есть мера необходимости для России. Главнейшее правило в войне такого роду состоит: предпринимать и делать совершенно противное тому, чего неприятель желает.
Наполеон, имея все способы к начатию и продолжению наступательной войны, ищет Генеральных баталий; нам должно избегать генеральных сражений до базиса наших продовольствий. Он часто предпринимает дела свои и движения на удачу и не жалеет людей; нам должно щадить их для важных случаев, соображать свои действия с осторожностию и останавливаться на верном.
Обыкновенный образ нынешней войны Наполеону известен совершенно и стоил всем народам весьма дорого.
Надобно вести против Наполеона такую войну, к которой он еще не привык, и успехи свои основывать на свойственной ему нетерпеливости от продолжающейся войны, которая вовлечет его в ошибки, коими должно без упущения времяни воспользоваться, и тогда оборонительную войну переменить в наступательную.
Уклонение от Генеральных сражений; партизанская война летучими отрядами, особенно в тылу операционной неприятельской линии, не допускания до фуражировки и решительность в продолжение войны: суть меры для Наполеона новыя, для французов утомительныя, и союзникам их нестерпимыя.
Быть может, что Россия в первую кампанию оставит Наполеону большое пространство земли; но дав одно Генеральное сражение со свежими и превосходными силами против его утомленных и уменьшающихся по мере вступления внутрь наших владений, можно будет вознаградить с избытком всю потерю, особенно когда преследование будет быстрое и неутомительное, на что мы имеем перед ним важное преимущество в числе и доброте нашей конницы…
Из всего вышесказаннаго выводятся следующия правила:
1-е. Уклоняться до удобного случая с главною силою от Генерального сражения.
2-е. Не упускать случая, коль скоро Наполеон отделит где-либо часть своих войск, сосредоточить против них превосходнейшее число своих и истребить сию часть прежде, нежели он подаст ей помощь.
3-е. Безпрестанно развлекать внимание неприятеля, посылая сильныя партии иррегулярных войск безпокоить его денно и нощно, в чем мы имеем неоспоримое и важное преимущество.
4-е. Иметь несколько отделенных летучих отрядов из легких войск по одной или по две тысячи человек, которые должны поручены быть в команду отважнейшим офицерам из регулярных войск. Дело их есть прорывать безпрестанно неприятельскую операционную линию и действовать на флангах и в тылу неприятеля истреблением того, что будет им по силе и возможности».
Те, кто помнит историю, могут подтвердить, что М. Б. Барклай-де-Толли и сменивший его М. И. Кутузов именно такую войну с Наполеоном и провели, даже отдав ему на время Москву. Но уже и тогда в этом не было ничего оригинального, поскольку такую же войну с Карлом XII провел и Петр I, который под Полтавой не разбил шведскую армию, а фактически добил ее, поскольку использовал для этого всего треть имевшихся у него под Полтавой сил.
В разговоре с императором Александром Первым военачальник изложил тому план будущей войны, которую Наполеон обязательно предпримет против России. Поскольку враг будет рассчитывать на «вторую Полтаву» — большое генеральное сражение недалеко от границы — именно этого противнику и нельзя позволить. Следует заманивать его вглубь страны, придав сопротивлению изматывающий характер, вынуждая оставлять по пути в гарнизонах значительные силы, что неизбежно ослабит армию захватчика и позволит выиграть одними маневрами. По мнению Мясникова, об этой стратегии знали в начале войны лишь император Александр Первый, Барклай и сменивший его Кутузов.
Зная о планах Наполеона напасть на Россию, было решено спровоцировать императора на действия по плану русских. Франция вела в это время войну в Испании, и там были лучшие силы французской армии, привыкшей к победам. Да и Россия в это время вела сразу три войны (война с Францией стала четвертой) – с Англией (англичане захватили наши корабли с золотом на Тихом океане), с Турцией (которую закончили подписанием мира незадолго до нападения французов) и с Австрией. Так что армии России, не уступающие по численности армии вторжение Наполеона, были примерно равны, но разбросаны по огромной территории.
Несколько позже, когда Кутузов вступил в командование русской армией, его племянник задал вопрос: «Неужели вы надеетесь победить величайшего из полководцев?», на что Кутузов ответил: «Победить? Нет, обхитрить!». Именно так все и произошло. 24 июня 1812 года пограничный Неман перешла 600-тысячная армия Наполеона, а обратно вернулось лишь 30 тысяч.
С 1810 года Барклай занимал пост военного министра и готовился к затяжной «скифской войне», когда войска отступают перед носом у противника, уводя его все дальше и дальше по чужой территории. Расчет был верен. Мясников приводил примеры, как действовала русская армию. По обычаям того периода, перед битвой войска сходились в поле, разбивали бивуаки, чтобы с утра начать сражение. Всю ночь из русского лагеря французы слышали пьяный хохот, крики, топот лошадей, но когда утром собирались начать битву, видели лишь несколько пьяных русских солдат, а русской армии и след простыл. Такие маневры были неоднократно, поэтому перед Бородинским сражением Наполеон не спал, опасаясь, что русская армия снова ускользнет из-под носа. Но на этот раз битва состоялась,
В расчет Барклая не входил «человеческий фактор» — ни общество, ни тем более армия, знавшая весь XVIII век одни победы — не готовы были терпеть и сносить поражения. Эмоциональные всплески подчиненных требовали то одного, то другого сражения, без которого, по мнению Барклая, вполне можно было обойтись. Не зря А. П. Ермолов назвал командующего «ледовитым» — тот просто не понимал, отчего бесится в отступлении князь Багратион, который писал: «Нельзя оставлять такую добрую, такую хорошую родину! …Барклай ведет гостя прямо в Москву».
После оставления Смоленска к командующему пришел атаман М. И. Платов в простом плаще, заявив, что никогда больше не оденет русский мундир — «это стало позорным». Брат царя великий князь Константин, руководивший гвардейским корпусом, говорил: «Не русская кровь течет в том, кто нами командует»… Вместе с группой генералов он явился к Барклаю, накричал на того, назвал «немцем, подлецом и изменником, продающим Россию». Командующий заявил только: «Пусть каждый делает свое дело, я сделаю свое». Именно такую фразу произнес Барклай в фильме «Кутузов».
Он был убежден, что не следует идти на поводу у эмоций. «Участь империи зависела от сохранения армии, мне вверенной, я утомлял и удерживал неприятеля». Однако трудно было преодолеть недовольство. Командующего перестали приветствовать криком «Ура!» На одном из привалов Барклай спросил солдата: «Хороша ли каша?» Тот ответил: «Каша хороша, только кормить нас не за что!» Сразу вспоминаются строки М. Ю. Лермонтова: «Мы долго молча отступали,/ Обидно было, боя ждали…»
В таких условиях император не мог оставить прежнего командующего армии и заменил его на М. И. Кутузова, с которым оживились надежды на наступление, однако тот продолжил тактику Барклая, ибо именно она давала верную надежду на победу в дальнейшем. В день Бородинского сражения 26 августа 1812 года Барклай, по собственному выражению, «искал смерти — не нашел». Под ним было убито пять лошадей, но сам полководец не получил ни царапины.
План Барклая сработал. Даже по официальным данным французская армия к Бородинскому сражению уменьшилась на 150 тысяч, но военные историки называют намного большую цифру. Это уменьшило пробивную способность хороших французских солдат, правда, боевые качества союзных войск были хуже, к тому же бесплодная погоня за русской армией утомила и людей, и лошадей. И хотя после битвы русские войска отступили, но впервые Наполеон не мог преследовать противника – сил для этого в его армии не осталось.
В оставляемой Москве толпа кинулась к карете Барклая, намереваясь разорвать его. Один из сопровождающих А. А. Закревский обнажил саблю и отпугнул нападавших. В Калуге в возок бывшего командующего бросали камни с криком: «Вот едет изменник!»
Но Александр Первый сохранил доверие к Барклаю, вскоре он вернул его в армию. Сначала командующим немногочисленной 3-й армией, потом командующим объединенной русско-прусской армией. Михаил Богданович провел успешную осаду крепости Трон. При этом Барклай оставался военным министром. Как известно, командование армией в заграничном походе после смерти Кутузова взял на себя император Александр Первый.
В сражении при Бауцене 8–9 мая 1813 года Барклай помешал французскому маршалу М. Нею обойти правое крыло союзников. После Битвы народов при Лейпциге Барклая-де-Толли возвели в графское достоинство. К концу войны император буквально осыпал его наградами, как бы извиняясь за вынужденную несправедливость. Шпага с алмазами и лаврами, чин генерал-фельдмаршала за взятие Парижа, пост главнокомандующего. После войны Барклай-де-Толли уже купался в славе. Однако к 1818 году его здоровье начало стремительно ухудшаться. Он отправился в Германию на лечение, но на пути скончался недалеко от города Инстербурга.
Заканчивая стихотворение «Полководец», Пушкин назвал современников «жрицы минутного, поклонники успеха». «Как часто мимо вас проходит человек, / Над кем ругается слепой и буйный век…» И что же? Именно он оказывается спасителем тех, кто в своей слепоте издевался над ним.
Вот такой славный путь был у неизвестного героя Отечественной войны 1812 года Михаила Богдановича Барклая-де-Толли. А теперь о фразе, которую сказал Кутузов Барклаю при прощании осенью 1812 года в Тарутинском лагере. Смысл его фразы заключался в том, что план Барклая был верен, но претворять его в жизнь должен Кутузов, как русский человек, к которому больше доверия у нашего народа.