Автор: Ведерникова
Палата 206. Первые сутки.
И пришел Воин. Почти все буквы алфавита присутствовали в его характере: А-авантюризм, Б-бесстрашие, В-воля, Г-гнев, Д-дерзость, Е-естественность,…Р-решительность,…
Воин поднялся на площадку самой высокой горы, огляделся. Внизу, под седыми облаками, просыпался город. Звенели трамваи, чихали моторы первых автобусов, шелестела листва под ногами пешеходов…
Да, почти все буквы были в характере Воина, но одной, самой главной: Л-любви не было.
Воин огляделся и, что-то высмотрев внизу, рванул с плеча автомат:
Трах - тарах – тах, трах - тарах – тах….
Тарах-тах-тах, тарах-тах,- прогремела ему в ответ катившаяся по больничному коридору уборочная тележка.
Начинался новый день с таблетками, капельницами, уколами и серой невзрачной утренней кашей.
Городское утро
Смотрит в мое окно.
Глаза синицы.
У окна на краешке кровати сидит женщина. Теплый халат не скрывает худобы ее тела. Рядом, на пластмассовом стульчике – муж.
-Тая, ну поешь немного. Смотри, какая вкусная каша. Горячая. С маслом.
- Не хочу. Я лучше сок. Ты принес мне сок?
- Конечно, Тая! Как ты заказывала. Гранатовый. Но, может, все-таки, кашу?
- Не хочу. Ешь сам.
Я слышу, как скребется ложка по белой больничной тарелке, и отворачиваюсь. Все просто: Тая уговорила мужа поесть горячей каши, пусть даже такой, недосоленной, водянистой. Мужчины, они как дети, когда одни…
- Тая, я съел.
- Молодец! Теперь отнеси тарелку в буфет.
- А ты? Что будешь кушать ты?
- Витя у меня есть сок и йогурт. Мне хватит.
Ночь надвигается медленно и неотвратимо…
Палата 206. Вторые сутки
Мяч скачет по зеленому полю, ударяясь о ноги то одного, то другого футболиста. Почти рядом – вихрастый, лет десяти, мальчишка. Он напряженно смотрит за передвижением мяча и… шагает вперед. На него налетает светловолосый футболист в красной майке. Падают оба. Чертыхаясь, светловолосый поднимается. Мяч уже далеко, у противника.
- Чего же ты под ноги лезешь?!- рывком поднимает футболист пацана.- Пшол отсюда!
Обиженный мальчишка идет к скамейке, потирая ушибленную коленку. Потом разворачивается и кричит вслед убегающему:
«Погоди! Вот скажу мамке! Она тебя…».
Небо летит навстречу
Спрячусь под лист
Разминемся?
Сны посещают меня отрывисто, так же, как и боль, которая возникает ниоткуда, но режет напополам и затем рассыпается колкими опилками по телу. Я пытаюсь соскрести ее руками и не могу. Не получается. Поворачиваю голову к окну. Небо, огромное, бровасто-белесое заползает в палату. Становится трудно дышать. Встать, выйти! Но я лишь закрываю глаза и отворачиваюсь к стене. Мне не хочется говорить даже с Таей, которая дышит рядом – через одну кровать.
Удивительно: я и жить не хочу – мне все равно, мне без-раз-лич-но.
Входит медсестра, потом врач. Меня переводят, перевозят в другое отделение, палату с желтыми жалюзи на окнах. Видимость солнца, которого мне так не хватает в этом хмуром ноябре.
Завтра операция.
Палата 405. Третьи сутки.
Верхушки сосен качает ветер
Время мертвых снов
Последняя страница
Каждое утро во мне рождаются строки, которые я катаю на языке как горошины или бусинки, боясь проглотить. Сегодня они оказались самыми печальными. Впрочем, как и сон, в котором главным словом, нет, действием, была с-м-е-р-т-ь.
…. маленькая квартирка больше походит на старую телефонную будку, разве только обои в ней не красные, а бледно-зеленые. У окна небольшой стол, на нем – стопка тетрадей…
Дальше – девушка в бесформенном темном платье. Маленькая голова вытягивается из него словно растрепанный кулачок, у которого на удивление большие серо-голубые глаза.
Звонок!
Девушка вскакивает к телефону (надо же, обычный, как в старые добрые времена) и прижимает к уху черную трубку:
- Алло! Слушаю…
- Татьяна?- голос глухой и невыразительный.- Сегодня в шесть на пустыре возле железнодорожной станции…
- Вы кто?
- Я не договорил… И возьмете с собой Катарину.
- Катю?
- Катарину! Или ее звали иначе в вашем маленьком турецком магазинчике?
- Неет…
- Что нет? Вы хотите, чтобы на работе узнали, чем Вы занимались в Турции?
- Но я не знаю, где она сейчас!
-Врете! Вы встречались с ней два дня назад в кафе «Мимоза».
- Но мы не успеем к шести часам. Она живет за городом.
- И опять ложь. Мне звонить на работу? А еще лучше фото послать, где вы вчетвером…
- Нет, нет…Я ее привезу…приведу.
….
-Ведерникова! Снимайте с себя все и на каталку! Живее, живее!
Снимаю и скатываюсь. Тело пронизывает боль, но на это никто не обращает внимания. Накрывают белой простыней и везут по коридору. Лифт поднимается до четвертого этажа. И снова - головой вперед, туда, где ярким - опять ненастоящим!- солнцем светит операционная люстра…
Опять скатываюсь, сползаю, но уже на стол. Меня привязывают, потом долго ищут вену, куда следует ввести обезболивающую анестезию.
Я падаю вниз. Нет, я падаю в сон…
… их было четверо: Танька, Катька, Ленка и Анжелика. Четыре деревенские дурочки, которые решили покорить столичный город. Не поступили.
-Девочки! Смотрите: объявление! Набирают девушек в танцевальное шоу. И даже деньги платят. И обучение бесплатное…
Это Анжелика. Рыжие кудряшки, кукольное личико… И длинные «от ушей» ноги.
-Бесплатно? Анжелка, ты чего? Забесплатно знаешь только чего бывает!- встрепенулась Ленка, маленькая, белобрысенькая с тоненькими косичками.
- Ну, ты можешь домой ехать, коровам хвосты крутить! А мне на батяню-алкаша смотреть…
-Ленка, Анжелка! Вы чего? Дома нам и впрямь делать нечего. Взрослые работу найти не могут, а тут мы… Попробовать-то можно! – рассудительная Катька поднялась со скамейки. Черная коса змейкой скатилась с плеча на грудь. - А отказаться никогда не поздно.
- Одна попробовала, потом знаешь что? – опять Ленка…
- Танька, а ты чего молчишь? – Анжелика надвинулась на сидящую на скамейке с книжкой Таньку. - Ты чего скажешь?
- Я?... Я как все…,-торопливо ответила та, пряча лицо в страницах книги.
…….
- Ведерникова, просыпайтесь! – кто-то хлещет меня по щекам, заставляя открыть глаза. Но я еще там, где Танька…
- Сегодня не вставать, не есть!
Киваю головой. Нет. Просто опускаю ресницы. Впервые нет боли, а остальное…
….пустырь возле железной дороги. Танька в темном плаще стоит возле одиноко стоящего деревца. Какого – не поймешь. Осень. Первый снег. Наверху – станция большими цифрами – три…пять… - последней не видно. Да и нужно ли запоминать то, что не является обязательным. А вот и электричка. Останавливается. Танька делает шаг вперед и замирает.
Девушка в синтепоновой курточке машет ей рукой, делает несколько шагов навстречу и …неуклюже падает вперед, оставляя позади себя темную полосу, которая делается все шире и шире…
Танька не срывается с места, не бежит на помощь. Она, понурив голову, идет прочь, покачиваясь и что-то бормоча вслух…
И только сейчас я вижу, как наклоняется над упавшей некто в темном, роется в ее сумочке, доставая что-то звенящее (вероятно, ключи), а после неторопливо идет вдоль железнодорожных путей…
А вокруг никого.
…….
- Да что же Вы все спите и спите: ни градусник поставить, ни капельницу! Ведерникова! Ночью что делать будете?
- Сспаать, - я приоткрываю глаза и нехотя протягиваю медсестре исколотую руку. И уже бодрее и жалобнее: Может, ну ее, эту капельницу? Некуда же…
- В руку не получится, в ногу поставим, - грубо шутит медсестра. Но вену находит достаточно быстро.
Я не вижу ее лица, только руки с коротко стрижеными ногтями без какого-либо намека на маникюр. И отключаюсь…
…. Танькина комната. Сама она, не раздеваясь, сидит на кровати и смотрит в одну точку, а потом тихонечко-тихонечко на одной ноте начинает выть: Ыыыы-Ыыыы, Ыыыы-Ыыыы…
Кто-то стучит в дверь, но Танька не встает, а лишь больше вжимается в цветастое лоно кровати: Ыыыы-Ыыыы, Ыыыы-Ыыыы…
- Танька! Открывай! Это Анжелика!- слышится из-за двери, и Танька послушно встает и поворачивает ключ в замке.
………
- Ведерникова! Ведер-ни-ко-ва, да что же Вы все спите! Так и капельницу уронить недолго!
Да что же они все кричат, - в глубине души ворчу я, но открываю глаза и изображаю саму любезность.- Простите, Инна (имя написано на кармашке халата), я не хочу, но как-то само спится… Да и нет никого вокруг – одна в палате.
- Ну что же делать, Вы у нас внеплановая, под праздники угодили,- смягчается медсестра.
И уже более серьезно:
- Только вот с капельницей спать не рекомендую. Стихи, что ли, сами себе читайте. Или песни пойте.
- А в дурку не сошлют,- улыбаюсь я.
- Нет, только на пятый этаж, в нервное, - принимает Инна мою шутку.
- Свет выключить?
- Нет, не надо,- прошу я.- Окна закрыты. А с ним как-то солнечнее.
- Ну, смотрите…
Медсестра уходит, унося с собою капельницу. Я минут десять лежу, смотрю на потолок, бело-бежевые стены и закрываю глаза…
…..
- Танька, ты знаешь?! Мне сегодня Ахмед звонил – деньги требовал!
-Деньги? – вяло откликается Танька.- Какие деньги?
- Ты чо? Не помнишь, на какие деньги мы из Турции драпанули?
- Я думала, Ахмед дал. Ты же у него в любимицах ходила, а нас он под каждого подкладывал, пока эту лавку не открыли.
- Ага, в любимицах! Да я, может, с каждой из вас поменяться готова была…
Анжелика закуривает. Я извне рассматриваю ее лицо. Небольшой шрам над верхней губой, чуть искривленный в сторону нос, рыжие волосы запрятны в темную шапочку, лишь завиток выбился … и затаенный в глубине глаз страх… Досталось тебе, девочка. Потанцевала… потанцевали…
Анжелика сминает остаток сигареты и бросает в раковину.
-Я сегодня Катьке звонила. Не дозвонилась. Гудки проходят, а трубу никто не берет. Не знаешь, где она? Может, с Жориком затусила?
- Не ззнаю… Не встречались давно,- Танька утягивается в халат, пытаясь стать еще незаметнее.
Чёоорт! Анжелика верит ей!
- Жаль, что Ленки давно нет,- вздыхает Анжелика.- Она из нас самая мудрая была.
-Мудрая,- кривится Танька,- в магазине посудомойкой да поломойкой была, а как вернулась на родину – удавилась.
-Дура ты, Танька, - устало говорит Анжелика.- Ладно. Пошла я. Если Катька позвонит тебе, скажи про Ахмеда…
………
- Ведерникова! Градусник! И укольчик!- весело кричит медсестра Инна.
Я осторожно поворачиваюсь на бок, чтобы не потревожить ни одной, вставленной в меня трубки. Наверное, животом я сейчас похожа на большого ежа, который нес домой четыре яблока, но не донес – потерял по дороге.
Уколы Инна делает легко и безболезненно. Раз - и все!
- За градусником зайду через полчаса,- предупредительно говорит она и выскакивает за дверь. И вся она похожа на мячик, плотненькая, кругленькая и, как говорит мой муж, есть за что подержаться. Я просила его не звонить мне первые два-три дня, и он держит свое обещание – не звонит, не приходит, хотя завтра, наверное, появится, посмотрит страдальческими глазами…ох! Мужьям нужны жены здоровые, а не те, которые в койках валяются.
- Ну вот! Теперь понятно, почему Вы все время спите. У Вас же температура тридцать восемь и пять! Придется еще один укол ставить – таблетки только завтра можно.
Так, еще минут пятнадцать бодрствования, а потом можно падать в долгожданную ночь…
Палата 405. Четвертые сутки.
В живых никого.
Мизансцену – в черный.
Играем в вампиров.
Просыпаюсь с ощущением сухости во рту. Хочется пить всего и много, но у меня нет даже стакана, чтобы набрать кипяченой воды.
Хотя и то, и другое можно взять в буфете, но я даже не знаю место его расположения. Впрочем, для меня даже встать – проблема. Будем ждать гостей, то есть того, кто первый зайдет в палату.
…… Танька умерла этой ночью. После ухода Анжелики она долго сидела неподвижно, потом встала, подошла к окну, но выглядывать не стала, лишь потянула на себя кусочек шторы, открывая небольшую щель для обзора. Напротив, на покатой крыше дома стоял человек. В руках он держал что-то похожее на черенок лопаты. «Дворник,- подумалось мне во сне,- Снег чистит». И сразу же ответное: « Начало ноября. Какой снег!».
Танька тоже увидела «дворника» и, охнув, отпустила штору, опустившись на пол.
Резко зазвонил телефон, но Танька не поднялась, только зажала уши ладонями…
Телефон звонил минут пять, потом перестал. В дверь постучали, но Танька не поднялась. Ее глаза что-то лихорадочно искали подле себя. Стук прекратился, зато вновь зазвонил телефон…
Танька подползла к кровати, сорвала с дужки кожаный поясной ремешок, сделала петлю и натянула себе на шею. Другой конец привязала к кровати…
- Мама, мамка, Васька опять дерется! В футбол играть не дает, - бледным облачком возникает подле нее вихрастый мальчик лет десяти. – Мама, мааамка!
Танька не слышит. Она хрипит, царапает ногами пол, но даже не пытается освободиться. Страх обволакивает ее и делает желанной даже такую смерть.
- Мааамка!- кричит ее нерожденный сын….
…….
Воин поднялся на площадку самого высокого дома, огляделся. Внизу, под седыми облаками, просыпался город. Звенели трамваи, чихали моторы первых автобусов, шелестела листва под ногами пешеходов…
Да, почти все буквы были в характере Воина, но одной, самой главной: Л-любви не было.
…….
Прозвенел звонок. Зашаркали по полу шлепанцы ходячих больных.
- А кушать мы сегодня будем?- ко мне в палату заглянула буфетчица.
Обязательно!- ответила я.- А еще пиить!!!
- Ну, значит, всё путем будет!- улыбнувшись, ответила она.
© Copyright: Конкурс Копирайта -К2, 2019
Свидетельство о публикации №219100800981
http://www.proza.ru/comments.html?2019/10/08/981